(Не)работающие планы

Кроули чувствует себя немного идиотом. Ладно, много. Ладно, очень много, у него нет привычки врать себе, что, собственно, означает, что ему не следовало давать самому себе обещание больше не вестись на этот печальный взгляд голубых глаз: «мне очень нужна твоя помощь». Однако он всегда был слаб, когда речь шла об Азирафаэле, он понял это еще четыре с половиной тысячи лет назад, сидя на жутко неудобном камне у обрыва, после того как этот ангел выдал самое нелепое предположение из всех, что Кроули когда-либо слышал. Отвести его в Ад, ага, конечно, уже разбежался. Демоны не должны утешать, тем более ангелов, ему стоило понять, что все летит ко всем чертям, еще на стене Эдема. В тот момент, разумеется, еще не было никакого руководства на случай встречи с представителем Небесной Канцелярии, на самом деле, одним из заданий Кроули было создать небольшую наработку на эту тему, так, на будущее, но тот разговор точно не был тем, что от него ожидалось. Что ж, он был известен (хотя, уже нет, он и тот, кто был известен, стали двумя разными существами) тем, что плохо понимает, что от него требуется, он из-за этого и совершил свой триумфальный прыжок в бассейн кипящей серы. Поэтому он говорит: «Не думаю, что ты способен на плохое». Чтобы успокоить того, кого должен попытаться развоплотить, как только увидит. А потом: «Это скорее по нашей части». Чтобы дать понять, что ему тоже это кажется ужасным решением, вместо того, чтобы счастливо ожидать притока разгневанных на Всевышнюю душ в ближайшее время, как ему полагается. И наконец: «Я не возьму тебя в Ад, ангел». Чтобы убедить, что не считает его одним из падших за поступок, спасший человеческие жизни. Вместо «спасибо, что соврал для них и для меня». Кроули не идиот, по крайней мере обычно, он знает, что его бы ждало, если бы вскрылась правда о том, что и козы, и гуси и дети не пострадали. Но Ангел Господень лжет в глаза своему прямому начальнику и паре других Архангелов, тем самым, даже не подозревая об этом, привязывая к себе самого Эдемского Искусителя. В голове у Кроули и раньше щелкало это раздражающе назойливое «Он другой», когда Азирафаэль отдал Огненный Меч, когда он был разочарован решением устроить Великий Потоп, но, технически, в тот момент не было инструкций, запрещающих ему это делать (кому бы пришло в голову, что ангел может отдать священное оружие?), но когда он отказывается выполнять свой божественный долг, это другое. Это заставляет его кожу покрыться мурашками. И, хотя Кроули всегда гордился своим умением вставить едкое слово в разговор с кем бы то ни было, в его голове ни одного ехидного высказывания. Он уже видел одного безрассудного ангела, который пренебрег своим долгом в пользу моральных убеждений, он не позволит кому-либо на Небесах узнать, что Азирафаэль идет тем же путем. И нет, это не связано с тем, как в груди от его улыбки растекается тепло, о котором он почти забыл после падения, спасибо. За исключением того факта, что, конечно, связано, у Кроули нет привычки лгать самому себе, не так ли? Он принимает это с тем же смирением, с каким принял слегка потемневшие волосы, запах гари, от которого никогда не избавиться полностью, и ночные кошмары. Он спасает Азирафаэля от развоплощения десятки раз на протяжении столетий, тот иногда оказывает ответную услугу; если бы у ангела не было неожиданного таланта находить общий язык с животными, Кроули в тысяча шестьсот сорок восьмом ждала бы крайне унизительная бумажная волокита, связанная со смертью под четырьмя копытами. Лошади и змеиные сущности действительно плохо сочетаются. Азирафаэль успокаивает жеребца, взбесившегося после того, как Кроули случайно издал слишком заметный шипящий звук, а после помогает ему подняться на ноги, улыбается и предлагает загладить неприятный инцидент бутылочкой чего-нибудь крепкого в таверне. Кроули слаб перед этой улыбкой, поэтому соглашается, даже если знает, что все, что подают в округе — адский кошмар. Так же как согласился на устриц, даже название не слишком завлекающее, в сорок первом, хотя в тот момент думал только о том, что понятия не имеет, заслуживает ли эту метафорическую награду в лице времени, проведенного с ангелом, за то, что устроил семь часов назад. Калигула был свихнувшимся ублюдком, но Кроули ненавидел искушать на убийство, он не делал этого раньше, даже если некоторые (иди нахер, Лигур, и спасибо тебе за твою ограниченность и кровожадность) приписывают ему историю с Каином. Почему бы Небесным Святошам просто не благословить Калигулу, чтобы вернуть рассудок? Или хотя бы внушить мысль об уходе на покой? А что, четыре года поимператорствовал и достаточно. Почему нужно было обязательно впихивать в руки Кроули кинжал, чтобы он решал, что есть меньшее зло? Он чувствует себя последним уродом, даже если знает, что так будет лучше для всего народа Римской Империи, пока Азирафаэль, как бы случайно не произносит: «Я надеюсь, мы не будем пить во славу почившего императора». Кроули замирает на секунду, рассматривая лицо напротив, выискивая на нем признаки осуждения. О, он знает, что Азирафаэль в курсе его причастности к произошедшему, он не так хорошо это скрывает, как думает, и он точно не настолько наивен, чтобы полагать, что это глупое совпадение. Но он, неожиданно, не осуждает, и Кроули уже глубоко плевать, происходит ли это потому что Азирафаэль одобряет или потому что понимает, что такова его работа. Он чувствует себя лучше. Кроули поднимает свой кубок и произносит: «За императора Клавдия, да будут славными годы его