Семейные ценности Эрика Леншерра

Чарльз бухал. Откровенно ушел в запой и выходить из него явно не планировал. Последние несколько месяцев он жил в доме Эрика, который уговорил его переехать под предлогом беспокойства за его душевное здоровье. На самом деле Эрик получил желаемое: Чарльз был у него под боком, принадлежал только ему, был в его власти. Леншерр с ума сходил от осознания того, что наконец-то никто не стоит между ними, не будет больше дурацких предлогов, неуместных звонков и просьбы Чарльза не ставить ему засосы на видимых местах. Эрик был единственным в доме, кто наслаждался случившимся. Чарльз тонул в бракоразводном процессе. Все оказалось не так просто и быстро, и ему приходилось постоянно сталкиваться в суде со своей женой. Мойра, надо отдать ей должное, держалась с удивительным спокойствием и какой-то гордостью, будто хотела показать, что случившееся ее не сломило. Но Чарльз видел на ее лице следы бессонных ночей, и то, как у неё дрожали руки. Иногда он ловил себя на мысли, что он сам в этом виноват, а не Эрик. Ему стоило больших трудов выдержать осуждающие взгляды родственников жены и сами судебные заседания, на которых раз за разом у них спрашивали, действительно ли они больше не хотят жить вместе? А потом адвокат Мойры поднял вопрос об опеке над детьми, и Чарльз сломался окончательно. Безусловно, он понимал, что отец из него никудышный, и что его маленькой дочери будет лучше с матерью, а сын и так почти весь год находится в частной школе. Но он был своим детям не чужой, и аргументы Мойры добили его. С ее слов получалось, что он — самый отвратительный человек и недостоин своих детей. После этого Чарльз запил. Несколько дней он не просыхал, подчищая запасы спиртного в доме любовника, пока тот был в отъезде. Чарльз с горечью думал о своём положении: вместо него с Эриком поехал их штатный юрист. Эрик прямо намекнул, что Чарльз, мягко говоря, не в форме для многочасовых переговоров, и лучше будет, если он останется дома. Да за кого его принимают? К бракоразводному процессу присовокупились проблемы рабочего характера. Репутация Чарльза катилась к хуям. Сплетни в адвокатской среде распространялись с неимоверной скоростью, и до него доходили такие слухи, от которых он иной раз охуевал. Ему приписывали какие-то оргии, сутенёрство, работу на непонятную мафию и прочий бред, который невозможно было слушать без желания дать в морду тому, кто это выдумал. C другой стороны, он не пытался что-либо доказывать или как-то оправдываться. Пусть думают, что хотят, лишь бы не докопались до правды. Если хоть кто-то узнает истинную причину его развода — карьере Чарльза Ксавьера настанет конец. Ни один уважающий себя клиент с деньгами не обратится к нему за представлением своих интересов в суде, и он станет «тем самым Ксавьером, который сосёт хуй Эрику Леншерру». Поняв, что сейчас ему лучше не светиться, Чарльз решил взять тайм-аут и постараться адаптироваться к проживанию с Эриком. А адаптироваться было к чему: Эрик в прямом смысле не давал ему прохода! Он постоянно лапал его, прижимал по всем углам, ластился к нему, самодовольно урча, будто пытаясь в тысячный раз убедиться, что Чарльз теперь с ним и никуда не уйдёт. Первое время такое чрезмерное внимание тешило самолюбие Чарльза, но спустя пару недель Эрик его откровенно заебал. У Чарльза были личные и рабочие неурядицы, он буквально захлебывался во всем этом и нуждался в опоре и поддержке, а получал лишь очередные приставания и осуждающие взгляды Питера. Питер — вот кто был не в восторге от незваного гостя! Он даже высказался отцу на тему присутствия в их доме Чарльза, но не получил