Забег по Черноруссии V2.0

Я подлетела к «нашему» дереву, безошибочно узнав его из всех по выступающим корням, и сбросила с плеча рюкзак и СВД, не сильно беспокоясь об их сохранности. Меня мелко потряхивало, и грудь в самых плохих предчувствиях сжимало тисками. — Макс! — закричала я, не успев еще обогнуть ствол, оскальзываясь на чертовой листве. — Макс?! — Ух ты блять… — его осипший голос показался мне манной небесной. — Я умер или все эти выстрелы были твои? Он сидел у ствола, откинувшись на него головой и продолжая зажимать плечо рукой. Судя по тому, что кровь успела подсохнуть, кровотечение он все-таки остановил. Я почти упала перед ним на колени, поворачивая так, чтобы можно было хоть немного осмотреть повреждение. — Не все, — ответила я односложно и больше на автомате, разжимая его сведенные пальцы. Рана была рваной, довольно большой, и похожей на один кровавый лоскут с прилипшими там нитками и шерстью от свитера. У меня в набедренной сумке опрометчиво не было практически нихрена, кроме бутылочки спирта, одной пачки бинтов и жгута, который и так уже красовался на плече Шусса. — Ранена? — он вдруг провел рукой по моему собственному лицу, стирая кровь с брови и виска. — Оптикой заехало, — буркнула я, отвинчивая крышечку у спирта. — Что ж ты там боялась не уви… — он сжал штанину на бедре и зарычал, когда спирт обжег рану. У меня внутри все перевернулось, к горлу подкатила рвота, которую я сдерживала с тех пор, как убила мальчишку на склоне. Меня хватило только на то, чтобы отползти на пару шагов и там прокашляться слюной. Хорошо, что времени на завтрак Шусс мне не дал… Поучал, что снайперы ходят на лежку голодными и «пустыми». — Ты по рации сообщил? — утирая губы тыльной стороной ладони, я снова подползла ближе, облила руки спиртом и разорвала упаковку бинта, чуть не выронив его на землю. — Будут ждать нас внизу у старого пня. Предупредил, что работает снайпер, — Шусс помог мне, придержав край бинта, пока я затягивала его прям поверх свитера. Все равно рану придется чистить и шить, как только доберемся до какого-нибудь дома. — Он один был? — Нет, — отрезала я и разорвала бинт зубами, стараясь не вдыхать глубоко запах жженой плоти и крови. — Оба мертвы. А это, — я выудила из кармана два жетона и впихнула их Шуссу в ладонь, — чтобы ты не доебывался, что я опять все придумала. Пока он рассматривал жетоны, я подползла к баррету и попыталась отделить сошки, но вышло не с первого раза, и на моих пальцах теперь красовалась еще пара ссадин. Я запихнула его в чехол и взваливала себе на спину, морально прощаясь с возможностью иметь детей после таскания всех этих тяжестей. Шусс, уже поднявшись на ноги, молча наблюдал, как на другое плечо я взваливаю трофейный рюкзак и СВД. — Мне даже интересно, как ты потащишь это все вместе со мной, — кажется, у него снова прорезалась вредность. — Ты же не в ногу ранен, — фыркнула я, не имея никакого желания тащить на себе еще и его тушку. Как-то мое тело не было рассчитано на такую грузоподъемность. — А как ты хотела? Я вообще-то много крови потерял, — он подошел ближе, и я только сейчас заметила, что у него реально посерели губы и синяки под глазами на бледном лице казались особенно яркими. — Хоть опереться на тебя дай. Не дожидаясь моего согласия, он повалился мне на плечо, закинув руку за шею. Коленки жалобно задрожали, но я здраво рассудила, что шагать будет легче, он же и сам ножками перебирать будет… да? Уже через пять минут я пыхтела, как паровоз, стараясь дышать исключительно носом и не сбиваться с ритма. Сердце бешено колотилось в груди, мышцы ног, кажется, прокляли всю мою семью по десятое колено, а перед глазами то и дело искрами рассыпались цветные мушки. Я вся сосредоточилась только на том, чтоб идти и тащить, тащить и идти. Не останавливаться. Остановлюсь — больше точно не сдвинусь с места. Если так подумать… это же не тяжелее, чем работа в приюте. СВД как кот в переноске, Баррет как жирный спаниель. А Шусс… я скосила на него глаза как раз в тот момент, как