Забег по Черноруссии V2.0

Я проснулась с тяжелой головой и осознанием того, что дышать могу только через рот. От этого дико болело горло и хотелось пить. Встать сейчас казалось самым большим испытанием. Да я даже глаза с трудом разлепила. Надо мной был деревянный потолок, с которого стекала по стене вода. Я даже не сразу поняла, что слышу стук капель, видимо, за ночь мой мозг уже привык к этому звуку. Прямо посередине потолка зависла, мерно покачиваясь от сквозняков, лампочка. Пыль с нее свешивалась такими клубами, что я сначала подумала, будто это мышь уцепилась за что-то хвостиком. С тихим то ли хрипом, то ли стоном я перевернулась на бок. Деревянные стены в точности повторяли все, что было на потолке, кроме разве что «мышки». Прямо передо мной был дверной проем и виднелась другая комната, такая же пустая как та, в которой лежала я. Отодвинув край толстого и неприятно пахнущего одеяла, я приподнялась на локте и оглядела оставшуюся часть помещения. Ничего. Будто всю мебель давным-давно вывезли. Откуда здесь взялись одеяла, для меня пока оставалось загадкой. Воспоминания потихоньку возвращались. Мне стало стыдно за свою слабость. Всего несколько часов под дождем, а я уже болею. Что дальше-то будет? Температуры я пока не чувствовала, но болезнь плотно сомкнула на мне свои когтистые пальцы. Я искренне понадеялась, что смогу продолжить путь уже сегодня, если, конечно, на улице прекратился дождь. Впрочем, я не слышала, чтобы за окном что-нибудь шумело. Я вообще ничего не слышала, кроме ритмичного «кап-кап» со стен. На какой-то миг я перепугалась, что ребята меня здесь оставили, как ненужный балласт. Сердце пропустило пару ударов, а дыхание сперло. Однако я тут же заметила у двери одинокий и распухший от кучи припасов рюкзак Блэка. Можно было выдохнуть. Сзади что-то зашевелилось, зашуршало, и я с перепуга резко села, вызвав волну острой боли в своей многострадальной голове. Оказалось, что шевелился Джек, мирно прикорнувший у стены. Его голова свесилась на грудь, оружие лежало на коленях, а кепка медленно, но верно сползала вниз. Я протянула руку, чтобы поправить ее, но немного не рассчитала, и она все-таки упала. Мужчина вздрогнул и открыл глаза. — Доброе утро, — добродушно улыбнулся он, прищурив один глаз. — Как ты? — Думала, что вы меня оставили, — прошептала я осипшим голосом и, заметив вопросительный взгляд Джека, пояснила: — Я бы так и сделала на вашем месте… — Друзей в беде не бросают. К тому же ты задолжала нам за спасения, — он улыбнулся и потянулся, разминая затекшие за ночь шею и плечи. Мужчина поделился со мной флягой, и от воды стало значительно легче. Через пару минут я почувствовала, что могу встать и кивнула Джеку, который терпеливо ждал, чтобы помочь. Завернувшись в одеяло, я прошла к подоконнику и старой батарее, державшейся на одной только хлипкой трубе. Верхняя одежда все еще была мокрая, хотя мужчины постарались просушить ее. Топ и штаны на мне неприятно липли к телу в некоторых местах, но в целом уже были почти сухие. Джек поманил меня за собой, предлагая пройти в третью комнату. Оказалось, что вся мебель в доме не испарилась, а была передвинута к дверям в узеньком коридорчике, чтобы забаррикадировать вход от зомби. Немного попотев, мы смогли отодвинуть письменный стол и комод, чтобы добраться до шкафа. В процессе мне все-таки пришлось скинуть одеяло, и озноб пробирал теперь с новой силой. В итоге мы откопали несколько огромных мужских рубашек и классических брюк девяностых годов. Пахло это все так, будто их примерно с тех самых девяностых и не стирали. Так что надеть я согласилась исключительно рубашку. Дедушка, который здесь жил, отличался, видимо, пивным животом и высоким ростом, так что смотрелась она на мне почти как платье, доставая до колен. Джек отдал мне еще и свою