никакого вразумительного ответа. Питер категорически не хотел наблюдать ненавистного адвоката на постоянной основе и всячески старался избегать его общества, чем сильно огорчал Эрика и провоцировал своим поведением конфликты. Чарльзу нравилось выводить мальчишку из себя и стравливать его с отцом, наблюдая, как один исходит на говно от бессилия, а второй держится из последних сил, чтобы не выбить из щенка все дерьмо. Ксавьер считал своей святой обязанностью хотя бы раз в день довести одного из Леншерров до ручки, а как только Эрик сообщил, что уезжает по рабочим делам и Чарльза с собой не берет… Следующие несколько дней стали для Питера незабываемым опытом общения с пьяным в хлам Чарльзом: тот то ударялся в сентиментальные россказни, то срывался на прислуге по поводу и без, а когда очередь доходила до «выблядка Леншерра», у него моментально срывало колпак. Единственное, что спасало Питера — это то, что ему было уже не шестнадцать, и он мог дать сдачи взрослому мужику, хоть и не особо результативно. Пару раз они действительно серьёзно сцепились и в ходе потасовки разнесли вдребезги винный шкаф со всем содержимым. Случившееся немного привело их в чувство, и они решили до приезда Эрика разойтись по углам. Питеру казалось, что Чарльз только того и ждал, чтобы превратить его жизнь в Ад, будто мстя ему за то, что сделал Эрик. Питер ещё не знал, что у Чарльза окончательно отказали тормоза, и он вознамерился пустить и его жизнь под откос.

***

— Что сидишь грустный? Не наливают? — усмехнулся Чарльз, проходя мимо Питера, сидящего за столом. — Протрезвели, смотрю? — Питер нахмурился, но не поднял головы, продолжая стучать по клавиатуре ноутбука, — если вы пришли докапываться до меня, то у вас ничего не выйдет. Мне нужно сдать работу до конца недели, и я допишу её, даже если у меня отнимутся пальцы. — Ты так прилежно учишься — это похвально. Я тоже любил учиться, мой отец постарался сделать все, чтобы моя успеваемость была идеальной. Кстати, у Эрика тоже была высокая успеваемость в начальной школе… в старших классах, конечно, похуже, но ровно до момента, когда его мамаша выскочила замуж за нового хахаля. Вот этот прямо старался вести себя как образцовый отец: Эрик познакомился со всеми углами в доме и со всеми пригодными для битья бытовыми предметами. Тебя когда-нибудь табуретом пиздили? — тон у Ксавьера был какой-то меланхоличный, будто он пересказывал Питеру какую-то давно прочитанную книгу. — Я знаю, что отчим Эрика поднимал на него руку. Зачем вы это все мне говорите? — парень хмуро глядел на мужчину, расхаживающего туда-сюда по столовой, в которой они периодически ели все вместе. — Боюсь, что ты многого не знаешь. Он не просто поднимал на него руку. Он издевался над ним. И его мать знала о том, что вытворяют с её сыном. Чтобы не слышать крики своего ребёнка, она просто делала телевизор погромче, пока её новый муж приколачивал руку её сына гвоздём к стене за то, что тот посмел огрызнуться на него. А потом он долго бил Эрика, заставляя умолять себя о прощении, — Чарльз произнес последнюю часть своего монолога Питеру на ухо, склонившись к нему. — Он не говорил об этом… Зачем вы мне это рассказываете? — Питер нервно сглотнул, не в силах пошевелиться. — У Эрика периодически не все в порядке с головой, Питер. Он помешан на контроле и подчинении себе. Помнишь, что он с тобой сделал в той квартире? Помнишь, что он позволил сделать мне с тобой? После всего этого, ты вернулся домой и стал ждать, когда приедет он? — Да… — Питер чувствовал, как кровь отливает от лица. Он на секунду испугался Чарльза, не понимая, для чего весь этот разговор. — И что было