***
Тенья почувствовал себя так, словно кто-то воткнул ему нож в грудь, и он чувствовал себя так уже некоторое время. С тех пор, как Мидория был поглощен порталом Курогири после их битвы с Убийцей Героев. Он понял это в тот момент, когда Мидорию доставили в больницу, медсестра, знавшая, что они одноклассники, сообщила ему, что его друг в безопасности, что он ранен, но выздоравливает. И Тенья был рад, что Мидория в безопасности, это было самым важным сейчас, но в то же время он тонул в печали, потому что именно он был причиной похищения Мидории. Это была его вина. Но потом... Тодороки появился, поговорил с ним, накричал на него, и Тенья был в противоречии. — Перестаньте сожалеть о прошлом и подумайте о настоящем. Сейчас – это всё, что имеет значение. Это всё, что у нас есть. Именно это сказал Тодороки, и Тенья знал, что он прав. Он знал это, он просто… Только… ...Не знал, что с этим делать. Спустя долгое время Тенья посмотрел на свои руки. До недавнего времени его руки были в гипсе и привязаны к груди, чтобы препятствовать движению, но теперь они были просто обернуты марлей. Врач сказал ему, что у него на руках необратимые повреждения нервов, но для него это не имело большого значения. ...Мне нужно извиниться, — решил Тенья. — В любом случае, моя вина или нет... Мне нужно извиниться. Мидория заслуживает этого.***
— Ты такой крутой, Каччан! Сказал Изуку, следуя за Каччаном по парку. — Им тогда было четыре года, и школа только что закончилась. — Когда мы вырастем и станем героями, ты захочешь работать в одном агентстве? Каччан ухмыльнулся почти дико. — Еще бы! — он сказал. — Независимо от того, какую причуду ты приобретешь, ты никогда не будешь таким крутым, как я, а это значит, что я должен быть рядом, чтобы защитить тебя, верно? Изуку просиял.***
Беспричудный. Беспричудный. Беспричудный. — Что ты имеешь в виду, говоря, что ты «беспричудный»? — Каччан огрызнулся всего несколько дней спустя. Изуку тяжело сглотнул. Изуку не ответил. — К-Каччан, я… я всё ещё могу быть героем, не так ли? — спросил он, потому что прямо сейчас ему нужно было какое-то заверение. Особенно от друга... — Что? Ни за что! — Сказал Каччан с отвращением, как будто Изуку сказал что-то ужасное. — Ты шутишь, что ли? Как ты можешь быть героем, если у тебя нет причуды? И тогда все началось. С этого момента мир Изуку продолжал рушиться вокруг него.***
— ...Мэм... Мне неприятно говорить вам это, но ваш сын... он теряет слух. Изуку тогда было шесть лет. Однажды он уже сменил школу; его одноклассники никогда... не принимали его. Быть беспричудным считалось какой-то болезнью, какой-то ужасной вещью. И теперь... и теперь это... — Мы можем снабдить его слуховыми аппаратами. Они ему понадобятся. Но... лучше не станет. К тому времени, когда ему исполнится, скажем, шестнадцать, может быть, семнадцать, если ему повезет… он вообще не сможет слышать.***
— ...Они мне не нравятся. Мне больно. Мать опустилась перед ним на колени и взяла его руки в свои. Она улыбнулась, но он понял, что это фальшь. — Всё будет хорошо, — сказала она. — Они сказали, что потребуется время, чтобы привыкнуть. Изуку посмотрел вниз. Он очень, очень сомневался, что когда-нибудь привыкнет к этим вещам. Во-первых, слуховые аппараты были неудобными, но они также заставляли его чувствовать себя... другим. И он уже был достаточно другим, как и без слуховых аппаратов. Но Изуку не хотел этого говорить, поэтому кивнул. — Хорошо.***
— Что, черт возьми, не так с твоим голосом? — огрызнулся один ребенок — Изуку было семь лет, и он носил слуховые аппараты весь последний год. Изуку сделал паузу. — ...Я...я-я не знаю...? — Ты заикаешься! — сказал какой-то другой ребенок. — И ты говоришь слова странные! Почему? — Я-я… — Изуку не знал, что сказать. Он не очень хорошо слышал себя, поэтому не знал, как он для них звучал. — Ну, я думаю, ты странный! — заявил первый ребенок. Сначала это были только оскорбления. Но затем дело перешло от оскорблений к ударам.***
