Забег по Черноруссии V2.0

Моя любовь к холмам и возвышенностям была видна невооруженным глазом. Каждый шаг в горку давался с таким трудом, что у меня все на лице было написано. Впрочем, за первые пару часов хода я успела пройти все стадии от отрицания до депрессии и полного принятия неизбежного: моя жизнь — ад, а ногам к концу дня точно придет полный капец. Джек полностью разделял мой вялый, словно пожухлый кабачок, настрой. Мы шагали вместе, иногда держась друг за друга, и шепотом придумывали каламбуры, вроде «наши дела наконец-то идут В ГОРУ». Когда мы отошли на приличное расстояние от плотины, Шусс сделал знак, чтобы мы были потише. Здесь уже можно было встретить кого угодно. И хотя бандиты и военные, по его словам, уже давно переместились ближе к основным городам и побережью, отдельные группировки могли составлять компанию «кровососам». К тому же мы могли быть не единственными, кто пытается свалить с острова через лаборатории под военной базой. Зато тут однозначно было красиво… Под ногами тихо шелестела первая опадающая листва. Иногда то справа, то слева журчали небольшие ручейки. Корни деревьев вырывались из земли в странных местах и под удивительными углами, создавая целые фигуры. А сами склоны были неровными, ступенчатыми. Они то и дело изгибались, образуя небольшие впадины, овражки и более пологие переходы, где можно было немного отдохнуть. Здесь даже птицы щебетали. Я засмотрелась на одну такую певунью, сорвавшуюся с места при нашем приближении, и шмыгнула носом. Сегодня было на удивление холодно, прямо-таки по-осеннему. Кажется, даже утром солнышко пригревало сильнее. Или я просто согрелась за ночь в объятиях Блэка… — Ник, — кто-то ласково поцеловал меня в лоб, и я сморщила нос, не желая просыпаться. — Решила тут остаться? Внезапное осознание, где я и с кем, накрыло с головой. Я в ужасе распахнула глаза и уже в следующую секунду перекатилась подальше, вытягивая из-за голенища нож. Блэк смотрел на меня, ухмыляясь, а я не могла понять, почему мне слышался вовсе не его голос. Кажется, слились вместе реальность и странные тягучие сновидения. Я их уже не помнила, а ощущение дискомфорта так и осталось в груди. — Хорошая реакция, — Блэк подошел ближе и протянул мне руку, помогая встать. — Сестренка. — Чего? — я непонимающе нахмурилась, но приняла его руку. — Сестренка? — После всего, что между нами было этой ночью, — с добродушной улыбкой протянул он, и до меня наконец дошло, что мы вплоть до рассвета делились самыми сокровенными моментами своей жизни. Блэк даже не побоялся назвать настоящее имя своей жены, покручивая на безымянном пальце обручальное кольцо, которое я когда-то вытащила из-под дома, пожертвовав красотой своего подбородка. — Да уж, братишка, теперь мы повязаны знанием о том, какие салаты готовит Даша на Новый Год, — я улыбнулась в ответ, подобрала с пола покрывало и немного размяла затекшую за ночь шею. После столь резкого пробуждения и выброса адреналина, тело снова принялось обмякать и протестующе заныли все мышцы. — Но больше никому не доверять, да? — Абсолютно верно, — он серьезно кивнул, а затем потянулся, щурясь, словно большой кот, и взялся за ручку двери. — И не отвечать сейчас на подъебки от Шусса. — Как скажешь, братишка, — я состроила страдальческую гримасу. — Только ради тебя… — Э, галерка! — резкий окрик Шусса вырвал меня из воспоминаний. — Не спать на ходу. Я закатила глаза и зашагала быстрее, раз за разом напоминая себе, что пререкаться и огрызаться — себе дороже. На каждое мое «а» он находил десять «б», и, ей богу, должен был благодарить Господа за то, что я еще не придушила его подушкой во