потом? — Чарльз стоял практически напротив него, облокотившись бедром о столешницу. — Я… Я вернулся домой и, кажется… лёг спать… Я не помню, это было давно! — Что было, когда Эрик вернулся? — Он… Он вёл себя как обычно, будто ничего не случилось. Он извинился за свое поведение, сказал, что этого больше не повторится, — тихо ответил Питер, разглядывая свои руки. — Когда он драл тебя у стены на моих глазах, как ты себя ощущал? — ровным, спокойным голосом спросил Чарльз. Питер судорожно вздохнул, а Чарльз продолжал сверлить его взглядом. — Как ты себя ощущал, Питер? Ответь мне! Сейчас же! — Чарльз зло прикрикнул на парня, не сдержавшись. — Как ничтожество! Я ощущал себя, как ничтожество! Как вещь! — заорал тот, вскакивая со своего места. — Потому что ты и есть вещь. На вот, почитай, — Чарльз достал из внутреннего кармана свернутые бумаги и положил на стол. — Что это? — недоверчиво спросил Питер, осторожно беря бумагу со стола. — Прочти и узнаешь. Питер развернул листы и сел обратно за стол, бегая взглядом по страницам. — Что… Что это… Я не понимаю… — Это генетический тест на установление родства, который сделали почти пять лет назад после смерти твоей матери. Она тогда лежала в паллиативном отделении, а ты болтался между приютом и помойкой, — Чарльз продолжал над ним стоять, наблюдая за тем, как сменяются эмоции на лице парня. — Я не понимаю… Здесь написано, что Эрик… — Да, что Эрик Леншерр не является отцом Питеру Леншерру. Твой отец — это две строчки имени в свидетельстве о рождении. Всё. Он тебе никто. И ты ему никто. Вы — чужие люди. Он заплатил за тебя, за подделку документов, сунул деньги везде, где было нужно, чтобы забрать тебя. Он приехал в дом твоей матери и, для начала, посмотрел, чтобы быть уверенным, что ты хорошенький и не придурок. Он купил тебя, чтобы потешить свое самолюбие, чтобы хвастаться тобой, будто новой тачкой. Чтобы было, кого контролировать, чтобы был кто-то, кого можно сегодня любить, а завтра запереть в подвале, по настроению. А ты глазенками хлопал на него, ну как такого не прибрать? Пропадёт ведь зайка без папочки! — Чарльз произносил это с такой мерзко-похабной интонацией, что Питер не выдержал и треснул ему по лицу. — Что ты так бьёшь слабо? — усмехнулся Чарльз и дал Питеру наотмашь по лицу, заставив отступить на несколько шагов. — Вы врете! Эрик — мой отец! Вы это все сами придумали! — заорал Питер, понимая, что задыхается от ужаса и злости. — Придумал? Да такой пиздец, пожалуй, придумаешь! Когда ты уехал в тот зачуханный колледж, я решил, что Эрик наконец-то тебя отпустил, наигравшись, но ты прибежал обратно скакать на его хую! — рассмеялся Чарльз и потёр ушибленную кулаком Питера скулу. — Я вернулся, потому что там было невыносимо… — Конечно, невыносимо! Твой любимый Эрик сделал все, чтобы ты к нему обратно приполз. Думаешь, тебя по ошибке заселили в самый старый корпус общаги? Почему ты остался без стипендии? У тебя ведь были хорошие оценки, так в чем было дело? А дело было в том, что твой «папаша» намерено сделал все, чтобы ты там жрал одни полуфабрикаты и мылся раз в неделю. Мы с ним даже на деньги поспорили, сколько ты продержишься. Ты так долго терпел там, что ему даже скучно стало, и он мне триста баксов проиграл. Твоя цена, Питер — триста баксов. Он, кстати, следил за тобой, не сам, конечно, но ему докладывали, с кем ты, где ты. Мне продолжать или достаточно? — Чарльз смотрел на Питера со злой усмешкой. — Вы больной! — срывающимся голосом произнес парень и, схватив бумаги, выбежал прочь. — Беги, беги, — усмехнулся Чарльз и направился вальяжной походкой следом, желая прибыть к финалу спектакля.

