(Не)работающие планы

— Ты знала, что твои планируют новый Конец Света? Что ж, это не совсем то, что Мюриэль ожидает услышать, открывая дверь. Она едва успела вернуться со встречи с Верховным Архангелом Азирафаэлем, который, периодически поглядывая ей за спину, будто опасаясь слежки, протянул ей папку с просьбой оставить на хранении в книжном магазине и конверт, который она должна будет передать мистеру… просто Кроули. Само наличие тайного письма только подтвердило ее подозрения о том, что они были друзьями, и, пожалуй, до сих пор ими являются. Папка с бумагами не особо ее заинтересовала; никто не передал бы ей на хранение что-то действительно важное. В конце концов, нет более надежного места для хранения документов, чем Небесная Канцелярия. Скорее всего, в папке что-то вроде дополнительных графиков, на просмотр которых у Верховного Архангела сейчас нет времени, но которые он не хочет ненароком упустить — Архангел Сариэль часто оставляла ей документы, чтобы потом вспомнить о них, увидев ее лицо. — Мюриэль? — зовет ее Эрик, напряженно переступая с ноги на ногу. — Я… Конец Света? — переспрашивает она. — Знала. Разве ты нет? Эрик хмурится, складывает руки на груди и отводит взгляд в сторону, как делает всякий раз, когда ее вопросы, по какой-то причине застают его врасплох тем, что кажутся нелогичными. Как например в разгар спора об экологии и того, какой из сторон принадлежит идея продвижения инициатив о сохранении Земли. — Не знал, — бурчит он недовольно. Мюриэль удивленно приподнимает бровь; обычно Эрик знает, ну, практически все. Или не признается, что не знает. — Мои решили, что эта информация мне не нужна, и не рассказали. — На самом деле, мне тоже не рассказывали, — признается Мюриэль и делает шаг назад, пропуская его в магазин. — Я видела запись суда над бывшим Верховным Архангелом Гавриилом, когда Кроули убедил меня провести его на Небеса во время этого ужасного нападения на книжный. — Когда Кроули сделал что? — Эрик буквально застывает на месте. В этот раз он даже не морщится при упоминании нападения на книжный, как делает это обычно. Мюриэль подозревает, что эта его типичная реакция связана с тем, что он, должно быть, был одним из демонов легиона под предводительством Шакс, однако никогда это не упоминает. Ей стоило бы, учитывая, что это характеризует его как довольно опасное существо, но что-то ее останавливает. Вероятно, тот факт, что, раз он уже один раз заходил в книжный, ему не нужно было ее разрешение, которого он, однако, все равно ждал. — Нет, погоди, ты видела… Мюриэль! У нее едва получается сдержать смешок, который пытается вырваться непроизвольно, когда она видит выражение лица Эрика. Ей действительно редко удается чем-то его поразить, но от того каждый удачный раз — дороже. Мюриэль мягко улыбается и указывает рукой на небольшой диванчик в основной части магазина, предлагая присесть. — Я не думала, что это важно, — признается она неловко, когда он принимает ее безмолвное предложение. — Что именно ты видела? — выдыхает Эрик после небольшой паузы. Мюриэль садится рядом, складывает руки на коленях и задумчиво хмурится. Ей, вероятно, не стоит делиться информацией с демоном, но это же Эрик. И он кажется взвинченным, почему-то безумно обеспокоенным тем, что грядет еще один Конец Света. — Он отказался продолжать разработку планов, остальные Архангелы не согласились, — говорит Мюриэль, сплетая пальцы в замок. — А потом? — Потом они перешли к графику уборки, — она пожимает плечами. Эрик смотрит на нее испытывающим взглядом, будто она продолжает что-то скрывать. — Это все. Дальше только приговор о стирании памяти за инакомыслие. — Что-мыслие? — хмурится Эрик. Мюриэль закатывает глаза; иногда ей кажется, что все их занятия, направленные на расширение его словарного запаса, не приводят вообще ни к чему. — Инакомыслие, — произносит она по буквам. Понимания в глазах напротив больше не становится, так что она поясняет. — Суждения, противоречащие принятым в обществе или коллективе. Неповиновение воле Всевышней в нашем случае. Эрик откидывает голову на спинку дивана и задумчиво складывает руки на груди. Мюриэль осторожно улыбается, надеясь, что теперь он не будет таким напряженным, но не проходит и пары секунд, как он снова выпрямляется и поворачивается к ней. — Это, типо, не особо равносильно изгнанию Люцифера, — произносит Эрик. — Может быть, но он подговорил к мятежу миллионы других ангелов, — отмечает Мюриэль. Эрик закатывает глаза, а после отводит взгляд куда-то в сторону. Честно, Мюриэль не нравится, когда их разговоры касаются темы изгнания. Демоны, очевидно, все еще очень чувствительны в этом вопросе, даже через тысячи лет, так что она старается побыстрее перейти к сути мысли.