он опять начал бубнить, что я иду «не так» и трясу его. Как здоровый мешок с использованным кошачьим наполнителем, да. И ради этой севастопольской язвы я так рвала жопу со снайпером? Надо было выпнуть его из лежки и еще помочь добить. — …но знаешь что? — продолжал он тем временем. — Ты молодец, я тобой горжусь. — Чего? — я даже остановилась, напрочь забыв, что не хотела этого делать. Коленки тут же заныли. — Головой стукнулся? — Ой, прости! Это реплика к восьмидесятой годовщине моей бабули, — тут же осклабился он. — А ты идиотка, которую только чудом не вальнули на третьей секунде твоего олимпийского забега в полный рост. — Тогда в следующий раз — ебись сам, как хочешь, — я скинула с себя его руку, тут же почувствовав, как ноги подкосились уже от непривычной легкости. Я зашагала вниз, не оборачиваясь. — Хочу сверху, — игриво донеслось сзади, а потом сразу же уже серьезней: — Ник! Стой, эй… А если я тут кубарем полечу? — Ниже земли не улетишь, — фыркнула я, замечая приближение Джека и Блэка за деревьями. Пусть сами его тащат. — Бля, — сзади раздались звуки неловкой попытки удержаться и реально не полететь вниз башкой. Я тормознула, выдохнула, мысленно прокляла день, когда зомби не загрызли меня в амбаре, и вернулась к Шуссу, подхватывая его под руку. Никакого «спасибо» в ответ, конечно, не последовало. Метров через сто я наконец-то буквально скинула его на руки Блэка. Джек подлетевший сразу после него, сгреб меня саму в охапку, на секунду прижал к себе и сразу отстранился, вглядываясь мне в лицо. Мне показалось, что он не выдержит и сделает какую-нибудь глупость, но Джек только провел кончиками пальцев по моей рассеченной брови, пытаясь, видимо, разглядеть под кровавыми разводами насколько там все плохо. — Давай-ка вещи сюда, — он стянул с меня все, что я на себя навешала. Я застонала, расправляя плечи и пытаясь немного ими пошевелить. — Ник? Порядок? — Блэк оглянулся на меня, поддерживая резко осевшего Шусса за талию. — Не ранена, — я прокашлялась и почувствовала, что колени все-таки отказываются дальше меня держать. Пришлось медленно опуститься на корточки, опираясь на землю руками, словно лягушка. — Но тащить тяжело было… — Силища, — улыбнулся Джек, поднимая на вытянутых вверх руках Баррет, СВД и рюкзак. Видно было, что руки у него подрагивают. — Так что у вас там случилось? — Случилось то, что я была права, — я протянула руку Джеку, и он тут же перестал дурачиться и помог мне подняться обратно. От резкой смены положения меня ощутимо затошнило, и я постаралась дышать глубже и носом, но ощущения были, что воздух до легких просто не добирается, оседая где-то в перенапряженных мышцах. Садиться снова было нельзя — лучше двигаться и куда-то идти. — Рука совсем плохо? — Блэк встряхнул Шусса, чтобы привлечь внимание, и потащил вперед, показывая дорогу к нашей новой стоянке. Пока мы охотились на йети, они искали домик лесника дальше по склону. — Сквозное? — Нет, спасибо мистеру свитеру, только касательное. Чудом меня спас! — пытаясь изображать бодрость в голосе, вещал Шусс. Я топала следом и мечтала, чтобы ему на голову упала шишка покрепче. — Конечно, это же свитер пустил снайперу пулю в лоб, — тихо прошипела я сквозь зубы, опираясь на руку Джека, чтобы ноги окончательно не отказались вести меня вперед. — Да я уже понял, что ты хладнокровно убила двух человек и даже не раскаиваешься, — тут же донесся ответ, хотя, ей-богу, чтобы расслышать мои слова, надо было обладать феноменальным желанием доебаться. — Пошел ты, придурок, — процедила я, уже не сбавляя тон. — Эй, вы должны были помириться, пока ходили туда-сюда, — прикрикнул на нас Блэк. — А вы только сильнее умудрились разосраться! — Ты мне, кстати, проспорил и должен желание, — я постаралась немного успокоиться. В конце концов, это Шусс, что с него взять. Я его спасла не для того, чтобы услышать благодарность, а потому что выбора не было. Снайпер же всем угрожал, не только ему. Рано или поздно добрался бы до нас… — Мы не успели пожать руки, не