Стиснув зубы, слезы текли по его щекам, Изуку вытащил из рюкзака блокнот и ручку, приняв решение. Он был ошеломлен, семилетний, лишенный причуды, глухой, отвергнутый одноклассниками, независимо от того, в какой школе он учился, независимо от того, с какими людьми он встречался. Били. Смеялись. Ненавидели. В тот день, избитый, обиженный и безнадежный, Изуку принял решение. Если одноклассники хотели унизить его из-за голоса, что ж… ...Ему просто не следовало разговаривать.***
— Добро пожаловать домой, Изуку! Как дела… Изуку?! Его мать прекратила свои дела, как только увидела, что он вошел в дверь, и побежала, протянув руку и схватив его за плечи, глядя ему в глаза. Изуку знал, что на его лице синяки. Если подумать, у него, наверное, тоже был синяк под глазом. Его руки свисали по бокам; в одной он держал блокнот за корешок, а в другой — ручку. — Что случилось? — почти в отчаянии спросила его мать. И потом, повторила. — Изуку, что случилось? Изуку задохнулся от рыданий, потирая глаза костяшками пальцев. Он снова плакал. Он ничего не мог с этим поделать. Не сейчас, не больше. Его мать опустилась перед ним на колени, ее руки скользнули с его плеч на предплечья. Она с волнением ждала его ответа. Изуку поднял блокнот и открыл заметку, которую он написал заранее. «Я больше не хочу говорить», — гласила записка. Его мать помолчала, затем снова посмотрела на него. — Что ты имеешь в виду? — она спросила. — Ты... не хочешь поговорить о том, что произошло? Это то, что ты имеешь ввиду? Изуку уже качал головой. Он взял ручку и дрожащей рукой написал: «Нет, я не хочу больше говорить. Совсем.» Глаза его матери расширились, а затем, мгновение спустя, она дернула его вперед в свои объятия. Изуку тут же бросил ручку и блокнот, чтобы обнять её в ответ, его слезы увеличились вдвое. На следующий день, вместо речи пришёл язык жестов.***
— Беспричудный и глухой, — насмехался Каччан. Им обоим сейчас было по десять лет, и Каччан приобрел привычку воровать слуховые аппараты Изуку, а затем либо разбивать их, либо выбрасывать в окно. — Что за неудачник. Изуку закусил губу и опустился в стул перед столом, его охватила безнадежность.***
В тот же день после занятий Изуку впервые в жизни наконец сломался. Его одноклассники поспешили покинуть класс, как только прозвенел звонок, некоторые странно на него посмотрели, но по большей части уже игнорировали его. Это было хорошо. — Ну, ты всё ещё хочешь быть героем, не так ли? Изуку обернулся, Каччан стоял примерно в футе от его лица, засунув руки в карманы. Изуку закусил губу, глядя на свои туфли, которые внезапно стали очень интересными. Каччан цокнул языком. — Ты знаешь, что бессмысленно даже пытаться, да? — прорычал он. — Ты ничего не стоишь, помнишь? Изуку попытался проглотить комок в горле, но не смог. — Подожди… — Каччан сделал паузу, а затем ухмыльнулся. — Знаешь, если ты действительно так сильно хочешь стать героем, у тебя все равно есть способ сделать это. Просто молись, чтобы в следующей жизни тебе была дарована причуда… и прыгни с крыши здания! И это. Именно это заставило Изуку наконец сломаться. Он отдернул кулак и ударил Каччана по лицу, сильно. В тот момент, когда ему потребовалась секунда, чтобы сделать перерыв и подумать о том, что он только что сделал, Изуку почувствовал себя худшим человеком на земле. Каччан отшатнулся назад, из носа хлынула кровь, и Изуку сделал жест: «Извини, я пойду за помощью», прежде чем повернуться и побежать. — СТОП, БЕСПОЛЕЗНЫЙ ДЕКУ! — потребовал Каччан, и Изуку тут же застыл на полпути к двери. Каччан обеими руками сжал нос, и из-за этого его голос был гнусавым, но он пристально смотрел на Изуку. — Не смей никому рассказывать об этом, — прорычал Каччан. — Скажешь кому-нибудь, и я убью тебя, слышишь? А Изуку был слишком шокирован (и напуган) своими действиями (и Каччаном), что мог только кивнуть в знак согласия. Свидетелей не было, и инцидент так и не получил огласки.***