***

-… и во вторник на совете директоров мы поднимем вопрос о… — Эрик развернулся к двери, которая с грохотом распахнулась, — зайка, выйди, папа занят! Питер подошёл к столу отца и ладонью припечатал к нему бумаги, отданные Чарльзом. — Я тебе перезвоню, — произнес в трубку Эрик и нажал на сброс. — Что это?! — задыхаясь, хрипло произнес Питер. Вид у него был неадекватный. Эрик без интереса взял со стола бумаги и, пробежавшись по ним, криво усмехнулся. Вот же, Чарльз! А ведь говорил, что уничтожил их лично! Сволочь! — И что это? — спросил Эрик, развернувшись к Питеру всем телом. — Объясни мне? Эрик? — Питер старался взять себя в руки, чтобы не трястись. — Да понятия не имею, что это. Кто тебе это дал? — Эрик говорил спокойным тоном, будто они с Питером собирались выбрать фильм на вечер. — Это правда? То, что там написано. Это правда? — Питер… — Отвечай мне! Это правда? Ты не мой отец?! Эрик?! — заорал не своим голосом Питер, отступая от мужчины. Эрик как-то не хорошо посмотрел на него и жутковато усмехнулся. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь, и не собираюсь читать всякую чушь. Прекрати свою истерику! Что ты сам себе навыдумывал? Питер! — Отвечай мне! Ты не мой отец? Я хочу знать! — буквально зарычал Питер, чувствуя, как внутри закипает злость. — Давай Эрик, расскажи мальчику про то, как ты заказал ломануть сервер лаборатории и подделал результаты анализов. Расскажи, как ты поехал смотреть на него, чтобы решить, стоит он твоих денег или нет. Расскажи, как его тётка билась за опеку над ним, лишь бы он не достался тебе, потому что сразу заподозрила неладное. Расскажи, сколько раз звонили его родственники и искали его, пока ты не подал против них гражданский иск и не получил ордер на запрет приближения. Точнее, я получил этот ордер, так как представлял его интересы. Представляешь, Питер, твои родственники оказались не такими уж и сволочами! Кто бы мог подумать, что сестра твоей матери будет копать под Эрика и чуть ли не эксгумации своей сестры добиваться. На кой хер — непонятно, но это было ещё то шоу! Я чуть не ёбнулся в суде! — Чарльз стоял в дверях, с гадкой ухмылкой и, судя по тону его голоса, наслаждался происходящим. Питер стоял буквально с открытым ртом и смотрел то на Чарльза, то на Эрика. Эрика, который, не меняясь в лице, прошёл по кабинету, чтобы налить себе выпить. — Чарли, ты сегодня превзошёл сам себя. Мои поздравления! — Эрик отсалютовал Ксавьеру стаканом виски и сделал глоток. — Эрик? То, что сказал Чарльз — правда? — голос Питера звучал тихо, будто он боялся сам себя услышать. — Что ты хочешь от меня услышать? Искали ли тебя родственники? Да, и я сделал всё, чтобы никто из них не посмел появиться на моем пороге. После того, что ты мне рассказывал, не могу понять, как у них наглости хватило. Сестра твоей матери быстро завалила свою пасть после гражданского иска. Я не позволю какой-то захолустной недоучке рыть носом землю у меня на заднем дворе. Что ещё ты хочешь узнать? — Эрик расхаживал за спиной Питера, давил на него своим присутствием. — То, что написано в этих бумагах… Это правда? — переспросил Питер, с трудом формулируя слова. — Даже если и так, то что из этого? Прошло почти пять лет, тебя действительно это волнует? — Эрик нервно усмехнулся. Ситуация выходила из-под контроля. Блядский Чарльз! Что за вожжа ему под хвост попала? Питер не верил своим ушам. Эрик не выглядел испуганным, разочарованным, злым. Ему было все равно. Ему не было дела до того, что, по всей видимости, его обман