Растворяясь

Я была круглой отличницей. Ко мне не относились плохо ни в одном из коллективов. Никогда не буллили, не задирали. Скорее, даже уважали. Но ничего ближе, чем «Привет. Как дела? Что задали по математике?» Страдала ли я от этого? В начальной школе едва ли. Тогда для меня было важнее заслужить одобрение матери. Не дай Бог опоздать на пару минут домой, получить не пять, а пять с минусом, где-то сфальшивить на скрипке или не взять с лошадью барьер. Да и обществом сверстников я не была обделена. У меня ведь была Каролина. В школе Монткрест я задержалась. Она действительно была лучшей из всех, что я сменила, по качеству образования. Здание выглядело как чей-то частный дом: всего два этажа, классы – маленькие уютные комнаты. Школьная форма предлагала множество вариантов для любой погоды за окном. Множество кружков на любой вкус с индивидуальным и командным подходом, интерактивные задания на уроках, где всё можно потрогать или пощупать, ну, или как минимум рассмотреть очень-очень пристально. Да, у нас проводились лабораторные работы даже по естественным наукам. От школы нас возили на экскурсии, а учителя были просто настоящими святошами, в хорошем смысле. В моём маленьком классе всего из десяти человек атмосфера царила поистине дружелюбная. Все мило между собой общались, никто никому не гадил. Мама присмирела. Наверное, благодаря ненапряжной и увлекательной учёбе в Монткресте я радовала её успеваемостью и полученными знаниями, о которых докладывала каждый вечер. Ну, а может её групповая йога для женщин за сорок помогла ей немножечко успокоиться – кто знает. Она не прикасалась ко мне целый год, и я спокойно смогла закончить восьмой класс. И каким бы невозможным это не казалось, она даже разрешила мне устроить вечеринку в честь дня рождения и позвать кого-то из одноклассников. Йога рулит, определённо. Я позвала Риту и Джесс – двух девочек, с которыми неплохо общалась. Они тоже были из богатых семей, но когда вошли всего лишь в прихожую нашего дома, у них отвисли челюсти. Это они ещё сад не рассмотрели, как следует, с мраморной статуей нашей семьи, сделанной мастером на заказ, в центре огромного лабиринта из гортензий. Каролину я предупредила о гостях. Она пришла в тот день в школу, чтобы поздравить, и надеялась, что после занятий мы пойдём в какую-нибудь кафешку отмечать. Но мне пришлось сообщить ей о камерной вечеринке, на которую её – увы – я позвать не могла из-за мамы. В этот момент Каролина сидела в беседке школьного двора и рисовала красные и чёрные круги цветными фломастерами в скетчбуке. Когда услышала – остановилась, повернула голову в мою сторону. Взгляд у неё был такой, словно она хотела меня ударить, даже мурашки пробежали. Но Каролина никогда так не сделала бы. Она хорошая, добрая и очень меня любит. Она знает, что я тяжело переношу телесные наказания, хоть и веду себя тихо-претихо. Она ничего не сказала. Просто встала, собрала вещи и, неопределённо махнув рукой, ушла. Я знала, что когда ей плохо, она садится на автобус с самым длинным маршрутом и куролесит по окрестностям. Либо уходит к реке или в парк, к пруду – говорит, вода успокаивает её. Ещё реже она где-то прячется. Чаще – идёт вслед за мной, но на расстоянии. Своеобразная игра в следопыта, о которой никто не должен знать. Как тогда, когда она от мамы прячется во время походов в зоопарк и театр. Мне не хотелось бы последнего. Каждый раз переживаю, что её кто-то заметит, и наша дружба закончится раз и навсегда. Не думаю, что Каролина появится на ужине. Что, в целом, было славно. Мне хотелось провести вечер наедине с одноклассницами, как… как это делают все нормальные люди, вообще-то. Конечно, мои ожидания не оправдались ни на йоту. Дурочка, на что надеялась-то? Мама