Мать Изуку узнала, что Каччан сломал его слуховые аппараты, и Изуку снова перевелся из школы.***
Четыре года спустя Изуку спас Каччана от злодея-слизи.***
«Ты можешь стать героем». Слова, не произнесенные, но сказанные жестами Всемогущим на родном языке Изуку. С этого момента всё изменилось.***
Когда Изуку проснулся, он почувствовал себя так, словно его сбил грузовик. Несколько раз. Он с трудом открыл глаза; белый потолок над головой, яркий белый свет, капельница у кровати… ...Медпункт...? ...Нет… ...Больница. И вдруг вдруг всё бросилось обратно на него. Он выстрелил прямо, сердце колотилось. Он тут же пожалел об этом, схватился за голову и зажмурился. У него больше не кружилась голова, но в голове было такое ощущение, будто кто-то вонзил в неё несколько кинжалов. Это глупо, — сказал себе Изуку, пытаясь взять под контроль свое дыхание. — Просто... не торопись. Глубоко вдохни. Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Он опустил руки от головы, стук немного утих (но только немного). Голова его была забинтована, лоб обернут марлей. Он снова лег на кровать. Он почувствовал, как бинты сдвинулись с его живота и плеча, и он снова вспомнил о бое. В конце концов он победил Шигараки, но… мог ли он действительно назвать это победой? Если бы помощь не подоспела вовремя... Он поднял левую руку. Вокруг его запястья была обернута марля – запястье, которое Шигараки схватил во время их боя – и игла для капельницы под кожей. Его средний палец тоже был забинтован — с тех пор, как он сломал его в коридоре. Мне повезло, — подумал Изуку, снова кладя руку рядом с собой. — Учитывая все обстоятельства... Я ушел практически невредимым... Он сделал паузу, размышляя. Когти Ному в его плече... Порез Пятна на ноге... Рана Шигараки на боку... удар по голове... потрескавшаяся кожа на запястье... сломанный палец... ...Ладно, может быть, не совсем невредимый, но всё же. Никаких необратимых повреждений нет, и это всё, что имеет значение. Он закусил губу, затем снова выпрямился, на этот раз медленнее. Голова болела, но уже не раскалывалась, как раньше, и это было хорошо. Рана на боку тоже болела, но не сильно, а в плече не было ничего, кроме тупой боли. Он даже больше не чувствовал раны на ноге. Наверное, мне сделали переливание крови, учитывая мои травмы, — рассуждал Изуку, — Но я этого не вижу, а значит, я здесь уже давно. Может быть, несколько дней...? Он сделал паузу; на столике рядом с больничной койкой лежали его слуховые аппараты и несколько открыток. Он моргнул. А затем он протянул руку и взял первую открытку на столе. Он сразу понял, от кого это. На лицевой стороне симпатичные объемные буквы, написанные карандашами разных цветов, было написано «Изу-чан» Ацуко... — Изуку понял это и спустя мгновение открыл. «Надеюсь, ты скоро поправишься, Изучан!» — внутри написаны более объемные разноцветные буквы. Буква «s» была наоборот, но это было нормально. На открытке тоже были маленькие каракули: бабочки, цветы и сердечки. Сердце Изуку сжалось, и он улыбнулся. Ацуко... Он надеялся, что сможет увидеть её снова, хотя бы для того, чтобы убедить её, что с ним всё в порядке, и поблагодарить её за открытку. Он осторожно положил ё обратно на столик и взял вторую (всего их было три). Это письмо было в конверте, и через секунду или две Изуку открыл конверт и вытащил письмо. ЧЁРТОВ ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ ЧТО Я