Я буду твоим пламенем

      — Сейчас не лучшее время для занятий любовью.        — Пожалуйста, — Лютиэн смотрит умоляюще. — Я буду тихой.       Полумайэ подходит совсем близко, хотя они итак стоят в нескольких шагах друг от друга. Касается своими губами его губ. Легко, почти невесомо. Её изящная ладонь скользит по шее, груди, опускается ниже, нащупывает плоть и начинает ласкать через одежду. Это необычно. Возбуждение ощущается довольно быстро, особенно когда она целует уже не нежно, а напористо, требуя большего.       Келегорм возразить не может. В его сознании появляются соблазнительные картинки, и эльф просто сдаётся. Эта чертовка слишком нетерпелива. Что ж, ладно. Удача сопутствовала всегда — поможет и в этот раз.       Не стараясь больше отговаривать, Охотник целует сам, попутно снимая с себя и с Лютиэн верхнюю одежду. Холодный ветер            кусает экстремалов, но их это не волнует. Не прерывая поцелуев, они опускаются на расстеленный плащ. Спина Лютиэн тут же ощущает твердую землю. Неудобно. Но губы снова отвлекают. Эльфийка запускает руки в волосы мужчины, но почти сразу их отпускает. Ей приходится откинуть голову назад, потому что Охотник целует шею. И приходится сдерживать стон. Неловко.       Попутно руки Келегорма опускают с плеч одежду, и губы целуют ключицы, заставляя снова подавить стон и ощутить, как под кожей зарождается пожар. Ладони исследуют изгибы гибкого тела, заставляя Лютиэн метаться по плащу, забыть, что она лежит на каменной земле.        Эльфийка горит под ним даже сквозь одежду. Она хочет прикосновений к коже, а не через ткань. Но Келегорм не торопится, будто издевается. Лютиэн тянется в ответ везде, где может достать, но ей не позволяют разгуляться. Бессовестно отвлекают. Когда пальцы сквозь тонкую, но прочную ткань трут соски, эльфийка едва сдерживает стон. Когда Охотник прикусывает чувствительную горошину — вскрикивает, выгибается, каждой клеточкой тела ощущая горячие волны, хлынувшие внутрь. Только бы не закричать. И тряпки эти проклятые начинают раздражать.       Близость в одежде самая мерзкая. Снять бы её, да нельзя.        Снова поцелуй, ладони скользят по горячей, словно воспалённой коже, задевая соски. Тело дёргается, его болезненно прошивают электрические заряды. Оно становится неимоверное чувствительным. Руки Келегорма замирают на животе. Ложатся на обнаженную кожу. Под одежду. И это становится для Лютиэн пыткой. Как и дальнейшие действия, когда пальцы феаноринга невесомо ласкают бёдра, а затем касаются там.       Эльфийка задыхается от ощущений. Это приятно и в то же время неловко. Ей ещё никогда не было так хорошо. Никогда ещё она не была снизу. Никогда её мир не мерк вот так, под шквалом ярких эмоций, суживаясь только до определённых моментов. До пальцев внутри, до жара, что течёт вверх, который норовит охватить всё тело. Только вот стоны сдерживать почти невозможно. Однако понимание, что любой изданный звук — смерть, отрезвляет.       К своей гордости Лютиэн выдерживает сладкую пытку. Даже когда Келегорм начинает двигать пальцами быстрее. А её рука в ответ, ласкающая его плоть, дрожит. С подкатывающим оргазмом удержаться непросто. И в последний момент, когда Охотник целует, чтобы заглушить её крик наслаждения, ладонь разжимается.       Послевкусие от пальцев отзывается острой нехваткой большего. Для обоих. И не сговариваясь, понимая друг друга по дыханию, по взглядам, по нетерпеливым движениям, они продолжают заниматься любовью, глуша стоны и крики поцелуями. И одежда уже не кажется неловкостью. Тряпки не мешают тому шквалу эмоций, что феаноринг может подарить.       А где-то далеко в темнице Саурона сидит Берен...