Ублюдок драконьей крови

***

      — И только попробуй опозорить меня завтра на экзамене, ублюдок! — проговорил Вейгон, пока я натирал его обнаженное тело губкой, что была предварительно смочена в душистом мыльном растворе, — иначе мне придётся тебя сурово наказать!       — Обещаю, я не подведу тебя, учитель! — я опасливо покосился на розги, сложённые в углу. Хоть и пороли меня немало, но привыкнуть к этой столь мучительной экзекуции я так и не смог.       — А теперь потри мне спину. Чуть посильнее. Вот так… — Вейгон опустился обратно в лохань, полную все ещё горячей воды, в коей плавали лепестки роз. Мда, сколько же ходок по крутой витиеватой лестнице с тяжёлыми ведрами наперевес мне пришлось совершить, дабы наполнить ее! Я горестно вздохнул, представив, сколько раз придётся спуститься, дабы осушить ванну. А ведь все это время и силы я мог бы потратить на подготовку к экзамену!       — Можешь помыться после меня, — великодушно предложил Вейгон, когда я помог завернуться ему в нагретый подле камина халат, — ты мой ученик и потому выглядеть должен достойно!       — Благодарю, учитель, — я и впрямь был даже рад подобному предложению, ибо каждый поход в купальни был полон всевозможных рисков. А лишний раз обращаться к Стронгу я все же побаивался — все же порой его заинтересованные взгляды меня крайне смущали. Потому я сбросил с себя серую мантию школяра и прямо в льняной нижней рубахе полез в воду.       — Не стесняйся! Можешь обнажиться полностью, — раздался голос учителя.       — У меня жуткие шрамы! — испуганно проговорил я, сжимая в руке ткань рубахи.       — Вот как? Позволишь взглянуть? — склонился надо мной Вейгон, поблёскивая очками. Я вздрогнул и крепко зажмурился, когда он дотронулся до моей обнаженной шеи длинными пальцами, а после развязав завязки у меня на груди, приспустил рубаху со спины.       — И правда, — проговорил учитель, проводя пальцем по моей коже, — тебе крепко досталось… Кто это сотворил с тобою?       — Отчим, — сдавленно ответил я, — он ненавидел меня… Считал, что я позорю его одним своим видом…       — Напомни, Рей, что стало с ним?       — Тадеуш скончался от серой хвори. А прежде — пытался зарубить меня топором. Мне пришлось прятаться в могиле моей матери, ожидая когда Неведомый заберёт и его.       — Не бойся, Рей, — Вейгон вновь натянул мне на плечи рубаху, а после обхватил мое лицо своими длиннющими пальцами, ещё горячими после купания, — теперь ты принадлежишь мне и только мне. И потому никто более не посмеет обидеть тебя. Ну разве что я — но лишь дабы наставить на путь истинный. Понял?       — Да, учитель, — я поцеловал перстень-печатку на его руке, после чего Вейгон встрепал мои волосы и, чуть надавив на затылок, заставил меня полостью окунуться в успевшую знатно подостыть воду.       — У Эймона всегда был Бейлон, у Бейлона — его Алисса, у Алиссы — Мейгель. А дурочка Дейла всегда всегда крепко держалась за материнскую юбку. Видимо Боги смилостивились надо мной, и решили подарить тебя, Рей.       «Знать бы, зачем Боги и впрямь отправили меня сюда?» —подумал я, — «или это попросту безумная случайность?»              Экзамен на удивление прошёл тихо и мирно. Поначалу я отчаянно боялся, но стоило приняться за расчёты, как я обо всем позабыл. Лишь формулы и вычисления занимали мой разум. Я столь сильно увлёкся, что даже не сразу расслышал, что мои старания не прошли даром.       — А можно я досчитаю? — жалобно проговорил я, когда мне в руку легло долгожданное звено.       — В следующий раз, мальчик, — беззубо улыбнулся старик-мейстер, что принимал у меня экзамен, — но, полагаю, тебе стоит удостоить чести и прочие дисциплины.       — Благодарю тебя! — я дрожащей рукой прижал к груди холодный металл, поклонился, и вприпрыжку направился к выходу. Радостное возбуждение полностью захватило меня. Я вовсю строил дальнейшие планы по выковыванию цепи. Какое звено выбрать следующим? Заняться изучением медицины сейчас или отложить на потом?       — Учитель! — завопил я, влетев на всех порах в апартаменты Вейгона, — я сдал экзамен и смог выковать звено!       Вейгон, что стоял у окна, даже не соизволил ко мне обернуться. Я в нерешительности замер, перетаптываясь с ноги на ногу.       — На столе письма. Читай! — ледяным голосом проговорил Вейгон, а после рявкнул, — живо!       — Да, учитель, — вздрогнув, ответил я, изо всех сил пытаясь понять, какую именно бумагу имеет в виду учитель, ибо на столе их скопилось несметное множество. Взяв наугад один из листков, что лежал поверх прочих, я начал читать, — «и таким образом, полученные данные могут свидетельствовать о неустойчивости орбиты…»       — Да ты издеваешься надо мною, ублюдок! — Вейгон подскочил ко мне и яростно вырвал из моих рук злосчастный лист, а затем протянул мне свиток, на коем явственно красовалась печать красного воска с оттиснутым на ней трёхглавым драконом, прошипел, — читай, мразь!       — «Мой дорогой сын! В час отчаяния слова утешения и поддержки, вышедшие из под твоего пера, даруют мне веру в нерушимость нашей семьи не смотря на все невзгоды и противоречия, кои порою терзают всех нас. Надеюсь, рана на твоей руке полностью зажила и более не препятствует…»       — Достаточно! — ледяные пальцы Вейгона крепко сжали мне шею, — а теперь объясни мне ублюдок, о каких «словах утешения» пишет мне отец, мой брат, мои племянники? Если я не написал им не строчки за последний год?       — Я… Я желал лишь добра! — сдавленно прохрипел я, накрыв ладони учителя своими, — после смерти принцессы Алиссы…       — Тупой ублюдок! — Вейгон приложил меня головой к стене с такой силой, что пред глазами потемнело, а в затылке разгоралась боль, — да как ты только посмел отправлять хоть что-то от моего имени?! Да ещё брать без спроса мою печать?! Признавайся! Кому ещё ты успел написать? Или может ты ещё каких дел понаделал без моего ведома?!       — Я больше никому! Я… Больно! — закричал я, когда Вейгон с силой сжав мое тонюсенькое запястье, поднёс мою ладонь к пламени свечи.       — Отвечай! Что ещё ты успел понаделать за моею спиной?! — Вейгон не обращал никакого внимания не мои отчаянные вопли, — сознавайся! Или будет хуже!       — Больше ничего! Клянусь! — слёзы потоком текли по моим щекам, а перед глазами пульсировала алая пелена.       — Я поверю тебе в самый последний раз, ублюдок! — Вейгон наконец отпустил мою руку, и я безвольным мешком повалился на пол, баюкая обожженную кисть, — но если я узнаю, что ты снова посмел солгать мне, то знать, тебе не жить! А теперь — убирайся!       — Учитель… Прошу…       — Вон, — коротко бросил Вейгон, наконец отпуская меня, — и больше не смей никогда попадаться мне на глаза!       — Умоляю, — вновь простонал я, падая на колени и хватая принца за край одеяния, — это больше никогда не повторится!       — Убирайся! Пока я не спустил тебя с лестницы! — ледяной голос Вейгона пробирал до дрожи, — я не буду повторять!       — Прощай, учитель, — сказал я напоследок, — и храни Семеро тебя и твою семью.       Путь вниз тянулся бесконечно долго. Я спускался неспешно, наивно надеясь, что учитель все же сменит гнев на милость и возвратит меня. Даже самую жестокую порку я посчитал бы благом в сравнении с одиночеством и изгнанием. Я поёжился, представив, как будут довольны мои враги, в особенно Отто Хайтауэр, когда узнают, что я лишился своего главного защитника. Может все же оставить свои намерения сковать цепь и стать мейстером и рвануть за Узкое море? Может в Вольных Городах найдётся место никому не нужному бастарду, да и не будет дела до его серебряных волос и глаз, цвета сирени?       Удивительно, но следующий экзамен я смог благополучно сдать менее чем через месяц после всех этих злосчастных событий. Первое серебряное звено уверенно легло мне в руки, хоть я и не посетил ни одной лекции по медицине, не присутствовал ни на одном осмотре пациента, ни на одной операции или вскрытии. Анатомию я знал на зубок ещё со времён своей прошлой жизни, и потому спокойно ответил на все каверзные вопросы архимейстера Рина, что без маски оказался тонким и удивительно красивым мужчиной, в тёмных волосах коего только-только начала появляться проседь.       