раскрылся. — За что? — Питер уже не мог себя сдерживать, и голос его совсем подвёл. — Боже, зайка, не было никакой причины. Я приехал по звонку из службы опеки, увидел тебя, потом как-то все само завертелось… — Угу, в штанах у него завертелось, — перебил его Чарльз и прошёл в кабинет, чтобы и себе налить выпить. — Да ты-то заткнись уже! — рявкнул на него Эрик, — послушай, Питер, нахуй эту бумажку! Понять не могу, откуда этот ублюдок её взял. Тебе это так важно? — Не трогай меня! Ты врал мне! Всё это время врал мне! Ты меня сюда притащил, чтобы развлекаться? Ты меня, как шлюху купил? — огрызнулся парень, отходя от Эрика на пару шагов. — Ух ты, гляньте, кто мне здесь зубы показывает! Я тебе уже когда-то говорил, что ты не тянешь на пятнадцать тысяч долговых расходов, которые я понес в связи с кончиной твоей мамаши. И, признаюсь честно, ты их своими дырками все ещё не отработал, — сорвавшись, ответил Эрик, — быстро вышел отсюда! Мы с тобой позже поговорим, после того, как я пристрелю Чарльза. — Никакого разговора не будет, я ухожу. Ненавижу тебя! Ненавижу вас обоих! — Питер развернулся к двери, но внезапно передумал и, быстро подойдя к Эрику, от души двинул ему в челюсть. — Хороший удар! — крикнул ему в вдогонку Чарльз, отсалютовав бутылкой. — Надо будет ему тренера нанять, — прошипел Эрик, растирая лицо, — ну, что? Доволен? Отомстил? — Признаюсь, да, наблюдать, как твой наивный пиздюк прозревает и показывает нам зубы — чертовски весело! Лично я остался в полном восторге от его представления. «Папочка, за что? Ты обманул меня!» — глумливо передразнивая Питера, Чарльз бесстрашно приблизился к Эрику, звучно двинул дном бутылки об столешницу и с невозмутимым видом уселся перед ним на стол, поудобнее устраивая задницу на бумагах и лениво болтая ногами. — Ну и нахрена? — Эрик осушил свой стакан и мрачно навис над ним. Поставив руки по обеим сторонам от Чарльза, он почти касался своими губами его губ и пристально смотрел в глаза любовника. — Чего тебе не хватало? Я дал тебе все! — Месть ли это была, Леншерр? — выдохнул Чарльз. — Пожалуй. После того, что ты устроил тогда на годовщине моей свальбы, я приберегал твою маленькую грязную тайну на самый подходящий момент, когда это посильнее ударило бы по тебе. А потом между нами все стало настолько приторно, что даже я сначала повелся и забыл, что хотел достойно ответить тебе на тот факт, что ты сломал мою жизнь. Но в какой-то момент до меня дошло, что вся эта тошнотворная идиллия — уже не мы. Мы — это когда война, Эрик. — Так тебе со мной скучно стало, сука? — выдохнул Эрик, резко, без предупреждения, ухватил Чарльза за пах и крепко сжал. Чарльз откинулся на столе на локти, от острого удовольствия закатывая глаза, чувствуя свои яйца и член в тесном зажиме, как надо. — Хер без этого не стоит, а? Стоит только тогда, когда ты заставляешь меня нервничать? — Ты даже не представляешь, как ты прав сейчас, — застонал Чарльз, до дрожи сжав бедра Эрика коленями, и толкнулся ему в руку. — Я устрою тебе такую войну, о которой ты даже не мечтал… — прорычал Эрик, через ткань брюк прокручивая в сжатом кулаке твердый член до боли. — Жду не дождусь, любимый, — Чарльз тяжело дышал, сжав зубы, и потянулся к ширинке, чтобы расстегнуть, но Эрик не давал ему добраться до молнии, — подрочишь мне? Я не против минета, но в принципе… — Какая же ты похотливая сучка, Ксавьер, весь течешь от своего самодовольства и эгоизма… хочешь, чтобы я выдоил тебя досуха, всю скуку и дурь из тебя вытрахал, да? Спускаешь слаще, когда