— Наказание Гавриила, скорее, равносильно наказанию Архангела Иеремиила, так что я думаю… — Что сделал Иеремиил? — вдруг прерывает Эрик, поднимая голову и снова глядя ей в глаза, так что ничего не мешает ему заметить ее недовольство и тут же исправиться. — Я больше не буду перебивать, прости. Демоны не извиняются, по крайней мере, Мюриэль так говорили, и до сих пор Эрик скорее подтверждал этот стереотип. Что сегодня за день, может в воздухе случайных выброс токсичных отходов или что-то вроде того. Ей сперва кажется странным, что Эрик, похоже, действительно не в курсе, что сделал Архангел Иеремиил, однако, возможно, это и не такая уж распространенная адская сплетня, как ей казалось. Она неловко потирает предплечье, прежде чем признаться: — Он… приказал нам сложить оружие во время Восстания, — Мюриэль может видеть, как глаза Эрика расширяются, пока он пытается понять, серьезно ли она говорит, и от этого еще более неловко. — Нам, то есть, всему гарнизону. — И больше вы его не видели, — почти шепотом произносит Эрик, будто говорит с самим собой. — Да, нас распределили в другие гарнизоны, и мы… — Мюриэль останавливается на полуслове. — Откуда ты знаешь? Эрик вдруг отклоняется назад и бессмысленно открывает рот, будто не может подобрать слова. Мюриэль хватает его за предплечье и удерживает, просто чтобы он не решил сбежать. Он, правда, больше не дергается, просто опускает взгляд на собственные колени и молчит. Долго молчит. — Что с тобой происходит? — спрашивает Мюриэль, надеясь вывести его из этого транса. Эрик действительно начинает двигаться, поджимает губы, а после шумно выдыхает. — Я узнал о новом Конце Света. Кроули сказал мне вчера, и я весь день думал об этом. О Великой Битве, — произносит он. Что ж, эту часть Мюриэль уловила буквально с порога, просто она не совсем понимает, почему это так выбивает его из колеи. В том смысле, что все священные книги твердили о том, что это произойдет тысячелетиями, и, даже если демоны не фанаты подобной литературы, они должны были держать это в голове. Эрик морщится, поднимает на нее взгляд и продолжает говорить. — Я не хочу с тобой сражаться. Мюриэль застывает. Один раз, несколько тысяч лет назад, еще до Восстания, один из посыльных гарнизона Архангела Уриил, пришедший передать бумаги, случайно коснулся ее только что созданной маленькой молнией. Ощущение прошибло насквозь и, честно говоря, она бы не назвала это лучшим своим воспоминанием, хотя и уверила несчастного посыльного, рассыпавшегося в извинениях, что все в порядке. Откровенно говоря, она даже плохо его помнит, потому что молния, даже маленькая, это довольно серьезно, если не быть к этому готовой. Это жжет, это заставляет вздрогнуть и, кажется, испугаться, хотя тогда этого слова, разумеется, еще не существовало. Зато оно существует сейчас; это именно то, что она испытывает. Она практически не думала о Великой Битве с тех пор, как была послана работать на Землю, и уж тем более не думала, что она значит для нее и Эрика. Она тоже не хочет с ним сражаться, она просто… нет. Он, кажется, ее друг. С друзьями не сражаются. Может быть, поэтому такие взаимоотношения и возбранялись на Небесах, для того, чтобы защитить таких ангелов как она: глупых и недальновидных. — Я не хочу с тобой сражаться, — повторяет свои слова Эрик, но в этот раз его голос, кажется подрагивает. Мюриэль не уверена, она слышит его будто бы краем сознания, а еще ей, кажется, нечем дышать, что уж точно полный бред, учитывая, что и дышать-то ей не надо. — Но, если Великая Битва настанет, Шакс сто процентов прикажет это именно мне, потому что, ну, я Представитель Преисподней в Лондоне, а ты представитель Небес, и в ее голове это логично, но я… Я не могу. — Эрик, — осторожно зовет она. — И я не знаю, как это остановить, и Кроули, кажется, тоже не знает, хотя он типо делает