СКАЗАЛА О ЛОМАНИИ МОИХ КРАСИВЫХ ДЕТЕЙ!? >:( >:( >:( А если серьезно, я рада, что с тобой все в порядке!! :D Я не злюсь, честно. Мои дети помогли тебе, да? Я чиню датчики в ботинках, но мне потребуется некоторое время, чтобы восстановить твоё звуковое оборудование. :/ Но не волнуйся!! Я позабочусь, чтобы ты скоро его получил!! В любом случае, следующие несколько недель я буду не спать всю ночь, так что это прекрасно!! В любом случае, не торопись поправляться! Если тебе повезет, я, возможно, починю твоё вспомогательное оборудование к тому времени, как ты выйдишь из больницы! Я сделаю всё возможное! :) Выздоравливайте скорее, Десять миллионов! <3 <3 <3 С уважением, Ваш практически постоянный помощник, Мэй Хацумэ, группа поддержки Что ж, Изуку не ожидал записки от Хацуме, но он был рад. Он очень беспокоился о том, как он расскажет ей, что сломал всё оборудование, которое она построила, но теперь казалось, что его беспокойство было напрасным. Изуку снова отложил записку и взял последнюю открытку. Эта была маленькой и, очевидно, купленной в магазине (не то чтобы это имело значение). Изуку открыл её. Привет чувак. Это Джиро. Просто хотела сказать, что надеюсь, что ты скоро поправишься. Скучаю по тебе. Изуку моргнул – он тоже не ожидал открытки от Джиро, но оценил её. Много. Он снова положил открытку на стол вместе с двумя другими, затем остановился, глядя на свои слуховые аппараты. Не думаю, что на этот раз я их сломал, — подумал он. — Ну... я думаю, что это впервые... И тут над его головой замерцал больничный свет. Выключился, затем снова включился. Его голова повернулась к двери комнаты (хотя это действие вызвало ещё один приступ боли), глаза расширились. Дверь была широко открыта, и в дверном проеме стояла его мать, держась одной рукой за выключатель на стене. Изуку посмотрел ей в глаза. Она выглядела... измученной. Взволнованной. Испуганной. И всё, что между ними. Но, помимо всего этого... облегчение. Она побежала через комнату к нему со слезами на глазах. Она крепко обняла его, и он так же крепко обнял ее в ответ, его глаза наполнились слезами. Он уткнулся лицом ей в плечо, и она прижала его чуть крепче. Они оставались такими долгое время.***
К счастью, его слуховые аппараты не сломались, и пока его мать пошла за врачом, Изуку вставил их обратно в уши и включил. Он не мог слышать тихие звуки больничной палаты, например, капельницу или даже собственное дыхание, но это было нормально. Через несколько месяцев мне исполнится шестнадцать, — подумал Изуку, ничего особенного не чувствуя. — А это значит... Вероятно, слуховые аппараты мне больше не понадобятся... Дверь снова открылась, и вошел доктор. Он тепло улыбнулся, держа в руке блокнот. — Привет, Мидория-кун, — поздоровался он. Изуку кивнул в знак приветствия, слабо улыбаясь.***
Доктор дал Изуку краткое описание его травм, у него действительно было сотрясение мозга, но к настоящему времени оно почти зажило благодаря причуде доктора, связанной с исцелением (и визиту Выздоравливающей девушки). Рана на боку Изуку была зашита, как и рана на ноге, на заживление которых потребуется больше времени. Честно говоря, его плечо выглядело лучше всего, места, где когти Ному впились в него, были не очень большими, и когти не заходили так глубоко. Затем перешли к его запястью. — Непоправимых повреждений нет, — сказал доктор, разматывая марлю вокруг запястья Изуку, — но есть шрам. Тебе повезло, что ты вовремя оторвался от этого злодея. Еще немного, и… ну… у нас была бы гораздо более серьезная проблема. Марля упала, и Изуку посмотрел на шрам. Зазубренный, разветвляющийся, как несколько молний, пронзающий кожу его запястья. Странно было то, что оно обвивало его запястье, словно какой-то браслет. Честно говоря, это не беспокоило его так