сне. Иногда я удивлялась, как он дожил до сознательных лет при таком-то характере. Я застегнула куртку под самое горло и поправила СВД, оттягивающую плечо. Взгляд мазнул по соседнему склону, где все видимое пространство занимала сплошная стена елок, и зацепился за какое-то странное движение. Я замерла испуганным сурикатом и аж шею вытянула, напряженно вглядываясь в еловые лапы вдалеке. Даже с хорошим зрением там сложно было отделить одно дерево от другого, но я готова была поклясться, что видела, как кто-то скрылся под нижними ветками. Впрочем, мне так же показалось, что он был волосат… И пока я решала, тревожить ли мужчин этим вопросом, мое отсутствие в конце колонны опять заметили. — Мы в «море волнуется раз» играем или че? — Шусс стоял на очередном пригорке, театрально разведя руки. — Мне показалось, что я кого-то видела, — буркнула я и поспешила их нагнать. — Кажется — падать надо, блять, а не замирать, как памятник местной красоте, — он подтянул меня за локоть к себе и подтолкнул вперед, повышая до предводителя нашего отряда. — Иди, глазастая, вперед, высматривай деревню. — Да ты же сам говорил, что она по правой… — начал Джек, но Шусс тут же закрыл ему ладонью рот. — Цыц! Нарушаешь учебный процесс, — он вдобавок пихнул Джека локтем и выжидающе уставился на меня, изогнув бровь. Я в ответ снова закатила глаза, но стерпела, просто отвернулась и потопала наверх, посматривая направо, как и проговорился Джек. — Не знал бы тебя, подумал бы, что ты влюбился, — Блэк позади попытался поддеть Шусса. — Тогда это откровенно херовый подкат, — буркнул Джек. — Был бы я на месте Ник, вмазал бы тебе. — Господь милостив, и твоя жопа меня не интересует, — осклабился Шусс. Я не выдержала и показала ему фак, не оборачиваясь, в той же манере, в какой он сам это сделал на плотине. Последнее, чего я ожидала от Шусса, это подкатов. Он способен был на что угодно — докапываться, приставать, похабно лапать, но делал это в абсолютно «своей» манере. Правда, с наших вечерних посиделок, в десять раз чаще, словно обиженный мальчик, у которого конфету отняли. — Вообще-то женщинам обычно делают комплименты, дарят цветы… — начал пространно рассуждать Блэк. — Ник, вот ты какие любишь? — Лилии, — спокойно ответила я. — На руках их носят, — тут же подхватил Джек, и я, не оборачиваясь, слышала в его голосе толику самодовольства. — И массаж делают… Некстати вспомнился массаж на телевышке, но я тут же постаралась забыть вообще о том, что в моей жизни был этот момент странной близости с самым невыносимым человеком в мире. Плечи, как назло, заныли сильнее от вновь накатившего ощущения сильных рук, разминающих зажатые мышцы. Я прикусила шрам на губе, который все еще отзывался острым болезненным всполохом. — Я лучше «петровичу» отдамся, чем буду вокруг бабы плясать, — фыркнул Шусс, забавно обозвав зомби. — Вот это заявление! — хихикнул Джек. — Да отстаньте вы от него, — бросила я через плечо и, выдержав небольшую паузу, добавила: — Мальчик первый раз девочку за косички дергает, а вы ржете. Ответ Шусса был заглушен дружным смехом Блэка и Джека. Но судя по приятному теплу где-то между лопаток — меня пытались прожечь взглядом насквозь. Я ухмыльнулась. Хочешь войну на износ? У меня есть верное ответное средство. До деревни мы дошли уже затемно. Она оказалась спрятана за пологим участком подъема, где неуверенно разлегся небольшой асфальтированный кусок дороги. Судя по его состоянию, он был убит задолго до любых зомби-апокалипсисов… На первый взгляд, здесь не было ни души. Абсолютная тишина, опускающаяся темнота и рыжие полосы на крышах от последних лучиков солнца. Похолодало