я злой на тебя? Эрик, оскалившись, со смесью ярости и нахлынувшего возбуждения наблюдал за любовником, красиво выгнувшимся дугой у него в руках. В штанах у самого все напряглось, но упиваться своей властью над зарвавшимся Чарльзом и его вспыхнувшим желанием потрахаться немедленно на его столе, даже сейчас было слаще, чем сама перспектива наказать его, жёстко выебав. — Нет! Пошел нахуй из моего кабинета, Чарли, мне не до тебя, — Эрик выпустил его член также резко, как и взял, и раздраженно выпутался из захвата его ног. Плеснул себе ещё выпить и опрокинул залпом в себя. — Ты и Питер прервали меня на важном разговоре. Я не в том настроении, чтобы отвлекаться от работы на своих шлюх. — Я твой юрист, и имею право присутствовать, — насмешливо заявил Ксавьер, приподнявшись на столе и не собираясь заведенным покидать кабинет. — Ты сейчас — не мой адвокат. На сегодня ты уволен, и я ещё не решил, что с тобой делать дальше. Ты стал слишком много пить, Чарли, и я не уверен, что готов терпеть на такой ответственной должности запойного алкоголика. — Да ты совсем… Охуевшее ты чмо, Леншерр! — обиженно протянул Чарльз, — будто не понимаешь, что не просыхаю я из-за тебя? Ты сломал мне жизнь! Уничтожил мою карьеру! От меня отказываются клиенты, а знаешь, почему? Потому что я — пидор! Все теперь об этом знают! Чарльза Ксавьера ебут в жопу! — Чарльз смачно хлопнул себя по бедру. — Думаешь, грёбаная «Филадельфия» осталась в прошлом? Да все та же хуйня, никто не хочет связываться с адвокатом — пидрилой! — Мне плевать, что там ты себе напридумывал, пока слонялся по дому без дела, жалел себя под слезливые судебные драмы и уменьшал мои запасы коллекционного вина! — холодно отчеканил Леншерр, — насколько осведомлен я, Мойра, как ни странно, оказалась умницей, и не стала афишировать причину вашего развода. Ты сам не хочешь больше работать и брать клиентов, потому что я был прав тогда — все, чего ты хочешь — быть под папочкой, — Эрик удовлетворенно усмехнулся, — подо мной. Меня это устраивает, тебя устраивает, так чем ты недоволен, Чарли? Проблемы мне устраиваешь… вечно скучающая сучка! — Пошел нахрен, я достоин большего, чем работать на тебя и сосать тебе! — заорал на любовника Чарльз, и попытался пнуть Эрика ногой. — Я привык получать все, чего захочу! И это, представь себе, не только твой хуй! Я блестящий юрист, твою мать! Я вкалывал ничуть не меньше тебя, пока ты не появился и не начал присваивать себе мою жизнь! Думаешь, я не вижу, что ты делаешь со мной, дерьма кусок?! Эрик поймал его ступню, крепко, до синяков сжимая пальцами, будто собрался сломать чужую щиколотку, и резко отпустил, затем стащил Чарльза со стола за холку, на мгновение напористо прижал его пахом к столу, вышибая дух из любовника с его истерикой и заставляя его вздохнуть — шумно, с отчаянным стоном, подставив ему свой сочный зад. Эрик раздумывал, а не выдрать ли его прямо сейчас, быстро и не озаботившись смазкой, кроме содержимого бутылки — наказать стоило бы, но тут же отмахнулся от этой мысли и грубовато подтолкнул Чарльза к выходу. Разобраться с Питером было сейчас поважнее. Чарльз, в этом он убедился давным-давно, никуда от него не свалит, как бы не зарывался… — Вышел, живо, пока я сам не вышвырнул тебя за порог своего дома! — Нашего дома, Эрик, этого ты хотел, чтобы я жил с тобой. Что, уже разочарован совместной жизнью? Какая жалость! А вот я только начинаю входить во вкус! — Прикинь, как стрёмно, вылетать из нашего дома на глазах у всей прислуги, — с нажимом прорычал