правления». Азирафаэль поддерживает тост и снова улыбается. И, то ли эти слова становятся своего рода чудом, то ли Всевышняя все же поощряет свои создания за страдания, которая сама же им и приносит, но Император Клавдий действительно пользуется расположением народа все годы своего правления. Чего не скажешь о Сенате, но это уже совсем другая история, о которой речи сейчас не идет. Речь о том, что Кроули, опять же, слаб и уязвим, когда дело касается того, что говорит или делает Азирафаэль. Примеров в истории вообще слишком много. Пьесы Шекспира, разумеется, неплохи, особенно веселые, но он помогает с их популярностью не поэтому. Он лоббирует отмену сухого закона в Штатах не потому что ему этого хочется, он вполне мог сбежать в любую другую часть света, чтобы выпить, но кому-то нужно следить за ходом Великой Депрессии, и это не он, кстати. Он шепчет одному режиссеру идею экранизировать «Гордость и Предубеждение», даже не узнавая, кто автор книги (его ждет сюрприз почти тридцать лет спустя), потому что кое-кто несколько раз упоминает при нем название. В общем, помогать Азирафаэлю становится чем-то вроде привычки. И он быстро понимает в чем дело, когда видит документы на Ви Мораг в папке. Он говорит себе, что и сам хотел бы помочь; он больше не связан по рукам и ногам Адским контролем, и ему гадко от одной мысли, что она все это время провела в Преисподней. Ви Мораг была почти ребенком, в его представлении по крайней мере, а Кроули нравились дети. Даже набожные. И если помочь ей значит помочь Азирафаэлю — что ж, это приятный бонус. Что-то из этого, по крайней мере. Он знает, что они снова будут спорить, с той самой секунды, когда Азирафаэль говорит, что не передумал. Если он все еще считает, что на Небесах что-то можно изменить, то они не сойдутся во мнениях, это всего лишь вопрос времени — когда. И, разумеется, он оказывается прав, хотя хотел бы ошибаться, потому что план Азирафаэля обречен на провал; наверняка у Метатрона и компании есть идеи на случай, если что-то пойдет не так. Он просто не хочет, чтобы ангел пострадал, но, похоже, у него не особо получается донести эту мысль, потому что Азирафаэль закрывается и кидает обвинение в ответ. Конечно, он не понимает концепцию побега, ангелы — буквальная дефиниция фразы «слабоумие и отвага», Кроули знает, он и сам им был. Но он также знает, что ближе к Концу Света побег будет его единственным выходом; бывший демон, презираемый Небесами и Преисподней, помните? На его удачу, по крайней мере никто не вспомнит, что именно он утянул вниз руководство по созданию Вселенной, иначе бы еще раньше в святую воду окунули. Или не окунули бы, он им еще нужен, кто ж их разберет. В любом случае, он не думает об этом, когда подписывает документы, скрывая мстительную улыбку, когда подтверждает перевод Фердинанда и его супруги вниз. Однако Азирафаэль снова сбивает его с толку. Что вообще значит «Я не имел это в виду»? Он не имел в виду «Я прощаю тебя» или он не подразумевал Кроули, когда сказал «Некоторым не место в Аду»? Иногда кажется, что они говорят на разных языках, потому что понять друг друга невозможно. Поэтому Кроули почти огрызается, шипит, в его случае, на вопрос о звездном гарнизоне. Надо же было проболтаться во время одной из попоек в конце двадцатого века, он проклинает те бутылки Шато Марго всеми фибрами своей темной души. По крайней мере, Азирафаэль имел достаточно такта, чтобы не упоминать это до сегодняшнего дня, и, в его защиту, причина, по которой он вспомнил, уважительная. На его месте Кроули бы тоже задал подобный вопрос. Он подавляет желание назвать Иеремиила высокомерным придурком, возомнившим о себе слишком много. Это было бы справедливо, по его личному мнению, Кроули был бы рад не вспоминать о начальнике звездного гарнизона до скончания веков, но не тактично. Он отвечает предельно честно, он всегда старался отвечать честно на вопросы Азирафаэля и, если его собеседник решит, что под «заставить» он имеет в виду Адский Огонь, что ж, в каком-то смысле он прав. Сам Кроули старается даже мысленно не вдаваться в подробности того, что могло бы заставить Архангела Иеремиила (все еще Архангела, серьезно, они там, Наверху, все сумасшедшие) затушить звезды; картинки, которые подбрасывает его чересчур богатое воображение при одной быстрой мысли об этом, заставляют его ощутимо вздрогнуть. Азирафаэль уходит, напоследок попросив его беречь себя, будто это Кроули в постоянной опасности, а не он сам, потом, видимо, пугает Эрика, который за сегодняшний день еще ничего плохого не сделал и, к счастью, не замечает, как Кроули трижды стучит собственной головой о прилавок из-за глупой оговорки. Ну, он уже признал, что он немного (очень много) идиот для Азирафаэля, не так ли? Эрик снова ведет себя странно, постоянно отворачивается, будто нашел для себя развлечение в рассматривании растений. Кроули хочет знать, что такого сказал ему Азирафаэль, и серьезно обсудить это с ангелом, потому что он не просто так упомянул «большое будущее». Едва ли младший демон сам нарвался на конфликт с Верховным Архангелом; Кроули может соединить кусочки паззла, когда ему это нужно, а тайна взаимоотношений Эрика с власть имущими в мире паззлов — картинка с Паровозиком Томасом для детей от шести до девяти лет. На кой черт Азирафаэлю это усугублять — одному небу известно. Буквально. Кроули возвращается на второй этаж, справедливо полагая, что Эрик справится с тем, чтобы закончить смену, уже в своей комнате печатает быстрое сообщение Вельзевул. В конце концов, они обещали обмениваться информацией.

