Ублюдок драконьей крови

***

      Теплый морской бриз весело пузырил белоснежные паруса «Левиафана» и все норовил сбросить капюшон с моей обритой головы. Я наслаждался тёплым весенним солнышком, которое старательно отогревало мое тщедушное тельце. Зима, хоть и выдалась крайне короткой — не более года — и достаточно тёплой, далась мне не просто. Но могу сказать лишь одно: мне явно повезло более, чем многим. Я был жив, здоров, а кошель, что знатно оттягивал мне пояс, полон монет, так что в ближайшие дни можно было не бояться умереть от голода или холода. Да и цель — какая-никакая, но вполне реальная и достижимая — у меня имелась.       — Просто охренеть! — само собой сорвалось с губ, когда «Левиафан» на всех парусах зашёл в Шепотный залив. Столько кораблей я не видал даже в Королевской Гавани! Совсем рядом бороздил морскую гладь парусник на чьей палубе, присмотревшись, я заметил темнокожих матросов в ярких причудливых одеяниях, что-то гортанно кричащих на непонятном мне языке. Вот бы узнать, откуда они держат путь? Сам же Старомест был просто невообразимо огромен и занимал собою всю гавань, золотясь в лучах полуденного солнца и даря мне надежду на новую, лучшую жизнь.       Но более всего поражало воображение огромное ступенчатое здание, что расположилось у самого входа в порт. На вершине его полыхало яркое пламя — сейчас огненно алое — привлекая взоры путешественников даже в свете дня, что уж говорить о ночи. Маяк был столь велик, что проплывающие мимо него корабли казались игрушками. Вот он каков, легендарный Хайтауэр, самая высокая башня во всем Вестеросе, что была возведена ещё в Век Героев!       Корабль неспешно продвигался к берегу, ловко обходя другие суда. Проплывая мимо величественных стен Хайтауэра я ощутил себя жалким муравьем, коим по сути и являлся— крохотным и никчёмным обитателем огромного мира, на чью судьбу я никак не мог повлиять. Хотя, сейчас я желал лишь одного — чтобы этот мир попросту не изломал меня своими беспощадными жерновами.       Корабль качнулся сильнее обычного, причаливая к пристани. Я закинул через плечо мешок, что вмещал в себя мои скудные пожитки, и вскочив на переброшенный на берег наст и ловко сойдя по нему на деревянный помост, я начал упорно протискиваться сквозь беспокойную толпу. Мне то и дело наступали на ноги, толкали, били локтями. Множество голосов сливались в единый громкий гомон, что звоном отдавался в ушах. А запах… Видимо, я серьезно успел отвыкнуть от вони, что стояла в дубильной мастерской покойного Тадеуша, раз ядреная смесь ароматов рыбы, пота, специй, свежей выпечки и жареного мяса так сильно ударила по моему несчастному органу обоняния. Потому, вынырнув в пустынную узкую улочку я наконец вздохнул с облегчением. Основная часть пути уже была преодолена, теперь осталось лишь отыскать Цитадель. Знать бы ещё только, как добрать в эту многовековую обитель знаний и мудрости. Главное — жизнь потихоньку налаживалась, а с остальными проблемами будем разбираться по мере их поступления.       Трясучка безжалостно снимала свою кровавую жатву да самого конца Долгой Зимы. Неизвестно, что унесло больше жизней: сама болезнь, голод или мороз? В оцепленные кварталы практически не доставляли ни дров, ни еды, слава Богам хоть был старый колодец, пусть и с глинистой, отдающей песком на зубах водой. Да и дожди продолжали регулярно заполнять бочки — хоть что-то хорошее в затянувшейся непогоде.       Я не знаю как уцелел: найденные мною припасы таяли с бешеной скоростью, хотя я старательно ограничивал себя в еде, довольствуясь самым малым. Голод стал чем-то столь привычным, что я уже не обращал на него никакого внимания. Как и холод — порой я пытался разжечь очаг, но отсырелые дрова так сильно дымили, что вскоре я оставил эту затею. Проще было укутаться в меховой плащ Тадеуша, в коем тот и встретил свою смерть.       