(Не)работающие планы

Эрик протирает поверхность кассы. Не то чтобы ему действительно нужно было это делать, но ему скучно, а это — хоть какая-то работа. Кроули говорит, что если посетитель зайдет и увидит, что работник залипает в телефоне, он скорее всего развернется и уйдет. Эрик не совсем согласен с этим, он сам бы так не поступил, но из них двоих только Кроули проторчал шестнадцать часов на какой-то сомнительной лекции по привлечению клиентов для владельцев малого бизнеса, а еще он начальник, так что маркетинг и продвижение в его руках. Он даже ведет блог магазина, что, по скромному мнению Эрика, означает, что ему совсем уже нечем заняться, но это по крайней мере забавно. Так что свое рабочее время Эрик добросовестно (или злосовестно? Демону лучше быть злосовестным, но в данной ситуации это слово не подходит) разводит вид бурной деятельности. К счастью, за шесть тысячелетий в Аду он этому неплохо научился. Кроме того, они с Кроули пришли к договоренности относительно выбора музыкального сопровождения. Точнее, Кроули пришел на кухню, поставил на стол перед ним две кружки кофе и объявил, что им нужно обсудить одну серьезную проблему. Эрик мгновенно решил, что о его прогулках и занятиях с ангелом все известно и пора придумывать план побега, например, через окно второго этажа, однако в следующую секунду ему всучили телефон с открытым аккаунтом в Спотифае. Неожиданно. Не то чтобы кто-либо когда-либо интересовался его мнением, кроме Мюриэль, но она скорее выясняла новое об окружающем мире, опираясь на его опыт существования на Земле, так что это не в счет. Поэтому сперва он чувствует себя немного неуверенно, хотя быстро входит во вкус. Они спорят о целесообразности добавления песен Army of Lovers минут двадцать, пока Эрик не отмечает, что строчка «Часовня в крови, гвозди в стене, у демонов бал Сатане» отлично подходит богохульственной тематике магазина, с чем Кроули не может спорить. Они также добавляют немного олдскульного рока (Кроули) и современного электро (Эрик). Ощущать, что с твоим мнением считаются, странно, но Эрик думает, что сможет к этому привыкнуть. Поэтому сейчас, продолжая оттирать несуществующее пятно, он свободной рукой переключает песню на следующую. Еще минут пять, и можно будет приступить к профилактическому разговору с растениями. Сегодня он один в магазине, что не так уж сложно на самом деле, особенно учитывая, что Кроули все еще не доверяет его талантам достаточно, чтобы отходить далеко и, скорее всего, сейчас смотрит какую-то комедию наверху. В целом это означает, что он наверное не заметит, если Эрик разделится надвое и оставит обязанности на копию, благополучно спрятавшись на полу за высоким прилавком с телефоном в руках, но проверять не хочется. Большую часть времени ему нравится работать в магазине, просто когда там нет людей ему откровенно нечего делать. Тем более, он давно не пробовал создать второго себя, не факт что сразу получится, а заниматься этим на глазах у смертных точно не стоит, кто знает, может быть у них до сих пор по квартирам припрятаны вилы для буйных оккультных созданий. По крайней мере он может использовать это время, чтобы про себя повторять правила, которые Мюриэль систематически пытается засунуть в его не созданную для обучения голову. Без практики это почти бесполезно, но ему нравится думать, что попытки тоже засчитываются, даже если в конечном итоге большинство мыслей уходят куда-то в направлении размышлений о том, какие еще достопримечательности Лондона он может ей показать. Он не уверен, что ей понравятся небоскребы. Корабли, идущие по Темзе туристическими маршрутами, с другой стороны, должны быть интересными. Он на секунду отвлекается, чтобы записать эту мысль, но, стоит ему открыть заметки на телефоне, как гладкий корпус выскальзывает из мокрых от тряпки пальцев и мобильник, устремившись вниз, в конечном итоге оказывается под прилавком. Эрик опускается на колени, пытаясь его высмотреть, но щель между дном и полом небольшая, а у него нет крутого теплового зрения, как у некоего знакомого демона, способного найти путь к кофеварке в кромешной темноте. Он тянется вслепую достать его рукой, но не может нащупать, зато прекрасно чувствует, как на пальцах оседает слой пыли. Что ж, по крайней мере он нашел себе новое занятие до конца дня, если в магазине так и не появятся посетители. Как надобро (Эрик очень гордится своим умением переделывать человеческие фразы на демонический манер) колокольчик у двери звенит, оповещая о новом посетителе, который, несмотря на то, что явно открыл дверь, остается стоять на пороге. «Англичане — вампиры», — думает Эрик слегка раздраженно. Висит же табличка «открыто», почему бы самому не зайти и не начать присматривать себе что-нибудь в свою небольшую квартирку? — Проходите, делайте свой выбор, я подойду через секунду, — громко советует он, предпринимая еще одну безуспешную попытку достать телефон. Его пальцы, наткнувшись на корпус, случайно толкают его еще дальше в недра мира-под-прилавком, Эрик подавляет желание высказать Вселенной все, что он думает о таком стечении обстоятельств: при клиентах материться нельзя. Он считает до трех, вздыхает, наконец поднимается из-за прилавка, натягивая одну из «рабочих» улыбок и замирает. Ой. Блять. Для справки, Эрик знает, что из-за того, что он числится официальным работником цветочного магазина «Эдем», с зарплатой, налогами, отпуском и так далее, этот самый магазин, технически, является новым Адским представительством в Лондоне. Не то чтобы сюда из-за этого стекались толпы «граждан Преисподней», даже если некоторые студенты подозрительно напоминают зомби. Более того, Эрик знает, что он не должен давать разрешения на проход на территорию, формально принадлежащую Аду, ни одному Небесному созданию, если иное не подразумевается пунктом 15.2 кодекса о сотрудничестве, но, давайте серьезно, вряд ли внизу этот кодекс часто открывали. Таким образом, то, что прямо сейчас напротив стоит Верховный Архангел и смотрит на него так, будто это не его, а Эрика в демоническом магазине никогда не должно было быть, — его ошибка сразу по двум очень строгим пунктам. — Добрый день, — произносит Верховный Архангел. Бровь Эрика ехидно поднимается быстрее, чем он успевает осознать, что делает. Это плохо. Очень плохо. Где-то между вылазкой с Хастуром в Мегиддо и лейкой с возможно святой водой, направленной на него в его первый визит в