Я:

Небеса тормозят, потому что ищут Иеремиила.

17:33

После раздумывает немного, развалившись на собственной широкой кровати. Ему нет нужды как-то это дополнять, но что угодно может подстегнуть память Гавриила, а память Гавриила — их самый надежный и постоянный источник информации, поэтому он добавляет:

Я:

Они давно от него ничего не слышали,

но именно он должен погасить звезды.

Знаете что-нибудь, чего они не знают?

17:35

Кроули откладывает телефон в сторону и откидывается на подушки, задумываясь, каким образом на Альфа-Центавре работает связь. Демоническое чудо, наверное. Насколько ему известно, эти двое до сих пор не посетили Тадфилд, что-то про важность подготовки к разговору с мальчишкой в пубертате. Пучок на затылке неприятно тянет, поэтому он снимает резинку с волос и прочесывает их парой движений пальцев. Так лучше. Пришла же в дурную голову идея выглядеть круто, как только почувствовал присутствие Азирафаэля рядом. Идиот. Выяснил же уже, что ради него ангел на Земле не останется, нет, надо было выпендриться. Телефон пиликает уведомлением, и Кроули тянется к нему лениво. Вельз: Блять. 17:38 Кроули хмурится. Что это должно значить? Вельз: Да. Есть кое что. 17:38 Задней мыслью Кроули отмечает, что, для демона, Вельзевул неплохи в грамматике — всего одна ошибка и та — пропущенный дефис. Другой вопрос, что Вельзевул знают и, главное, откуда они это знают. Искали Иеремиила раньше? Если да, то зачем и почему не при помощи Кроули, объективно лучше всех разбирающегося в Земле и имеющего пометку «звездный гарнизон» в своем досье? Он понимает, что его руки дрожат, только когда перестает различать буквы на клавиатуре, проблема, с которой он, вообще-то, сталкивается чаще, чем ему хотелось бы, спасибо глазам. Ему не нужен какой-то человеческий психолог, чтобы понять, что у него проблемы с тем, чтобы отпускать контроль, он и так в курсе, побочный эффект падения, спасибо. Он глубоко вдыхает и считает до десяти. Вельзевул печатают, долго, и ожидание, кажется, растягивается на вечность. А потом телефон звонит.