настолько, что я уже откровенно дрожала, сцепив зубы, чтобы ими не клацать. Блэк сунулся осматривать первый дом, стоящий чуть на отшибе, а я снова бросила взгляд на дальний склон, где заметила движение, но там уже царила беспросветная темнота. — Здесь чисто, — выдал Блэк, вынырнув из двери, и уже подался к следующему строению. — Может, не будем наводить шум? — зашептала я, пытаясь кончиками пальцев удержать его за рукав куртки. — Что тебе опять померещилось? — раздался недовольный голос Шусса, но я его вопрос, конечно же, пропустила мимо ушей. — Может, проверим крайние дома? — предложил Джек, выжидающе глядя то на меня, то на Блэка. — Шестое чувство? — хмыкнул Блэк, смотря на меня. — Паранойя и шизофрения, — услужливо подсказали сзади. — Шестое чувство, — подтвердила я. — Давайте тут остановимся, и постарайтесь сегодня без фонариков, не привлекайте внимание. — С каких пор командный флажок у нее? — продолжал бубнить Шусс, последним заходя внутрь домика. Здесь было всего две комнатки, кухня с окнами, выходящими как раз в сторону склонов, и лестница на чердак. Блэк сразу же проверил, что люк крепко заперт, и на всякий случай отодвинул лестницу к стене. Если кто-то оттуда и вывалится, то грохота будет достаточно, чтобы всех перебудить. Я бросила рюкзак к раскладному дивану, который служил здесь кроватью, и распахнула платяной шкаф, жалобно скрипнувший дверцей. На верхней полке нашлись мужские свитера необъятных размеров. Даже Блэк в таком слегка тонул, а я вообще могла четыре раза обернуться вокруг. Но теплее стало почти сразу, особенно когда я сверху прижала все курткой. Джек проверил, чтобы все окна были тщательно прикрыты занавесками, а Шусс первым делом обнялся с консервами. — Блин, смотрите какую жуть я нашел, — Джек медленно вошел в комнату, подсвечивая фонариком на минимальной мощности какую-то картину в рамке. Мы тут же облепили его со всех сторон, разглядывая, и правда, жутковатую черно-белую картину. В темной комнате на стуле сидела девушка в каком-то старинном наряде с белым передником, очень серьезная, без тени улыбки на лице. Прямо за ее плечами, почти сливаясь с черным фоном, виднелась здоровенная голова козла. Меня передернуло от вида его странных прямоугольных глаз. Я прекрасно понимала, почему эти животные ассоциировались с дьяволом во все времена. — Там еще парочка таких валяется, — Джек махнул рукой в сторону кухни. — Какой-то домик юных сатанистов, — пробормотал Блэк. — Ерунда, — сказала я, картинка вдруг показалась мне странно знакомой, а уже через секунду я поняла, откуда ее знаю: — У нас были такие же в детском лагере. Просто картинки из интернета, по мотивам которых детям рассказывали страшилки. — Лагерные страшилки? Херня, — фыркнул Шусс. — В Пальмире ребята ночами рассказывали о солдатах-оборотнях, вот где жуть нагонялась. — Даже не буду спрашивать, что ты делал в Пальмире, — тихо прошептал Блэк. — Картошку, блять, копал и верблюдов доил, — ухмыльнулся тот. — Но если хотите, про оборотней расскажу, так уж и быть… — А у нас один парень рассказывал про призраков в старой психушке… — подхватил Джек и в обнимку со странной картиной уселся к дивану, стягивая на себя одеяло и вырубая фонарик. — По-моему, про кровососов и огромных радиоактивных зомби в лабораториях — куда страшнее слушать, — хмыкнул Блэк, тоже усаживаясь вниз и подхватывая банку гречки с говядиной. — Вот вы знаете, что на Чернобыльской АЭС опыты над людьми проводят? Хотят сделать супер-солдат… Говорят, что одного сбежавшего пристрелили недавно, как раз до того, как нас сюда сослали. У него была огромная рука и всего один глаз, как у циклопа, воняло