***
Пять лет назад. 2017 год. Канзас-Сити, штат Миссури. Особняк мистера Нильсена-старшего. В кабинете отца был какой-то переполох. Мама рыдала и кричала, а голос папы я не слышал. Я тихо подошел к двери, пока миссис Хейз — наша прислуга — не вышла на охоту. Прислонился ухом к двери и задержал дыхание, вслушиваясь в неразборчивые слова матери, которая беспрерывно плакала. — Я прошу тебя, Оливия, успокойся, — неожиданно громко воскликнул отец. — Развод — единственный выход. Я не хочу, чтобы мы продолжали создавать видимость, что между нами есть любовь. Александр уже не маленький, а потому сможет принять тот факт, что мы перегорели друг к другу. — Ты даже не даешь шанса этим отношениям! — Смысл давать этот самый шанс, если я прекрасно понимаю, что мы не сможем вернуть то, что было? — я отчетливо услышал в голосе папы недовольство. Видимо, ему порядком надоело, что мама никак не может принять факт того, что Ульрик настроен решительно. — Пойми, Оливия, чувства угасли. Любовь прошла. Мучать друг друга в этих недоотношениях — самый настоящий эгоизм. Просто уясни, что любви нет. — Это у тебя любви нет, — в сердцах бросила мама, — а у меня есть. Все было нормально! Я старалась быть для тебя лучшей женой, чтобы ты во мне души не чаял… — Если бы все было нормально, Оливия, мы бы не разошлись по разным комнатам. Мы бы не завтракали, обедали и ужинали в одиночестве. Мы были бы полноценной семьей, если бы все действительно было бы нормально. И да, тебе не нужно было стараться стать для меня лучшей женой, Ливи. Я любил тебя и без этого, но сейчас все прошло. Мама зарыдала еще сильнее. — Зачем ты назвал меня Ливи, Ульрик? Зачем делаешь больно? — в голосе Оливии можно было услышать истерические ноты. — Ты же прекрасно знаешь, что это сокращение обычно говорилось с любовью! Почему сейчас ты назвал меня так? Я не понимаю тебя… — Я хотел успокоить тебя. Хотел, чтобы ты перестала плакать. «Успокоил», — хмыкнул я, выпрямившись. По всей видимости родители считали меня глупым парнем, раз думали, что их отношения я не понимал. А я прекрасно чувствовал напряжение между ними. Благодаря миссис Хейз узнал о том, что родители не спят в одной комнате. Она обсуждала это со своей напарницей — мисс Гонсалес, — когда заталкивала очередную порцию грязного постельного белья в барабан стиральной машины. А я в этот момент проходил мимо и случайно подслушал их разговор, после чего хмыкнул и ушел к себе в комнату. Если бы я был чуть младше, то несомненно расстроился бы. Но сейчас мне не хотелось лезть в их отношения и попытаться помирить, потому что понимал, что это бессмысленно. Отец — человек слова. Если он сказал, что будет развод, значит, он действительно состоится. А мама этого не хотела принимать. Помешалась на собственных чувствах и не в состоянии отпустить Ульрика. — Подслушивать плохо, молодой человек, — неожиданно пролепетала миссис Хейз, вынудив меня дернуться и сдержаться от крепкого словечка. — Оно само как-то, — хмыкнул я, пожав плечами. — Слишком громко обсуждают свои проблемы, а я просто мимо проходил. Слегка пухлая женщина улыбнулась и покачала головой, а после указала взглядом в сторону столовой и сказала: — Скоро будет готов обед, мистер Нильсен. Не пропустите. — Слушаюсь и повинуюсь, — кивнув, я одарил прислугу улыбкой и отправился в комнату. Меня совсем не расстраивало то, что родители разводятся. И, признаться честно, я не думал, что пропущу этот удар по семье сквозь себя. Мне казалось, что я буду негодовать и просить отца хорошенько подумать, прежде чем готовить документы для развода. Но во мне не было ничего, кроме одного и единственного понимания: их отношения иссохли, умерли. Тянуть мертвые чувства — бессмыслица. Возможно, я так реагировал благодаря однажды сказанным словам бабушки: «пытаться оживить то, что давно умерло — неправильно». И сейчас, зная, что у отца не осталось никаких чувств, слова бабушки как некстати подходили. Маму мне стало жаль. Она слепо верила, что все может наладиться, но не задумывалась, что отец будет добиваться своего несмотря ни на что. И если этот человек захотел разорвать отношения после долгих шестнадцати лет, то он сделает это и бровью не поведет. Быть может, если бы у него все еще были частички любви, то Ульрик послушался бы Оливию и попытался сохранить то, что они строили так долго. Но по уверенным словам и желанию поскорее развестись можно с легкостью сказать, что чувств, как и любви, совсем не осталось. Войдя в комнату, я подошел к окну и глубоко вздохнул. Рука машинально потянулась к телефону, что лежал на подоконнике, а после я опустил глаза на дисплей. Мне хотелось компании Дарси, поэтому я, не думая думая, позвонил ей и предложил встретиться. Она позвала меня к себе в городскую квартиру, которую ей подарили на совершеннолетие, и я сорвался с места. Плевать, что мне рекомендовали не пропускать обед. Плевать, что родители разводятся. На все плевать. Я просто хотел хотя бы на несколько часов забыться в пространстве и быть с девушкой, в которую влюблен. До безумия…***
