Капкан

Утро неспешно освещало всё пространство маленькой бытовки, слепя глаза всё ещё спящему юноше. Просыпаться не хотелось, и Денис расслабленно тянулся под тяжелым одеялом. Небольшая кровать была полностью в его распоряжении и худощавый парень спокойно раскинул руки на всю ширину матраса. Стоп. А разве он должен здесь быть один? Сонные глаза тут же распахнулись, но, успевшее встать раньше юноши солнце, не давало оценить обстановку, заставляя парня щуриться, блуждая взглядом по помещению. Рядом на кровати никто не лежал, но небрежно кинутая на стул огромная футболка всё ещё была на месте, а значит вчерашняя ночь Титову не приснилась, и журналист был где-то поблизости. Как только хозяин дома вернул себе четкое зрение, обоняние тут же подоспело, и в нос ударил бодрящий запах травяного чая и жареных яиц. Со стороны кухни доносился шум льющейся воды и тихое неразборчивое мычание. — Макс? Юноша привстал на локтях, достаточно громко крикнув в сторону соседнего помещения, но ответа не последовало. Пришлось накидывать на себя потасканный свитер и шлёпать голыми ногами по прохладному дешёвому ленолеуму. На кухне, залитой солнечным светом, разворачивалось забавное действо: мужчина с помятыми кудрями, в одних трениках на голое тело, ритмично пританцовывал в такт музыке из кассетного плеера Дениса, и жарил яичницу. — Максим, — юноша подошёл к гостю ещё ближе, почти касаясь подбородком большого плеча. — Черт! — журналист нервно одернул руку, роняя в сковородку пластиковую лопатку. — Я думал ты спишь! — И поэтому решил стащить мой кассетник? — Денис ловко достал потёртый наушник из уха мужчины и прислушался к играющей композиции. — Я вроде не этот альбом тут оставлял, когда в последний раз слушал музыку. — Да, я порылся в твоей коробке с кассетами. — И в моём холодильнике? — юноша спокойно кивает на скворчащую на сковороде яичницу. — Я и на тебя парочку разбил, — ухмыляется журналист, притягивая полуобнаженного парня к себе за талию. — Я тебе завтрак в постель готовлю, а мы даже не переспали. И ты ещё недоволен? — А спать с кем-то в одной постели без секса — для тебя нонсенс? — беззлобно ухмыляется Денис, позволяя чужой сильной руке разгуливать по своему телу. — Хуёнсенс, — улыбается Макс, отставляя готовый завтрак на холодную конфорку, и наконец кладет на худощавую бледную талию свою вторую руку. — Такой же нонсенс, как и то, что ты это старьё слушаешь. Тебе сколько, двадцать или шестьдесят? — Что-то среднее между тем и другим, — юноша немного неловко потирает шею. Он отстраняется, чтобы открыть навесной ящик над раковиной и взять оттуда пару тарелок. Завтрак выходит сумбурным. Обоих собеседников преследует то самое чувство, когда не знаешь как себя вести после бурной ночи, только без бурной ночи. Хотя для Титова, за столько лет в Топях, это самая бурная ночь, не считая самых первых ночей, когда всё было страшно и ничего не понятно. Но те уже давно забылись, а вот сегодняшняя… все эти неаккуратные поцелуи и прикосновения были так свежи в памяти, что заставляли мурашки бегать по коже, когда Денис украдкой посматривал на журналиста. — Ты сегодня будешь продолжать расследование? — интересуется Титов, забирая грязную посуду. — М? — мужчина вскидывает голову, будто его только что вероломно вытащили из своих мыслей. — Не, сегодня не буду. Кольцов неуверенно хмурит брови, рассматривая сотни чаинок, плавающих на дне допитой кружки. Он чуть слышно хрипит: — А покажешь мне то болото, где вкусная клюква? Денис даже немного теряется от этой просьбы. Все события последних суток были мало привычным для журналиста поведением. Он не стал лезть к юноше, лёжа с ним в одной постели, подпевал музыке, которая ему не особо и нравится, и вот, как гвоздь программы, главный расследователь на селе отказывается от ведения