***

Мюриэль как раз собирается выйти из книжного магазина, чтобы немного поговорить с мисс Мэгги во время обеденного перерыва. Обеденного перерыва мисс Мэгги, разумеется, ангелы в еде не нуждаются, но не имеют ничего против приятной беседы. Последние несколько дней она пытается понять, знает ли эта милая смертная женщина о ее сущности. Мюриэль уже знает, что мисс Нина в курсе, в первую же ее неделю на Земле она позвала ее в кафе на «важный разговор», долго говорила что-то о библейских текстах и сатанизме, а после протянула абсолютно верно заполненную форму 13.2, созданную для людей, уведомленных о существовании Высших Сил. Мюриэль так и не поняла, откуда она у мисс Нины, однако это было хорошо, ей бы не хотелось превращать кого бы то ни было в соляной столп, а расспросить про способ получения документа можно и попозже. Только почему-то это было страшно неловко, поэтому Мюриэль до сих пор не подобрала слова для разговора. Однако планы на приятную беседу в магазине музыкальных пластинок не сбываются; Мюриэль ощущает прилив божественной энергии, сообщающий, что кто-то из высших чинов спустился на Землю, поэтому решает остаться и подождать в магазине, на случай, если это какая-то внеочередная проверка. Она ждет где-то сорок минут, прежде чем дверь открывается. — Верховный Архангел Азирафаэль! — улыбается она, поднимаясь с кресла. Здорово, что не Михаил или Сариэль, по правде сказать, они нравились ей куда меньше. С другой стороны, его появление на Земле, это, наверное, плохой знак для нее. Улыбка с лица медленно пропадает. — Что-то не так? — О, нет, не беспокойся, — заверяет он ее. Это действительно слегка успокаивает. Мюриэль отпускает рукав своего свитера, который схватила, сама того не заметив. — И, когда мы здесь, можешь называть меня просто Азирафаэль. — Просто? Но вы же… — На Небесах, дорогая, — объясняет он. — На Земле я твой дядя, если не ошибаюсь? — Да, — неуверенно подтверждает Мюриэль. В его словах есть доля правды, никто не стал бы обращаться к родственнику таким странным титулом. — Хорошо, Азирафаэль. — Чудесно, — улыбается Азирафаэль, — как ты смотришь на то, чтобы обсудить дела за чашкой чая? Мюриэль не пьет чай, она вообще не пьет и не ест ничего, из созданного людьми, даже если Эрик ехидно изгибает бровь каждый раз, когда она наблюдает за своей чашкой кофе во время их прогулок. По крайней мере не комментирует, уже неплохо для демона, а ей очень нравится латте-арт и эти шутливые разговоры, которые они ведут. Она почти улыбается этой мысли, как вдруг замирает. Верховный Архангел здесь. В магазине. Он может понять, что Эрик часто тут бывает, и тогда им обоим конец: вряд ли курсы грамоты для нуждающихся служителей Преисподней входят в ее должностные обязанности. Нужно придумать, как увести его из общего пространства, например, в заднюю комнату, куда демон пока ни разу не заходил. — Давайте, — она оборачивается назад, как бы случайно глядя на дверь. — Мне кажется, там будет удобнее. Знаете, конфиденциальность. О, и там очень удобный диван. Азирафаэль понимающе кивает, только на какую-то очень короткую секунду в его взгляде мелькает проблеск печали. Мюриэль не совсем понимает, с чем это связано, поэтому не поднимает эту тему; все, что ей нужно знать, Верховный Архангел расскажет ей сам, а вопросы нежелательны и опасны. Все на Небесах это знают, потому как все, кто не знал, теперь в Преисподней. Они проходят в заднюю комнату, Мюриэль ставит чайник и осторожно присаживается на узкий низкий диван. — Как идут твои дела? — спрашивает Азирафаэль, присаживаясь на кресло напротив. — Как я и писала в последнем отчете, все хорошо, — она неловко улыбается, вслушиваясь в тихий треск работающей техники. Хорошо, что мисс Нина как-то раз показала ей, он ее включать, приятно показать, что она начинает вливаться в человеческое общество. — О, я не уверена, что упоминала, но мистер Кроули дал мне телефон. Она достает его из кармана брюк и протягивает собеседнику. Для этого приходится встать и сделать пару шагов навстречу, но ей вовсе не трудно. Тем более чайник уже начинает закипать. Кто-то может сказать, что ни один нагревательный прибор не работает так быстро, но это же чайник, стоящий в Небесном Представительстве, он прекрасно знает свои обязанности. А еще в день своего появления в этом помещении он был должным образом замотивирован пугающим существом в темных очках, но это уже их личное дело. Мюриэль умеет заваривать чай только из пакетиков, но, по всей видимости, всех присутствующих это устраивает. По крайней мере, Азирафаэль никак не комментирует, слишком занятый разглядыванием смартфона в своих руках. — Он пытался уговорить меня приобрести подобный последние лет десять, — мягко отмечает он, передавая мобильник обратно Мюриэль и забирая одну из чашек взамен. — И почему вы отказывались? — интересуется Мюриэль, но тут же прикусывает язык. Лишний вопрос. — То есть, простите, если я… — Все в порядке. Я не против вопросов, — обещает Азирафаэль, делая глоток из чашки. — Я просто, знаешь, не очень лажу с техникой. — Но ведь это так удобно, — отмечает Мюриэль. — Можно так много узнать о людях. И сообщения, это очень быстро, и смайлики. И документальные фильмы. И музыка. Люди придумали столько удивительных вещей. — И не говори, — Азирафаэль улыбается, делая еще глоток, а после указывает на стопку пластинок у граммофона. — Мэгги поделилась с тобой своими вкусами? — Да, — кивает Мюриэль. — И мистер Кроули создал плейлист в спотифай. Сказал, что пластинки безбожно устарели. — Это на него похоже, — бормочет Азирафаэль, каким-то образом делая ситуацию неловкой. Мюриэль не знает, о чем говорить; всю важную, оперативную, информацию она отражала в отчетах все это время, а ангелам не свойственны светские беседы, не с вышестоящими во всяком случае. Они могли бы поднять тему мистера Кроули, но, кажется, его упоминание делает Азирафаэля печальным. Мюриэль старается понять, как поступил бы в ее ситуации человек. Ее взгляд падает на чашку с чаем в руках, она рассматривает ее некоторое время, будто пытаясь увидеть ответ, но, по всей видимости, это работает только с кофейной гущей или чайными листьями, поэтому она, вздохнув, делает первый в своем существовании глоток, даже не задумываясь, что никаких чайных листьев на дне заваривание пакетика не подразумевает. Ощущения странные, становится очень горячо и… в общем, слова подходящего лучше, чем «странно», она найти не может. Но это неплохо. Мюриэль поднимает взгляд на Азирафаэля и принимает решение поступать как человек. Люди, насколько ей известно, весьма любопытны. — Вы с