куртку, потому что в доме было не намного теплее, чем снаружи, где все еще бушевал холодный ветер и ползали серые истощившиеся тучки. Намучившись с перестановкой мебели, я уселась на полуистлевший матрас, поджала под себя ноги, накинула на плечи одеяло и постаралась немного поесть. Тушенка уже начала порядком надоедать, но я хотя бы могла ее глотать, хоть и с трудом. А вот когда Джек предложил мне консервы с фасолью, меня чуть не вывернуло наизнанку. Так что мужчина уселся рядом и с удовольствием умял всю банку за пару минут. В процессе он успел рассказать, что Блэк и Шусс пошли по домам, надеясь найти какие-нибудь антибиотики, а также сухие одежду, одеяла и обувь. Как говорится, вспомнишь… и вот оно. У стены раздалось три ритмичных постукивания и Джек сорвался с места. Он проворно подтащил стул куда-то в угол и забрался на него. Поначалу я не понимала, зачем это, но, приглядевшись, увидела тусклую металлическую ручку и несколько еле заметных трещин в потолке — там оказался люк на чердак. Несколько ударов заставили размокшую древесину поддаться, и мужчина еле успел отскочить, чтобы сверху его не окатило набежавшей водой. Сначала в образовавшемся окошке на несколько секунд зависли ноги Блэка, а затем на пол, глухо стукнув новенькими черными ботинками, спрыгнул сам «глава» нашего отряда. Как оказалось, мы очень не зря решили идти в эту деревню. Мужчина теперь был одет в военную форму, на перевязи висела М-16, в руках был плотно набитый чем-то узелок. Вид у Блэка был более, чем довольный, — улыбка и весело прищуренные глаза. — Ты в порядке? — Блэк кивнул Джеку, чтобы тот закрыл крышку, а сам присел рядом со мной. — Смотри, мы нашли лекарства. — Спасибо, — я снова еле хрипела, связки отказывались работать. — А… — и здесь я не знала, что сказать, вернее, какой из вопросов задать первым. — На, — Блэк раскопал в мешке какую-то таблетку и протянул мне вместе с фляжкой. Я благодарно кивнула и приняла лекарство. Вода смыла неприятное послевкусие тушенки, но глотать было все еще больно. — Много нашли? — имея в виду, конечно, припасы и оружие, спросила я. — Там целый военный лагерь, — тут улыбка Блэка на секунду померкла, он с тревогой бросил взгляд на окно, но тут же снова повернулся ко мне. — Но мы не смогли туда пробраться, много мертвых военных — много зомби, да и вонища оттуда идет такая, будто целый батальон сдох и на солнышке пропекался неделю. — Тогда откуда… — я закашлялась и просто ткнула пальцем в набитый добычей мешок. — Походили по домам, в некоторых жили военные медики, так что таблеток там хоть отбавляй. У меня не все. Скоро вернется Шусс и притащит остальное, да еще одежду для вас с Джеком, — мужчина снова выглянул в окно. — Где он? — задала я последний из актуальных сейчас вопросов. — У него дела там… с зомби, — Блэк подтащил свой рюкзак поближе и принялся перебирать и перекладывать содержимое. Я поняла, что больше ничего от него не добьюсь, а значит у меня было немного времени, чтобы еще передохнуть. Я легла, укрывшись одеялами, и попыталась уснуть. Глаза слипались, но сон не шел. Мысли то и дело время возвращались к Шустриле, который все не возвращался. В итоге я смогла лишь пропотеть, вдоволь наворочиться и осознать, что совершенно не могу дышать носом. Не в силах больше лежать без дела, я встала и поплелась в коридор — копаться в завалах. В комоде, который мы с Джеком отодвинули, оказались носки, детские вещи, пеленки и игрушки. Было забавно перебирать их, пытаться с первой попытки собрать какую-нибудь детскую головоломку. На больную голову и с трясущимися руками это выходило плохо. Я сидела на комоде, мотала ногами в миленьких зеленых гольфах и, высунув от усердия язык, собирала кубик Рубика, который был настолько стар, что аж скрипел при поворотах. Джек посмеялся над моим