Эрик. — Нахуй пошел, в последний раз слова использую. Дальше будут действия, ты меня знаешь. — Ой, блять, яйца поджались от страха, — Чарльз злобно фыркнул и пружинистой походкой направился к выходу, — раз ты отказываешься исполнять свои прямые обязанности и меня удовлетворять, пойду-ка найду твоего обиженного на весь мир щеночка, если он ещё не успел собрать свои пожитки, и суну ему за щеку. Пусть постарается ротиком для единственного в этом доме, кто раскрыл ему правду. — И мозги свои проветри заодно, ты стремительно деградируешь, господин адвокат, — мрачно припечатал Эрик, — может, чему научишься у щенка, он у меня умненький. Чарльз резко развернулся к нему. Эрик ухмыльнулся искаженному гневом и ревностью лицу. Красавчик, мать его… импульсивный, скандальный, непокорный, готовый жарко ебаться с ним всегда и везде, несмотря на бешеные волны ненависти, которые периодически исходили от Ксавьера в его сторону. Эрик знал, что будет хотеть вот это пылкое и сволочное до глубокой старости, пока у самого стоит. Ксавьер перехватил горлышко поудобнее и со всей дури замахнулся. Бутылка врезалась в стену позади инстинктивно пригнувшегося Эрика. Он невозмутимо стряхнул с себя осколки и, осторожно переступая через кроваво-красную винную лужу проследил за любовником с какой-то похотливой злостью: — Ты все ещё здесь только потому, что жопа классная, не забывай, Чарли! — Да — да, — небрежно отозвался Ксавьер, вальяжно салютуя ему захваченной из бара новой бутылкой, — это последний день, когда ты можешь на нее обдрочиться, уебок.

***

Как и предполагал Эрик, никому и ничего Ксавьер засовывать за щеку не отправился. Судя по тому, как рычала машина под окнами, этот сукин сын уехал. Ублюдок! Эрик решил перенести прерванный разговор и спустился на первый этаж, предполагая выловить Питера. Обнаружил он его в спальне, в беспорядочном хаосе раскиданных вещей, книг и открытого чемодана. — Ну, что за бардак ты здесь устроил? — спросил Эрик и включил свет в спальне. Питер резко встал с кровати, на которой сидел, разматывая какие-то провода. Эрик прошёл к окну и приоткрыл его, впуская холодный, осенний воздух, намереваясь закурить. — Так и будешь молчать? Я сюда вообще-то пришёл тебя выслушать, может даже позволю тебе ещё раз ударить меня. — К чему это всё? Пришёл издеваться надо мной? Мне не нужны твои объяснения, ты уже и так мне все сказал, — глухо отозвался Питер, борясь с желанием огреть Эрика чем-нибудь по голове. — Я не все тебе сказал. У меня были личные причины… — Личные причины? Какие, нахуй, личные причины могут быть для такого? Ты меня обманом забрал, а я, дурачок, повёлся! Я думал, наконец-то, хоть кто-то в моей гребаной жизни будет обо мне заботиться! Знаешь, как я тебя боялся? — внезапно заорал Питер, вскочив на ноги. — И стал бояться бы ещё больше, если бы узнал правду. Ты — абсолютно не приспособленный к жизни, Питер. С твоим смазливым лицом тебе дорога или в эскорт, или в бордель. Что ты умеешь без меня? Ты даже с колледжа сбежал из-за того, что твоя тонкая душевная организация не выдержала бытовых неурядиц. Я о тебе забочусь, люблю тебя… — Любишь меня?! Да ты никого, кроме себя не любишь! Никого! Ты развалил чужую семью! Все тебе должны быть обязаны, бегать перед тобой! Кто ты такой, блять?! Тебя случайно самого не драли, а то есть ощущение, что ты на мне отыгрался за все дерьмо, что с тобой отчим творил! Чарльз мне рассказал, как твоя мамаша покрывала своего ебаря, пока он развлекался! Ты поэтому такой ебанутый, а? Жалко он