Слабое место

Рафаэль сидел, повиснув верхней половиной тела на своих цепях, пялясь в темноту. Запястья немного тянуло, голова была как ватой набитая. Куда завела их поганая судьба? Как они оказались в этом дерьме? И самое главное, как отсюда выбраться? Он покачал головой, стараясь выгнать слишком яркие воспоминания о Лео с иглой в руке. О его извиняющемся взгляде, о мерзкой ухмылке Шреддера, о наслаждении, зависшем на лице брата, когда раствор попал в кровь. О слюне, стекающей по его подбородку, и о закатившихся глазах. Раф низко зарычал, снова дергая цепи. Сколько времени уже прошло? Он не слышал ни звука от Лео с тех пор. Он там жив еще вообще? Хренов Шреддер. Мудила. Ублюдок. Сукин сын. Как он посмел довести его брата до такого? Что он с ним сделал, что он взял шприц добровольно? Его не нужно было даже пинать. Его лидер что, торчок теперь, получается? Нет, нет, это невозможно. Кто угодно, только не он. — Лео, — ответа не последовало. — Лео? Он услышал ерзание по земле и тихий-тихий стон. Видимо, в сознании. — Лео? — позвал он в очередной раз. — Раф, ты поел? Что? Этот день становился все более непонятным. Какая нахер еда? — Ты о чем? — решил он выразить свое недоумение. — Вторая коробка. Там была еда, — голос тихий, отстраненный, будто его брат был здесь и в то же время нет. И до Рафаэля дошло, что здесь происходит. Естественно его братец решил снова поиграть в героя и взял себе самое худшее из предложенного. Одно хорошо: он не сошел с ума. Но какого хера он вообще выбирал? Почему он не брал еду себе? Не было похоже, что это был его первый укол. Он почувствовал злость на Лео, поднимающуюся в груди. Жертвенник хренов. Но он быстро затолкал ее поглубже, пока еще был шанс ее остановить. Ему нужно было точно знать, с чем они имеют дело. К тому же его брат сейчас был явно не в себе, и смысла выплескивать на него свою злость не было никакого абсолютно. — Лео, я не успел еще даже проголодаться, меня поймали не больше суток назад. — Что? — на этот раз была очередь Лео недоумевать. — Но Шреддер... Он не стал заканчивать, но Раф понял и без слов. Что еще могло заставить Лео пойти на такое, кроме как угроза его семье? Все братья знали, что себя ему не жалко, и для них он сделает что угодно. И черепаху в красном накрыла новая волна злости. Сраный сука Шреддер. Пусть только дождется, когда он выберется отсюда. Кишки свои жрать будет. Он услышал сбившееся дыхание старшего. Будто его что-то пугало, душило, взяло в тиски и не отпускало. Рафаэль приподнялся, натягивая цепи, пытаясь приблизиться к Леонардо. — Лео? Он прищурился и зашипел, когда в комнате внезапно загорелся свет. В конце концов, когда он открыл глаза, он уперся взглядом в брата. Когда-то смелый и уверенный в себе, он теперь озирался по сторонам так, словно в стенах скрывалось чудовище. Его глаза метались по стенам, зрачки расширены, но ни на чем не концентрировались. Дыхание казалось прерывистым, грудь быстро поднималась и опускалась. Он старался поднять руки, поднести их к груди, с дрожащими пальцами, словно пытаясь удержать бешено колотящееся за ребрами сердце. Рот открывался и закрывался, в попытке что-то сказать. Голос будто застрял в горле, выходил только сдавленный шепот, выдававший страх, свернувшийся внутри него, как ядовитая змея. Его тело неудержимо дрожало, мышцы подпрыгивали от силы паники, будто он попал во власть невидимой бури. Все его существо было в состоянии максимальной готовности, готовясь отражать невидимую атаку. Рафаэль же сидел и смотрел, не понимая, что делать в такой ситуации. Донни обычно занимался всем, что связано со здоровьем. Черт, если бы не он, им бы может и не удалось стабилизировать депрессию старшего. Сердце екнуло в груди. Как он может помочь? Похоже на паническую атаку, но он никогда с таким не сталкивался и не знал, что нужно делать. Но что он может, кроме как постараться поговорить и успокоить? — Дыши, — выплюнул сорвиголова. — Глубоко, Лео, давай, повторяй за мной. И он начал громко, четко втягивать носом воздух и выдыхать ртом, свернув губы в трубочку, возвращая брата обратно в реальность. К счастью, спустя некоторое время Лео его услышал и начал пытаться повторять. Медленный, тугой вдох, рваный, прерывистый