расследования, ради чего? Ради, блять, клюквы? Если об этом Элу рассказать, то он не поверит. Но лучше бы Элу не рассказывать ни о чем из этого. Денис глубоко вздыхает, силясь сдержать своё удивление, и наконец проговаривает: — Одевайся. Покажу. Трава у дома парня уже достаточно сухая, но чем дальше путники заходят в лес, тем больше ощущается на тонких кедах холодная роса. Среди сосен отлично различимы голоса птиц, и Денис время от времени останавливается, прислушивается, и тут же говорит Кольцову, кто это поёт приятную уху мелодию. Парень и сам не думал, что так хорошо разбирается во всей местной флоре и фауне, но по восхищенным глазам журналиста, вероятно, можно сделать вывод, что, среди всех знакомых Макса, Титов в этих делах самый сведущий. Отчего-то даже приятно получать комплименты своим незадачливым навыкам, которые ты приобрёл не то чтобы по своей воле. Они преодолевают немаленькое расстояние, и мужчина выглядит достаточно запыханным, когда на горизонте появляется торфяная почва. Россыпь красных ягод маняще блестит на солнце, так и норовя быть раздавленными неаккуратно поставленным кроссовком. — Тебе бы курить поменьше, — замечает, Денис, когда у спутника от всех этих горных подъемов и спусков развивается приличная отдышка. — Это ты мне говоришь? — ухмыляется Кольцов, всё ещё глотая ртом спёртый болотный воздух. — Ты у меня все сигареты перестрелял. Приходится твой беломор теперь дымить. — Ну извиняй. Юноша чуть слышно усмехается, и быстро наклоняется к земле. Пальцы ловко откидывают колючие листья, и срывают пару ярко алых ягод. Денис коротко осматривает плоды на пригодность к употреблению и протягивает добычу собеседнику в качестве подкрепления извинений. — Мм… — неопределенно хмурится Макс, закидывая клюкву в открытый рот. — Реально вкусно, хотя кисло пиздец. Титов на это замечание лишь снисходительно улыбается и в следующую минуту приносит знакомому уже горсть красных ягод. — Ден, а ведь и правда… — чешет затылок журналист, что-то рассматривая среди зелёной листвы. — Ты куришь как я, а отдышки у тебя вообще нет. Это привычка? Ты с детства по лесам бегаешь? — Мм… ну можно и так сказать… Парень слегка запинается, не находясь что ответить. Он бы и хотел рассказать, что и сам после Москвы чуть ли не умирал на всех этих горах, непривычный к таким физическим нагрузкам. Но тогда бы пришлось рассказывать всю историю целиком, и про труток и про посмертие, и много чего ещё. — А ты в своей Москве только и делаешь, что по кафешкам и клубам ходишь? — Денис ловко переводит тему, стараясь не акцентировать внимания на своей лжи. — Работаю ещё, — пожимает плечами мужчина, и присаживается на корточки, срывая что-то с земли. — И что, много клубных дурачков ведётся на средней руки журналиста? — ухмыляется Титов, подпирая плечом толстый ствол сосны. Макс отчего-то замирает на мгновение, заинтересованно сводит брови, всё ещё рассматривая влажную листву под ногами. Он тихо ухмыляется, поднимаясь, и подходит ближе к собеседнику. В нос юноши ударяет едва ощутимый запах пота, хвойного леса и кислых ягод. Кажется, Кольцов теперь пахнет как и сам Денис, впитав в себя все лесные ароматы за те пару дней, что они «знакомы». Принцип работы бесконечного поезда Титову не совсем известен. А если быть точным, то совсем не известен, кто ж ему об этом расскажет? Но каждый раз, когда Максим уезжает и возвращается снова, от него за версту несёт городскими запахами; бетонной крошкой, дешевым дезодорантом, тысячью уличных закусочных. Журналист слишком душный для этого села, для леса, для Дениса. Обычно с мужчиной рядом всегда некомфортно из-за всей этой городской атмосферы, напоминающей бывшему программисту о том, что Москву ему больше не видать как своих ушей. Но не в этот раз, не когда от журналиста веет