от него падалью, а добили его только у самой границы Зоны, чуть не вырвался. — Ты этого своими глазами не видел, — скептично возразил Шусс. — А я находил в пустыни тела, распоротые от ключиц до самой жопы. Выедали печень и сердце. — Просто шакалы, — хохотнул Джек. — А у меня дома на компе целый видос, где видно паранормальную активность! Там реально призрак на шкафу сидит… Я сидела, как королева, на кровати, сложив ноги по-турецки, и переводила взгляд с одного на другого, стараясь сдерживать улыбку. Они сейчас, и правда, напоминали детей в лагере, которые пытались убедить других, что именно их страшилка правдоподобнее и лучше. Я в такое не верила. Хотя… я облизнула губу и сглотнула. Раньше не верила. Пока на кукурузном поле за мной не погнались живые мертвецы, теряя на ходу куски плоти и костей. Пришлось ногтями вцепиться посильнее в бедро, чтобы прогнать воспоминания. Если задуматься и представить поживее, как натыкаешься ночью в пустыне на развороченное когтями и зубами тело с вываленными наружу кишками и роем опарышей… А где-то вдали воют волки и шакалы. Не захочешь — поверишь в существование оборотней. — Ник? Твоя очередь, — Джек задрал голову — я сидела почти над ним — и даже в полумраке видно было, как у него глаза светятся детским восторгом от всего происходящего. — Да я… только детское всякое знаю, — я смутилась, никогда особо не интересовалась всякими страшилками, в пустынях с оборотнями не гуляла, да и в заброшенных домах встречала только бомжей и наркоманов в поисках закладок. — Помню, как пиковую даму вызывать… В детстве было довольно жутко, особенно если темноты боишься. — Ты бы еще гномика вспомнила, — веселился Джек. — Фигня это все. — Почему фигня? — вдруг возразил Шусс. — Никогда не слышал о девочках с перерезанным горлом в запертых квартирах? — Их что, с тобой запирали? — вырвалось у меня. — Поумничай мне, — он погрозил мне ложкой. — А лучше иди-ка и вызови свою даму. Посмотрим, как ты запоешь, когда она спустится к тебе по лестнице на окне… — закончил он уже замогильным тоном, изображая мастера ужасов. — У меня помады нет, — схватилась я за единственную отговорку. — Держи! — он выудил из рюкзака почти закончившийся пакетик кетчупа. — Не помада, но губки покрасить и лестницу нарисовать сойдет! — Да ладно, Ник, сходи, — Блэк тоже повернулся ко мне и подмигнул. — А то мы всю ночь будем выслушивать, какая ты трусишка, а он герой. Я выхватила кетчуп из рук невероятно довольного своей выходкой Шусса и потопала на кухню, потому что делать это все полагалось в одиночестве, а в ванной не оказалось ни зеркала, ни окна. Я прикрыла за собой дверь и, вздохнув, принялась рисовать на пыльном грязном стекле кривоватую лесенку. Пришлось отодвинуть в сторону занавеску, и в прогалине между деревьев хорошо было видать противоположный склон, который волновал меня весь день. Под неярким лунным светом там чернели силуэты елок. В груди снова заныла неясная тревога… Шестое чувство, да? — Пиковая дама, приди, — зашептала я, стараясь думать о том, что это все ерунда и детская страшилка, хотя в темноте все равно становилось немного жутковато. — Пиковая дама приди, — в коридоре раздался едва слышный скрип, и я закатила глаза, уже понимая, что ко мне идет кое-кто похуже. — Пиковая, дама приди! На склоне вдруг что-то мигнуло светом, словно блик небольшого костра, но в то же мгновение Шусс схватил меня за плечи и выдохнул прямо в ухо свое «бу!». От неожиданности я моргнула, и свет на склоне тут же исчез, словно ничего и не было. — Черт! — я раздраженно скинула его руки и вгляделась в окно снова, но все растворилось без следа. — Там был