сильно, как он думал. Пока не было необратимых повреждений, его не беспокоили шрамы. Вскоре после этого доктор ушел; Мать Изуку еще не вернулась (он предполагал, что она подписывает бумаги или что-то обсуждает с одной из медсестер), поэтому он был один. Некоторое время он возился с краем больничного одеяла, глядя в окно, от нечего делать. А потом дверь распахнулась, и вошел Тодороки. Он остановился и посмотрел в глаза Изуку. Выражение его лица было… ну, Изуку не знал, что это было, но слова «безумный» и «шокированный» пришли на ум довольно быстро. Изуку поднял руку, сияя. «Как ты?» — он поздоровался. Тодороки долго-долго смотрел на него. — Это случилось, — невозмутимо произнес Тодороки. Изуку кивнул, снова спрашивая. «Что произошло?» — …Ты почти умер, — сказал Тодороки равнодушно и ровным голосом, — и первое, что ты говоришь, «как ты?» «Я не умер» — просто сказал Изуку. — «Так что больше нет смысла расстраиваться из-за этого, верно?» Тодороки моргнул. Он выглядел не менее растерянным и определенно не успокоенным. — …Я… думаю, это имеет смысл… – пробормотал он, едва достаточно громко, чтобы Изуку это услышал. «Рад снова тебя видеть», — сказал Изуку, меняя тему так быстро, как только мог. — «Как ты?» Тодороки глубоко вздохнул. — Ну… кроме… всего, — сказал Тодороки, — я… я в порядке. А ты? «То же самое» — сказал Изуку. Была долгая пауза. — …Ты не говорил мне, что у тебя есть фанат, — совершенно неожиданно сказал Тодороки. Изуку моргнул, и тогда он понял, что имел в виду Тодороки. «Ацуко?» — спросил он, и Тодороки кивнул. — Как ты с ней познакомился? «Я встретил ее после спортивного фестиваля», — объяснил Изуку, у него начало болеть запястье, но он проигнорировал это. «Она тоже хочет стать героем» Через мгновение Изуку остановился. «А как ты познакомился с Ацуко?» — О, — сказал Тодороки, — она и её мать были здесь, когда тебя впервые привели. Они пробыли недолго, но Ацуко хотела дать тебе открытку. Изуку кивнул, обдумывая. — …Я рад, что с тобой все в порядке, — заявил Тодороки, и Изуку снова повернулся, чтобы посмотреть на своего друга. — Я буду честен с тобой, — продолжил Тодороки. — Когда злодеи схватили тебя, это было... ужасно. Изуку прикусил губу и отвернулся. «Прости» — сказал он. — Нет, не говори так, — сказал ему Тодороки. — Не сожалей об этом, Мидория. Просто... не надо. Это была не твоя вина. Изуку вздохнул, но не смог спорить. Ладно, он смягчился, хотя небольшая часть его всегда чувствовала вину за то, что всех беспокоила. — ...Чего хотели злодеи? — спросил Тодороки спустя мгновение или около того. — Почему они тебя так похитили? «Они хотели меня убить» — просто ответил Изуку. Глаза Тодороки слегка расширились. — Что?... «Они хотели меня убить», — снова сказал Изуку. — «Они похитили меня, чтобы убить. Они пытались заставить меня рассказать им и о безопасности UA, но я этого не сделал.» Тодороки посмотрел вниз, все еще пытаясь осознать это. — ...Они пытались тебя убить… «Они не убили меня», — быстро сказал Изуку, улыбаясь и надеясь, что это его обнадежит. — «Я в порядке. Теперь всё в порядке. Тебе больше не придется об этом беспокоиться» Тодороки, похоже, не был до конца убежден, но спорить не стал. — …Если ты так говоришь, — сказал он. — Я… я рад, что с тобой все в порядке. Изуку улыбнулся чуть ярче. «Я тоже рад, что с тобой всё в порядке.» —...Твой шлем пропал. Изуку кивнул. «Шигараки уничтожил его» — сказал он. — «Злодеям он не понравился» Тодороки на самом деле выдавил небольшую, почти незаметную улыбку. Она исчезло в мгновение ока, но она определенно было там. — Могу поспорить, — сказал Тодороки. — Тебе следует быть осторожным, Мидория. Зная тебя, ты, вероятно, только заставил Шигараки ненавидеть тебя ещё больше. Изуку пожал плечами. «Наверное» — он согласился. — «Но оно того стоит» А потом он внезапно остановился. Он вдруг подумал о чем-то, о чем он раньше не думал. Он посмотрел на Тодороки. «Где Иида?» — он спросил. Настроение тут же изменилось: от чего-то более яркого и веселого к чему-то мрачному и жуткому. Тодороки отвернулся, закусив губу. — ...