вид, что знает все, — продолжает он, будто бы не слышит. Может быть, Мюриэль действительно зовет его только в своей голове, а может он так увлечен своей мыслью, что не замечает ничего вокруг. — Эрик, — повторяет она в это раз громче. — И это начнется, как только твои найдут Иеремиила, пойдет обратный отчет или что-то в этом роде, и нам некуда сбежать, потому что ничто их не остановит, и я не знаю… — Эрик! Он замолкает и смотрит на Мюриэль так, будто бы только что понял, что она здесь. Она продолжает сжимать чужое предплечье, даже не замечая этого, просто всего слишком много. Мыслей в Великой Битве, слов о том, что Эрик, кажется, хочет ее остановить, что, разумеется, невозможно, понимания, что он знает что-то об Иеремииле и… он сказал, что Небеса его ищут? Зачем его искать, он же Архангел, его, как и любого подчиненного светлой стороны, можно вызвать. По крайней мере, ей кажется, что это работает именно так. — Мы можем сделать вид, что ты ничего не слышала? — интересуется Эрик без особой надежды. Мюриэль медленно качает головой, пытаясь упорядочить свои мысли. Эрик смотрит в пол так, будто ожидает получить от старых досок и потертого ковра ответ, а после невесело усмехается. Это выглядит неправильно и немного сюрреалистично; он обычно чересчур оптимистичный для демона, у него живой взгляд и он постоянно шевелит руками в процессе разговора, будто бы не может стоять на месте и не знает, куда выплеснуть энергию. Мюриэль тревожно. — У меня был план, как подойти к этой теме, знаешь. — Мне по должности положено рушить твои планы, — отмечает Мюриэль неуверенно и, наконец, отпускает его предплечье. Усмешка Эрика подрагивает, но не становится более привычной. — Верно, — соглашается он, чуть отодвигаясь назад. — Я не хотел так на тебя это вываливать, это, типо, слишком много. Буквально произносит вслух ее мысли. По крайней мере, она не одна в этой панике. Хотя тревожность Эрика видна куда лучше. Может быть, внизу им не говорят контролировать свои эмоции каждый раз, когда они становятся слишком взрывными или яркими. Или, может быть, то, что он знает, доводит его до такого состояния. — Ты, кажется, говорил о том, что хочешь остановить Великую Битву, — отмечает Мюриэль. Она надеется, что неправильно поняла. В конце концов, Эрик сам говорил не так давно, что единственная причина, по которой стало известно об общении Кроули и Азирафаэля — это то, что они остановили Апокалипсис. Если он хочет пойти тем же путем, это может очень плохо на нем сказаться, а Мюриэль не хочет подобного для него. Она как-то не задумывается, что это плохо скажется и на ней тоже. — Она не начнется, если твой бывший начальник не погасит звезды, — произносит Эрик тихо. — По крайней мере, как я понял. А Небеса пока не могут его найти, поэтому, может быть, если найти его раньше, его получится отговорить. — Отговорить? — переспрашивает Мюриэль тихим голосом. Эрик быстро кивает. — Это… невозможно отменить Великую Битву. Эрик поджимает губы, и Мюриэль это понимает. Еще пару месяцев назад, до того, как она увидела запись о нарушениях Гавриила, она сама думала, что после одного неудавшегося Конца Света другой попытки не будет. Это немного беспокоило, потому что становилось непонятно, к чему они тогда шли шесть тысяч лет: у всего должно быть свое окончание. — Но если Иеремиил откажется, — настаивает Эрик, становясь все более напряженным с каждой минутой разговора. — Небеса найдут кого-то другого, — резко обрывает его Мюриэль и тут же корит себя за слишком яркие эмоции. Она не должна быть грубой, вне зависимости от того, что происходит вокруг, ангелам положено быть мягкими. — Того, кто согласиться выполнить эту работу. Так же, как они нашли нового Верховного Архангела. Эрик хмыкает. Раньше у Мюриэль было что-то типо неофициального списка тем, которые она не особо любит обсуждать с ним, потому что каждый раз это оказывается не слишком приятным, и сейчас тема Конца Света побила все рекорды в этом вопросе. Это ужасно неловко. — Чисто технически, ты бы могла погасить звезды? — вдруг интересуется Эрик. — Я — нет, — качает головой Мюриэль. На секунду Эрик оживляется, но она, кажется, подсознательно знает, о чем он подумал, и, несмотря на то, что последнее, что ей хочется делать, это огорчать его, она должна пояснить. — Но