мистером Кроули поссорились? — спрашивает она осторожно. Азирафаэль вдруг кашляет, подавившись своим чаем. — Я… Что? — Вы кажетесь печальным, — поясняет Мюриэль, делая еще глоток. Чай — поистине прекрасная вещь, столько разных интересных ощущений сразу. И, раз уж Верховный Архангел может позволить себе попробовать его время от времени, в этом нет ничего строго зазорного, верно? Она просто берет пример. Азирафаэль кажется немного нервным. — И теперь, когда я об этом думаю, он никогда не называет вас по имени. Я думала, что вы друзья, но видимо, больше нет? Азирафаэль долго на нее смотрит. Так долго, что ей начинает казаться, что она совершила огромную ошибку, начав этот разговор. О, ей так не хотелось бы оказаться у него в немилости, Наверху мало кто когда-либо прислушивался к ее словам, а он всегда уделял внимание даже мелочам в ее отчетах. А еще ей, совершенно по-человечески, не хотелось его расстраивать. Она уже собирается извиниться и признать свою ошибку, но Азирафаэль вдруг выпрямляется и начинает говорить первым. — Да. Мы поссорились. Ужасно поссорились, знаешь, больше не разговариваем и все такое, — он делает быстрый глоток. — Он не хочет меня видеть, я не хочу его видеть. Больше не друзья. — Но вы спрашивали о нем на прошлой неделе, — хмурится Мюриэль. Это не имеет смысла. Всего пять дней назад Азирафаэль спокойно слушал ее рассказ о том, что мистер Кроули советовал ей попробовать сходить в кино. Они с Эриком добавили это в свой план на следующие выходные, однако никому из их начальников об этом слышать было не нужно. — В рамках, эм, отчета, — поясняет Азирафаэль. — Демоническая активность в Лондоне должна быть под контролем. — Но мистер Кроули не является официальным представителем Преисподней в Лондоне. Они послали нового демона. — Ты знаешь о новом демоне? — удивлено смотрит на нее Азирафаэль. Мюриэль кажется, что ее окатили холодной водой. Она знает, какого это, в их последнюю с Эриком вылазку в город они попали под жуткий ливень, и она не могла понять, что с ее телом и почему оно стучит зубами, пока он не объяснил ей правила терморегуляции и не посоветовал совершить небольшое согревающее чудо. Сам он собственному совету не последовал, отшутился, мол, ты не можешь замерзнуть если состоишь из огня и серы, но постоянно зябко потирал руки, поэтому Мюриэль затащила его в книжный и вручила ему плед, потому что так делали люди в одной из книг, которую она прочитала. Так, довольно. Эти мысли не дадут ей выкрутить все в свою пользу. То есть справиться с проблемой; общение с демоном, решившим, что сленг — лучший из созданных человечеством языков — не проходит бесследно. И, опять же, это не то, о чем она должна думать. — Мистер Кроули предупредил меня, — произносит она, надеясь, что такого объяснения будет достаточно. В конце концов, ее не спрашивали, знакома ли она с этим новым демоном. Она смотрит на Азирафаэля, который снова выглядит сбитым с толку. Мюриэль кажется, что он был не совсем честен, когда говорил, что они больше не друзья. Не то чтобы она обвиняет Верховного Архангела во вранье, Боже упаси, нет. Просто она знает из книг, что иногда люди и, видимо, Высшие существа, могут бросать грубые слова из-за обиды. Еще она знает, что не-друзья не обмениваются поцелуями, так поступают только лучшие друзья: мсье Пуаро и капитан Гастингс, например. А она совершенно точно видела поцелуй. Значит Азирафаэль и мистер Кроули разошлись друзьями, более того, они оба приняли исключительно верные решения после поцелуя; согласиться на должность Верховного Архангела и решить отойти от Адских дел, соответственно. Видимо, есть в этом странном касании губ что-то фундаментально правильное, тем более, что люди, похоже, так ими увлечены. Учитывая все приведенные выше доводы, если они поссорились, ей стоит попробовать помирить их. Ведь каждому нужен друг. Она чуть опускает чашку, касаясь предплечьями собственных коленей, и замечает предельно мягко, надеясь дать Азирафаэлю небольшой, но понятный намек. — Он сказал мне быть осторожней и звонить, если что-то пойдет не так. Мне кажется, он, ну, плохой демон. То есть хороший… человек? Она не использовала в своей речи слова-паразиты раньше. Ей нужно будет обдумать эту мысль позже, а потом, возможно, заставить Эрика прочитать несколько книг, чтобы пополнить его словарный запас, потому что это пагубное влияние на ее грамотность — не то, к чему она стремится. Более того, смысл того, что она пыталась сказать, слегка ускользает даже от нее самой, но Азирафаэль, по всей видимости, все понимает именно так, как нужно. — Он прав, тебе нужно быть осторожной. Кто знает, что это за новый демон, — наставляет Азирафаэль. — Но я не могу ничего сказать о… сущности Кроули. Мы с ним не друзья больше, понимаешь? — Нет, — честно отвечает Мюриэль. — Но я постараюсь понять. Азирафаэль смотрит на нее как-то странно, но кивает. Мюриэль радует, что ей не нужно говорить о личности нового демона; за несколько недель на Земле она узнала о концепции риторического вопроса и нашла ее изумительной. Она делает еще глоток и с удивлением обнаруживает, что ее чашка чая подходит к концу. Азирафаэль, по всей видимости, понимает то же самое, потому что поднимается на ноги и улыбается, как-то слегка натянуто. — Я рад, что у тебя все хорошо, Мюриэль, — произносит он. — Но, полагаю, меня ждет работа Наверху. — Конечно, у вас же столько обязанностей — соглашается она, тоже поднимаясь на ноги, чтобы забрать чашку из его рук и отнести к раковине. Она молчит пару секунд, а потом добавляет, потому что, честно признаться, хотела сказать это уже давно. — Я рада, что именно вы стали Верховным Архангелом. Мне кажется, Небесам этого не хватало. — Спасибо, дорогая, — улыбка Азирафаэля становится менее напряженной, но все еще не мягкой, будто бы слегка подрагивающей время от времени. — Мне кажется, Земле тебя тоже не хватало. — О, я на это надеюсь, — в груди у Мюриэль растекается тепло. Она редко слышала похвалу раньше, а это, определенно, похвала. Теперь понятно, почему о ней в книгах столько шума. Она придает сразу так много мотивации работать, что голова почти кружится. Мюриэль надеется, что это не в последний раз, она ответственно относится к своим обязанностям, тем, что касаются благословений и спасения людских душ. — Хорошего рабочего дня, Азирафаэль. — И тебе, — кивает он и исчезает за дверью. Через пару минут ощущение его присутствия на Земле пропадает. Мюриэль спокойно моет чашки, как человек, с водой, моющим средством и губкой, и думает, что это был странный разговор. Будто бы она что-то недопоняла в нем.