тёплым запахом чая, дубовой коры и стоптанных ногами листьев. Теперь он ощущается каким-то своим, будто бы ставшим частью этого места. — А с чего бы тебя это интересует, Дениска? — ухмыляется мужчина, опираясь одной рукой на ствол сосны прямо около талии Титова. — Да вот думаю, сколько нужно выпить перед тем как согласиться поехать к тебе, — Ден небрежно закусывает губу, сверля нависшего над ним собеседника глазами. Журналист тихо ухмыляется, приподнимая бровь, и наконец хватает парня за талию, опираясь второй рукой на место около головы юноши. — А меня сильно выпившие не интересуют, — он хрипит это куда-то в темноволосую макушку. — А создаёшь впечатление человека, который на утро своим ночным пассиям такси втихую заказывает, — всё ещё скалится Ден, задыхаясь тёплом, исходящим от тела собеседника. — Так я и вызываю такси, — мужчина беспечно пожимает плечами. — Только не втихую. И предпочитаю об этом ещё в клубе договариваться. Словами через рот, Дениска. А с невменозниками сложновато договориться, что ночью что утром. — Че с ними договариваться? — хмурит брови Титов и ловит на себе взгляд серых глаз. — У них из требований только ещё один коктейль и успеть до закрытия Метро. — Вот именно, — Кольцов опускает голову, вжимая в себя тощее тело, и обдаёт бледную шею парня горячим дыханием. — Я увожу с собой тех, кто хочет поехать со мной, а не с кем угодно. — Вот тебе мой совет, — юноша напряжённо отстраняет от себя чужое лицо. — Если хочешь просто кого-то снять, то быть собой — самая хуёвая стратегия. Макс отчего-то громко усмехается. Он медленно склоняется, ловя один уровень глаз с собеседником, и не прекращает улыбаться. — Так ты поэтому от меня морозишься? Не в восторге от «журналистов средней руки»? Кольцов делает ещё попытку притянуть к себе напряженного юношу, но тот грубо отпихивает чужие сильные руки, и отходит от дерева на пару шагов. — Не в восторге от «невменозников», — кидает парень, и направляется на выход из леса. Максим недоуменно хмурится, но решает дальше раздражённого собеседника вопросами не доставать, и устало плетётся вслед за худощавой фигурой в потасканном свитере. Деревья потихоньку становятся тоньше и ниже, а их кроны перестают задевать ветвями небосвод. Солнце всё ещё одиноко проглядывает сквозь ветвистую изгородь, но уже не слепит глаза. Дорога до болота кажется намного короче чем обратная. Может это оттого, что по пути к месту они болтали, а теперь угрюмо молчат. И зачем Денис так резко себя повёл? Нет, так не пойдёт, нужно что-то сделать. Может попытаться заговорить с журналистом, ему такое нравится, и… — Ден, погоди, — раздаётся откуда-то из-за спины. — Чего? — юноша оборачивается, и тут же крепко сжимает скулы. Кольцов пробирается по заросшей травой тропинке к деревенскому кладбищу. Как он вообще это место рассмотрел? Покосившееся ржавая оградка ближайших могил едва виднеется среди частокола стволов, даже Ден прошёл мимо, витая в своих мыслях. — Че ты там увидеть хочешь? — кричит парень, всё ещё стоя на месте. — Там тебе интервью точно никто давать не собирается. — На всякий случай, для расследования… Хриплый голос журналиста повисает в воздухе, эхом отражаясь от крепких стволов. Крупная фигура исчезает за высокой травой, и ещё несколько минут до слуха долетают лишь какие-то едва слышные шорохи. Оставлять Максима наедине с могильными камнями, на которых набиты знакомые лица и имена — так себе идея. И Денис, грубо матерясь, направляется за едва видимым в лучах солнца силуэтом. — Слушай, здесь реально искать нечего… Парень нехотя пробирается через заросли травы, пока Макс стоит неподвижно около одного из надгробий и как-то недобро щурится. — Ден, это ещё че за хуйня? — он небрежно указывает рукой на давно забытую юношей фотографию. С мраморного постамента на Титова