магазин, по шкале проблем, в которые Эрик когда-либо вляпывался. — Я ищу демона Кроули. Ага, ну, судя по тому, что ему сказали в самый первый день здесь, демон Кроули не особо хочет быть найденным ни одной из сторон. И в обязанности Эрика не входит раскрывать его местоположение, даже если это местоположение примерно в двух с половиной метрах выше. Ладно, поправка, в обязанности Эрика не входит раскрывать его местоположение сотрудникам Небесного ведомства и тем более его начальнику. Он уже сильно проштрафовался, дав Азирафаэлю доступ в магазин, за что, разумеется, получит, усугублять не хочется, поэтому он выпрямляется, складывает руки на прилавке и смотрит настолько честными глазами, насколько может. — Мы его всем Адом ищем, уже года четыре, — врет он. Азирафаэль смотрит скептически. Ну разумеется, он знает, что Ад давно в курсе, где Кроули находится физически, просто не в курсе, как заставить его перестать находиться где-либо в принципе. Но Эрик вообще-то неплохой лжец, только когда нервничает, а потому знает, что свою точку зрения нужно продавить, возможно, немного подкорректировав. — Парень сам на себя не похож, кем ты его заменил? На лице Верховного Архангела читается видимое замешательство. Отлично, по крайней мере сбить с толку получилось. Он бы понадеялся, что этого будет достаточно для того, чтобы нежеланный гость покинул помещение, но демоны, по сути своей, безнадежны. Если такое слово вообще есть. Если его нет, то Эрик смело припишет его изобретение себе, слово-то полезное. Сейчас было бы неплохо написать сообщение Кроули, спросить, что делать в сложившейся ситуации, раз уж у него больше опыта в общении с конкретным ангелом, но телефон все еще бесполезно валяется на полу. Как же все невовремя. — Я чувствую его присутствие, — твердо сообщает Азирафаэль. Эрик думает, что пошутить о том, что дух Кроули будет на Земле еще сорок дней, — не очень хорошая идея. Он на всякий случай отодвигает тряпку в сторону, чтобы в случае чего от ее благословения не распасться на атомы; он сам не присутствовал на пробах воды перед казнью самого знаменитого на тот момент предателя Ада, но слышал, что это отвратительно и очень больно. Тогда он не придал этим словам особого значения, демоны, как и люди, не особо задумываются о проблеме, пока она не возникает в их собственном существовании, а у Эрика в тот момент был другой повод для волнения. Важное решение, которое нужно было принять, и пара подозрений, о которых он в итоге никому не рассказал. Кто бы ему поверил? Он и сам себе не особо верил в тот момент, но интуиция… — Я не понимаю, о чем ты, — пожимает плечами Эрик, но тут же поправляется. — То есть вы. В любом случае, понятия не имею. Наверху, в смысле на втором этаже, что-то со стуком падает. Азирафаэль смотрит на потолок, а потом на него, и взгляд у него настолько не впечатленный, что продолжать плести рассыпающуюся у него в руках паутину лжи бесполезно. Эрик прикрывает глаза, в очередной раз проклиная свою невероятную удачу. Может быть, ему повезет и его купание в святой воде будет недолгим. Или его вообще просто развоплотят. Если это еще и случится быстро, он будет даже почти доволен сложившимися обстоятельствами. — Кажется, мы уже встречались, — вдруг произносит Азирафаэль, внимательно его разглядывая. Вот теперь о быстром развоплощении можно забыть. Да, у Эрика есть теория, даже не так, теория, но у него нет ей ни единого действительно дельного подтверждения, кроме его собственной мнительной натуры, замечающей знаки там, где их нет. То, что у демона, невосприимчивого к святой воде, уже уничтожившего одного собрата и скрывающегося от Ада после акта предательства, во всем магазине нет ни одной, даже самой маленькой бутылки со святой водой, ничего не значит. — Эм, — тянет Эрик, делая вид, что пытается вспомнить лицо перед собой. Не скажешь же: «Да, конечно, я принес Адский огонь и собирался ударить тебя по лицу, а потом сбежал, потому что ты смотрел как демон, собирающийся развоплотить меня ради интереса, а я этот взгляд знаю». Лучше притвориться, что этого никогда не было. Насколько ему известно, оба управления поступают именно так. — У меня много знакомых. На втором этаже снова что-то падает, а потом Эрик слышит звук шагов по лестнице. О, ему стоило бы подготовить очень содержательную речь-объяснение. Однако у него не хватает на это времени, потому что дверь, соединяющая магазин с хозяйским пространством, распахивается, и из нее появляется Кроули. Эрик моргает пару раз, чтобы убедиться, что он не ошибается, потому что Кроули выглядит… иначе, чем когда давал ему инструкции по смене пару часов назад. Во-первых, его волосы длиннее, падают до плеч и наполовину убраны в странный пучок на затылке, а во-вторых он больше не в той футболке с эмблемой музыкальной группы, хотя она все еще виднеется из-под пиджака. И он в очках. Эрик бы спросил, что стало причиной такой смены образа, но он и так в зоне риска. — Ну какого Дьявола? — произносит Кроули, звуча при этом скорее устало, чем зло. — Я не собирался… — начинает объяснения Эрик, но Кроули так резко поворачивает к нему голову, что дальнейшие слова пропадают как-то сами собой. Он чувствует себя как на докладе у Дагон, после того как провалил то простейшее задание на соблазнение молодого священнослужителя. Потом он где-то двадцать человеческих лет следил за молодыми церберами, а работы хуже в Аду найти было сложно. После того, как был превращен в столб сверкающих ярких искр три раза подряд, конечно. — С тобой я поговорю позже, — обещает Кроули. Это неожиданно, Адское начальство редко откладывало наказание на потом, они не слишком верили, что худшее в пытке — ее ожидание. — А сейчас у тебя перекур. — Я не курю, — тупо произносит Эрик, не до конца понимая, что происходит. Взгляд, который Кроули на него бросает, заставляет вздрогнуть, даже несмотря на очки. — Но, знаешь, всегда хотел попробовать. Дашь свою пачку? Кроули едва заметно усмехается, достает сигареты и кидает их ему. Эрик, разумеется, ловит. Вообще, навык ловить летящие в него предметы помогал ему так же часто, как и мешал (он не любит вспоминать инцидент с Вельзевул и открывалкой для консервных банок), но это было проще, чем уворачиваться. Он на всякий случай обходит Верховного Архангела стороной, ощущая очень стойкое дежа вю, и выскальзывает за дверь. Теперь бы понять, как пользоваться зажигалкой, если у Кроули она вообще есть.