выдох. Раз за разом. — Вот так, хорошо, продолжай. Раф не отрывал от него взгляд, уставившись ему прямо в глаза. Лео принял это приглашение, казалось, это помогало ему сосредоточиться на реальности, потому что спустя несколько минут он снова расслабился на цепях. Но сердце черепахи в красном снова полоснул надрывный, печальный всхлип. Все еще смотря на Лео, он заметил слезы, стекающие по щекам старшего. И теперь что-то в груди сжалось, от боли и тоски за брата, за то, до какого состояния его довели. Его лидера, его брата, его друга. — Лео, все будет хорошо, Донни и Майки нас отсюда вытащат. Леонардо мотнул головой, опустив взгляд и продолжая прерывисто дышать, но уже из-за слез. Что с ним стало? Он абсолютно не мог сдержаться, будто у него не было никакого контроля над собой и своим телом. Он чувствовал себя таким слабым, беспомощным, бесполезным. Всем тем, чего он так боялся всю свою жизнь. — Я не уйду отсюда, — промямлил он. Раф почувствовал, как округлились его глаза в недоумении. — В каком смысле? Лео какое-то время молчал, продолжая тихо всхлипывать у другой стены. — Я не могу... — Конечно можешь, что за херню ты несешь? — Раф... — Нет, Лео, это не обсуждается, — он рьяно замотал головой, не желая даже допускать такой мысли. — Да послушай меня, придурок. Раф захлопнул рот, инстинктивно реагируя на приказной тон своего брата. Затем снова мотнул головой, вытряхивая из сознания глупые рефлексы, выработанные за столько лет совместной жизни и боев. — Нет, ты меня послушай. Не смей даже заикаться об этом. Ты что, сдался? Отчаяние проникло в его сознание. Старший был так близко, но он чувствовал, как его теряет. Все эти пытки и наркотики довели лидера до состояния беспомощного ребенка, что он даже руками не мог нормально пошевелить. А тут еще такое. Отказывается идти домой? — Даже не вздумай нас бросать! — выкрикнул он, цепляясь за последнюю соломинку — пробудить в нем чувство вины и ответственности за семью. — Мы остались без отца, ты хочешь нас еще и без брата оставить? Только посмей еще что-то такое сказать! Он сверкнул глазами в сторону старшего, замечая, как он съежился от этих слов. — Ты не понимаешь... — Тогда объясни. И я тебе все равно скажу, что ты идиот. Лео хмыкнул и глубоко вздохнул, собираясь с силами. Он снова поднял голову, уставившись брату в глаза, не зная, где начать и как вообще такое объяснить. — Вам не нужен лидер-наркоман, — наконец сказал он тихо, шепотом, что Рафу пришлось напрячься даже в такой тишине, чтобы услышать. Сорвиголова закатил глаза. И снова здравствуйте. Сколько раз ему нужно объяснять, что он им нужен любым? Что он в первую очередь их брат? — И самое страшное в том, что тот момент, когда героин попадает в мою кровь, это каждый гребаный раз — лучший момент в моей жизни. Раф почувствовал, как мурашки пробежались по его спине. Он ожидал услышать что угодно, кроме этого. Он действительно теперь торчок? И он не хочет, чтобы ему помогли от этого избавиться? — Спрошу еще раз, ты сдался? — Не знаю, — он повел плечами, будто сбрасывая напряжение, накопившееся в мышцах. — Но я не представляю, как мне удастся вернуть контроль над чем-то столь могущественным, — слезы по щекам текли свободно, река печали и разочарования в себе, каждая дорожка свидетельствовала о глубине его отчаяния. Лео откинул голову на стену в попытке отдохнуть. Этот разговор отнимал у него больше сил, чем должен был. Но отсутствие еды и адекватного количества воды, бесконечные пытки и сенсорная депривация истощили его настолько, что просто выговаривать слова было сложно, утомительно. — Тебе не нужно справляться с этим в одиночку, бро, — ответил Раф. Но Лео его, казалось, не услышал, продолжив. — Я поверил Шреддеру, что вы тоже здесь, в плену. Я не должен был. И теперь я не могу обречь вас на поиск решения проблемы, в которой виноват только я сам, — он остановился отдышаться, сил действительно не хватало. — Тебе не нужно притворяться, что вам нужен такой лидер. Я знаю, что нет. Ты всегда меня упрекал в том, что я принимаю неверные решения. И знаешь, ты был прав. Я выбрал поверить Шреддеру и теперь буду платить за это. Сам. Такое безвольное ничто вам точно не нужно, Раф. Вам будет лучше без меня. Рафаэль