смотрит его же собственное лицо. Юноша на фотографии выглядит лишь немного моложе того, что стоит перед камнем. Волосы чуть короче, синяки под глазами чуть меньше, футболка чуть чище — других отличий особо и нет. — Какого хрена? — морщится журналист, вперившись взглядом в спутника. — Это ты на фотке? — Да, но я объясню… — Денис негодующе мотает головой, не представляя, что именно он собрался вообще объяснять. — Погоди, Денис Титов… — мужчина хмурится, силясь что-то вспомнить, — Денис Титов, Денис Титов… — он вдруг вскрикивает. — Денис Титов! Труток! Ну всё, теперь точно не отвертеться. Ну конечно журналист знает имя создателя одного из самых популярных приложений в РФ. К такой ситуации парень был вообще не готов, что нужно говорить, когда кто-то нашёл твою могилу в лесу? В Викихау о таком не пишут. — Нет, это однофамилиц просто… — пытается выкрутиться Титов, но даже сам себе не верит. — Подожди, ты же пропал несколько месяцев назад… — кудрявый даже не слушает, он будто ведёт диалог сам с собой. — Макс, ты слышишь, что я говорю? — срывается юноша, пихая ладонью широкую грудь собеседника. — Не моё это приложение! Просто совпадение! — А откуда ж ты знаешь, о чем я говорю, если у вас тут даже связь не ловит? — подозрительно щурит глаза журналист, и хватает хрупкие плечи парня, цепляясь с ним взглядами. — И даже если я поверю, что ты совсем другой Денис Титов, а день рождения и отчество просто совпадает с тем самым Денисом Титовым, то это всё ещё нихрена не объясняет какого хуя в лесу есть твоя, блять, могила! Титов ничего не может выдумать в ответ и лишь отводит глаза в измятую ногами траву. Хотел бы он и сам знать, нахрена в лесу есть его могила? Нет, зачем её здесь поставили с самого начала — понятно. Такой тут обычай — нельзя человеку просто так взять и сказать, что тот умер, толку от этого маловато. Ситуация укладывается в голову лучше, если ты сам до неё догадался, как в том дурацком фильме, который юноша смотрел в своей настоящей жизни. Денис быстро понял что тут к чему, а когда Софа вернулась с поездом, то вообще всё на свои места встало. Такой вот несложный ребус, начинается с «ты», заканчивается на «мёртв». Ребус посложнее — это почему эту могилу дурацкую всё ещё не убрали, на кой хрен она тут нужна? Юноша на неё смотреть не ходит, да и сюда вообще никто не ходит. — Ты скрываешься от фэсов или что? — не унимается журналист. — Типа залечь на дно решил? Инсценировал своё исчезновение… и… мм… смерть? — М? — непонимающе хмурится Денис, но версия кажется приемлемой, хотя и весьма туповатой. — Ну да, типа того. — И че ты мне пиздел тогда всю дорогу? Местный, блять, житель, — мужчина впервые за всё это время выглядит таким рассерженным и серьёзным. — А сам как думаешь, журналист, сука, расследователь? — Титов принимает правила новой игры и ядовито скалится в лицо собеседника. — М… — мужчина как-то понимающе мычит. — Понял… — Не будешь меня в своей статье упоминать? — зачем-то продолжает давить Денис. Но Макс лишь коротко мотает головой и шагает в сторону выхода из маленького кладбища. И теперь Титову приходится плестись позади за широкой спиной. Солнце скрывается за густыми белыми облаками, когда спутники доходят до деревни. Воздух тяжелой пылью оседает в лёгких, царапая напряженное горло. Лучше бы Кольцов поперся своим дурацким расследованием заниматься, чем вот это всё. А начиналось так многообещающе, Ден даже начал надеятся, что день закончится чем-то приятным. Но Топи были бы не Топями, если бы все надежды здесь не накрывались медным тазом. — Я дальше сам, — останавливается журналист прямо перед лицом юноши, когда они доходят до покосившихся заборов. — Что сам? Куда ты? — Выясню, что у вас тут происходит, и укачу в Москву обратно, — он разочарованно смотрит на Титова. — Не буду