***

Решимость Азирафаэля посетить Землю для получения подписи падает с каждой секундой, проведенной в цветочном магазине, который он находит, следуя давно отработанному умению вычислять местоположение Кроули по его ауре. Хотя сперва он давит смешок, читая «Эдем» на вывеске. Это на самом деле так в духе Кроули, что он не смог бы назвать более подходящее название заведению, управляемому демоном, даже если бы попытался. Но на входе он будто утыкается в невидимую стену. «Представительство Преисподней», — понимает Азирафаэль и чувствует, как внутри что-то падает. Разве Кроули не говорил, что отказался вернуться в Ад, в их последнюю встречу? С чего бы ему менять свое решение? Кроули никогда не врал ему, ну, точно не напрямую и не в важных вопросах. Что могло случится за те два месяца, что сподвигло его изменить свою точку зрения? Азирафаэль просто смотрит на пространство за открытой дверью, пока голос, изнутри не приглашает его войти. Делая первый шаг внутрь, он задумывается, то ли странное покалывание во всем теле и нервную дрожь в пальцах ощущал Кроули, когда впервые заходил в книжную лавку после ее открытия, или это просто его волнение от встречи после всего, что произошло. Он не ожидает появления другого демона, даже если он подсознательно ощущал чужое присутствие с момента, как открыл дверь. К его удаче, другой демон, видимо, тоже не ожидал конкретно его появления. Они пару секунд смотрят друг на друга, будто ожидая, что странная галлюцинация пропадет, а после Азирафаэль задает вопрос, в ответ на который демон начинает нести откровенную ахинею. Ему стоит отдать должное, говорит он вполне уверено, если бы Азирафаэль не ощущал присутствие Кроули где-то рядом, он, может, и купился бы. Но он ощущает, поэтому, пусть и слушает сомнительные объяснения, обращает свое внимание на другое. На темный интерьер, золотые буквы повсюду распиханного названия, на строчку «Я был распят, как мой спаситель», играющую из маленького современного устройства на углу прилавка. Он видит каждую деталь, буквально кричащую о том, что магазин принадлежит Кроули, и от каждой мелочи у него в груди что-то на мгновение замирает. На втором этаже что-то падает и чуткий ангельский слух различает очень знакомую поступь шагов. Он забывает сделать очередной вдох. Они вот-вот встретятся лицом к лицу. Азирафаэль до сих пор не знает, что ему сказать. Не тот демон пожимает плечами, уверяя, что не понимает о чем идет речь, и на секунду Азирафаэлю кажется, что он это уже где-то видел, просто не может вспомнить где. Он пристально всматривается в лицо, кажущиеся очень смутно знакомым. Где он мог его видеть? Может быть, он как-то раз случайно заметил его с Кроули? Это по крайней мере объяснило бы, что этот демон делает в его магазине; доверие к собственным собратьям на самом деле было последней чертой, которую он мог приписать Кроули. С другой стороны, это нетипичное поведение обязательно стало бы причиной для Азирафаэля расспросить о новом знакомом старого друга. И нет, не из ревности, спасибо. Может быть, он был одним из толпы свидетелей неудавшейся казни, посланный сюда следить за первым из предателей Ада? Но тогда непонятно, зачем ему пытаться скрыть месторасположение Кроули, потому что, честно говоря, он не похож на того, с кем Кроули не смог бы справиться парой щелчков пальцев. Аура слабовата. Вряд ли он мог похитить Кроули и теперь отвлекает внимание, скорее он просто пытается сбить Азирафаэля с толку и убедить уйти. Возможно, по просьбе Кроули, и от этой мысли внутри что-то неприятно свербит. Он старается не думать о том, что Кроули может не захотеть его видеть. Откуда он все-таки знает это лицо? Азирафаэль спрашивает напрямую и становится во второй раз свидетелем того, как этот демон в панике пытается что-то придумать и в итоге выдает очень пространный ответ. Опасается. Что такого он мог сделать лично Азирафаэлю, чтобы напрячься от мысли о том, что его вспомнят? Разве что… Разве что атака на книжную лавку. Да. Точно. Демон, пнувший нимб. Азирафаэль почти собирается напомнить об этом инциденте, когда дверь в задней части торгового зала распахивается и он видит Кроули. Кроули выглядит по-другому. Возможно, Азирафаэль просто по нему соскучился, но ему кажется, что он никогда не выглядел лучше, что, честно говоря, до сегодняшнего дня казалось почти невозможным. Конечно, никто не спорил, что Кроули всегда выглядел хорошо (не в прямом смысле этого слова, разумеется, о чем не забывал напоминать каждый раз, когда кто-то, Азирафаэль, как правило, забывал), ему, одному из представителей Преисподней на Земле, по должности положено было. Для совершения козней, искушений и прочего. Но этого, видимо, было недостаточно, потому что с каждым прошедшим веком, кроме четырнадцатого, он выглядел все более великолепно. Азирафаэль почти пропускает мимо ушей короткий диалог между Кроули и этим вторым демоном, имя которого он так и не узнал. Он отмечает только, что Кроули бросает пачку сигарет, а другой демон ловит так, будто это отлично отрепетированное действие, происходящее по меньшей мере несколько раз в день. Он не знает об этом, но в какой-то степени он прав; демоны по природе своей не гнушаться лени, а перекинуть пульверизатор, удобрение или колонку проще, чем пройти несчастных четыре шага и отдать в руки. Неназванный демон исчезает за дверью, оставляя их наедине. Музыка, продолжающая тихо играть на фоне, нисколько не заполняет напряженную тишину, повисшую в помещении, пока они смотрят друг на друга, очевидно, ожидая, что разговор начнет другой. Кроули делает плавное движение рукой, и табличка на входе переворачивается. Он не произносит ни слова, все так же смотрит на него сквозь свои черные линзы, скрестив руки на груди. Азирафаэль скучает по его глазам. И по его голосу. Он безумно сильно скучал по Кроули все то время, что был наверху, вне зависимости