свет! — Да ты уймешься или нет?! — выплюнул он уже безо всякой тени веселости. Кажется, его реально бесила моя зацикленность на этих странностях. — Не уймусь, потому что там кто-то есть! — с нажимом произнесла я, возвращаясь в комнату. Не было ни малейшего желания долго оставаться с ним наедине. Джек врубил фонарик и подсвечивал нам дорогу. — У тебя шиза. И недотрах! — злобно шипел Шусс сзади, напоминая мне пакостливую змею. Возможно, как раз ту, что выдала Еве яблоко… — Сходи к психиатру или потрахайся уже. — С кем? С тобой что ли? — фыркнула я, останавливаясь рядом с Блэком, и поддаваясь секундному порыву, картинно того приобняла и подмигнула. — Предпочитаю мужчин с опытом. — У тебя все доебы сводятся к сексу, — у Джека с лица исчез всякий намек на улыбку. — Не перекладывай с больной головы на здоровую. — Ник, что ты там увидела? — Блэк поднял руку, прерывая начало перепалки. Шусс и Джек неохотно замолчали, и оба уставились на меня в ожидании. — Днем видела кого-то волосатого, залезающего под елку. А сейчас, клянусь, там был свет. Будто зажгли костер и сразу же потушили — яркий всполох, — затараторила я, опасаясь, что меня опять прервут. — Хуй с тобой, золотая рыбка, — выдал Шусс. — Хочешь доказать, что там кто-то есть? Пошли! Я даже компанию тебе составлю! — Ночью?! — ошалело выпалила я, неуверенно смотря на Блэка и ища его поддержки. — Ну там же был свет! — съерничал Шусс. — Никаких ночных походов, — резко и безапелляционно пресек все это Блэк. — Утром делайте что хотите. А сейчас — всем спать, детки. Бегом! И чтоб до рассвета я от вас ни звука не слышал!

***

Утром теплее не стало, совсем наоборот — казалось, еще немного и на нас чуть ли не снег должен посыпаться, тем более, что погодка была пасмурной и серой. Даже в толстом свитере после более-менее теплой ночи под одеялом, было непривычно стыло. Я поежилась и тут же поправила съезжающий с головы пучок травы. Шусс настоял на оригинальных головных уборах, раз уж мы с ним вышли «охотиться на йети», как он обозвал эту спецоперацию. — Что ж ты топаешь, как мамонтенок? — ворчал он, совершенно бесшумно, каким-то тягучим кошачьим шагом двигаясь рядом. — Я не понимаю, как ты это делаешь, — недовольно шептала я, стараясь повторять за ним, но выходило больше похоже на выступление лыжника-инвалида. — Значит, каюк тебе, если тут реально кто-то есть, — он каким-то невероятным образом держался именно так, чтобы между ним и предполагаемой точкой, куда я указала, всегда была какая-то преграда — выступ, камень, дерево, что угодно. Мне оставалось только натужно пыхтеть и стараться не отставать. — Почему ты так отрицаешь, что я могу быть внимательнее тебя? — задала я вопрос, не слишком-то рассчитывая на ответ, и остановилась за деревом, вглядываясь в бинокль, одолженный у Блэка. — Что за комплексы? — У тебя зато никаких комплексов, — фыркнул он, тоже рассматривая то направление в оптику баррета. — Не стыдно сразу после Джека вешаться на Блэка? — С чего ты взял, что я хоть на кого-то вешаюсь? — на склоне не было абсолютно никого, даже ветки нигде не дрожали от ветерка — полнейший штиль. Камни как камни, густая трава и ни следа чужого присутствия. Мне уже самой начинало казаться, что все померещилось. — С того, что вас с Блэком всю ночь на дамбе не было, — он снова переместился выше по склону, согнулся в полуприсяд и перебежал за гряду камней. Я постаралась повторить все в точности, получив только очередное замечание: — Задницу не отклячивай, видать за километр! — Да, да, — пробормотала я, выглядывая поверх камней, тут же прячась обратно и снова поворачиваясь к нему. — Мы же всю ночь работали