не дала остаться нам наедине и вдоволь насладиться праздничным ужином. Мало, конечно, того, что она присутствовала за столом, из-за чего диалог не клеился от слова совсем. Девочки давно были зарегистрированы в Инстаграме, мне же мама не разрешала пользоваться социальными сетями, поэтому стоило хоть одной заикнуться о новых фотографиях, мама сразу же перебивала вопросами: — Кем работают твои родители, Джесс? — Ты уже решила, чем будешь заниматься в старшей школе, Рита? — Бетти ходит на пять кружков в Монткресте. А чем увлекаетесь вы? Юным леди следует быть всесторонне развитыми. И всё в таком духе. Мама была словно сыщиком, тщательно вынюхивающим информацию о достоинствах потенциальных подруг. Я же сидела краснющая, а отсвет канделябров со стола ничуть это не смягчал. Если девочки после этого продолжат хотеть со мной общаться – это будет чудо. Но под ложечкой сосало чувство, словно это первый и последний раз таких вот совместных посиделок. В конце ужина пришёл фотограф, щёлкнул нас на Canon перед тем, как я задула торт, и после. Хотя бы желания свои я могла загадывать в тайне от мамы. В остальном у меня от неё не было секретов. Даже про Каролину она знала, хоть и старалась закрывать глаза на такие странные отношения. Наверняка однажды она поставит меня перед условием выбора: либо Каролина, либо вся нынешняя жизнь. Просто пока мама не придумала достаточно весомую манипуляцию для этого. Ну, ещё дневник, конечно. Впрочем, я сомневалась, что мама до сих пор на него ни разу так и не наткнулась. Я прятала его больше для самоуспокоения. Так-то наверняка мама каждый день, пока я отбываю время в школе, берёт его и читает, вынюхивает все мои секреты. Хотя удивительно, почему она до сих пор не устроила мне скандал с разносом в пух и прах даже по поводу факта наличия того самого дневника. Видимо, не насобирала никакого компромата на меня. Я не пишу плохо о родителях, меня не интересуют мальчики, а подруг, как известно, не имеется, и единственной вещью, что останется недоступной для её понимания является Каролина. Но устраивать истерику из-за того, что она не видит? Пф-ф, она же не сумасшедшая. Когда девочки ушли, я ещё долго сидела в зале прямо на широком подоконнике и смотрела сквозь стекло на двор, мысленно провожая Джесс и Риту. Это был самый счастливый и самый печальный день рождения из всех. Наверняка девочки ушли разочарованными и завтра откажутся со мной даже здороваться. Наверное, моё кислое лицо говорило само за себя, потому что мама тихонько подошла ко мне сзади и, положив руку на плечо, стала смотреть вместе со мной на сгущающиеся в саду сумерки. А затем ровным тоном произнесла: — Пожалуй, сегодняшние фото достойны публикации в интернете. Я развернулась в неверии уставившись на неё снизу вверх. Весёлые лучики разбегались от её серо-голубых глаз. А отсвет догорающих свечей на столе после праздника за спиной создавал вокруг её статной фигуры светящийся жёлтый ореол. В таком виде её спокойно можно было записать в святые. — Взгляни-ка, — она протянула мне камеру, — фотографии с тортом вышли очень даже неплохими. Вы выглядите такими счастливыми. Фотограф уже скинул весь материал на папин компьютер. Давай заведём страничку в инстаграме? Я пулей помчалась по лестнице в папин кабинет, пока мама не передумала. Конечно, создавали мы аккаунт на её почту, выложили фотографии только те, которые она сама выбрала, и подписи тоже поставила мама сама. Без всяких стикеров и хештегов. Я знала, что она будет раньше меня читать все сообщения в директе и отслеживать комментарии, но на тот момент мне и этого уже было достаточно. Это же ведь ещё один шажок к тому, чтобы стать такой же нормальной, как все. Да, уже тогда я понимала, что со мной что-то не так.