от того, чью сторону он принял. Вне зависимости от того, что в итоге он, оказывается, знал о нем куда меньше, чем думал, что знает. Даже о его привычках. То, что он узнает эмблему группы «Queen» на его футболке, мало утешает. — Не знал, что ты куришь, — отмечает Азирафаэль, просто чтобы разорвать тишину. — Ты пришел поговорить о непоправимом вреде, который я наношу своим ненужным легким? — спрашивает Кроули, изогнув бровь. В остальном его поза остается абсолютно неизменной. Это так непривычно, не пытаться уловить взглядом каждое резкое движение, не пытаться впитать его, запомнить. Замерший в одном положении Кроули мог бы быть моделью какой-нибудь древнегреческой статуи; Азирафаэль знает, что он был, просто отказывается признавать, какой, а ходить по музеям и археологическим раскопкам, в надежде наткнуться на знакомый силуэт кажется чересчур. — Потому что это бесполезно, и мы оба это знаем. — Нет, я… — Азирафаэль думает, что ему стоило написать что-то вроде речи, потому что все мысли и аргументы испаряются из головы, стоит ему случайно зацепить взглядом чужие тонкие губы. Кажется, там было что-то об инциденте в Эдинбурге. — Было бы глупо говорить это существу, выпившему залпом бутылку настойки опиума. Маленькая усмешка трогает уголок рта Кроули, прежде чем он успевает ее подавить. Азирафаэль думает, что запомнит ее на ближайшую вечность. Однако через мгновение он снова становится предельно серьезным. — Ты передумал? — спрашивает Кроули. Азирафаэль жалеет, что не видит его глаз, они всегда были очень выразительными. Ему хотелось бы знать, о чем он думает, но лицо Кроули остается непроницаемым, даже бровь не вздернута в привычном ехидном жесте. — Нет, — качает головой Азирафаэль. Впервые за шесть тысяч лет он получил возможность что-то поменять, как Кроули мог думать, что он от этого откажется? Да, ему не нравилось то, что происходит на Небесах, но ведь все зависит от начальства и решений, им принимаемых. Такое государство в миниатюре. И Азирафаэль предпочел бы быть похожим больше на Александра II, чем на Калигулу. Он помнит, с каким облегчением был отправлен в Рим в сорок первом году, чтобы благословить правлене дяди Калигулы — Клавдия, ставшего случайным свидетелем убийства действующего императора. И если у него и были подозрения о том, что Кроули не спроста так удачно появился в таверне в тот же день, когда Кассий Херея решился занести нож над своим правителем, он не высказал их, предпочитая делать вид, что слишком занят попыткой познакомить вечного врага с устрицами. — Нет, — повторяет Кроули и наконец приходит в движение. Он опирается бедром на прилавок, скрещивает ноги, чуть сгибая левую и упираясь ее носком в пол для устойчивости. — Ну разумеется нет. Тогда зачем ты здесь? Ответ: «Мне нужна помощь, и ты первый, кто пришел в голову» кажется не совсем подходящим. Он, конечно, правдивый, но не полный. Азирафаэль знает, что помимо дела Ви Мораг его в магазин привело желание увидеть Кроули. Совершенно эгоистичное, недостойное для Верховного Архангела желание столкнуться с демоном по якобы рабочей причине, как они всегда делали до Не-Апокалипсиса. Притвориться, что Кроули не отверг его предложение уйти Наверх вместе. — Это насчет Ви Мораг, — произносит Азирафаэль и укладывает на прилавок папку. Кроули не обращает на это никакого внимания. Точно. Змеи не любят читать. — Ее нет в Раю. — Ожидаемо, — пожимает плечами Кроули, будто уже был в курсе. Может и был, просто никогда не говорил. Только почему «ожидаемо»? Что в попадании молодой набожной девушки в Ад ожидаемого? — Хотя я никогда не хотел проверять. — Я не успел спасти ее, а теперь она в Аду, потому что не успела загладить какой-то свой грех, а мы даже не знаем какой, — произносит Азирафаэль. — Вообще-то знаем, — спорит Кроули. Азирафаэль непонимающе хмурится. Как это «знаем»? Они были знакомы с Ви Мораг меньше суток, вряд ли она успела бы исповедаться демону, да еще и так, чтобы он, ангел, этого не заметил. Губы Кроули трогает натянутая усмешка, та, которую он обычно использовал во время работы, чтобы разозлить людей и вынудить их совершить импульсивный поступок. — Да ладно тебе, Азирафаэль, очевидно девочка слишком переживала из-за разграбления могил. — И что, если и так? — Азирафаэль складывает руки на груди. — Ее переживания не повод для того, кто внизу занимается распределением, забрать ее душу к вам. Лицо Кроули меняется неуловимо быстро. Брови взлетают вверх, и взгляд, даже скрытый стеклами очков, кажется удивленным. Он медленно выпрямляется. — Во-первых, не «к вам», а «к ним», я больше там не работаю, — жестко чеканит он, постукивая пальцем левой руки по локтю правой неосознанным жестом. — В твоем магазине только что был другой демон, — напоминает Азирафаэль. — Эрик? — уточняет Кроули, глядя в сторону прозрачной витрины, за которой в паре метров от магазина тот самый демон пытается разобраться, как пользоваться зажигалкой с колесиком. Азирафаэль понятия не имеет, как его зовут, но, видимо, действительно Эрик. — Он просто за мной шпионит, это не считается. — Он просто что? — Шпионит. Мы с ним договорились. А еще он строит козни человечеству, выполняет демонические поручения и является полноправным представителем Преисподней в Лондоне и окрестностях, — Кроули еще некоторое время рассматривает фигуру за окном, а потом продолжает понизив голос. — У парня большое будущее, но не говори ему, что я так сказал. Азирафаэль тоже поворачивает голову, но не понимает, о каком «большое будущем» Кроули говорит. Эрик за окном только разобрался, как создать огонь, разве это не должно быть одним из фундаментальных пунктов демонической подготовки? И при чем тут это вообще, они же только что говорили о Ви Мораг и ее несправедливом, но не удивившим Кроули распределении. — А что во-вторых? — спрашивает Азирафаэль, вновь отвернувшись от витрины. Кроули вопросительно