Бывало, я целыми днями рыскал по опустевшим соседским домам в поисках пропитания, повсюду натыкаясь на тела, что были обглоданы крысами до самых костей. Помимо припасов, что я усердно стаскивал в погреб своего дома, порой я находил и другие крайне полезные вещи. Тяжелый мешочек, полный серебреных драконов, пара штанов и рубашек, что были практически мне в самую пору, и, главное, некое подобие азбуки — к моему большому огорчению в этом мире я не был обучен писать и читать. Все эти трофеи я бессовестно забирал — мне, живому, они были явно нужнее, чем ушедшим в небытие старым владельцам. Прочие счастливчики, кого пощадила безжалостная болезнь, встречались столь редко, и так усердно прятались за заколоченными ставнями и дверьми, что я, дабы не забыть человеческую речь, все чаще и чаще разговаривал сам с собой, да горланил песни — щедрое наследие моей прошлой жизни.       Также все эти месяцы, я старательно постигал грамоту: сначала изучал буквы в тусклом свете коротких зимних дней , после — пытался сложить слова или понять содержимое потрепанных книг, что мне изредка удавалось сыскать. Мое усердие приносило свои плоды, и, когда весело застучала капель, я уже мог вполне бегло читать, писать и уверенно владел счетом.       Однако беспросветные ночи продолжали пугать меня до усрачки, хоть я и знал: бояться нужно живых — коих здесь почти не осталось — а не мертвых. Дом скрипел и стонал под ветрами зимы, словно и впрямь был переполнен призраками. Свернувшись комочком и тщетно пытаясь согреться, я отчаянно мечтал о весне. Порой я замерзал за ночь настолько сильно или был столь измучен голодом, что не мог даже найти сил разлепить поутру тяжёлые веки. Спасибо крысам, что грызли мне ноги — страх быть сожранным заживо этими мерзкими тварями был столь огромен, что я моментально вырывался из крепких объятий Морфея.       Когда королевская стража наконец решилась прочесать заражённые улицы и кварталы, на встречу им вышла лишь жалкая горстка людей, грязных и истощенных. Я с забора взирал на рыцарей в сияющих доспехах, что гордо восседали на огромных скакунах, словно на выходцев из другого мира, коими они по сути и являлись. Мира, который был мне совершенно недоступен.       По указу Джейхейриса Первого было принято решение снести дома, которых коснулась длань смерти, а уцелевшим даровать по десятку золотых драконов в качестве компенсации за утраченное жилье. Меня более ничто не держало в этом грязном вонючем городе, коим по сути и являлась Королевская Гавань, потому отмывшись и немного отъевшись, я поспешил в порт, в поисках подходящего судна.       Путь через Узкое Море был слишком дорог и долог, в Дорне все готовилось к новой войне, потому Старомест показался мне единственным правильным выбором. Учиться я всегда умел и любил, так почему бы не стать мейстером? Лечить людей и бороться с болезнью и смертью было моей заветной мечтой ещё в прошлой жизни, что давно уже казалась мне полузабытым сном. К тому же в Цитадели не имело никакого значения, кто ты: законнорождённый или бастард, сын лорда или сирота, что никогда не ведал семьи. Лишь ум и усердие имели значение в этой древней обители знаний.       Однако, существовала одна проблема, которая легко могла поставить крест на моей мечте, а именно — отсутствие мужского достоинства, о чем я с содроганием вспоминал лишь когда ходил в туалет. Эх, да я бы все отдал за пару яиц и член, пусть даже самый короткий! Мальчишка-гончар смеялся до колик, когда я красочно обрисовывал ему свой заказ, но выполнил все на славу, даже не взяв с меня денег. И теперь керамический пенис с широкой воронкой на основании, что болтался на перевязи у меня в штанах, позволял мне гордо мочиться стоя не хуже любого мужчины. Жаль, потрахаться я так и не смогу, видимо снова придётся помирать девственником. Но от одной мысли о сексе в качестве женщины меня попросту воротило. Бррр! Мерзость!       Я задумчиво плёлся по узким витиеватым улочкам, любуясь городом. Миленькие домики с выбеленными стенами и яркими разноцветными ставнями и дверьми вплотную жались друг к дружке, порой сменяясь небольшими палисадниками, щедро украшенными клумбами и фонтанами, и площадями, где оживлённо кипела торговля и играла веселая музыка. Уже смеркалось, когда, отужинав луковой похлёбкой с краюхой свежеиспеченного, ещё горячего хлеба, я отправился на поиски ночлега.       — Эй, мелкий! — тёмная тень перегородила мне путь, — заблудился?       Я беспомощно огляделся. И как только меня занесло на эту пустынную улицу?       — Мы можем помочь, — со спины подошли ещё двое, — за хорошую плату.       — Гони деньги, плешивый, — хриплый голос заставил меня нервно сглотнуть. Я вцепился что было сил вспотевшими ладонями в холщовый мешок, перекинутый через плечо, но быстрый удар вышиб весь воздух из моей груди, и ослабшие пальцы тут же разжались. Ещё пара ударов, и все закончилось. Я, скрючившись, лежал на тёплой брусчатке, судорожно пытаясь вдохнуть, пока грубые руки шарили по моему телу в поисках наживы.       — Это ещё что за уродство? — шею обожгло болью, когда с меня бесцеремонно содрали шнурок, на котором висела крупная бирюзовая бусина — наследие покойной Джесс. Сам не знаю, зачем я сохранил ее. И все же мне казалось кощунством выбрасывать то, чем так сильно дорожила мать, пусть и не совсем моя.       — Всего лишь дурацкая бусина! — со стуком безделушка полетела на дорожку, а через секунду на неё опустился тяжелый ботинок.       — Добро пожаловать в Старомест! — бросили мне напоследок, — впредь будь осторожнее! Не все такие добрые как мы!       «Спасибо за напоминание!» — подумал я, и наконец сделал надсадных вдох. Чуть полежал, приходя в себя. Поболтал ногами и руками — вроде целы. Повернул голову вправо-влево, ощупал лицо, грудь, живот. И правда, легко отделался! Покачиваясь встал, сплевывая кровь. Ну что ж. Я один в чужом городе, избитый и совершенно без денег. Просто прекрасно! Обида и злость переполняли меня, но злился я преимущественно на самого себя. И как только я мог потерять бдительность! Забыть, что это чертов Вестерос!       Выглянувший из-за облака месяц осветил серебристым светом дремлющий город. Что-то ярко блеснуло, и я машинально протянул руку туда, где пару минут назад лежал уродливый кулон моей матери. Поднеся ладонь к лицу я с удивлением узрел крупный переливающийся камень, облачённый в затейливую оправу.       — Мальчик, ты ошибся. Здесь не богадельня, — огненно рыжий школяр-подросток в просторном сером одеянии окинул меня коротким, полным презрения взглядом и вновь погрузился в изучение толстенного фолианта, что покоился у него на коленях.       — Я хочу поступить на учебу, — растеряно проговорил я, окончательно утратив весь свой запал.       — Таким голодранцам здесь не место! — не прерывая чтения ответил школяр, — проваливай уже!       Ну это уже слишком! Я схлипнул, и размазывая по лицу сопли и слезы понуро поплёлся прочь. Конечно, в школяры вроде как принимали каждого желающего, но куда конкретно идти и к кому обращаться я не знал. Сил штурмовать Цитадель у меня уже не было, тем более что сегодня я чувствовал себя особенно отвратительно — тянуло грудь и живот, хоть туда меня и не били. Да и глаза были на мокром месте весь день. Воровато оглядевшись я вытащил из кармана своё сокровище — не хватало ещё, чтобы и его украли — и, вновь залюбовался мерцанием камня чистейшей воды, вокруг которого свернулся клубком крошечный бескрылый дракон, кусая собственный хвост, наподобие уробороса. Только очень и очень богатый человек мог столь великодушно одарить мою мать. Но кто же?       —И все, Вейгон, ты слишком жесток к ученикам. Пойми: далеко не все столь умны, как ты, и далеко не все готовы посвятить каждую секунду своей жизни книгам.       — Набрали какой-то сброд и пытаетесь заставить меня умиляться их тупости?! Поймите же, архимейстер Ирвинг, потом эти бараны, гордо позвякивая цепью, отправятся лечить лордов и творить новые законы!       — Юный Хайтауэр приходится вторым сыном нашего доброго лорда, от чьих пожертвований и милости мы так сильно зависим! Да и тебе, мой дорогой принц, известно далеко не все! Разве серебряное звено цепи было выковано тобою столь честным образом? И я не закрыл глаза на твой страх пред кровью и мертвой человеческой плотью?       — Но я и не собираюсь врачевать…       — Но стать Архимейстером невозможно без серебряного звена. И потом, ты пугаешь детей!       — Какие нежные! Да я…       Вейгон… Откуда мне знакомо это имя? Я внимательно взглянул на служителей Цитадели, что чинно вышагивали передо мной. Один — лысый и скрюченный старикашка с огромными, словно лопухи, оттопыренными ушами. А второй… Точно! Я замер, уставившись на длинные серебристые волосы, столь небрежно собранные в толстую косу. Принц Вейгон! Четвёртый сын короля Джейхейриса Первого, что решил посвятить себя служению Цитадели! Теперь я уже намеренно следовал за ними по узкой дороге, что вела через цветущий парк.       — Вейгон, обучение составляет одну из главенствующих задач нашего ордена. Умение вложить необходимые знания в головы наших юных учеников — это особое искусство, требующее не только ума, но и мудрости в купе с терпением. Даже собаку можно выдрессировать и научить фокусам, что уж говорит о столь благодатной почве человеческого разума?       — И что ты мне предлагаешь? Забросить опыты и тратить своё драгоценное время на безмозглых мартышек, таких как Хайтауэр? Второго сына, которого попросту некуда было пристроить? Да даже мой пустоголовый братец Бейлон смотрится на его фоне гением! При том, что кроме меча и сестрицы Алиссы его вообще ничего не волнует!       — Юный Отто пусть и не преуспел в астрономии и алхимии, столь любимых тобою, мой принц, но в знании законов ему уже нет равных. Вейгон, просто признай что ты не способен быть ничьим наставником, — устало проговорил Архимейстер Ирвинг, почёсывая поблёскивающую на солнце макушку, — ты так и не смог изгнать из своего сердца гордыню, как того требует наше служение. Разве мы не должны жертвовать всем самым дорогим, всей своей сутью ради поиска Истины? Ради того, чтобы озарять мир светочем знаний? Мальчик, ты уже давно следуешь за нами. Что тебе нужно?       — Возьмите! — упав на колени и почтительно склонив голову я протянул им своё единственное сокровище, поддавшись какому-то безумному, и явно идиотскому порыву, — это все что у меня есть! Только умоляю, позвольте мне учиться! Обещаю, я не разочарую вас!       — О, ты только взгляни, Вейгон, чем готов пожертвовать этот ребёнок, дабы получить возможность испить из источника знаний! Как тебя зовут, дитя? — жесткие пальцы приподняли мое лицо за подбородок. Прямо над головой Архимейстера ярко сияло солнце, наряду с простым одеянием придавая ему вид святого. Тяжелая цепь в несколько оборотов венчала его грудь, поблёскивая звеньями, что были выполнены из самых различных металлов.       — Рей! Рей Уотерс! — я с благоговением прикоснулся губами к иссушенной ладони.       — Откуда у тебя столь дорогая и редкая вещь? — чуть сдвинув кустистые брови поинтересовался мейстер Ирвинг.       — Она досталась мне от матери, — совершенно честно ответил я, не вполне уверенный, что меня не обвинят в воровстве.       — Вейгон, только взгляни на его глаза! Ты видишь тоже, что и я?       Длинные и холодные пальцы принца Вейгона цепко обхватили мое лицо. Когда он склонился надо мной, мне стало ужасно стыдно за свой побитый непритязательный вид. Сам принц был крайне молод, и, если не обращать внимание на кислое выражение лица и темные круги под глазами, очень даже красив.       — Какой редкий оттенок сирени. Совсем как у Эймона. Совсем тебе лет, ублюдок?       — Двенадцать. Наверное, — неуверенно проговорил я.       — Должно быть бастард одного из Веларионов, — скривился Вейгон, — занятная безделушка! Сдаётся мне, я где-то уже видел нечто подобное… Но даже не представляю, какой идиот мог так запросто одарит шлюху целым состоянием?!       — Корлис Веларион вернулся сказочно богатым из последнего плавания, и даже подобная ценность теперь по сути ничто для него. Но оставим мирское. Ну что, не хочешь взять себе в ученики это юное создание? Кто знает, может само провидение послало его нам? Да и разве ты сам не жаловался на днях, как тебе сложно без служки? Последнего, если мне не изменяет память, ты кувырком спустил с лестницы? Семеро оказались милостивы, и бедолага лишь чудом не свернул себе шею. Я предлагаю пари: если мальчишка под твоим руководством сможет выковать хоть одно из звеньев цепи и стать кандидатом, то обещаю, звание Архимейстера тебе обеспечено. Синас уже стар и немощен, так что бронзовая маска, кольцо и жезл вполне вероятно совсем скоро перейдут к тебе. Что скажешь?       — Ну, можно попробовать, — неуверенно пробормотал Вейгон, поправляя очки и близоруко щурясь.       — Спасибо! Спасибо! Я не подведу вас! — заливаясь слезами я начал целовать бледные руки руки принца. Что-то сдавленно прохрипев, Вейгон вырвался, и, глянув на меня со смесью брезгливости и любопытства, стремительно скрылся между деревьев. Да, что-то сегодня я излишне чувствительный и веду себя как-то совсем ненормально! И лишь оказавшись в купальне и обнаружив кровь, что тонкой струйкой стекала мне по ногам, я с ужасом осознал причину своего странного состояния — ко мне впервые пришли лунные дни.