считается, — самодовольно заявили спереди. Я даже не удивилась, что он найдет отговорку. — Походу, зашивать тебя буду я, — хихикнул Блэк. — Крестиком. Дальше я уже не слушала и, даже если кто-то ко мне обращался, не отвечала. Адреналин понемногу переставал циркулировать по венам, и каждый шаг делать становилось все труднее. Я то и дело спотыкалась, морщилась от боли в разбитой брови, и чувствовала, как пульсирует кровь где-то в черепе, вызывая неприятное головокружение и мигрень. Джек тихонечко мне рассказывал, какой классный домик они нашли, сжимая мое плечо и слегка его массируя. Дом оказался запрятан в ложбине и окружен со всех сторон какими-то поваленными деревьями. Здесь была колонка с водой и дровница, которую мы, конечно, все равно не стали бы использовать, чтобы не выдать себя дымом. Сам домик был деревянным и совсем крошечным, буквально ночлежка с узкой комнаткой, одноместной железной кроватью на пружинах, квадратным столом и кухонной тумбочкой с раковиной. Впрочем, туалет не на улице и то хлеб. Но чувствовала я себя внутри, как килька в банке. Шуссу естественно отдали кровать, как самому тяжело раненному. Небольшое окошко, вдавленное в стену, расположилось прямо над кроватью, и ему пришлось сесть в изножье, чтобы не светиться снаружи. Джек сразу же принялся таскать воду с колонки в железных ведрах. Мы с Блэком вдвоем стянули с Шусса куртку и свитер, куском чистого бинта и водой попытались еще раз промыть рану, но мне все равно пришлось ковыряться внутри и вытаскивать все ошметки шерсти и грязи. Блэк обколол руку обезболом, а я закусывала губу и задерживала дыхание, чтобы не проблеваться. Приходилось представлять, будто я чищу кусок говядины с рынка, чтобы не вспоминать о том, что это живая пульсирующая плоть. На самом деле, когда мы смыли основную массу запекшейся крови, все оказалось не так уж и страшно: повреждение было рваным, кривым, но хотя бы не слишком глубоким. Шусс даже под обезболом иногда морщился, если я слишком усердствовала в попытке вытащить какую-нибудь песчинку, и я испытывала от этого болезненное удовлетворение. Через секунду становилось стыдно. И так по кругу… Сшивать такие лоскуты было непривычно, муторно и страшно. Под ложечкой сосало от неприятных мыслей о том, что я что-то сделаю не так, и рана загноится или плохо срастется. Спасибо хоть под руку не лились саркастичные комментарии: Шусс сцепил зубы и терпел молча. — Такой тяжелый рюкзак, а внутри — херня, — разочарованно протянул Джек. — Ты не осматривала рюкзак? — удивленно спросил Шусс, но замолчал от моего уничтожающего взгляда, просто недовольно скривился. — Зато есть карта сокровищ, — тут же донеслось сзади. — Тут недалеко идти… — С чего ты взял, что это сокровища? — нахмурился Блэк. — Тут так и написано: «вещи», — хихикнул Джек. — Сходим, посмотрим? — Может, завтра? — кисло протянула я, закрепляя узелок и отрезая ножницами нить. Снова облила все спиртом, придерживая руку, чтобы Шусс не дернул, чувствуя каменные, напряженные мышцы, и помазала края заживляющей мазью. Выглядело так себе, но лучше, чем ничего. — Мы сходим вдвоем, — Блэк хлопнул меня по плечу и отошел к Джеку. — Если там кто-то есть — просто вернемся. Будем аккуратны, — пообещал он. — Покажи, где это. — Бывало хуже, — я дернулась от голоса Шусса, только сейчас понимая, что залипла, все еще уткнувшись взглядом в кровавые разводы на его коже. — Не ссы. — Ник, тебе помочь что-то обработать? — уточнил Блэк, подняв на меня взгляд от карты, которую внимательно изучал на предмет еще какой-нибудь важной информации. — Справлюсь, — я устало улыбнулась и, прихватив остатки спирта, прошла в ванну. Там наконец-то скинула с себя вещи, мокрые от пота и снова заляпанные кровью. Вода в ведрах, конечно, была ледяная, пальцы сводило до боли, но я, сцепив зубы, умылась. Попыталась как-то полить себе водой на копчик, присев на краешек ванны, но сразу же вскрикнула от обжигающей боли. Зеркала не было и оценить, насколько сильно я все ободрала, не получалось. В