Следующая наука, в кою я вгрызся наподобие клещу, была однако не терапия, не фармацея и даже не столь любимая мной хирургия. Вняв совету Лионеля Стронга сковать для начала все звенья, кои необходимы для получения звания мейстера, а уже после углубиться во что-то одно, я решил следующим делом заняться изучением ведения хозяйства в замке — науки пусть и не самой весёлой, но крайне необходимой на избранном мною поприще.       Однако я не предполагал, что строительство нужников, канализаций и акведуков, методы распашки полей, сеяния, боронования, жатвы, заготовки продуктов и прочее столь увлечет меня. Внимательно слушая лекцию — без покровительства Вейгона я неожиданно лишился доступа к бесплатной бумаге и чернилам — я все раздумывал, что бы я мог привнести в развитие местной цивилизации? И каждый раз приходил к постыдному и неутешительному выводу, что ничего не могу изменить. Прожив целую жизнь с электричеством, телевидением, интернетом, худо-бедно разбираясь в законах физических явлений, неплохо так ориентируясь в химии, на практике я был совершенно беспомощен. Седьмое Пекло! Я даже не представлял, как воссоздать печатный станок, изготовить стекло или порох — важнейшее изобретение, кое и по сути положило конец эпохе Средневековья. Припомнить бы, что там входило в его состав… Сера, уголь и, если мне не изменяет память, селитра. Отыскать первые два не составляло никаких проблем. Но селитра… Где ее взять?       Погруженный в раздумья о способе создания огнестрела я даже и не заметил, как лекция подошла к концу. Я было хотел укрыться под лавкой, дабы спокойно переночевать вдали от прочих студентов. Однако один служек, что обходил лекционный зал прежде чем запереть его на тяжелый замок, все же заметил меня и неистово бранясь выставил вон.       Чернильное покрывало ночи уже заботливо укутало Старомест. Рой светляков-звёзд таинственно мерцал, пробуждая в глубинах души туманные надежды и желания. Даже я, потеряв бдительность, невольно залюбовался этим великолепием. Звезды, однако, напомнили мне и о моем учителе, то есть бывшем учителе Вейгона. Принц, и правда, вскоре после моего изгнания удостоился звания архимейстера. Обзаведясь маской, кольцом и жезлом из бронзы, Вейгон стал ещё более горделивым и резким. По слухам, за недолгое время моего отсутствия он успел сменить уже трёх учеников-школяров, каждый из которых мог похвастаться безукоризненной родословной. Однако это не помогло им избежать гнева учителя. Одного — из дома Тиреллов — он попросту спустил с лестницы, благо бедняга отделался лишь испугом и синяками. Второму чуть не выбил глаз, запустив в него фолиантом. А третий же благоразумно сбежал от него сам менее чем через неделю.       Я же старался не попадаться ему на глаза. Если вдруг такое все же случалось — почтительно кланялся и отводил взор, стараясь исчезнуть как можно незаметнее и скорее. Ах да — быть незаметным вообще стало основным моим девизом по жизни в последнее время. Но и это порой не спасало меня от неприятностей…       — Куда спешишь, ублюдок? — передо мной словно из неоткуда выросла тень. Я было развернулся, но отступать было некуда, ибо ещё двое уже стояли за моею спиной.       — Здороваться не учили, выродок?       — И это убожество хочет стать мейстером и жить в замке?       — И может даже стать архимейстером, дабы покрыть позором весь наш орден?       — Ну что молчишь, тварь? Язык проглотил?       Я лишь вздохнул и сделал рывок вперёд, пытаясь прорваться, но тщетно. Меня мигом повалили на землю и несколько раз болезненно пнули под рёбра.       — Ну конечно, вы то гораздо достойнее меня носить цепь! — сдавленно проговорил я, — нападаете стаей исподтишка подобно крысиной стае! А где ваш хозяин? Боится нос высунуть из своей господской норы?       — Ну вот и голос прорезался, — тяжелый башмак опустился на мою жалкую ладонь, — послушаем как ты закричишь, ублюдок, когда мы переломаем все косточки в твоей ублюжей лапке?       — Оставьте его! — раздался голос Лионеля Стронга, будущего лорда Харренхолла, — или может желаете померяться силой со мной?       Тени моментально скрылись в ночи — о невероятной мощи Стронгов давно слагались легенды. Я попытался подняться, и коротко застонав, повалился обратно. Мда, как же мне надоело быть столь слабым и жалким!       — Не спеши, — Лионель аккуратно поставил меня на ноги, приобнял за плечи, — сколько раз я тебе говорил: не стоит ходить одной в темноте. Это ты ещё легко отделалась. Узнай хоть кто-то, что ты девушка, и тогда…       Я аж поежился — страшно представить, что бы могло произойти в таком случае. В лучшем случае меня попросту выдворили бы из Цитадели с позором, а в худшем… В худшем…       — Думаю, будет лучше если ты этой ночью переночуешь в моих покоях, — Лионель мягко, но настойчиво потянул меня за собой. Да и я особо не сопротивлялся: возможность отдохнуть в тепле, а главное в БЕЗОПАСНОСТИ меня несказанно радовала.       — Ты наверно, еще и голодна? — сказал Лионель, заслышав громкое урчание моего живота, что был пуст с самого утра, — кроме пирожков с капустой и мясом мне тебе предложить правда особо и нечего…       — Мясо, — с благоговением проговорил я и облизнулся. Боги, когда я в последний раз вкушал его? Явно очень и очень давно. Бурда, коей нас усердно потчевали в столовой, разве что могла ненадолго утолить голод, но на вкус была просто отвратна. Меня спасал лишь хлеб: ржаные лепешки, кои считались едой бедняков, также выдавались совершенно бесплатно. Мясо, молоко, сыры, сладости полностью исчезли из моего рациона, являясь мне лишь в грехах и снах.       Я заглотил булочки буквально в один присест. Вкуснятина! Лионель, к моему огромному счастью, также отыскал пару смоковниц, за что я был невероятно ему благодарен. Одну я съел сразу, а вторую решил сохранить на потом. Неизвестно еще, когда в следующий раз мне удастся раздобыть подобное лакомство.       — Вкусно, — осоловело проговорил я, отпивая из бокала алый, искрящийся в колышущемся свете свечи напиток, — неужели вино?       — Сладкое, дорнийское, — проговорил Лионель не сводя с меня глаз, — ты когда-нибудь возлежала с мужчиной, Рея?       — Если бы я желал стать шлюхой, то попросту остался в Королевской Гавани, — отрезал я, широко зевая. После всего съеденного и выпитого спать хотелось неимоверно, и потому, притулившись в уголке, я прикрыл глаза и моментально уснул.       Когда я пробудился, огненный диск солнца уже высоко пылал в небе. Выглянув в окно, я попытался по тени Хайтауэра определить приблизительно час — судя по всему уже перевалило за полдень. Неплохо же я отрубился! Огляделся, спросонья потирая глаза — Лионель уже покинул покои, оставив на столе ключ и записку:       «На лекции в старой обсерватории. Я оставил тебе на столе завтрак. Не стесняйся, поешь. Прежде чем уйти, не забудь запереть дверь на ключ.»       И правда, на столе красовалась плошка, полная рисовой каши. Пусть и остывшей, зато явно сваренной на молоке и с хорошим куском подтаявшего масла. Подле этого великолепия я обнаружил здоровый ломоть пшеничного хлеба, от одного аромата которого у меня свело желудок. Я жадно принялся за трапезу, мысленно вознося хвалу Лионелю Стронгу. Неужто в Семи Королевствах все же остались добрые люди, готовые бескорыстно прийти на помощь нуждающемуся?       Насытившись и прибрав за собой, а также тщательно умывшись, я было уже собирался покинуть покои, я вдруг заметил, что один из ящиков стола приоткрыт. Заглянув туда, я ахнул и отступил на пару шагов. Золото! И как много! Да на один золотой дракон я смог бы спокойно прожить целый год! А здесь же — целое состояние! Возьми я парочку, и Лионель даже не заметит пропажи! Я замер, раздумывая, а после достал монету. Взвесил в ладони, полюбовался тому, как переливается желтый металл в ярких лучах солнца. И, горестно вздохнув, возвратил обратно. Нет! Я не буду красть у того, кто обогрел и накормил меня.       — Держи! — я протянул ключ Лионелю, который и впрямь отыскался в старой обсерватории, на столь любимом им заднем ряду, — спасибо что приютил меня. И все же оставлять оборванца, подобного мне, в своих покоях, а тем более наедине с грудой золота несколько безрассудно. Что скажешь мне в свое оправдание?       — Мне было попросту любопытно, отправишься ли ты за Узкое море, ограбив меня, или продолжишь бороться за цепь мейстера, — жарко шепнул мне на ухо Лионель, — я ставил на первое и совершил ошибку. Тебе, оказывается, можно доверять, Рей. Редкое качество, и от того невероятно ценное в этом безумном жестоком мире.       — Так значит это была проверка, — задумчиво проговорил я и осекся, наконец взглянув на лектора. Вейгон! Я сжался и накинул на голову капюшон, надеясь что учитель — то есть бывший учитель — не заметит моего появления.       — Не волнуйся, — вновь шепнул мне на ухо Лионель, — судя по всему архимейстер Вейгон умудрился потерять очки и теперь не в состоянии узреть ничего, далее своего носа.       И правда: обыкновенно идеально ровные формулы и схемы сейчас тянулись вкривь и вкось по доске. Вейгон то и дело спотыкался и даже умудрился уронить со стола одну из сфер — судя по всему макет луны. Волосы у принца были встрепаны, мантия сидела косо, а голос звенел от ярости.       — Как же его ученик допустил подобное? — с ужасом проговорил я, невольно представив, какая страшная кара может ожидать несчастного.       — У Вейгона нет сейчас ученика. А служки попросту боятся заходить в его покои. Поговаривают, там сейчас царит такой бардак, что совершенно невозможно и шагу ступить дабы не разбить и не сломать что-либо. И как только ты умудрялся так долго выживать в подобных условиях, Рей?       Я лишь пожал плечами. В бытность мою студентом медицинского университета я встречал преподавателей и с гораздо более скверным характером. А после того, как Тадеуш пытался зарубить меня топором, меня было уже сложно чем испугать.       — Не думаю, что архимейстер Вейгон примет меня вновь, — покачал я головой, — ты был прав, Стронг, мне не стоило лезть в дела его семьи, пусть и из благих побуждений.       — Хорошо, что ты осознал это, Рей. Не стоит заставлять кого-либо делать то, что он не желает или не находит верным. Когда-нибудь ты будешь служить лорду, и порой его решения и поступки будут идти вразрез с твоими убеждениями и моралью. Но мейстер обязан исполнять волю своего господина не смотря ни на что. Ты ведь помнишь об этом, Рей?       — Разумеется, — соврал я. На самом деле я еще даже и не мыслил о подобном. Сама цепь мейстера казалась мне недостижимой мечтой, венцом всех моих желаний. А после… Да и разумно ли размышлять о столь далеких событиях в мире «Песни Пламени и льда», где в любой момент тебя может ожидать погибель?       — А ты красивая, Рея, — сказал вдруг Лионель, и в его тёмных глазах мелькнуло что-то такое, что мне стало не по себе, — ты пока еще совсем ребенок, загнанный и забитый. Но совсем скоро ты окончательно расцветешь, подобно бутону розы. Подумай еще раз, стоил ли тебе следовать по пути служению науке и знанию, когда есть и другие дороги, более простые и приятные?       — Ты предлагаешь мне стать твоею любовницей?! Ты же уверял меня, что…       — Мне скоро придётся оставить Старомест. Отец тяжело болен, его дни сочтены.       — Мне так жаль, — я накрыл широкую загорелую ладонь юного Стронга своею, бледной и тонкой.       — Ты можешь поехать со мной. Обещаю, тебе всегда найдётся место в стенах Харренхолла. А здесь… Боюсь, ты можешь повторить судьбу моей несчастной сестренки Лианны.       — Спасибо. Спасибо тебе за все. Ты очень хороший человек, лорд Стронг. Как жаль, что…       — Жаль что? — переспросил Лионель, однако я так и не ответил ему. Да и как мог заставить его поверить то, что всего лишь спустя положение его Дом будет полностью изничтожен, а род навсегда прервется…