тебе мешать притворяться. И больше меня не увидишь, раз так журналюг боишься. Здесь Кольцов, конечно, был неправ. Денис его ещё увидит, и, скорее всего, видеть будет ещё очень долго. Только будет ли эта та версия Макса, которая пила подозрительный чай и обнимала парня во сне? Что должно случиться, чтобы события снова сложились абсолютно так же, чтобы Максим принял те же самые решения, чтобы снова смотрел этим странным тёплым взглядом? Здесь Кольцов, конечно, был прав. Денис его таким скорее всего больше не увидит. И парень не знает, сможет ли ещё раз как по нотам разыграть вчерашний спектакль, чтобы покорить сердце журналиста снова. Отчего-то эти мысли вызывали холод в кончиках пальцах, тупая тоска била юношу наотмашь по голове, заставляя дыхание учащаться. Внутренний голос кричал навзрыд, кричал, что нельзя отпускать Кольцова, что события больше так не сложатся, что нужно упасть на колени и молить журналиста остаться в Топях. — Макс… — Денис хотел выглядеть непоколебимо, несмотря на бушующий пожар внутри, но голос предательски дрогнул. — Макс, пожалуйста… Дыхание сбилось, юноша лишь неуверенно глотал воздух, пытаясь не смотреть собеседнику в глаза. Он сделал ещё несколько шагов и попытался коснуться руками широкой груди журналиста. Пальцы по-идиотски подрагивали, выдавая нечеловеческое волнение. — Пожалуйста… — парень громко сглотнул, упирая ладони в светлую футболку собеседника. — Пожалуйста, останься здесь со мной… Кольцов непонимающе нахмурился от такого неожиданного проявления эмоций. Было как-то неловко видеть вечно уверенного в себе и нахального Дена в таком уязвимом положении. Мужчина глубоко вздыхает, но всё же приобнимает парня за плечи. — Эй, ну ты чего… — он аккуратно треплет тёмные волосы на макушке Титова. — Слушай, даже если ты мне объяснишь, че за хрень тут творится, как я останусь? У меня там работа, жизнь… — Максим, пожалуйста… — Денис не может даже слов нормальных подобрать, только повторяет в который раз одно и то же. — Пожалуйста, останься, мы во всем разберёмся, обязательно… но не уезжай… — Денис, я, может, сейчас как подросток себя поведу… — мужчина задумчиво запускает руку в волосы, явно размышляя, стоит ли продолжать фразу. — но… в общем… Поехали со мной в Москву, а? Разберёмся с фэсами, у меня брат майором работает, что-нибудь придумаем… Название давно забытого города больно резануло по и без того напряжённому горлу. Ну конечно, он здесь не останется. Он никогда не оставался. Никто и ничто не может удержать Кольцова в Топях, он снова накопает неоднозначной информации и уедет отсюда нахрен, забудет и Дениса и всех остальных, и ничего с этим не поделаешь. Юноша лишь тяжело вздыхает, освобождаясь из некрепких объятий. Хотел бы он сказать что-то ещё, попытаться подобрать слова так, чтобы переубедить этого упёртого барана, да только нет таких слов, которые его переубедят. Нет никаких альтернатив, кроме как пойти обратно в свою каморку и ждать, пока Эл придёт за ключами от машины, чтобы в очередной раз забрать с вокзала незнакомого журналиста, который снова будет задавать идиотские вопросы. Да, так парень и поступит. Кольцов с недоуменным лицом остаётся где-то позади, он пытается звать Дена обратно, но толку в этом ровно столько же, сколько в умоляющих просьбах, произнесённых трясущимися юношескими губами. Стыд за своё поведение настигает Титова только ближе к вечеру. Ну что он за идиот, всерьёз решил, что может умолять мужчину остаться, чуть ли не стоя на коленях? Отвращение к самому себе липло к тонким пальцам, оставалось на ручках кружек, заливало черепную коробку, сдавливая мозг. Жалкий, какой же он, блять, жалкий. Денис думал, что, после того, как он притащил сюда троих людей на верную смерть, ниже ему падать уже некуда. А оказалось, что есть куда — прямо в