***

Эрик роняет за день три горшка с растениями. Это — беспрецедентный рекорд. У него получается вернуть двум из них нужную форму с помощью чуда, но третий постигает печальная участь отправиться в мусорный бак на заднем дворе. Его это, в сущности, не беспокоит. Он достает телефон из-под прилавка с помощью ручки от швабры, переключает музыку до тех пор, пока не натыкается на что-то спокойное, из той части, что подбирал Кроули. Что-то про вечную жизнь. Это все кажется абсолютно неважным. Эрик не может стоять на месте, но в то же время ему кажется, что если он начнет ходить кругами по магазину, как ему хочется, Кроули со второго этажа его услышат и поймет, что он что-то скрывает. Что-то существенное. Он чувствует, что понемногу сходит с ума, прямо как люди, когда его телефон вдруг звонит, будто бы этот день не мог стать еще хуже. — Слава Сатане, Ваша Немилость, Лорд Шакс, — произносит он, надеясь, что его голос звучит спокойно. В этот раз ему везет. — Что у вас там происходит? — тут же раздается ее голос в трубке. Эрик отодвигает руку с телефоном подальше от уха. — Почему мне говорят, что Верховный Архангел спустился на Землю? Почему Кроули подтверждает перевод смертной души Наверх? У Эрика нет достаточного количества нервных клеток, чтобы удивляться. Серьезно, он, похоже, уже потратил свой запас на сегодня. Поэтому он опускается на пол за прилавком и произносит: — Потому что его назначение моим наставником восстановило его статус как Поданного Темного Владыки? — Хватит умничать, — Шакс звучит очень злой. Что ж, если Кроули действительно провернул что-то подобное, это неудивительно. Все знают, что Ад очень гордится каждой приобретенной душой. — Ты явишься ко мне на доклад через десять минут, Эрик. И все мне расскажешь. Ты понял? — Да, Ваша Немилость, — вздыхает он. — Слава Сатане. — Да процветет его Темная Сила, — отвечает Шакс с благоговением (ха) в голосе и отключается. Эрик поднимает на ноги. Кроули, может, и не хотел отвечать на его вопросы полчаса назад, но теперь ему придется, или они оба поплатятся за попытку обмануть Преисподнюю. Он засовывает телефон в карман и идет к лестнице. Голос Кроули он слышит, еще не доходя до последней ступеньки. — Ты… Вы ебнулись, Вельз, — произносит он. Эрик не чувствует присутствия какого-либо третьего существа, значит Кроули, скорее всего, тоже использует мобильник. Не цветочный магазин, а блядская телефонная компания. — И не в смысле упали, а хуже. Как эта идея вообще могла прийти в голову, я прос-с-сто… — У нас проблемы, — громко произносит Эрик. Ему как-то все равно, что он прерывает разговор с бывшим Лордом Преисподней. Кроули выглядывает из своей комнаты, очень явно и недовольно указывая пальцем на телефон у своего уха. Эрик думает, что будет забавно выбить его из равновесия, исключительно из мстительности за собственное нарушенное спокойствие. — Шакс знает о твоих кадровых перестановках, и у тебя примерно шесть минут, чтобы объяснить мне, какого хрена, чтобы я объяснил ей на личной встрече. — Вельз, я перезвоню, — отвечает Кроули спустя пару секунд молчания. Эрик удовлетворенно кивает и складывает руки на груди. — Ну? — Скажи ей, что я выторговал у Небес две души взамен одной, — предлагает Кроули. — Встал на путь темного искупления под твоим четким контролем. — Вот это я педагог, — хмыкает Эрик. — Никто не поверит, что ты выторговал у Небес две души. — Именно это я и сделал, — губы Кроули растягиваются в ухмылке. — Но никто не говорил, какого качества должны быть эти души, смекаешь? — Нет, — Эрик поднимает одну бровь, опираясь на дверной косяк. — Но постараюсь «смекнуть». — Это из фильма, — бросает Кроули. — Заставлю тебя посмотреть, когда вернешься. — Если, — поправляет Эрик кисло. — Когда Шакс узнает, что я пустил Верховного Архангела в Адское Представительство, она с меня кожу живьем снимет. Буквально. Это, типо, акт предательства. — Скажи, что я пустил, — пожимает плечами Кроули, будто это ерунда, о которой не стоит беспокоиться. — Я эксперт в актах предательства. Эрик понятия не имеет, что на это ответить. Рационально, это, конечно, выход; Ад, в своем абсолютном большинстве, которое каким-то образом исключает именно Эрика, не знает, как наказать Кроули за его проступки. Ходили слухи, что Темный Совет обращался к античным мыслителям за помощью в определении меры пресечения, но получил только мысли об истинности познания и определение прямоугольного треугольника. Говорили также, что кто-то из инкубов рискнул даже сунуться к Фрейду, однако в итоге ушел, убежденный в том, что у него «Эдипов комплекс», а главное, начал убеждать в том же остальных инкубов, что привело к огромному количеству заявлений на отпуск по болезни от отдела соблазнений. В общем, Кроули умудрялся причинять Аду проблемы, даже там не появляясь, так что идею его наказания было решено отложить до худших времен. В этом смысле Кроули неприкасаем и может творить что угодно. Эрика смущает не это. Демоны не берут на себя вину за чужие проступки. Разумеется, они не прочь присвоить себе чужие достижения, такова уж их натура, но не ошибки. Всем всегда своих хватает. А Кроули делает именно это, причем так буднично, будто предлагает переставить его смену в магазине на понедельник. Эрик смотрит на него, ожидая подвоха, должен быть подвох. Вот только он не может его найти. — Допустим, — настороженно тянет Эрик. — Зачем тебе меня прикрывать? — Мы союзники, разве нет? — на лице Кроули мелькает усмешка. Союзники. У демонов нет союзников, даже среди друг друга. Могут быть напарники для задания, коллеги по должности или сослуживцы, если речь идет о легионах. Не союзники, потому что как может разговор идти о союзе, когда вы, по определению, работаете на ту же цель, что и все остальные. Если только ваша цель вдруг не становится отличной от общей, великой и непостижимой. — Типо ты прикрываешь меня, потому что мы на одной стороне? — уточняет Эрик. Кроули морщится, будто попробовал что-то ужасно кислое и не может избавиться от послевкусия. — Не называй это так, — бросает он, потирая переносицу под очками. — Мы просто оба не согласны с Адской Политикой и хотим остаться на Земле, а это проще делать сообща. — Это и значит «на одной стороне», — подмечает Эрик, насмешливо приподнимая бровь. — И я никогда не говорил, что не согласен с Адской Политикой. Он на самом деле даже не задумывался об этом; просто старался урвать возможность развлечься, пока она была. Хотя, если уж размышлять, Эрик определенно ненавидел всех этих Герцогов, Князей и прочих, а еще не то чтобы исправно выполнял данные снизу задания. Ему, по большому счету, было глубоко плевать на