должно быть какое-то руководство. От Всевышней. — Тогда почему им до сих пор не воспользовались? — фыркает Эрик. Это, правда, отличный вопрос, потому что мозг Мюриэль, кажется, подвисает. Действительно, если Небеса так спешат с новым Концом Света, почему бы им не пропустить поиск (поиск? Почему его вообще нужно искать?) Архангела Иеремиила и не перейти сразу к работе. Разве что они хотят сделать все правильно. — Может быть, все еще можно остановить. — Зачем? — спрашивает она неуверено. — Я имею в виду, это должно случиться, это Великий План. — Ты… хочешь, чтобы человечество исчезло? — Эрик смотрит на нее так, будто бы она вдруг заявила, что хочет лично избавиться от каждого человека на планете. — Ну, не совсем, — она неловко сжимает пальцы в замок. Конечно, Мюриэль нравятся люди, не только потому что она обязана любить исходя из своей сути. Они интересные, они яркие и общаться с ними — каждый раз узнавать что-то новое. Просто все должно подходить к логическому завершению, именно так ей говорили тысячелетиями, и она это отлично усвоила. — Но это должно случится, верно? — Мы должны бороться за них, — отрицает Эрик, а после добавляет, еще более уверено, — иначе нам придется бороться друг против друга. Он уже говорил об этом, верно? Он сказал, что не хочет этого, Мюриэль тоже не хочет. Более того, она, вероятно, и не смогла бы, даже если бы вдруг захотела; она никогда не держала в руках меч, а Эрик участвовал в Восстании на стороне Люцифера, их опыт слишком разный. Мюриэль смотрит в темные глаза напротив и не может себе представить, что одному из них придется поднять руку на другого. Это неправильно. Но то, что Эрик предлагает, пойти против Великого плана, тоже неправильно. Она делает глубокий вдох, потом еще один, даже если ей это не нужно, это — привычка, а сверхъестественные существа отказываются от привычек ничуть не лучше, чем люди. Наверное, именно люди могли бы знать ответ на то, что из этого — меньшее зло. Хотя, расскажи она подобную историю кому-то из смертных, они, вероятно, сказали бы, что большим злом является то, что предлагает демон, исключительно исходя из его демонической сущности, которая, в на самом деле, ничего общего с Эриком сейчас не имеет; он заботится о людях, кажется, даже больше, чем некоторые из ее начальников, посещающие Землю раз в столетие или реже. Просто не любит об этом вспоминать. — Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, — произносит Эрик. Это, грамматически, вопрос, но звучит как утверждение, и Мюриэль сомневается, что дело тут только в проблемах демонов с письмом. Они столько раз обсуждали друг с другом людей и их особенности, что для него все, должно быть, очевидно. Конечно, он знает, что она не хочет, чтобы человечество было уничтожено, даже если потом, после Великой Битвы следует Суд, который дарует праведникам вечную, счастливую жизнь. Вот только вряд ли она сама еще будет существовать после Битвы, чтобы пообщаться с теми, кто останется, — если не Эрик, то любой другой демон, достаточно кровожадный для того, чтобы уничтожить ее, справится с этой задачей на отлично. И, даже если она продолжит существовать каким-то, чудесным, случайным образом, вряд ли они с Эриком еще когда-либо снова пересекутся. О, Мюриэль хотелось бы знать, как принимали решение остановить первый Апокалипсис Азирафаэль и Кроули. У них, должно быть, были в головах те же мысли. По крайней мере, она без особого труда может представить себе Кроули, приводящего схожие аргументы, возможно даже сидящего на том же диване, на котором сидят сейчас они. Вот только она не знает, что повлияло на их решения тогда, зато она вроде как знает, что повлияло несколько месяцев назад. И, насколько она может судить, эти решения были верными. Эрик смотрит прямо на нее, больше не прячет взгляд, разглядывая пол или свои колени или еще что-то, одному ему известное. Его глаза широко раскрыты, будто бы он надеется увидеть ее ответ в каком-то мельчайшем движении и боится его упустить. Она уже видела это выражение лица у другого сверхъестественного существа, в совершенно другом разговоре. Или, может быть, не так уж и другом. Возможно, она еще не до конца понимает, что делать дальше, в плане, сильно дальше, относительно Конца Света и Великой Битвы, но, кажется, она