Everlasting love

Джошуа в спешке запихивает себе в рот кашу, успевая оценивать вкус. Ест он быстро, боясь, что тот парень может уйти, а Хон даже не узнает его имени и будет корить себя за это всю оставшуюся жизнь. Беря тарелку с подносом, он уносит всë кухаркам, благодаря за еду. А затем, чуть ли не в припрыжку, идëт к столу того самого длинноволосого и, даже не спрашивая разрешения, садится напротив. — Привет, — он улыбается, щурит глаза, рассматривая уже ближе.      В близи он ещë красивее.      Намного красивее.      Джису задаëт практически сотню вопросов, от "Как тебя зовут?" до "Как ты ухаживаешь за своими волосами?", пока смотрит, как незнакомец ковыряется в каше. На него даже не смотрят, будто его тут и вовсе нет. Пустое место. Брюнет уже почти на стол ложится, лишь бы на него обратили хоть какое-то внимание, но всë безуспешно. А когда пытается как-либо коснуться, то парень будто из под рук исчезает.      Устав смотреть на издевательство над бедной едой, Хон склоняет голову в сторону и задаëт уже давно интересующий его вопрос: — Почему ты не ешь? Каша, вообще-то, ничë такая, — надувая щëки и думая, что его в очередной раз проигнорируют, он опирается головой о руку. О? На него посмотрели? Удивительно, на него обратили внимание. Губы напротив сжались так, что вообще пропали. Глубоко вздохнув, парень поднимает на Джису свои большие глаза и смотрит с укором.      Красивые глаза.      Хоть и потускневшие, но такие красивые, что хочется утонуть.      Они опять играют в гляделки, как и несколько минут назад, когда Шуа сидел вообще в другом конце столовой. И в этот раз опять зрительный контакт заканчивает длинноволосый, вставая с места и забирая поднос. И опять это чувство, будто его держали. А он даже и не пытался сопротивляться. Из мыслей его выводит тихий голос: — Придурок, — при покачивании головы из стороны в сторону, пряди из хвоста снова выбиваются. Губы раскрываются, а затем показывается кончик языка.      Змейка, значит. ×××      Бросив краткое "придурок" брюнету оленьими глазками, Джонхан относит поднос почти с нетронутой едой обратно кухаркам. Он знает, что кухарки обязаны отчитываться врачам о той или иной съеденной еде пациентов, таких как Юн. Он знает, что снова получит нагоняй от старшего Чхве и, возможно, пытку в виде кормления из шприца от Кима. Он бы даже и съел две ложки каши, если бы не этот придурок. Всë настроение испортил.      Решив зря времени не терять, Хан направляется в кабинет своего психиатра — Квон Сунёна, где также должен был быть Сынчоль.      Не успев постучаться, как перед Юном открывается дверь и оттуда выходит Мингю, подмигивая ему с ехидной улыбкой и уходит в ординаторскую.      Какого чëрта? — Ну и долго ты там будешь стоять в коридоре и смотреть на задницу Мингю? Или увидел того парня, что подсел к тебе в столовой? — с ухмылкой на лице Сунён смотрит то на Хана, то на документы, которые ему принес Чоль.      Сынчоль же сидит на кресле Квона и прожигает взглядом худое тело паренька. Значит, уже успели доложить о завтраке. Мысленно попрощавшись со своими нервными клетками, которых он явно лишится после сегодняшней процедуры, худой пациент проходит в кабинет и устраивается поудобнее на диване, который находился напротив кресла доктора Квона. — Рассказывай, как тебе парень, который к тебе подсел?, — чтобы хоть как то уменьшить напряженную обстановку, Сунён решил начать терапию с самого далёкого вопроса. — Слышал он вчера только поступил к нам, — подмигивая младшему, Квон поворачивается в сторону Чхве и видит его свирепый взгляд в свою сторону, что заставляет заткнуться. У младшего же, кажется, сейчас глаз задëргается, потому что про этого придурка слышать не хочется от слова совсем. Весь завтрак испортил, так ему теперь и выговоры слушать придëтся. — Ну, во-первых, мы с диетологом и нутрицитологом обговорили твоё питание и поменяли рацион, чтобы тебе было легче привыкнуть снова к еде и вообще начать нормально есть, — запуская маятник Ньютона, мужчина продолжает говорить под слабое металлическое тиканье. — Во-вторых твоя мать написала мне, что приедет навестить тебя где-то к пяти, — без каких либо церемоний, начал перечислять все последние новости, связанные с его пациентом.      Новость о визите матери заставила Джонхана ещё сильнее поникнуть и вжаться в диван, что даже Квон заметил изменение в его поведении.      Как бы сильно Джонхан не любил свою мать, но чрезмерная гиперопека с её стороны довела его. — Джонхан, судя по тому, как ты отреагировал на новость о приезде матери, она тоже как-то замешена в твоём состоянии? — попытка Сунёна — ненавязчиво спросить о причине состояния его пациента — увенчалась провалом, после того, как он услышал тяжёлый вздох Хана. — Пожалуй, всё с неё и началось. Я родился раньше срока и с малым весом, как мне сказала мать, — заламывая пальцы, он тяжко выдыхает через каждую фразу. — Постоянная гиперопека с её стороны, ей важно было знать, что я поел, что я вообще хорошо ем. Постоянно откармливала, даже так скажу, — испустив горький смешок, Юн начинает покачивать головой из стороны в сторону. Каждое слово даëтся тяжело, даже не из-за того, что это его прошлое, которое не хочется вспоминать, а то, что это связано с близким для него человеком. С человеком, который начал ломать его первым. — В последствии это и привело к тому, что я начал полнеть. Мой организм просто не выдерживал моего веса, что я просто потерял сознание. Очнулся уже в больнице. После этого мать начала называть меня толстым, что кроме еды я ничего не знаю. Про буллинг в школе из-за лишнего веса вы и так знаете, доктор Квон, — все последние слова Хан протараторил на одном дыхании, устремляя свой взгляд в пол. Такое чувство, будто вот-вот и он заревëт, как маленький ребëнок во весь голос.      В кабинете нависла тишина, давящая на Джонхана. Сынчоль увидев, что дальше смысла продолжать терапию нет, отпустил Джонхана отдохнуть. Ведь не каждый сможет рассказать о себе и своей жизни, которая выдалась так себе, и переживаниях кому-то, даже психиатру. — И, кстати, Джонхан, того паренька зовут Хон Джису, имей в виду, — врач наблюдает за грудной клеткой младшего, что движется достаточно быстро. Жаль, что он ничего не может с этим сделать. А затем парень также быстро приближается к двери, застывает на пару секунд, чтобы дослушать в качестве уважения. — Он пациент доктора Бу Сынквана. Думаю ты и сам догадался, что он из онкологического отделения, раз уж его врач — онколог. Будь с ним помягче, ладно? — Чоль не успевает сказать последнее слово, как дверь за юношей закрывается.      Глав. врач тяжело вздыхает и мысленно ставит себе пункт: поговорить с матерью Юн Джонхана.