то, сколько новых душ получит или не получит Ад в этом квартале, смысл то в этом какой? Похвастаться перед Небесной Канцелярией? Раздражать людей было весело, с этим Эрик не спорил, но все эти «вечные страдания» звучали как-то слишком выпендрежно, особенно для того, кто оказывался Внизу регулярно. Он-то знал, что под красивым словосочетанием, при мысли о котором в голову приходят огромные котлы, столпы адского пламени и толпы чертей с вилами, скрываются протекающие потолки, мигающие из-за проблем с электричеством лампы, слизь и плесень повсюду. Тоже страдания конечно, но куда менее эффектные. А еще предрассудки насчет ангелов, с которыми Эрик согласиться не может, не после общения с Мюриэль. Она определенно не высокомерная, не наглая и не жалкая, как любили повторять те, к кому он был приставлен по долгу службы. Эрик задумчиво прикусывает щеку изнутри, так, чтобы этого не было заметно. Возможно, он действительно не согласен с Адской Политикой. — Обманывай себя дальше, — фыркает Кроули, опуская взгляд к телефону и быстро что-то печатая. Видимо, снова Вельзевул. — Я не обманываю. Я просто не признаюсь, — улыбается Эрик. Кроули снова поднимает голову, смотрит на него секунду и вдруг смеется, но беззлобно. Не слишком по-демонически. Эрика это устраивает. Он поворачивается к ступенькам и бросает через плечо.— Я пошел, выручка за сегодня, типо, фунтов сорок пять. — Удачи, — произносит Кроули, опять уткнувшись в телефон. Эрик слышит это уже спускаясь по лестнице, а потому никто не видит, как улыбка растекается по его лицу шире. Демоны друг другу удачи не желают, это мы уже выяснили. В отличие от союзников. И, что бы Кроули там ни говорил, союзники, по определению, на одной стороне. Эрик думает, что быть на стороне демона, обманувшего всю Преисподнюю, не так уж плохо. Ад встречает его затхлостью и вонью, в прочем, как и всегда. Он проходит мимо мотивационных плакатов, задней мыслью отмечая на них ошибки, похоже, уроки с Мюриэль не проходят зря. Ему приходится протискиваться сквозь толпу демонов, чтобы оказаться перед приемной Лорда Шакс, так что, прежде чем постучаться, он тщательно стряхивает пепел, налипший на толстовку; у него, с некоторых пор, есть стандарты относительно внешнего вида, в конце концов, он работает с Кроули. Фурфур, формальный заместитель, а по факту скорее секретарь Шакс, окидывает его недовольным взглядом, как только он заходит в комнату. — Ты опоздал. — Пробки на Лимбе, — хмыкает Эрик. Это никак не проверить, он знает, движение в Аду настолько же непредсказуемо, как прогноз погоды. Фурфур шипит и нажимает на кнопку аппарата внутренней связи. — Эрик, одноразовый демон, прибыл, Ваша Немилость, — рапортует он, а после снова поднимает взгляд на него и кивает в сторону двери, почему-то покрытой следами от когтей. — Иди. Эрик не комментирует, хотя очень хочется; он ненавидит свой формальный статус Внизу. Казалось бы, могли бы начать называть его «Демон-Представитель в Лондоне», как написано в каждом из отправляемых им отчетов, но нет, нужно же самоутвердиться. Он проходит мимо Фурфура, прикусывая язык, чтобы случайно не выдать что-то ехидно-саркастическое. Офис Лорда Шакс ему уже в какой-то степени привычен; он бывает тут раз в две недели, по земному исчислению. Последний раз — совсем недавно. — Ваша Немилость, — Эрик склоняет голову при виде Шакс, как ему и подобает. Она делает покровительственный жест рукой, давая понять, что приняла его покорность — хорошо вписалась в новую роль. — Ну, рассказывай. Эрик выпрямляется, делает глубокий вдох, о котором тут же жалеет, забыл о прекрасной адской атмосфере, и говорит. Не правду, разумеется, не совсем. Рассказывает то, что Кроули предложил рассказать, добавляет бесполезных подробностей о собственных мелких злодеяниях на Земле и скрытой лести. Он варился в этих кругах тысячелетиями, даже если он раздражает Шакс одним своим присутствием, он знает, как с этим справиться. Более или менее. Она не выглядит особо впечатленной, однако кивает, когда его рассказ подходит к концу. — И почему ты не доложил мне о случившимся сразу? — спрашивает она. — Не мог позволить Предателю понять, что я слежу за ним, конечно. Это бы все испортило. Шакс смотрит на него с подозрением. Эрик знает, что лучше не встречаться с ней взглядом, может быть, важные демонические чины и не чуют ложь за версту, но они чуют кровь, страх и неуверенность, а это очень близкие понятия. Он смотрит в сторону Шакс, но не на нее, а за ее спину, на стопку бумаг, которая, кажется, вот-вот рассыпится. Жутко неустойчивая и высокая конструкция, ее не было тут, когда он посещал Преисподнюю с плановым визитом три дня назад. Если бумаги копятся так быстро, нет ничего удивительного, что у Лорда Преисподней потихоньку начинают сдавать нервы. — Фердинанд II и Изабелла Арагонская действительно заняли свои места на седьмом круге, — произносит Шакс. Эрик понятия не имеет, кто это, но видимо именно те две души сомнительного качества, о которых Кроули говорил. — Были очень удивлены, что их созданная для прославления Всевышней инквизиция привела их сюда, — он погуглит это позже. Или спросит у Кроули. Инквизиторы в Аду — звучит интересно. — Твое влияние оказалось… плодотворным. Ничего подобного, разумеется, но Эрик принимает подарки судьбы с улыбкой. Даже если Шакс все еще выглядит подозревающей его в том, что он помогает Кроули занять ее место: такой уж у нее сдвиг. — Рад служить, Ваша Немилость, — он снова почтительно склоняет голову. Это не кажется таким унизительным, как в прошлые разы, на подкорке его сознания звенит мысль о том, что он умнее, чем она. Что он умнее, чем вся чертова коллегия демонов, пытавшихся расследовать загадочную причину выживая Кроули. Это дает удивительно много уверенности и неожиданную необходимость держать эту самую уверенность в тайне, чтобы не раскрыть чужие карты. — Могу быть свободен? — Да, — бросает Шакс. — Слава Сатане. — Да процветет его Темная Сила, — бодро отвечает Эрик, прежде чем выйти из двери и, к своему недовольству, сразу же наткнуться на спор. Он по долгу службы постоянно пересекается с Шакс, но это, в целом, терпимо, а вот с Хастуром бы не виделся ближайшую вечность. Выйти из его прямого подчинения было круто, даже если он четыре года проторчал на Адской во всех смыслах бирже труда, периодически получая самые мерзкие задания. — Это — посетитель, из-за которого Лорд Шакс не может меня принять? — спрашивает Хастур, указывая на Эрика. — Полноправный Представитель Преисподней на Земле имеет особый приоритет, — усмехается Фурфур. «О», — думает Эрик, — «теперь не одноразовый демон». Не было в аду ничего более