знает, что поможет ей принять решение. Поэтому она наклоняется вперед и касается своими губами губ Эрика. Так же, как это делали Кроули и Азирафаэль. Это длится буквально пару секунд, пока Эрик вдруг не отшатывается назад так резко, что упирается спиной в подлокотник дивана, но этого времени ей хватает, что осознать, что это не особо помогает. Хотя она не может сказать, что ощущения неприятные, странные, но не в плохом смысле. Как было с чаем, но по-другому. Мюриэль смотрит на Эрика, отшатнувшегося и выглядящего так, будто собирается сорваться с места в любую секунду. — Что… бля я… что ты только что сделала? — выдавливает он из себя, глядя на нее все так же, широко раскрытыми глазами, но теперь не выжидающе, а кажется, почти испугано. Ладно, она знала и раньше, что он может ругаться, его музыкальный вкус говорил сам за себя, но обычно он не употребляет особо резкие выражения в ее присутствии. Мюриэль точно сделала что-то не так. Она хочет начать объяснять, но Эрик поднимает указательный палец и прикрывает глаза, прося паузу, а после судорожно выдыхает. — Нет, не так, зачем ты только что это сделала? — Я думала, это поможет принять решение, — поясняет она. Выражение лица Эрика становится еще более непонимающим, он нервно перебирает пальцами одну из завязок своей толстовки. — Как это могло помочь принять решение? — он сдвигает брови, отодвигает еще немного назад. — Кроули сделал так, прежде чем Азирафаэль принял статус Верховного Архангела, так что я подумала, что это может быть полезно, — Мюриэль складывает руки на груди. Ладно, может быть, она была неправа, но реакция Эрика кажется чрезмерной. Тем более сейчас, когда он пораженно смотрит на нее и недоверчиво мотает головой. — Прям так? — хрипло уточняет Эрик, указывая рукой на губы. Мюриэль уверенно кивает. — О, твою ж… — Грубо, — отмечает Мюриэль, нахмурившись, и надеется, что он видит, как ей жаль за свою ошибку.— Я поняла, это, — она неуверенно указывает пальцем сперва на Эрика, а потом на себя, — то, что делают друзья, а мы, скорее, знакомые. — Мы друзья, — не соглашается Эрик. Мюриэль нравится это слышать, даже если ситуация странная и фраза звучит так, будто Эрик собирается спорить с ней на эту тему. Он не спорит, просто напряженно выдыхает и повторяет тот жест, который она делала только что. — А это — то, что делают пары. Типо, как Адам и Ева. — Ты шутишь, — хмурится Мюриэль, но лицо Эрика смертельно серьезно. Только в этот момент ей в голову приходит, что друзья в книгах, которые она читала, целовали друг друга в щеки. Или в лоб. О, ей стоило догадаться раньше, но вся эта идея с обучением так увлекла ее, что она практически забыла о книгах, которые читала из интереса, педагогические издания разных годов эту тему не освещают. Однако, тогда получается, что она не совсем верно оценила ситуацию пару месяцев назад. — Ты думаешь, Кроули и Азирафаэль, они… возлюбленные? На секунду она не может понять, о чем думает Эрик, даже примерно, на его лице просто мелькает слишком много эмоций, прежде чем он поднимается на ноги и нервно поправляет свою толстовку. — Да. Я думаю, да, — быстро произносит он, бросая взгляд на дверь сбоку от себя. — Мне надо идти. Знаешь, дела, адская работа и все такое. — Ты уверен? — Мюриэль тоже поднимается на ноги. — Нет. Но мне точно надо идти, — повторяет Эрик, уже не так быстро. Он делает несколько шагов к двери, прежде чем обернуться. — Знаешь, насчет нашего сегодняшнего разговора… — Да? — Просто забудь, окей? Представь, что его не было, — он снова поправляет край толстовки, глядя на него так, будто в нем есть что-то интересное. — И не говори никому о Кроули и Азирафаэле. — Не буду, — соглашается Мюриэль. Ей бы и в голову не пришло рассказывать об этом кому-то. Она следит за тем, как он почти уже уходит, прежде чем добавить. — Увидимся, да? — Да, — отвечает Эрик, но не сразу и как-то не особо уверено. — Конечно. Мюриэль слышит, как за ним закрывается дверь, и может поспорить, что в это раз звук пронзительней, чем был раньше. Она еще пару минут смотрит на вход, ожидая, что Эрик передумает и решит вернуться, обсудить это, но колокольчик так и не звенит. Она опускается обратно на диван, подтягивает одно колено к груди и упирается на него подбородком. Этот день не должен был стать