Он в порядке, — сказал Тодороки. — Вообще-то, он в этой больнице, но он… ну… он расстроен. Действительно расстроен. Изуку нахмурился, внезапно забеспокоившись. Было понятно, почему Иида из-за этого расстроился; зная его, он, вероятно, винил себя во всем, от Убийцы Героев до последующего похищения Изуку. Изуку поднял руки, чтобы сказать что-то ещё, но в этот момент дверь больничной палаты снова распахнулась, и вошел Иида. Глаза Изуку расширились от шока. То же самое сделал и Тодороки, хотя тот взял себя в руки быстрее. Подожди... его руки... Обе руки Ииды были забинтованы, и бинты резко контрастировали с его кожей. Изуку тяжело сглотнул. ...Надеюсь, с ним все в порядке... — Иида, — сказал Тодороки, но, похоже, не очень удивился. Иида ничего не сказал в ответ: на мгновение он встретился взглядом с Изуку, а затем низко поклонился. — Мне очень жаль, — сказал Иида хриплым голосом. — Мне очень жаль, Мидория. Из-за моей ошибки злодеи смогли похитить тебя, причинить тебе вред, и... мне очень жаль. Это все моя вина. Изуку уже покачал головой, прежде чем Иида закончил говорить. Он снова поднял руки... — Мидория, прежде чем ты что-нибудь скажешь, — вмешался Иида, — просто… позволь мне сказать это, хорошо? Я уже довольно давно об этом думаю, так что… пожалуйста. Изуку опустил руки по бокам, и Иида снова выпрямился. В его глазах было много всего — боль, печаль, сожаление и, вдобавок ко всему, решимость. — То, что я сделал, было неправильно, — прямо начал Иида. — Преследовать Убийцу Героев в бессмысленной ярости… это было неправильно. Я совершил ошибку, ужасную, ужасную ошибку, и… и мне очень жаль. Я знаю, что никакие слова не смогут компенсировать боль. ты прошел через... Изуку тяжело сглотнул. Ему хотелось что-то сказать, успокоить Ииду, но... сейчас он решил промолчать. Будь тихим и позволь Ииде сказать то, что он хотел сказать. — ...Но... я принял решение, - сказал Иида, в его глазах светилась горящая решимость, которой раньше не было. — Я совершил ужасный поступок и подверг опасности твою жизнь и жизнь Тодороки. С этого момента… я сделаю всё, что смогу, чтобы ничего подобного больше никогда не повторилось. Изуку моргнул. Что…? — Как твой друг, — продолжала Иида, — и как представитель класса, я принял решение. Я больше не позволю гневу контролировать меня, не после всего, что произошло. Я не жду, что ты примешь мои извинения. после всего, через что я тебе пришлось пройти, но могу заверить тебя, Мидория... я не позволю ничему подобному случиться снова. Изуку ничего не мог с этим поделать, он улыбнулся, прежде чем смог остановить себя. «Я прощаю тебя» — просто сказал он. — «Спасибо.» Он был рад, что Иида пошёл дальше. Он боялся, что Иида возненавидит себя, будет винить себя без надобности, но... он решил извлечь урок из этой ошибки и никогда не допустить, чтобы нечто подобное повторилось. Изуку посмотрел на Тодороки. «Что ты ему сказал?» — удивился Изуку, хотя и не задал вопрос вслух (или, ну, руками, но всё равно). Иида улыбнулся в ответ, пусть и слабо. — ...Я не заслуживаю твоего прощения, — тихо сказал он, — но спасибо. Я... я сделаю все, что смогу. Изуку кивнул. «Я тоже» — сказал он.***