ноги невыносимому журналисту, которого он хотел поюзать разок, а в итоге… что? Что в итоге-то? Думать об этом не хотелось. Вечер перетекал в ночь, ночь становилась утром, утро — днём, а потом опять приходил вечер. Сложно было сходу сказать сколько суток парень просидел взаперти с закрытыми шторами, пялясь в аналоговый телек, где из раза в раз крутили уже заученные наизусть фильмы. Очередную реплику дурацкого персонажа оборвал нетерпеливый стук в дверь. Денис еле успел накинуть свитер, а ручку уже начали отчаянно дёргать. — Эй, — юноша негодующе крикнул в сторону прихожей, натягивая штанину поношенных треников. — имущество мне портить не надо! На пороге стоял Максим. Но не такой, как несколько дней назад, на лице не красовалась похабная полуулыбка, взгляд был каким-то сумбурным и потерянным. Титов уже знал этот взгляд, ему доводилось видеть журналиста таким пару раз, и забыть это было сложно. Кольцов опять что-то понял, и, наверное, снова хочет свалить в свою Москву. Только вот здесь-то он что делает? — Ден! — мужчина ворвался в прихожую, сходу накидываясь на парня, будто пытался ощупать тощее тело на предмет повреждений. — Это какой-то пиздец! Я уезжаю, и ты едешь со мной, даже не говори ничего! Я помогу собрать вещи… — Чего? — Денис с подозрением нахмурил брови. — Да с чего бы это вдруг? Это был уже второй раз, когда журналист пытался забрать юношу с собой, но удивляло не это. Когда такое произошло впервые, Макс не был так настойчив, не был так испуган, не был настолько решителен. В прошлый раз он просто внёс предложение, получил отказ, и спокойно угнал, оставляя после себя лишь упаковку сигарет. А теперь вдруг приперся, ночью, явно напуганный, и ведь даже за свою жизнь не побоялся. — Ден, ты слышишь нет?! — журналист явно был на взводе, забрасывая случайные вещи хозяина сторожки в свою спортивную сумку. — Тут творится какой-то пиздец, и я тебя тут не оставлю! — Нет, это ты меня послушай, — парню это всё мельтешение уже начинало действовать на нервы. — Я с тобой никуда не поеду, ясно? Это заявление явно вызвало в Кольцове волну ярости, но мужчина быстро взял себя в руки. По нему было видно, что он и хочет всё объяснить, но времени на это просто нет, нужно сваливать как можно скорее. На объяснения времени нет, а на то, чтобы тащиться через пол леса в дом Дениса, время нашлось? Журналист громко выдохнул, собираясь с мыслями, и наконец оторвался от скидывания чужих вещей в свою сумку. Он встал во весь рост, и в пару шагов оказался рядом с парнем. Ещё секунда, и Денис был аккуратно вжат в стену настойчивым поцелуем. Крепкие руки держали худое тело так надежно, будто Кольцов всерьёз переживал, что юноша попытается избежать поцелуя. Но Ден бы не стал увиливать от такого. Точно не сейчас, не когда этот поцелуй с этим Максимом может стать последним. Судя по всему, журналист уже узнал достаточно, чтобы точно не оставаться в Топях, а значит, больше таким как сейчас Титов его не увидит. Юноша пытался наслаждаться горячими требовательными губами как можно дольше, запускать пальцы в объемные кудри, вдыхать родной хвойный запах до боли в лёгких. Хотелось запереть входную дверь на все замки, оставить мужчину здесь навсегда, снимать с него огромные футболки, готовить незамысловатые завтраки, подарить ему единственное своё богатство — старый потёртый кассетник. Хотелось отдать Кольцову всё, и, наконец, отдаться. Но всё это было невозможно, и до боли неправильно, даже если бы можно было держать его в заложниках какое-то время, а потом просто посадить на поезд, и по приезде притвориться, что ничего не было, Денис бы на это не пошёл. Точно не теперь, когда иррациональные чувства к журналисту пронизывали каждый сантиметр воспалённой кожи. — Ден… — Максим горячо шептал в чужие губы, едва вырвавшись из