поднимает брови. — Ты сказал «во-первых», значит должно быть «во-вторых». — А, нгх, да. Во-вторых, никто не занимается распределением, — отвечает Кроули, будто прогноз погоды рассказывает. Будто это нормально. — Что? — Кадров и так не хватает, а ты представь, сколько людей умирает каждый день. Если каждому проверку данных проводить, то это вся Преисподняя работать должна. И все Небеса, — Кроули наконец обращает внимание на папку, видимо, чтобы не смотреть на ошарашенное лицо Азирафаэля. — Я думал, ты в курсе. — Нет, я… — Азирафаэль замолкает. Если Кроули говорит правду, а у него нет причин врать о таком, то отсутствие Иеремиила на Небесах, несмотря на все призывы, имеет еще меньше смысла, чем раньше. — Как тогда происходит распределение? — Все самое плохое себе люди делают сами, помнишь? — усмешка, появляющаяся на лице Кроули, пока он пытается разобраться в мелком почерке стандартизированной формы о переводе, кажется печальной. — Каждый сам определяет себе меру пресечения. — О, — произносит Азирафаэль. Не слишком содержательно, тем более для существа, прочитавшего большую часть книг, когда-либо написанных человечеством, но в его оправдание стоит отметить, что он только что осознал одну очень важную вещь. — Кажется, Небеса потеряли Архангела. — Сразу после Восстания, насколько мне известно, — хмыкает Кроули, разглядывая документ. — Твои навыки письма на всеязыке оставляют желать лучшего. Серьезно, руны «вечность» и «оба» почти одинаковые. — Я не про Люцифера, — отмахивается от критики Азирафаэль. — За направление людских душ на Небеса отвечает Архангел Иеремиил и, если он этим не занимается, то где он? — Иеремиил? — уточняет Кроули, отрываясь от бумаг. — Он все еще Архангел? — А кем ему еще быть? — Даже не знаю. Говорили, что он знатно проштрафовался во время Восстания, — тянет Кроули. Азирафаэль не знает точно, как Иеремиил «проштрафовался», но он тоже знал о слухах. Для Небесных созданий ангелы очень сильно любили сплетничать. Хотя, не больше чем любые человеческие офисные сотрудники, видимо это следствие долгого, монотонного выполнения скучной работы. — От него давно ничего не слышно. — Именно, — подтверждает Азирафаэль, стараясь не задумываться, с чего бы Кроули слышать что-либо от Святого Небесного Архангела. Он никогда не был любителем общения с эфирными созданиями, если не брать в учет самого Азирафаэля, вряд ли скрывал бы тысячелетиями переписку с кем-то из них. — Я собираюсь найти его, уговорить не гасить звезды, и тогда Второе Пришествие не случится. Кроули молчит. Достаточно долго. Так долго, что песня успевает смениться на что-то, начинающиеся со слов «Когда дни станут холоднее», прежде чем он тяжело вздыхает, делает пару шагов назад, чтобы остаться с противоположной стороны прилавка, на который устало опирается локтями. Азирафаэль думает, что, как Верховному Архангелу, ему не стоило выкладывать демону столько информации разом, вообще не стоило выкладывать столько информации, но это же не просто демон. Это Кроули. Кроули, который любит Землю достаточно, чтобы рискнуть своим существованием ради ее защиты. В любом случае, он никогда не мог долго от него что-то скрывать, весь слот его силы воли, предназначенный для этих целей, был забит миллионом мыслей о том, как Кроули улыбается, глядя из-под очков, в ответ на глупую шутку, размышлениями о том, действительно ли волосы Кроули такие же мягкие, как выглядят, воспоминаниями о всех тех случаях, когда Кроули заставлял его чувствоваться себя спокойно одним своим присутствием, и этой раздражающей бегущей строкой «Кажется, я в тебя влюблен», постоянно пытающейся вырваться наружу. В общем, Азирафаэль — находка для шпиона, если, конечно, шпионом является некий Эдемский Змий-Искусситель с прекрасными золотыми глазами. — Так, — наконец произносит Кроули, вырывая Азирафаэль из размышлений. — Иеремиил должен погасить звезды, чтобы настало Второе Пришествие, но ты хочешь заставить его передумать и думаешь, что это что-то изменит? — Конечно изменит, — уверенно говорит Азирафаэль. — Я Верховный Архангел, я могу отдать приказ о перенесении даты Второго Пришествия до тех пор, пока Архангел Иеремиил не будет готов выполнить свой долг, я так и сделал, а если он будет отказываться, это может затянуться, ну, навечно. — Серьезно, Азирафаэль? — уточняет Кроули недоверчиво. Тоном, который он использовал в тех случаях, когда Азирафаэль произносил что-то, в корне противоречащее убеждением самого Кроули. Например, во время спора о непостижимо прекрасной бедности. — Ты не можешь действительно думать, что это так просто. Решимость Азирафаэля исчезает очень быстро. Он не понимает. Конечно, Кроули всегда был достаточно пессимистичен, когда речь заходила о решениях, принимаемых высшими ангельскими чинами, но это ведь не то же самое. Речь не о группе незнакомых ему Архангелах, а о вполне продуманном плане Азирафаэля. Кроули обычно поддерживал его планы, если они не приводили на гильотину, конечно, но это скорее исключение, подтверждающее правило. — Как Верховный Архангел, — начинает снова Азирафаэль, стремясь донести свою точку зрения, но Кроули сразу же перебивает его. — Верховный Архангел, ага, — повторяет он, его голос кажется почти насмешливым. — Как и Гавриил. Как и Люцифер, даже если Наверху об этом вспоминать не любят. Напомни, чем закончились их попытки идти наперекор Великому Плану? — Это другое. — Это то же самое, — отрезает Кроули жестко. — Это система. Ты не можешь этого изменить. Стоит отметить, что Кроули, будучи Кроули, а значит не до конца понимая, как подбирать слова в тревожной ситуации, имеет в виду: «В мире не существует силы, способной повлиять на гадское отношения Небес к человечеству. Я люблю тебя, Азирафаэль, но это невозможно, и ты пострадаешь, пытаясь. Больше всего на свете я не хочу, чтобы ты пострадал, поэтому, пожалуйста, давай найдем способ для тебя сбежать оттуда без потерь и начнем сначала». По крайней мере, в общих чертах он имеет в виду именно это. Азирафаэль же, будучи Азирафаэлем, слышит совершенно другой подтекст, говорящий: «Существа и посильнее тебя не справились, с чего ты решил, что сможешь? Да, я пошел за Люцифером, прекраснейшим из ангелов Господень (эту ремарку вставила та ревнивая часть подсознания Азирафаэля, которой, разумеется, не существует), в непроглядную тьму, но никогда не пойду за тобой, даже если ты поведешь меня к свету. Сколько можно пытаться втянуть меня в свои безнадежные авантюры?». Опять же, в общих чертах. — А ты не можешь вечно пытаться убежать от проблемы, — твердо отмечает Азирафаэль. Он видит, как дергаются мышцы на лице Кроули, когда он сжимает зубы, но не собирается останавливаться. Этот разговор назревал давно. — Ты не сможешь убежать от Конца Света, Кроули. — Увидишь, — криво усмехается Кроули, вновь беря свои эмоции под контроль. — Знаешь, иногда убежать — лучший выход. — Это никогда не выход, — качает головой Азирафаэль. Только Всевышняя знает, чем бы все закончилось, если бы четыре года назад они действительно ушли бы на Альфа-Центавру. — Проблемы нужно решать, а не игнорировать. — Да ладно, — тянет Кроули. Что-то в его голосе кажется на удивление хрупким. Уязвимым. Азирафаэлю хочется подойти ближе, понять, что в этих словах так его трогает, но его ноги будто приросли к полу и отказываются двигаться. Тишина, несмотря на музыку, кажется гнетущей. Они смотрят друг на друга пару секунд, прежде чем Кроули качает головой и притягивает к себе открытую папку. — Мне нужно поставить подпись для перевода? — уточняет он, будто бы они только что не спорили, а так, обсуждали новое меню в кафе неподалеку. Снова избегает того, о чем очевидно не хочет говорить. — Три, в двух экземплярах, если тебя не затруднит, — признается Азирафаэль, сглатывая ком в горле. Кроули совершенно, абсолютно непостижим. Секунду назад он критиковал его так, что ему самому идея начала казаться бесполезной, а теперь спокойно выполняет просьбу. Хотя, он всегда тепло относился к людям. — Три? — уточняет Кроули, только сейчас откладывая в сторону бумаги на Ви Мораг. — О, эти двое Наверху? Я надеялся, что твои проповеднические речи заставят Фердинанда засомневаться в себе. — Я тоже, — неловко признается Азирафаэль, наблюдая, как Кроули ставит шесть одинаковых элегантных огненных росчерка внизу каждого листа. — Спасибо. Кроули не отвечает уже привычным «не смей» на его благодарность, только неловко пожимает плечами, волосы, лежащие на них, слегка подпрыгивают. Азирафаэль вспоминает, как был одновременно рад и разочарован, когда мода на волосы до плеч для мужчин ушла. Кроули ужасно идет каре. — Тебе придется объяснить девочке, почему ее перевели, — напоминает Кроули. Азирафаэль кивает. — Некоторым просто не место в Аду, — произносит он. Если бы его кто-то спросил, о ком конкретно он говорит, он бы не смог дать точный ответ. Кроули в ответ на его реплику криво усмехается, на секунду бросает взгляд за стекло витрины. — Не начинай снова, Азирафаэль, — отрезает он. — Я уже дал тебе свой ответ. И ты уже простил меня за него. Азирафаэль простил его не совсем за это, но он не думает, что в состоянии сейчас вспоминать инцидент. Если можно так назвать мечту, периодически посещавшую его голову в течение тысячелетий, все чаще после тысяча девятьсот сорок первого, но исполнившуюся совершенно не так, как он думал. Азирафаэль бросает быстрый взгляд на губы Кроули, надеясь, что он не заметит; из-за этих пижонских черных очков никогда не поймешь, куда он смотрит. — Я не имел это в виду, — «дорогой» едва не срывается с губ по привычке, но Азирафаэль вовремя себя останавливает; после всего это может быть воспринято не так, как он имеет в виду. Или, что еще хуже, именно так. Ему нужно перевести тему. — Ты же служил в звездном гарнизоне, верно? — С-серьезно, это начинает бесить, — шипящие нотки в голосе редко приводили к чему-то хорошему как для окружающего мира, так и для подсознания Азирафаэля, поэтому он спешит пояснить: — Я имею в виду, ты встречался с Иеремиилом. Как ты думаешь, он… — Азирафаэль думает, как сформировать предложение так, чтобы оно не звучало как «согласится ли Архангел, под началом которого ты работал, стать предателем». — Он захочет уничтожить звезды? Кроули поджимает губы. Азирафаэль пользуется шансом рассмотреть его, запомнить, потому что сомневается, что сможет снова спуститься в ближайшем времени: ему не стоит быть подозрительным. Он только сейчас отмечает, что Кроули впервые за долгое время не носит привычную жилетку, хотя пояс, который он повязывает на шею на манер галстука все еще на нем. Пиджак выглядит тем же, что Азирафаэль снял, прежде чем лечь в ванну со святой водой; он не гордится тем, что это вообще пришло ему в голову, но судя по всему это было достаточно в характере Кроули, чтобы остальные демоны ни о чем не догадались. Или остальные демоны не слишком хорошо его знали. — Нет. Не думаю, — отвечает Кроули, складывая бумаги обратно в папку и протягивая ее Азирафаэлю. — Но, мгх, знаешь, любого можно заставить. От этих слов веет могильным холодом, даже несмотря на то, что, Азирафаэль уверен, Кроули говорит об Адском огне. Он усилием воли заставляет свои руки не дрожать, когда забирает папку и прижимает ее к груди. Ему хочется верить, что до этого не дойдет. — Кроули, — зовет он. На секунду, когда свет очень ярких ламп падает прямо на очки, Азирафаэль видит золотые глаза за линзами. Радужка затопила их цветом полностью, белков почти не видно, и это причиняет какую-то фантомную боль в груди; глаза Кроули не становились такими веками, с тех самых пор как Мор ушел в отставку в конце четырнадцатого века, забрав с собой, по разным подсчетам, до шестидесяти процентов населения Европы и подарив миру страшное словосочетание «Черная Смерть». Азирафаэлю страшно хочется снять эти дурацкие очки и спросить, что, Дьявол его подери, произошло настолько ужасного, но он просто не может. Кроули принял решение надеть очки тогда в книжном магазине, и только он сам может принять решение снять их. — Береги себя, пожалуйста. Кроули хмыкает. Азирафаэль осторожно кивает и уже собирается выйти на улицу, когда его останавливает голос из-за спины. — Ты тоже, ан… Азирафаэль, — сердце падает куда-то глубоко вниз, когда он осознает, что ни разу за эту встречу Кроули не назвал его ангелом. Он, вроде как, знал, что это не было мягким прозвищем, он звал его так тысячелетиями, но ему нравилось иногда представлять, что за констатацией факта скрывается что-то еще, особенно когда его дорогой друг после пары бокалов улыбался ему, развалившись на диване в углу книжного, той удивительно нежной, совсем не демонической улыбкой. — Скажешь Эрику, что его перерыв окончен? Азирафаэль сглатывает, быстро кивает и наконец выходит на улицу. Тут же по ушам ударяет шум города, и он запоздало понимает, что Кроули, вероятно, использовал чудо, чтобы обеспечить им должную конфиденциальность. Он всегда удивительно быстро соображал. Азирафаэль поворачивает голову, чтобы понять, где находится этот демон-Эрик, и обнаруживает его прислонившимся к каменной стене, начинающиеся сразу после того, как обрывается витрина. Он подходит к нему, отмечая, как он едва заметно вздрагивает при его приближении. — Кроули говорит, что ты можешь возвращаться, — сообщает он. — Супер, — Эрик, как и полагается порядочному демону, бросает сигарету на тротуар и тушит ее носком кроссовка, на что Азирафаэль презрительно морщится. Кроули сказал, что его ждет большое будущее, что вряд ли означает, что от этого демона стоит ждать бед; у Кроули вообще весьма специфическое представление о том, что означает «большое будущее», особенно касательно служителей преисподней. Поэтому Азирафаэль изображает умиротворение, от которого после встречи и следа не остается. — Я вспомнил, откуда я тебя знаю, — сообщает он. Глаза Эрика слегка комично расширяются, он явно готовится к поспешному бегству. — Я не собираюсь мстить тебе за то, что ты участвовал в нападении на книжный. — Только за это? — недоверчиво спрашивает Эрик. — А ты сделал мне что-то еще? — уточняет Азирафаэль, позволяя небольшой улыбке появится на лице. — Нет, — тут же отвечает Эрик, однако почему-то выглядит более взволнованным, чем до того, как Азирафаэль сообщил, что не имеет к нему претензий. — Окей. Супер. Я тогда пошел. Много работы, знаешь? И Эрик очень быстро направляется к магазину и исчезает за дверью. Странный демон. Может быть, именно поэтому он и нравится Кроули. Азирафаэль переводит взгляд на Бентли, припаркованную в паре метров впереди. Он с самого начала собирался подойти к ней после разговора с Кроули, еще до того, как этот разговор вообще состоялся. — Привет, дорогая, — произносит он, осторожно касаясь капота. — Как ты тут? Машина урчит двигателем. Иногда Азирафаэль думает, что из нее получилась бы неплохая кошка. Своенравная и обожающая бить посуду по ночам, но определенно неплохая. — Прости, что не заходил, у меня столько работы с тех пор, как я вернулся на Небеса, — в ответ на это машина вдруг замолкает на пару секунд, а после ее тон, если это можно так назвать, становится обвиняющим. Как у Кроули, когда он впервые услышал его предложение. — Ну ты чего? Мне предложили должность, на которой я могу все изменить, как я мог отказаться? Машина ждет, будто в неверии, а после отъезжает назад. Недалеко, но достаточно, чтобы рука Азирафаэля больше не могла ее касаться. Он вздыхает. Ну разумеется, машина Кроули похожа на него так, как человеческие дети похожи на своих родителей. — Все будет хорошо, — обещает он. — Я позабочусь, чтобы все было хорошо. Ему еще нужно заглянуть в книжный. Он совсем недалеко, идти ближе, чем от прошлой квартиры Кроули. Азирафаэль проходит улочки, которые знает как свои пять пальцев или бесчисленное количество глаз своей истинной формы, почему-то не переставая думать о словах Кроули. Это система. Ну разумеется нет. Да, получается, что Небеса не застрахованы от совершения ошибок, но это он и так знал, просто не совсем представлял масштаб проблемы. Это не может быть закономерностью, потому что… потому что тогда надежды нет. А надежда — единственное, что у него сейчас осталось. Вот только сомнение, посаженное в груди одним коротким предложением, продолжает шевелиться и явно не собирается остановиться в ближайшее время. Он думает о том, что Кроули совсем не выглядел удивленным словам о Втором Пришествии и звездах, которые должны погаснуть. Наверное, продолжает общаться с Гавриилом или, может, нашел общий язык с Вельзевул. Он, наверное, должен радоваться, что Кроули не чувствует себя одиноким, он никогда бы не хотел этого ощущения для него, не после той беседы на обрыве. Азирафаэль знает, что должен быть счастлив на своей новой должности, будучи при этом уверен в том, что у Кроули есть кто-то рядом, но чувствует только обиду и смутное ощущение, что его заменили. Гавриилом, Вельзевул или этим странным рогатым демоном Эриком — неважно. Впервые за шесть тысяч лет он видит, что Кроули прекрасно справляется без него. То есть, конечно, Азирафаэль знал и раньше, что Кроули может быть самодостаточным, но видеть доказательства того, что он ему не особо нужен, больно. Почти физически. Потому что с каждым шагом, отдаляющем его от цветочного магазина, Азирафаэль все сильнее чувствует, что сам он без Кроули не может. Забавно, он наконец вернулся на сторону Небес, по крайней мере в каком-то смысле, однако чувствует себя куда более одиноким, чем на своей собственной стороне. На их стороне, которой больше нет. Вывеска книжного маячит впереди, и он ускоряет шаг, надеясь, что беседа с Мюриэль поможет избавиться от этих мыслей в голове.