слушал внимательно, пытаясь подбирать в голове аргументы. Но все это ему казалось таким тупым оправданием, свидетельством, что у Лео точно не все дома. В его картине мира не существовало того, что он оставит здесь своего брата. Да, поверил консервной банке, да, дурак. Но что же теперь, свои ошибки нельзя исправить? Ему пришлось остановить свой поток мыслей, вернувшись к разговорам с Донателло о том, что такое депрессия и как она работает. Все, что сейчас говорил Лео, было совершенно нерационально. Но в его мире все складывалось как пазл. В его мире, где он чувствовал себя беспомощным, безвольным, жалким. Раф знал, что в голове его брата бродят черные как смоль мысли, но он смел надеяться, что они с этим справились, вместе. Но этот разговор ясно показывал, что это было не так. И что, возможно, все стало только хуже. — Не тебе решать, что для нас лучше, Лео, — сказал он, пристально глядя на брата. — Мы уйдем отсюда вместе и будем справляться с этим вместе. Мы уже не маленькие дети и можем тебе помочь. Ты же не позволишь этой овощерезке победить? Лео всхлипнул, шмыгнув носом. — Он уже победил, Раф. Прости, что не смог защитить вас, — прошептал Леонардо, опустив голову. — Мне так жаль. Я-я… Нет… Нет. Не может быть. Рафаэль заставил себя встать на колени, его сердце бешено колотилось в груди, оглушительный ритм разносился по всему телу. Все рациональные мысли покинули его голову, оставив место для хаотичного страха и отрицания. Леонардо не собирался сдаться. Он не сдастся. Только не после всего, что они пережили. Нет. — Что ты такое говоришь, черт тебя дери! Он никогда не победит! Ты каждый день защищаешь меня, Донни и Майки, жертвуя собой. Бля, Лео, не смей, не смей сдаваться! Ему так хотелось продолжать кричать, орать на него и трясти своего костлявого, истощенного, израненного брата. Сказать ему, что это не его вина, никогда не была его вина, что Донни и Майки так ждут его дома, что младший ничего не жрет из-за тревоги, а гений не спит лишней минуты, чтобы найти способ вытащить его отсюда. Сказать, как он его ценит, несмотря на то, что иногда злится и грубит. И еще раз повторить, что это все не его вина. Но он не стал. Вместо этого он впился взглядом в Саки, стоявшего в открывшейся двери, скрестив руки на груди. Значит, свет включили не для удобства пленников, естественно. — Как это мило. Пытаешься вернуть своего лидера? — усмехнулся он. — Не старайся, он ничтожный слабак, что потянет вас всех за собой. — Заткни свой поганый рот! Рафаэль оскалился, снова дергая цепи в попытке кинуться на Шреддера. Он был виноват. Он заставил его брата снова сломаться. Это он был тем, кто пытал его, морил голодом и посадил на иглу. Белая пелена заволокла его разум, когда в его голове мелькали все те многочисленные разы, когда Шреддер был виновен в бедах в их жизни. Лео, брошенный в окно квартиры Эйприл, сгоревший дом их рыжеволосой подруги, их бесконечные ранения и ситуации на грани жизни и смерти и в конце концов смерть их отца. Это все была его вина. Ему хотелось кричать, кулаки чесались соприкоснуться с челюстью человека перед ним, ему хотелось проклинать все и вся. Его лицо потемнело, венка на лбу пульсировала от сдерживаемой ярости, костяшки пальцев побелели от силы гнева. Он рванулся вперед, чувствуя, как железные кандалы впиваются в запястья и держат на месте лодыжки. Саки подошел к нему, остановившись в нескольких сантиметрах от лица взбешенной черепахи, будто насмехаясь над его беспомощностью. Он медленно поднял свою руку, облаченную в железные доспехи, и, замахнувшись, с силой ударил его в живот, заставив его согнуться пополам, выбив из легких воздух. Следующий удар пришелся в челюсть, отбросивший голову назад до противного звука удара черепа о камень. Рафаэль почувствовал, как все перед ним поплыло. По разбитой губе стекала струйка крови, в ушах звенело от силы удара, а легкие старались вернуть воздух в грудь. Он тряхнул головой, прогоняя черные точки перед глазами. Шреддер выпрямился и схватил черепаху за челюсть, смотря прямо в глаза. — Только посмей со мной так разговаривать, язык отрежу. Рафаэль не стал больше ничего говорить, только харкнул кровью прямо в лицо ублюдку, стоявшему так близко. Саки