поцелуя. — я без тебя не уеду… — Тогда оставайся. — Да не могу я здесь остаться, тут херня какая-то творится! Я не хочу тут сдохнуть! — всё ещё негодовал мужчина, едва тряся хрупкие плечи собеседника. — Но ещё больше я не хочу, чтобы с тобой здесь что-то случилось. Он сбивчиво вдохнул, заправляя тёмные пряди волос за раскрасневшиеся уши Дениса. — Мы уедем, и ты начнёшь новую жизнь, всё будет в порядке, — Макс обеспокоено чмокнул парня в лоб, поправляя чужой свитер. — Забудешь эти Топи сраные, как страшный сон. Почему-то эти слова прозвучали обнадеживающе. А ведь и правда, Денис об этом никогда не думал, но забвение могло бы решить все его проблемы. Он бы сел на поезд с этим невыносимым грузом вины, а приехал обратно уже чистым и ничего не помнящим. Если Максим каждый раз возвращается без воспоминаний о прошлых разах, то и Ден тогда тоже всё забудет, верно? Так ведь работает поезд? — Поехали, — юноша уверенно направился к двери, ища в кармане ключи от Волги. — Ты вещи свои брать не будешь? — Макс удивленно вскинул брови. — Нет тут моих вещей. По дороге до поезда журналист рассказывал, что же ему удалось узнать о Топях. Ничего нового в этой информации не было, опять всё по кругу; мёртвый муж баб Нюры, который не мёртвый, странные жертвоприношения, разговор с Элом. Денис слушал в пол уха, пытаясь унять волнение от грядущей частичной потери своей памяти. Решение сесть на поезд почему-то казалось неправильным, дурацким, инфантильным, но оно бы избавило юношу от всех этих проблем. Хотя бы ненадолго, пока жители Топей и молодой Хозяин не заметят подмены. Пустой вагон тронулся сразу, как только пассажиры вошли в своё купе. Странно было снова оказаться здесь, Титов слабо помнил как выглядит злосчастный поезд, на котором они с Элей, Софой и Катей сюда приехали, но было в нём что-то, отличающее этот поезд от других точно таких же поездов, разъезжающих во все города на просторах постсоветского пространства. Густые ветви деревьев почти касались холодного стекла грязных окон в купе, так и норовя поглотить дребезжащий состав целиком. Темнота снаружи была почти непроглядной, даже редкие звёзды на небе выглядели как маленькие светодиодные лампочки, а не как далекие горящие светила. Спать не хотелось. Макс тихонько похрапывал, крепко прижимая парня к себе, будто бы боялся, что второй сможет улизнуть в свои пугающие Топи даже с поезда, несущегося полным ходом. Лежать с высоким крепким мужчиной на одной узкой койке было неудобно, но размыкать эти тёплые сонные объятия не хотелось совсем. Нужно было встать, перелечь в другой вагон, потому что Кольцов вскоре забудет даже имя своего попутчика, и явно будет удивлён с утра тем, что всю ночь обжимался с каким-то незнакомым юношей. Но Денис не мог прекратить рассматривать спокойное лицо журналиста. Закрытые глаза не выражали никакого ехидства, столь свойственного мужчине, на губах не играла издевательская ухмылка, густые брови иногда хмурились, будто спящий пытался понять какие-то иррациональные условности собственного сна. Титов касался пальцами небрежной щетины, медленно пульсирующих на шее вен, оставлял едва ощутимые поцелуи на подрагивающих веках. Он словно хотел запечатлеть этот момент в своей, грозящей исчезнуть навсегда, памяти. К черту стереть все эти месяцы нежизни в Топях, все лица и события, но оставить в себе воспоминания об этом безбожно красивом журналисте, мерно посапывающим под бесконечное лязгание металлических колёс. Но за окнами уже начинало светать, едва видимые глазам солнечные лучи пронизывали туманную дымку, оставаясь искорками на выгоревшей щетине спящего попутчика. А это значило, что скоро будет их остановка, и нужно подыскать какое-нибудь свободное купе, пока Денис и сам не забыл, кто тот человек, от которого он не может оторвать взгляда.