Иида и Изуку были выписаны из больницы в один и тот же день, с той лишь разницей, что Иида мог немедленно вернуться в школу, в то время как Изуку должен был провести неделю дома. Это было сделано для того, чтобы его раны оставались закрытыми и он не сорвал швы, делая что-то напряженное. Изуку, конечно, уважал и понимал это, но ему очень хотелось вернуться в школу. — Итак, ты возьмешь недельный отпуск в школе, да? — спросил Гран Торино. По дороге Изуку домой из больницы со своей мамой они заехали к Гран Торино, чтобы забрать вещи Изуку. Его мать сейчас ждала его снаружи в машине, а Изуку был внутри и собирал вещи. Изуку кивнул. Распоряжения доктора он записал в блокноте и передал Гран Торино. Он не знал, куда делось его маленькое устройство, может быть, он забыл его в сверхскоростном поезде? Может быть, он уронил его в переулке, сражаясь со Стэйном? Он не знал. — Что ж, тебе лучше прислушаться к этим приказам, — строго сказал ему Гран Торино. — Клянусь, ты слишком безрассуден ради своего же блага. Изуку только кивнул, застегивая молнию на чемодане. Он не мог этого отрицать. — Но ты хороший парень, ты знаешь, — сказал Гран Торино, и Изуку поднял голову, чтобы посмотреть на него. — Я рад, что с тобой все в порядке. Из тебя выйдет великий герой. Изуку улыбнулся и поклонился. Выпрямившись, он снова взял блокнотик. «Спасибо» — написал он. — «За всё» — Не упоминай об этом, мальчик, — сказал Гран Торино. — А теперь иди домой и отдохни. Я уверен, что увидимся. Изуку кивнул, схватил ручку чемодана и направился к двери. — Ох, малыш, еще кое-что… Изуку остановился и снова обернулся. Гран Торино окинул его недоумевающим взглядом. — Кто ты? — спросил Гран Торино. Изуку глубоко вздохнул («Только не это», — подумал он) и снова написал в блокноте. «Изуку Мидория» — говорилось в записке. — Не то, — тут же отрезал Гран Торино. — Кто ты, мальчик? И вдруг Изуку понял. Ох. Ой. Теперь он понял. Он снова написал в блокноте и перевернул его, сияя. «Я Деку.» Гран Торино ухмыльнулся. — Никогда не забывай этого, малыш, — сказал он. — Никогда не забывай кто ты есть. Изуку просиял, твердо кивнул и ушел. Очередное, никуда не запихиваемое примечание автора: ОК, ЭТО БОЛЬШОЕ АВТОРСКОЕ ЗАМЕЧАНИЕ, НО, ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧИТАЙТЕ ЕГО, ОК, УМОЛЯЮ ВАС, ЭТО ВАЖНО!! Эта глава кажется такой чертовой катастрофой, и я даже не шучу, это, наверное, действительно отстой, и это совсем не то, чего я хотела, поэтому мне не следует писать, когда у меня мигрень, клянусь... В любом случае, в этой главе удивительно не хватает "Dad Might", но я обещаю, что вы скоро ее получите. Когда Изуку возвращается в школу, первое, что происходит, это то, что Изуку и Тошинори собираются долго говорить обо всей этой истории с «похищением злодеями», не волнуйтесь. С большим количеством пуха и защиты Всемогущего. :) ЭТО В ПУТИ. ОПАСНОСТЬ. XDXD Кроме того, изначально я собиралась углубиться в то, что Иида обвиняет себя и все такое, но поскольку я уже сделала ТОЧНО ТАКОЙ фик (он называется «Публичный показ», если кому-то интересно, и в основном он весь идёт после «Изуку похищают Ному» сущестово, черт возьми, БЕГАЕТ с ним), всё казалось утомительным и скучным. Плюс, в этой ситуации Иида кажется тем человеком, который сожалеет о своих ошибках, винит себя, но в то же время уходит от этих ошибок, чтобы стать лучше. Не знаю, я просто так думаю. Позже к этому будет добавлено больше глубины, когда я смогу мыслить достаточно ясно и моя голова не будет пытаться меня убить. :/ Кроме того, дайте мне пару дней на следующую главу — сегодня у меня была мигрень весь день, и обычно, если у меня одна мигрень, это означает, что в течение недели у меня будет еще несколько. Так что я просто заранее говорю, что мне понадобится еще несколько дней, прежде чем я смогу передать вам новую главу. Извини. :/ В любом случае, большое спасибо всем за поддержку! :D Дальше!: Бонусная глава или выпускные экзамены? ВАМ РЕШАТЬ!!! :D Спасибо за прочтение! :D До следующего раза, выходите за рамки! ПЛЮС УЛЬТРА!!!!!!!!!!!!!!!!!!