вечного, чем желание насолить более влиятельному чину, но так, чтобы тот не смог прикопаться. Герцог Хастур, сколько бы могущественным он ни был, был обязан подчиняться законам, подписанным самим Сатаной, а законы говорили, что тот, кто на Земле, имеет возможность оперативно доносить информацию. Эрик склоняет голову в знак уважения, не так низко, как перед Шакс, но достаточно, чтобы не навлекать проблем. — Демон, обитающий в Лондоне, — Хастур растягивает губы в ехидной усмешке, обнажая ряд острых неровных зубов. — Как дела у старины-предателя Кроули? — Выторговал у верхних две души взамен одной, — Эрик на секунду пересекается с ним взглядом. Глаза Хастура — бездонные черные дыры. Пугающие, пустые. Эрик не проводил много времени в космосе перед падением, его сферой деятельности была помощь в заполнении форм о создании электричества под строгим контролем Престола Зуриэль, однако пару раз ему приходилось пролетать мимо — ощущения схожие. Он отводит взгляд. — Кроули? Сделал что-то во славу Темного Владыки? — усмешка Хастура становится шире. Не верит. Эрику нельзя, чтобы ему не верили, он в курсе, что ходит по острию лезвия, не докладывая о визитах Вельзевул и собственных прогулках с Мюриэль. Не сорваться бы. — Воспользовался старыми связями, — поясняет Эрик, недвусмысленно указывая наверх. Слухи среди демонов расползаются быстро, слухи о назначении нового Верховного Архангела разлетелись со скоростью звука. Не света, потому что как раз с ним Внизу все плохо, но звук… Звук и Ад понятия неразделимые. — Оказалось — полезно. — Не обманывайся этим, — предупреждает Хастур. Как и каждый раз, когда пересекался с ним. Эрик знает эту мантру: «Кроули опасен, ходи-оглядывайся и не моргай слишком долго, иначе познакомишься с Лигуром поближе». Больная тема. Люди называли бы это психологической травмой и посоветовали бы обратиться к специалисту, Хастур не признает людских изобретений, не связанных с огнем и взрывами. Стоит понять, Эрик не склонен считать Кроули безобидным, растворять другого демона в святой воде — это пиздец, но по крайней мере он не склонен к беспричинному насилию. — Не думаю, что он собирается вредить мне, — Эрик сцепляет руки за спиной. Хастур не отвечает на это сразу, его темные глаза на секунду пугающе сверкают в слабом свете вечно то погасающих, то загорающихся ламп. Поэтому Эрик поясняет. — Я ничего ему не сделал. — Пока, — произносит Хастур как-то непривычно тихо. Эрик не понимает, к чему это он. Его ждет какое-то задание, суть которого будет в причинении Кроули вреда? Это нужно будет обсудить, составить план на такой случай, он делает мысленную пометку. Хастур пристально разглядывает его пару секунд, прежде чем нахмуриться, придав своему лицу угрожающее выражение. — Передай ему, что Ад не забудет и Ад… -… не простит, — заканчивает Эрик. Хастур удовлетворенно кивает и, наконец, исчезает за дверью офиса Лорда Шакс. Фурфур кажется достаточно довольным развернувшимся перед ним представлением, только усмехается, когда Эрик тоже уходит, но в другую сторону. Ад не забудет и Ад не простит. Это правда, с памятью и жестокостью Внизу все отлично. И если все, что Эрик скрывает, однажды всплывет, эта фраза будет обращена и к нему. В какой же пиздец он вляпался. Он не замечает, как оказывается в лифте и нажимает кнопку. Двери почти закрываются, когда их останавливает изящная рука, Эрик на всякий случай делает шаг назад, утыкаясь спиной в стену кабины, чтобы дать больше пространства, однако демону, зашедшему, стоит створкам разойтись, много места не понадобиться. Он высокий, стройный, удивительно светлокожий для Адского Служащего, его темные, почти черные, волосы аккуратно уложены назад в элегантной прическе, одежда опрятная и стильная, а на глазах темные очки. Разумеется, Эрик его знает. — Лорд Асмодей, Ваша Немилость, — он склоняет голову, но один из сильнейших адских демонов, могущественный серафим до падения, лишь делает ему властный знак рукой, командующий перестать. Лифт едет вверх, медленно, потому что так и не починен до конца, а нагрузка веса двух существ для него значительна. — Тоже в Лондон? — спрашивает Асмодей, вальяжно опершись на декоративные перила. Эрик быстро кивает. — Работа или отпуск? — Работа, — признает Эрик, неловко опуская взгляд. Асмодей не зря руководит отделом соблазнений, вся его аура пропитана страстью, ее самыми низменными проявлениями, с этим сложно бороться. Лучше попытаться избежать. — Похвально, — Асмодей улыбается, на секунду проводя языком по нижней губе. Эрик рассматривает пол так, будто там есть что-то интересное. — А я вот совмещаю приятное с полезным. — Мм, — тянет Эрик. Он, в целом, понимает, что это значит; в скором времени мир ждет неожиданный каминг-аут от известного певца, актера или политика, последнее, скорее всего. Или ему самому выдадут папку с материалами для шантажа. Эрик ощущает на себе изучающий взгляд, тягучий. — Ты — демон, следящий за Кроули? — вдруг спрашивает Асмодей. Эрику интересно, написано ли у него это на лбу; даже обидно, что никто не вспоминает об электросамокатах. Вот где его гений разыгрался, если уж быть серьезным. — Кроме прочего, — уклончиво отвечает он. Асмодей издает довольный смешок. Лифт начинает замедляться, приближаясь к точке назначения, хотя Эрику казалось, что медленнее уже нельзя. Звонок становится его спасением. Асмодей подходит к двери первым. — Передай ему, что идея темных очков была гениальна, — он усмехается, чуть приспустив оправу вниз, чтобы подмигнуть. Его глаза — поистине демонические, красные, злые. От их вида Эрику хочется отвернуться. — Очень облегчает работу. И он уходит, будто бы только что не похвалил общепризнанного предателя. Эрик тоже быстро покидает лифт, стараясь убежать от удушливого запаха, принесенного из Преисподней, но поворачивает в противоположную сторону. Однако внимательно наблюдает, как Асмодей идет сперва в сторону книжного магазина, до тех пор пока он не проходит мимо двери, совершенно не заинтересованный, и не исчезает за поворотом. Только в этот момент Эрик отмечает, что сжимал кулаки, будто бы от этого была бы какая-то польза. Он глубоко вдыхает, чувствуя прекрасную, живую атмосферу Земли, и только в этот момент начинает чувствовать себя более-менее спокойно. Он ждет еще пару минут, просто на всякий случай, на самом деле понятия не имея, что бы сделал, если бы Асмодей вернулся, а потом все же уходит в сторону цветочного магазина. Демоны, в основном, любят перемены, в период серьезных потрясений куда проще склонять людей к грехам и злу, но Эрик совсем не уверен, что ему так уж сильно нравятся перемены в его собственном существовании.