дверь деликатно постучали. Я предприняла еще попытку, крепче сцепив челюсти, и меня хватило на пару секунд до того, как я выронила ковшик на дно ванны. Прижав к груди футболку, я приоткрыла дверь, очень надеясь, что Блэк еще не ушел. Он стоял почти у самой двери в ванну, обеспокоенно наблюдая, как я высовываюсь в щель. — Можешь помочь? — жалобно проскулила я. Он зашел за мной в комнату, повернул к свету, льющемуся из маленькой форточки под потолком, и присвистнул. Пришлось тащить из комнаты еще бинтов, мази и нашедшуюся в недрах его рюкзака бутылочку перекиси. Когда он обрабатывал стесанную кожу, было не так больно, может быть от того, что мне психологически сложно давалось причинять себе боль самостоятельно. Закусив ребро ладони, я иногда тихо подвывала, но, в целом, скорее героически терпела. — Хорошо бы подержать на воздухе, — прокомментировал результат своей работы Блэк. — Потом вернемся и я тебе все забинтую, ок? — Я вас подожду, все равно не усну, — кивнула я. — Только рацию возьмите. Когда за ними закрылась дверь, я тихонечко прошла к окошку у тумбочки, аккуратно присела рядом, привалившись к стене боком и подобрав колени к груди — так спина болела чуть меньше. Свитер я надевать не стала, просто набросила сверху, чтобы никак не касался болячек. Шусс лежал на кровати, отвернувшись лицом к стене и накрывшись одеялом. Я зябко поежилась, представляя, как ему тепло. Сразу же поймала себя на мысли, что не проверила, нет ли у него высокой температуры, но подходить и тревожить не стала. Он и сам то и дело ворочался, возможно от боли или просто что-то снилось. Я всякий раз вздрагивала, отрываясь от собственных тягучих медленных мыслей обо всем произошедшем. Под ложечкой мерзко сосало, и на душе было гадко от нервов. Я все представляла, могла ли не убивать того мальчика? А может, вообще не надо было упираться, как барашек, и просто пройти мимо этого склона? Мы бы просто разошлись, так и не поймав друг друга в прицелы… Шусс бы сейчас не был ранен, в конце концов. В голове живо возникли картинки произошедшего почему-то в черно-белом, блеклом цвете, словно мозг их уже архивировал. Шусс улыбается, смотрит в прицел, а потом поворачивается и хочет протянуть руку. На том месте, где секунду назад была его голова, оказывается плечо… Один дурацкий спор, одна шутка и одно движение спасли ему жизнь. Что могло бы так же спасти жизнь того парня? А если бы мы с Шуссом не пререкались в тот момент? Меня передернуло. На глаза выступили едкие слезы. Пружины кровати снова скрипнули, грубо вырывая меня из мыслей. Шусс сел, устало провел рукой по лицу и поднялся, приближаясь ко мне. — Я не усну, — хрипло проговорил он, и я не сразу поняла намек. — Ты же ранен… Кровь потерял, — вяло начала перечислять я. Мне совсем не хотелось с ним сейчас разговаривать, это непременно переросло бы в обмен колкостями и ссору, а на душе и так было слишком погано. — Похуй, если честно. Не смертельно, сказал же, — он скривился, пытаясь всем видом показать, что это «царапина». — Иди ложись, там нагрето. — Мне и тут нормально, отстань, — я махнула на него рукой и отвернулась к стене. Футболка от моих телодвижений снова сползла на ссадины, заставив меня вздрогнуть. — Ник, — настойчивее повторил он, но я проигнорировала. — Видит Бог, я пытался быть милым! Я возмущенно вскрикнула, когда он обхватил меня за талию, и вздернул на ноги. Пришлось прогнуться в спине, чтобы не задевать ссадины, да и заодно не прижиматься к нему бедрами… Еще до того, как я успела прокричать первое «пусти» мы уже оказались около кровати. Ему не прилетело локтем под ребра только потому, что раненых не бьют. — Где у тебя там ранение? На попе? — уточнил он, наклонившись к моему уху. — Тогда падаем лицом вперед! Он толкнул меня на постель, и я только чудом успела подставить руки, чтобы реально не впечататься носом в матрас. Если Шусс и заботился, то в каком-то БДСМ-стиле. Я оглянулась на него и подавила желание пнуть в колено: если бы он упал, то непременно на меня, из