языками… — Понятно, — буркнул он как-то особенно обиженно. Желваки на его лице ходили ходуном, а взгляд уперся в прицел, делая вид, что я его совершенно не интересую. Я с интересом наблюдала за эмоциями на его лице, приподняв бровь. Будь это не Шусс, я бы подумала, что он натурально ревнует, особенно, когда он еле слышно процедил: — Не думал, что ты такая… — Боже… Ну ты и дурак, — я пихнула его в плечо, вызвав на себя испепеляющий взгляд, и не удержалась от короткой улыбки. — Мы разговаривали. Представляешь, люди могут просто болтать всю ночь. Без всяких намеков. — И что это тогда были за обнимашки в коридоре? — он снова отвернулся от меня и, высмотрев что-то, дал сигнал следовать за ним, все так же в полуприсяде. — Личное, Шусс, личное, ок? — не стала я распространяться о теме наших бесед. — У всех есть, чем поделиться и о чем сожалеть. — У меня нет, — он привалился к дереву и осторожно сполз чуть ниже, оказываясь в небольшой яме, которую образовали вышедшие из-под земли корневища и рыхлая земля. Из чехла на спине быстро была выужена двунога, чтобы пристроить баррет на землю. — Может, стоит заиметь, чтобы с тобой пообжиматься? — Давай-ка расставим точки над i, — вспылила я, понимая, что мои аргументы ему в одно ухо залетают, из другого вылетают. — Если у тебя в жизни все бабы были — шлюхи, не надо перекладывать свои психологические травмы и несчастное юношество на меня. Я не давала поводов думать о себе, как о девочке с панели. Наградой мне был уже куда более заинтересованный взгляд, почти удивленный. Но он тут же отвернулся, устраивая винтовку между хитросплетением корней у самого края ложбинки и выбирая удобную позу. Я все так же сидела за деревом, иногда выглядывая с противоположной от Шусса стороны и пытаясь что-нибудь разглядеть в бинокль. Очень быстро вокруг нас снова начали летать туда-сюда редкие воробушки. Шусс лежал неподвижно, словно даже дышать перестал. Я всего раз попыталась дернуться в его сторону, чтобы прилечь рядом, но он остановил меня коротким жестом. За минутой проходила минута, десятки минут… От нечего делать я то и дело поглядывала на Шусса и пыталась представить, чтобы он так же, как Блэк, рассказывал мне про семью и любящую женщину, которая ждет его возвращения. Нет, ерунда, он же говорил, что никого у него нет. Или просто соврал… По нему никогда нельзя было сказать, врет он или говорит правду. Интересно, сам-то не путался в придуманной жизни? А если есть женщина… какая она? Я попыталась представить ту даму, которая может его вытерпеть. Выходила или затюканная, но преданная Машенька, или такая же стерва, как он сам, непременно с идеальной фигурой и длиннющим маникюром. Совершенно неосознанно взгляд упал на собственные пальцы с короткими обломанными ногтями, под которые уже снова набилась грязь. Больно надо такое счастье… — Долго еще? — прошептала я, когда прошло не меньше часа, а моя задница окончательно превратилась в холодный камень. — Столько, сколько надо, чтобы ты признала: ты истеричка, а здесь никого нет, — насмешливо выдал он. — Тебе самому не стыдно будет, если я окажусь права, и мы из-за твоей безответственности попадем в беду? — попыталась я снова надавить на его ЧСВ. — Я готов с тобой поспорить, что ты видела, как барсук пошел срать под куст, а не снайпера, — он повернул ко мне голову и уставился выжидающе, чуть прищурив глаза. — На желание? — легко согласилась я. Конечно, лучше бы я проиграла, и тут, правда, никого не было. А от слишком мерзких и пошлых желаний меня спасет Блэк. Почти наверняка. — На желание, так на желание, — он улыбнулся и чуть двинулся в сторону, собираясь пожать