видом, протискиваясь мимо, в попытке найти где-нибудь в столе ножницы. Меня до странного сильно задело, когда он сравнил меня с немытой дворняжкой. Как только мужчина нашел цель своих раскопок и удалился в другую комнату, я полезла за каким-нибудь подобием зеркала. Оно обнаружилось в том же самом письменном столе. Черный бархатный мешочек был стянут шелковой лентой, а внутри лежал металлический круг с гравировкой, изображающей двух жар-птиц. Внизу под ними была надпись, выведенная красивым почерком и аккуратно выкрашенная сверху чернилами: «Болезнь любви неизлечима».* Я побыстрее перевернула пластинку на сторону зеркала, чтобы не задумываться о том, для кого мог предназначаться этот подарок. Отражение я увидела, только когда несколько раз протерла стекло. Ничего утешительного — Джек был прав. Спутанные короткие пряди слиплись и завились, кожа была покрыта грязью и кровью, а над губой вспухла красная царапина. Мешки под глазами придавали мне особенно болезненный вид и делали похожей на какую-нибудь нищую с улицы. Я убрала все обратно на место, решив, что зеркальце должно остаться тут. Вдруг какой-нибудь высокий и полный зомби, из тех, что шляются снаружи, каждый вечер поправляет на животе клетчатую рубашку и проверяет, хранится ли до сих пор в столе подарок для его любимой жены. Глупость. Абсолютная. Но такая мысль вызвала у меня измученную улыбку. А ещё может быть, где-то на большой земле сидит в креслице чахлая старушка, вяжет платок и думает о своей несчастной молодой любви, которую оставила когда-то. Или этот самый дедушка вечерами, возвращаясь из маленького огородика, что был виден через окно, думает о черном мешочке, который так и не достался адресату. Давным-давно у них обоих была бурная молодость, когда они имели возможность любить и быть любимыми. А сейчас они могут лишь жалеть о том, что когда-то не сделали. Хотя, если они оба мертвы, жалеть об их судьбах уже некому. Кроме разве что глупой девчонки в зеленых гольфах, сидящей на комоде. В комнате зашевелились, послышался скрип чердачного люка. Судя по тихому мату, вернулся Шусс. Он тоже был при параде, во всем новом, даже откопал где-то глушитель на СВД. За плечом у него был такой же мешок как у Блэка, а вот рукав новенькой куртки был заляпан кровью по самый локоть. Мужчина поморщился, спрыгнув с лестницы. Сбросив свою ношу, он стянул куртку, открывая длинную и глубокую царапину на предплечье. — Это кто тебя так? — удивленно спросил Джек, уже подавая товарищу бинт. — Руки из жопы, вот кто, — мужчина озлоблено сплюнул в пыль. — Напоролся на гвоздь, когда лазал в одном из домов. Блэк странно, с примесью благодарности, посмотрел на друга, прежде чем снова вернуться к упаковке рюкзака. Мне подумалось, что он нисколько не удивился ране, а значит, это могло произойти в его присутствии. Мне определенно нужен блокнот. Шустрила достал из мешка какой-то порошок, густо присыпал им рану, а затем приложил вату и туго перетянул руку бинтом. После этой нехитрой процедуры, он проверил, не стесняет ли повязка движений, и расслабленно плюхнулся на кипу одеял. Теперь, видимо, пришла моя очередь, потому что мужчина недобро глянул в мою сторону и жестом приказал садиться рядом. Я послушно подтащила к нему свои мгновенно похолодевшие конечности. Первым делом мне выдали одежду — удобные, хоть и мужские штаны, всего на размер больше, пояс к ним, майку, куртку, кепку и даже новенькую кобуру для пистолета — все в стандартной военной раскраске. Я ушла переодеваться, а когда вернулась, Шусс уже пускал тонкую струйку из наполненного шприца. Я сглотнула комок, вставший поперек горла, и сжала кулаки. Это надо просто вытерпеть. Это поможет. Так всегда говорят. — Ну что? Кто будет лапа-а-а… держать женщину, а кто колоть? — спросил Шусс, приметив, что я занервничала. — Я