прикрыл глаза, вздохнув. Он вытер кровь поясом своего кимоно и развернулся, направившись к лидеру, смотревшему на них растерянным взглядом. Его руки и ноги уже давно не были связаны, только ошейник был прицеплен к стене, как у побитой собаки. Но он был настолько обессилен, что цепи уже были ни к чему. — Не понимаешь по-хорошему... — с толикой досады сказал Саки, подойдя ближе. — Не трогай его, Шреддер! Только прикоснись к нему, ты об этом пожалеешь! Слова не возымели эффекта. Раф закрыл глаза не в силах смотреть, как избивают его измученного брата. Но уши закрыть было нечем. Тупые звуки ударов по телу раздавались в его голове так громко, как басы из колонок на рок концерте. Тихие всхлипы боли врезались в его сердце, разрывая его изнутри. Стоны, что будут сниться ему в кошмарах еще много ночей после этого дня. Хруст костей, что заставит его просыпаться в холодном поту. — Прекрати! Отпусти его! Уйди нахуй! Всего пара шагов отделяла его от старшего. Он рвался, кидался вперед, выворачивая руки из суставов, стирая кожу в кровь, стараясь уменьшить расстояние между ними, поддаваясь дикому пламени, бушевавшему в сердце. Он взвыл, осознавая, насколько он далеко, пропасть лежала между ним и братом, хрипящим и стонущим в агонии от побоев. Он ощущал превосходство своего врага всем нутром. Он и его старший брат были беспомощны, заперты в клетке, закованы в цепи, и они ничего не могли противопоставить ему. В данный момент их жизни зависели от милосердия Шреддера. И Саки это знал, наслаждаясь каждой секундой, каждым ударом, каждым стоном и вскриком. Казалось, он впал в маниакальное безумие, его дикие, резкие атаки были отражением его многолетней злости на их семью, его желания заставить их страдать за все грехи их отца. Пожалуйста, не сдавайся, — кричал он у себя в голове. — Не сдавайся, Лео, ты можешь это выдержать. Звуки боли внезапно перестали доноситься с другой стороны комнаты. Сердце черепахи в красном сжалось и провалилось вниз. Нет. Рафаэль наконец поднял глаза, отчаянно всматриваясь в кровавое месиво у стены напротив. Глаза расширились от ужаса, желудок скрутился в тугой узел, ком поднялся к горлу, а рот распахнулся, и он не знал, дышать ему или кричать. Теперь он не мог отвести взгляд, как бы ему этого ни хотелось. Он искал, ждал, пока поднимется грудь, пока откроются глаза, что угодно, что сказало бы ему, что его брат все еще жив. Только не умирай. Ты не можешь умереть, идиот. Ты не можешь нас оставить. Шреддер отступил на несколько шагов назад, тяжело дыша. Гнев плескался в его глазах одновременно со странным удовлетворением. Пнув черепаху напоследок, он без лишних слов вышел из камеры, хлопнув дверью. Свет снова погас, и Рафаэль закричал. Не уходи, останься, не оставляй нас, Лео. Не оставляй меня. В ушах все еще звенели всхлипы и стоны старшего, он не мог отстраниться от них, погружаясь в свое отчаяние с новой силой. Лео был так слаб еще до этого момента. Сколько вообще может выдержать черепаха-мутант? Он не был уверен. Отвратительная волна ужаса поднялась от низа живота прямо в центр груди. Его глаза начало жечь, страх и паника затуманили его сознание, превращая любую мысль в кошмарные видения. Это конец? Снова вспыхнул свет. Кто-то выкрикнул его имя, но он не был уверен, чей это голос. Внутри головы все мысли кружились в хаотическом вихре, его тело казалось таким тяжелым, все эмоции притупились, оставив его в состоянии отрицания и онемения. Рука легла на его плечо, и он поднял голову уже желая накричать на того, кто посмел его коснуться. — Раф... Это мы, Раф, — сказал Донателло с мягкой улыбкой на лице. Майки подошел к нему, открывая кандалы. Руки безвольно свалились вниз, кровь из содранных запястий свободно хлынула по ладоням, растекаясь по бетонному полу. Он всхлипнул. Он был здесь меньше суток, но было ощущение, будто вся его жизнь развалилась прямо тут, в этой камере. Он поднял голову, ища взглядом Лео, рядом с которым уже сидел Донателло, осматривая брата с серьезным взглядом. — Донни, — начал Майки, заметив потерянный, наполненный жуткой тоской взгляд Рафаэля. — Он жив, он жив. Обе черепахи громко выдохнули от облегчения. Шанс еще есть. Они не опоздали безвозвратно. — Пора домой, ребята.