мне руку для спора. Я бросила еще один взгляд на склон. Облачко белого дыма поднялось над камнем, и я обернулась на Шусса, открыв рот… Я вздрогнула, зажмурившись от неожиданности. Сердце ухнуло вниз от свиста пули и хлопка, с которым она вошла в плоть. Брызги крови упали на землю веером, будто в замедленной съемке. — С-с-сука! — болезненный крик Шусса резанул по ушам. Он откатился от баррета глубже во впадину, зажимая быстро алеющей ладонью плечо. Я замерла там, где сидела, на мгновение просто остолбенев от испуга. Пальцы свело судорогой от того, как сильно я сжала кулаки, воздух застрял на полпути к легким, и только судорожный выдох, опаливший губы теплом, заставил меня вспомнить, что это реальность. До темных кругов перед глазами закусывая губу, я заставила себя двигаться. Мозг резануло воспоминаниями, странным чувством дежавю, словно меня уже обучали чему-то подобному. Я улеглась спиной на землю и, словно перевернутая черепашка, поползла к Шуссу, стараясь дышать носом, не вслушиваться в его стоны и максимально близко прижиматься к земле. Мы поравнялись, и я втянула его на себя, чувствуя, как все мышцы на животе «рвутся» от натуги. Одной рукой хватаясь за землю позади себя, отталкиваясь ногами, как могла, я кое-как переместила его за дерево, ободрав весь копчик под задравшимся свитером об жесткую землю. Повторного выстрела не было. Я судорожно дышала носом, пытаясь унять дрожащие челюсти. Рука сжала лежащую на земле СВД. Весь рот заполнил металлический вкус. Я очень медленно поднялась на ноги, спиной облизывая ствол дерева, вытащила из нагрудного кармана рацию и кинула к Шуссу, который, матерясь, пытался наложить на левую руку жгут, пачкая все кровью. — Ты че удумала? — он уставился на рацию у своего бока. — Ник? Ебнулась? — Нет, — прошептала я одними губами и с замирающим сердцем повернулась к дереву лицом, выглядывая из-за ствола на считанные миллиметры, стараясь оценить, куда бежать. — Он спалил лежку, дура, — Шусс попытался схватить меня за лодыжку, но окровавленные пальцы соскользнули. — Я его тоже, — выдохнула я и бегом бросилась под камни выше по склону. Не было ни боли в ногах, ни замерзшей задницы, адреналин напрочь вышиб любой дискомфорт из тела. Безумно шумело в ушах, и ребра сводило от страха, но мне казалось, нужно отвлечь на себя внимание снайпера, увести его от Шусса любым способом. За камнями я бросилась на землю и поползла, удерживая винтовку на полусогнутых руках перед собой. На лице очень быстро оказалась целая борода из грязи и жухлой листвы, я отплевывалась от комьев земли и упрямо ползла дальше, уже чуть ниже, опускаясь к еще одному естественному перекату местности. Оптика на СВД действительно стояла отменная. Я уставилась в нее, с трудом определяя, куда вообще указывает приближение. Снайпера на месте выстрела, конечно, уже не было. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы обнаружить его снова: мужчина в «волосатом» камуфляже, имитирующем жухлую траву и листья, очень медленно отползал в бок, грозясь скрыться от меня за изгибом местности. В мою сторону он не смотрел: кажется, эту пробежку чудом скрыли густые еловые ветки. Медлить было нельзя. Дрожащими пальцами я щелкнула затвором и снова уставилась в оптику. Ноги снайпера уже скрылись внизу, мой прицел ходил ходуном по его груди и плечам. Времени сосредоточиться не было, я выдохнула и попыталась нежно отжать курок. Отдача больно ударила в плечо, оптика саданула по брови, содрав кожу. Ее тут же защекотала дорожка крови. Вдалеке раздался короткий вскрик, и я снова упала вниз, молясь, чтобы снайпер не видел, откуда я стреляла. Или чтобы я ранила