таким странным, он начинался, как и все остальные, с того, что она на пару минут заглянула к мисс Нине, чтобы поздороваться и купить маленький кофе на чудом созданные деньги. Потом она провела несколько земных часов, общаясь с Верховным Архангелом Азирафаэлем, и даже то, что он передал ей на хранение документы не казалось странным, как и письмо для Кроули. Сейчас, однако, у письма будто бы появляется второй смысл. Мюриэль смотрит на ничем не примечательный конверт, оставленный на столе на другом конце комнаты задумчивым взглядом. Эрик сказал: «Как Адам и Ева». Вот только Адам и Ева не разлучались с тех пор, как Ева была создана, жили в гармонии и уж точно не ссорились так, как поссорились Кроули и Азирафаэль. Ни один из них не уходил туда, куда второму не попасть. Мюриэль поднимается на ноги, делает несколько бессмысленных кругов по магазину, просто потому что смертные часто отмечали, что это помогает думать. Вот только теперь взгляд тут и там натыкается на свидетельства того, что книжный раньше был местом обитания двух сверхъестественных существ: два крючка для одежды в углу, странная статуэтка, на которую Кроули каждый раз привычным движением вешает очки, когда заходит, несколько книг о змеях тут и там на полках на видных местах. Чисто из интереса она прикасается рукой к столбу, чего, разумеется, раньше никогда не делала, и ощущает от него теплые отголоски любви. Она отшатывается от него, не понимая, как не замечала эту ауру раньше. Какой из нее ангел, если она игнорирует настолько очевидные вещи. Взгляд сам собой падает на письменный стол, к которому Мюриэль подходит осторожно, будто бы папка или конверт могут на нее наброситься ни с того, ни с сего. Помимо того, что она сама туда положила она замечает старые наброски, выглядывающие из стопки библий листы писем или черновиков к ним, небольшое пресс-папье со змеей. А на панели, которая попадает в поле зрение первым делом, если сесть за стол и начать что-то писать, фотография Адама — единственное, на что она уже мельком обращала внимание раньше, но чему никогда не придавала большого значения. Теперь она видит в ней смысл, который, вероятно, никто туда никогда не закладывал. Пока Кроули и Азирафаэль работали вместе, у них получилось сделать буквально невозможное, вот только теперь она уже не уверена, что они все так же работают вместе. Значит ли это, что теперь у Земли не осталось шансов? То есть, конечно, Эрик казался очень настроенным на то, чтобы сражаться до конца, и что-то подсказывает Мюриэль, что он взял это у Кроули, но они — два демона. В этом дуэте явно не хватает представителей Небес. Мюриэль бросает быстрый взгляд на улицу, туда, где окна выходят на небольшой магазин пластинок, в котором она может видеть мисс Мэгги, что-то поясняющую единственному покупателю. В последнее время дела у нее идут лучше, а Мюриэль и Кроули по очереди обходят тему причин этого стороной, хотя, вроде как, оба знают о причастности друг друга. Она вдруг думает, что, если мисс Мэгги общается с Кроули, место в Раю после Великого Суда ей не светит, как не светит и мисс Нине, и Адаму, и Уэнсли, и Брайну, и Пеппер, и тому забавному пожилому мужчине, которого она встречает каждое утро в кофейне, потому что он постоянно говорит слишком много, а людям воздастся за каждое пустое слово. И, вероятно, таких людей в мире много. Тех, к кому Страшный Суд может оказаться несправедлив, много, а так не должно быть, верно? Как ангел она не должна допускать, чтобы невинные люди страдали, уж тем более страдали вечность. Документы снова притягивают ее взгляд, на мгновение Мюриэль чувствует себя загипнотизированной, что, конечно, невозможно. Она отодвигает письмо для Кроули в сторону — что бы там между ними ни случилось, она не собирается лезть в частные разговоры, однако бумаги в папке… Мог ли Архангел Азирафаэль оставить у нее что-то стоящее? Что-то, что поможет остановить Конец Света, если это конечно возможно. Учитывая, что приняв новую должность он напрямую согласился этот Конец Света приблизить? В любом случае, никому не будет хуже, если она посмотрит одним глазком, верно? Мюриэль глубоко вдыхает, приказывая своим трясущимся рукам и бешено стучащему сердцу успокоится и открывает папку. О. Как там говорил Кроули? Похоже, мы нашли золото.