вредности. Его пальцы одним быстрым движением задрали мне футболку на пояснице, и он присвистнул в точности, как Блэк, а потом у него на лице расплылась улыбка, не предвещающая ничего хорошего… — Тонкий шрам на любимой попе, — замурлыкал он. — Рваная рана в моей душе…* Я застонала, уже понимая, какую композицию в его исполнении мы все будем слушать ближайшие несколько дней. — Разбудить тебя, когда они вернутся? — неожиданно спросил он, настороженно наблюдая, как я усаживаюсь на кровати в ту же позу, в которой сидела на полу. — Я же сказала — не усну, — тверже повторила я. Не усну, потому что закрою глаза и без внешнего мира во мне станет слишком много пространства для мыслей. Они и так бесконечно витали рядом, заставляя судорожно сглатывать и крепче стискивать пальцы в кулак. — Понял, — легко согласился он и почему-то сграбастал вдруг мой рюкзак, и принялся в нем бесцеремонно рыться. Выудив оттуда мои драгоценные запасы гематогенок и шоколадных батончиков, он запихал их к себе в карман, разом откусил полшоколадки и плюхнулся на кровать, заставив меня на ней подпрыгнуть, а пружины — жалобно заскрипеть. — Ты уже много раз убивала, тем более для самозащиты. Что не так? У тебя лицо такое… ты либо хомячка там прикончила, либо здорово проебалась и ссышь сказать. Он не сводил с меня взгляда, медленно пережевывая сладость. Я упрямо играла в гляделки, понимая, что после слов про «хомячка» к горлу подкатил ком, и стоит мне открыть рот — ничего хорошего не выйдет. У Шусса были светлые глаза, то ли зеленые, то ли серые… и чертовски длинные ресницы. — Их было двое, и я не проебалась, — я отвела взгляд и сжала предплечье с остатками синяка, чтобы боль помогла сосредоточиться. — Ранила снайпера в плечо, вторым выстрелом добила. Подумала, что ты бы проверил, нет ли там второго. И он там был… Я сглотнула. Бумажка от шоколадки полетела на пол, и Шусс зашелестел следующей. Лицо парня снова встало перед глазами. — Выбежал из кустов. Очень молодой, мальчишка… Я снова ясно видела его испуганные глаза, как он смотрит на труп товарища и на меня, как дергается, не зная, что ему делать. И как пуля разрывает ему горло. Из глаз все-таки полилось, я всхлипнула и треснула себе по руке. Попыталась ударить снова, но Шусс спокойно перехватил мою руку, не отрываясь от поедания вкусняшки. Я еще пыталась сквозь слезы и всхлипы объяснить ему, что парнишке было не больше двадцати, что он даже не целился в меня, что у него вся грудь ходуном ходила, пока он выплевывал ошметки гортани… Что я могла его не убивать. — Полегчало? — спросил Шусс, отпуская мою руку. Я вытирала слезы краем наволочки — первым, что попалось под руку. — Нет… — и я знала, почему легче не стало. Потому что не понимала, поступила ли я правильно или нет. А Шусс, как назло, не говорил ничего. Даже сраного убого «спасибо» или «ты молодец» мне было бы достаточно, чтобы выстрел в мальчишку казался чем-то оправданным, чем-то нужным, если так вообще можно сказать про все эти убийства друг друга. — Думала… ты скажешь, что так и надо было поступить. — Урок выживания номер… хуй знает какой. Учись жить с последствиями своих решений. Он толкнул меня в бок с такой силой, что я больше от неожиданности повалилась на кровать. Назвать его слова утешением — язык не поворачивался. Он еще несколько секунд смотрел на меня, чуть прищурив глаза, комкая пальцами шелестящую фольгу. Потом поднялся с наигранно тяжким вздохом. Очередная упаковка полетела на пол. Он снова наклонился к рюкзаку. — Спи давай… — в меня полетел мишка, которого я еле успела поймать, и следом накрыло небрежно брошенным одеялом. — Моя синица. — Стой, — я непонимающе нахмурилась, выныривая из-под одеяла, и схватила его за кончики пальцев. — Почему синица? — Тупенькая и с черной башкой, — тут же выпалил он, самодовольно ухмыляясь. — Я тебя ненавижу, — простонала я, пряча лицо в подушку и сразу же ощущая, как тяжелеют веки от того, что немного полегчало на душе. — Я тебя тоже, — он сжал мою ладонь, переплетая наши пальцы.