тебя тогда табуретом не забил, может, на одного козла стало бы меньше! — Питер был явно не в себе и орал на Эрика, как бешеный, прекрасно понимая, что, возможно, это последний раз, когда он его видит. Эрик затушил сигарету и медленно подошёл к парню, который замер, не двигаясь с места. — Я тебя не боюсь, — сверля его взглядом, произнес Питер. — А стоило бы, — усмехнулся Эрик и со всей силы ударил Питера кулаком в живот, заставляя согнуться пополам и осесть на кровать. У Питера искры из глаз посыпались, а дыхание перехватило. — А теперь, слушай сюда, маленький сучонок! Хочешь узнать про моего отчима? Я тебе расскажу! Моя мать ошиблась, приведя в дом чокнутого выродка, который умел бить так, что следов на видимых частях тела не оставалось. Я скрывал от нее побои, и то, что он заставлял меня делать, пока она дрыхла в их спальне. Я ушёл из дома, как только выпустился из школы, а когда вернулся спустя три года, рассказал ей. Знаешь, что она мне ответила? Что она знала обо всем, что происходило в её доме, но она так хотела быть в глазах коллег и соседей добропорядочной женщиной, что делала вид, будто её ребёнка не бьют каждый день за любую провинность. Этому ублюдку повезло, что он сдох до того, как я вернулся из колледжа. Если бы я его застал, я бы с его спины нарезал ремней! Я поклялся себе, что никому больше не позволю манипулировать собой! Я всех заставлю ползать у меня в ногах! Все будут лизать мне зад, умоляя обратить на них внимание! Ты не смеешь обвинять меня в том, что я никого не люблю. Если бы это было так, ты бы уже валялся в придорожной канаве с бутылкой в жопе, — Эрик, схвативший сына за волосы, заставляя смотреть себе в лицо, наконец, разжал пальцы. — Это не любовь… — с трудом произнес Питер, пытаясь сесть. — А что, по-твоему, любовь? Жить в дерьме? Жрать, что попало? Ради очередного пришлого мужика бросать своего ребёнка на парковке? Объедки с рождественского стола вкусные были? Тебя ведь даже не приглашали за стол, верно? Ты сидел один, голодный, без подарков, пока другие дети носились по дому твоего деда, обоссываясь от радости при виде новых игрушек. Думаешь, я не знаю? Твоя тётка на суде много чего рассказывала. Когда Чарльз спросил у неё, почему она позволяла так с тобой обращаться, она ответила, что у всех свои заботы. Понимаешь, дорогуша? У всех были свои заботы, и ты к ним не относился. Когда я увидел тебя впервые, я решил, что заберу тебя в любом случае: законно или нет. Нужно было сразу запрячь Чарли, не знаю, о чем я думал. Ну как, все еще хочешь, чтобы я сдох? — усмехнулся Эрик. — Ты меня использовал, как шлюху. Покупал меня раз за разом… — Перестань! Хорошо, что ты стал сразу давать мне, а не искать приключений на улице, где ты бы точно оказался рано или поздно. Я таких, как ты, насквозь вижу. Ладно, всё, дорогуша! Давай закончим, нахуй, этот цирк? Иди умойся и убери это всё, что ты накидал. Закроем эту тему и не будем больше поднимать, договорились? Что сделано, уже не вернуть, — Эрик был отвратительно спокоен и уверен в себе. Он был уверен в том, что абсолютно ничего ужасного не случилось, и Питер сейчас сделает так, как он его просит, а на утро все забудет. — Пошёл ты нахуй, Эрик! Раз ты меня за шлюху держишь — пойду найду себе хер побольше твоего! Я ухожу! — хрипло рявкнул Питер, сгребая себя с кровати и подхватывая рюкзак. — Ты ебнутый наглухо! По тебе психушка плачет! Иди нахуй! Питер едва ли не бегом выскочил в коридор и направился к двери. Он абсолютно точно был уверен, что ему надо уходить.