***

Эрик думает, что сердце его человеческой формы остановится, когда, выйдя из магазина, Верховный Архангел направляется к нему. Он напряженно за ним наблюдает, но, похоже, Кроули просто использовал его в качестве почтового голубя. Эрик мысленно хмыкает, когда в голове появляется образ ангела с письмом во рту, и собирается уже вернуться в магазин, как ему и сказали, но тут Азирафаэль упоминает о том, что помнит, где они виделись. О, это плохо. Эрик готов рассыпаться в притворно-искренних извинениях, он достаточно часто пересекался с высшими чинами в прошлом, чтобы знать, как подобрать слова, но это оказывается не нужно. А ты сделал мне что-то еще? «Ну», — думает Эрик нервно. — «Как бы тебе, блять, сказать». Вслух, разумеется, не произносит. Что бы ни говорили Хастур и Дагон, у него больше одной мозговой клетки. Поэтому он пользуется любимым принципом: «Дают — бери, бьют — беги». В собственной интерпретации, подразумевающей, что он берет и бежит, пока дающий не передумал, и исчезает за дверью цветочного быстрее. Ему нужна пара минут. На самом деле, куда больше, но пары минут должно быть достаточно, чтобы успокоиться и на первых парах принять один небольшой, но очень важный факт: Он был прав. Он, да будет благословлена его несуществующая темная душа, был прав. Не то чтобы Эрик не верил в себя, не совсем. Демонам вера не положена как концепция, поэтому в своих теориях он был не уверен скорее по инерции, однако… Эрик знал, что с казнью что-то не так. То есть, конечно, все знали, что что-то не так, если бы все было «так», вопрос о Кроули и Азирафаэле вообще бы больше не стоял, но только у Эрика была теория. Немного безумная, но была. И она только что подтвердилась. Он закрывает за собой дверь и смотрит на Кроули. Разумеется, у него в магазине и в квартире наверху никогда не было святой воды, это было бы опасно. Разумеется, он не просто так вспомнил его визит в книжный в составе недо-легиона, он уже видел его раньше. Разумеется, он не хотел, чтобы Эрик когда-либо пересекся с Мюриэль после фразы «всегда хотел ударить ангела». И, разумеется, тот угрожающий взгляд, который «Азирафаэль» бросил на него после этой фразы не принадлежал ангелу. Потому что ангела там не было, ровно как и некоего демона не было в ванне святой воды. Эрика бросает в дрожь от этого осознания; он мог бы уничтожить их обоих, если бы рассказал кому-то о своих подозрениях, им просто повезло, что он знал, что никто его не послушает. Он должен рассказать сейчас, это его долг как служителя Темного Владыки, но он не хочет. Он не будет. Наверное. Хотя, если он этого не сделает, а все вскроется, он отправится в святую воду следом, как соучастник, что тоже не самый лучший выход. — Ты выглядишь так, будто тебе угрожали, — сообщает Кроули, заставляя Эрика едва не подпрыгнуть на месте от неожиданности. — В каком-то смысле, — бормочет Эрик и делает несколько шагов к прилавку. Ему нужно немного времени, чтобы выработать план действий. О, ему бы хотелось оставаться в блаженном неведении, даже если он больше не фанат всего «блаженного». — Я не собирался его впускать, это вышло случайно. — Впускать? — переспрашивает Кроули, будто понятия не имеет, о чем речь. — В магазин, — понимания на чужом лице больше не становится, — Адское Представительство, все дела? — Мой магазин — Адское Представительство? — усмехается Кроули. — О, ну это забавно. У Хастура была истерика, когда он узнал? — Не думаю, что ему сказали, — хмурится Эрик. Он как бы рассчитывал на выговор как минимум, но Кроули как будто бы вовсе не беспокоит, что он подпустил Верховного Архангела так близко к его месту жительства. С другой стороны, теперь очевидно, что у них есть определенные рычаги воздействия друг на друга. — Мне спросить, что здесь только что произошло, или ты не ответишь? Кроули поджимает губы на секунду, рассматривая его так, будто пытаясь решить, стоит ли ему доверять. Бред конечно, демоны никогда друг другу не доверяют, не их специфика. Эрик теперь знает, почему Кроули не доверяет ему конкретно. — Не отвечу, — подтверждает он. — Но не думаю, что он появится здесь снова в ближайшее время. — Ладно, — Эрик кивает. В целом, ему достаточно этой информации. Он уже узнал за сегодня больше, чем способен переварить в ближайшее время. Пауза немного затягивается. — Можешь чудеснуть мой телефон из-под прилавка? — Сам достанешь, — хмыкает Кроули. — Считай это наказанием за то, что отвлекаешься на рабочем месте. — И все? — уточняет Эрик, а после тут же думает, что иногда Дагон и Хастур правы насчет количества клеток его мозга. Что ж, видимо у него есть лимит на совершение осмысленных поступков в день, и сегодня он до него уже дошел. — А ты думал я тебя в чан святой воды макну? — продолжает усмехаться Кроули. На самом деле, такая мысль у Эрика в голове появлялась, по крайней мере как только он увидел Верховного Архангела среди растений. Сейчас он думает, что это было ужасно глупо, но видимо его выражение лица говорит Кроули что-то другое. — Нет, Эрик. Не мой стиль. — Лигур бы не согласился. — Лигур пытался мне угрожать, — напоминает Кроули. — Ты, кажется, не собираешься повторять эту ошибку. — Нет конечно. Как бы я это сделал? — губы Эрика растягиваются в нервной усмешке, и он спешит повернуться к ряду монстер, чтобы скрыть это. Потому что он вдруг понимает, что мог бы. Он мог бы быть тем, кто угрожает, вместо того, чтобы постоянно быть тем, кому угрожают. Это очень демоническая, то есть очень верная для его существа мысль, но она почему-то его пугает, будто все его подсознание отказывается ее принимать. Знание — сила, а он не особо привык считать себя сильным. «Но», — думает он, поправляя ценник на одном из растений, — «Могу ведь и привыкнуть».