не умею другим колоть, — сразу замотал головой Джек и, подмигнул, повернувшись ко мне. — Могу протирать ваточкой. — В задницу не дам! — я решила сразу уточнить условия, на которых меня будут «лечить». Но, заметив нездорово заинтересованные взгляды, исправилась. — Колоть не дам! — Слушай, если я с тяжелой руки попаду тебе куда-нибудь «не туда» в ноге, выть ты будешь знатно. А потом еще и ползти за нами будешь. Мне такое счастье в отряде нахуй не нужно, — Шустрила говорил раздраженно и быстро, явно не рассчитывая получить отказ на такую проникновенную речь. Я упрямо поджала губы и скрестила руки на груди. Мы оба, как два сошедшихся на мосту барана, смотрели друг другу в глаза, не собираясь уступать. У него был пугающий взгляд. Взгляд человека, который привык отдавать четкие приказы, беспрекословно их выполнять и быстро убивать. Не знаю, что он видел в моих глазах, не удивилась бы, если только страх вперемешку с ослиным упрямством. Но, как ни странно, это подействовало. Шустрила матюгнулся, сплюнул и согласился колоть в ногу. — А теперь, может быть, сойдемся на том, что можно обойтись и без уколов? — как бы между прочим, решила уточнить я. С иголкой у меня были не самые дружеские отношения — я ненавидела шприцы столь же сильно, сколько любила их. И первым делом я всякий раз старалась избежать укола любым из возможных способов. Это настолько вошло в привычку, что я вырывалась, даже если совершенно не боялась. Просто все внутри сжималось, тело напрягалось, хотелось вскочить и бежать, лишь бы не чувствовать приятной тянущей боли в ноге. Мое тело предвкушало кайф, и мышцы словно вспоминали прошлый опыт каждый раз. Наверное, я мазохистка. — Ты реально боишься что ли? — плохо скрывая насмешку в голосе, спросил Шусс. — Нет. У меня непроизвольный рефлекс на бегство, — смутилась я. — Я готов принять на себя звание «Руки народа» и подержать тебя, — с готовностью вызвался Джек. Вообще-то мне не слишком хотелось, чтобы меня кто-то держал, особенно в таком щекотливом положении, но помня свой опыт с уколами… Наверное, так действительно было бы правильней. Хватка у Джека, надо сказать, оказалась очень даже недурственной. Я сидела, опираясь спиной на его грудь, мои руки он держал прижатыми к бокам. Шусс стянул с меня штаны, промычав какую-то веселенькую мелодию, которая из его уст в этот момент звучала более, чем неприлично. Мои руки окончательно похолодели и отказались двигаться, когда обильно смоченная в спирту ватка прошлась по ноге. Мышцы непроизвольно сжались, предчувствуя боль. Я глубоко дышала и все больше напрягалась в руках Джека. Он, чувствуя это, крепче стиснул меня. А Шустрила все медлил, как будто предвкушая сладкую месть за проигрыш. Ехидная ухмылка, с которой он проверял шприц, говорила, что я права как никогда. Наконец он убедился, что все готово и придвинулся ближе к моей несчастной ноге. Напряжение мое переросло в дрожь, и, чтобы я расслабилась, Шустриле пришлось хорошенько хлопнуть ладонью по моей ляжке. От неожиданности я выдохнула, и в этот момент иголка вошла под кожу. Резко и неприятно. А еще хуже, что лекарство вливалась медленно… Больно… Я закусила губу, в попытке удержаться. Но привычка взяла вверх. Я дернулась в руках Джека, так что Шуссу пришлось прижать мою ногу к полу. Правда, уже через секунду тело расслабилось. Голова была словно в тумане. Я чувствовала только, как течет лекарство, распространяясь по всему телу вместе с невероятным ощущением кайфа. Это нельзя описать. Это просто состояние эйфории и глубокого удовольствия. Я выдохнула, сорвавшись на тихий стон. Джек отнял одну руку и легко шлепнул меня по щеке, надеясь привести в чувство, но мне не хотелось реагировать, не хотелось двигаться. — Ты точно лекарство ей вколол? — с тревогой спросил мужчина. Но ответа он не дождался.