его смертельно… Надо было уходить дальше. Пока я заползла вверх по склону, десять раз пожалела, что на мне был свитер. Я взмокла, словно мышь, дыхание стало только тяжелее, соленый пот жег свежие ссадины над бровью и задницей. Я почти доползла до точки, где мне казалось, будет хороший обзор на другую половину того злополучного склона, как пуля свистнула прямо у ноги. Пришлось перекатиться и со всех ног, виляя зайцем, рвануть до ближайшей елки с достаточно толстым стволом, чтобы за ним можно было укрыться. Ветви и иголки оцарапали щеки и ладони, я упала вниз, стараясь не задевать нижних веток, чтобы не выдать себя. Кое-как отыскала щель в растительности, через которую было видно лежку противника: он все-таки переместился за склон, в камуфляже отличить его от травы было нелегко, но выдавало темно-бордовое пятно на плече, за которой сразу цеплялся глаз. Не дыша и почти не отрываясь от прицела, я нашарила под собой относительно крупную палочку и отшвырнула в сторону, стараясь попасть по еловым лапам, чтобы их качнуло. Прицелилась. Слева, куда угодила палка, послышался свист пули. Винтовка снайпера снова испустила легкое облачко пыли. Я остекленевшим взглядом смотрела на его немолодое обветренное лицо, на котором плясали риски прицела. Чуть отодвинула голову назад. Отжала курок. Бордовое пятно расплылось на упавшей вниз голове, покрытой травяным капюшоном. Я зажала рукой рот и медленно выдохнула. Несколько долгих минут не решалась двигаться, то и дело снова смотрела в прицел, но ничего не происходило. То ли снайпер был один, то ли второй ждал, пока я все-таки покажусь сама. Я позволила себе оглянуться в ту сторону, где остался Шусс, и подавила острое желание сразу же вернуться к нему. Остатки здравого смысла подсказывали, надо убедиться, что здесь больше никого нет. Расстояние до погибшего снайпера я преодолела наполовину ползком, наполовину пригнувшись, но все равно очень быстро. Последний выстрел, наверное, был не больше, чем на четыреста метров. От трупа меня теперь отделяла только небольшая прогалина. Я убрала СВД на плечо и сняла с предохранителя пистолет, очень медленно выходя из-за дерева и осматриваясь. Тут же вздрогнула от шороха в кустах, направляя макарыч туда. Парень, на вид куда младше меня, выскочил на прогалину, вообще не заботясь о собственной безопасности. Увидев меня, он замер, перевел взгляд на труп, снова на меня. Пистолет в его руке дернулся вверх, но тут же остановился. — Стой, — тихо начал он. Голос был совсем молодой, парню не больше двадцати. Взгляд продолжал бегать от меня к снайперу и обратно. — Не надо, ладно? Не стреляй… — Вы вдвоем были? — хрипло спросила я. Горло пересохло, и голос сам собой превратился в мужской и какой-то прокуренный. — Да. Честно. Недавно встретились с ним, — затараторил парень. Я дважды отжала курок, каждый раз вздрагивая от напряжения, прошибающего все тело. Пули разворотили парню гортань и грудь. Он осел, хрипя и выплевывая кровь. Я вырвала из его руки пистолет и отбросила прочь. Вернулась к снайперу, бегло обшарила все карманы, забрала еще один бинокль, зажигалку, пачку сигарет и жетон. Тоже самое проделала с парнем, когда он наконец затих и перестал булькать, вызывая у меня рвотные позывы. Горсть мятных леденцов в его кармане оставила нетронутыми. Винтовка снайпера была мне не знакома, тащить ее на себе не хотелось. Я еще раз бегло осмотрелась вокруг, подняла с земли рюкзак, в который заглядывать и тратить время не решилась, и трусцой побежала обратно, до боли сжимая зубы, стараясь глушить в себе все, что только можно, оставляя в голове только одну мысль: хоть бы Шусс был жив.