Октябрь, 2022 Я заезжал на уличный паркинг, относящийся к университету, как вдруг заметил мисс Харрис собственной персоной. Мои губы сами по себе вытянулись в довольную ухмылку, а настроение сразу же поднялось. Вчера неожиданно позвонила Дарси и умудрилась ляпнуть, что соскучилась по мне. От этого настроение вплоть до сегодняшнего утра опустилось на самое дно, но как только я увидел Агату, которая умело парковалась, оно возвысилось до небес. Я припарковал автомобиль прямо напротив ее машины. И не смог вновь ухмыльнуться, глядя на нее сквозь лобовое стекло. Заглушив авто, вышел из него и почувствовал вибрацию от телефона в кармане брюк. Нехотя просмотрев на сообщения от Дарси, которая продолжала проявлять активность в мою сторону, я недовольно вздохнул и поднял глаза на Агату. Та уже собиралась уйти с паркинга, но я ее быстро догнал. — Доброе утро, Агата Элизабет Харрис. Как спалось? Мисс Харрис посмотрела на меня, передернула плечами и, ничего не ответив, пошла дальше. Я был бы сам не свой, если не начал допытывать. Мне хотелось, чтобы она побеседовала со мной. Агата, сама того не понимая, притягивала меня к себе, заставляла использовать глупый флирт, вынуждала засматриваться на нее и ощущать небывало желание прикоснуться к ней. Я спрашивал у самого себя, с чем связаны мысли о ней и всевозможные желания, но ответов не находил. Быть может, я просто пытался найти кого-нибудь, в ком буду растворяться полностью и без остатка. И тут подвернулась Агата, которая с первого взгляда привлекла внимание. — Агата Элизабет Харрис, сжальтесь над моими чувствами, — продолжал я. — Нильсен, усмири свою клоунскую сущность. Прекрати говорить со мной так, словно я твоя подружка, а не преподавательница. Преподавательница, которая сделала все возможное, чтобы я о ней думал. И, кажется, Агата услышала мои мысли, после чего ее щеки стали пунцовыми. Я не удержался от еще одной ухмылки, на что Харрис прочистила горло и хотела было сказать что-то едкое, но ее прервал мужской голос. Это был доцент кафедры экономики, который также служил преподавателем в университете. Помнится мне, что он вел у нас на втором курсе теорию финансового учета. — Доброе утро, мистер Стюарт, — сказал я и улыбнулся. Тот даже не обратил на меня внимания, потому что был поглощен Агатой. Она же изменилась в лице и замерла, как будто перестала дышать. А мистер Стюарт ни с того ни с сего начал плеваться ядом, говоря о том, что такую студентку, как Агата, он не пожелал бы самым злейшим врагам. Харрис не стала молчать и начала с холодного приветствия, благодаря чему заставила меня натянуть едва заметную ухмылку от какой-то глухой гордости. Эта девушка была не промах, раз могла без слез и истерик поставить на место Стюарта. Затем, когда мужчина начал угрожать ей, поклявшись, что ее уволят на этой неделе и что он приложит все усилия к этому, я не на шутку разозлился. Какое он право имеет разбрасываться такими словами? — Извинитесь перед ней, — мне пришлось встрять в их диалог. Джимми соизволил взглянуть на меня и недобро усмехнулся, мол, я не ту защищаю. — Мальчик, советую закрыть рот и уйти отсюда как можно быстрее, чтобы я не разозлился на тебя, — злобный голос Стюарта вынудил меня сжать руки в кулаки и глубоко вздохнуть. Честно говоря, мне хотелось надавать ему по шее за его поведение и отсутствия какой-либо профессиональной этики. Все-таки он доцент, но позволял себе слишком многого. — Я сказал, извинись перед ней, Стюарт, — не выдержав, зло проговорил я и заслонил собой Агату. Мне не хотелось, чтобы этот недоумок что-то ей сделал. А почему-то мне казалось, что Джимми запросто может поднять на нее руку. Даже если так сделает, то отправится в больницу с переломами рук, ног и всех ребер. — Я ни за что не извинюсь перед человеком, который сделал меня седым на много лет вперед, — бросил мужчина, нахмурившись. Я хотел еще что-то сказать, но Агата заговорила, прикоснувшись к моему плечу. Меня словно прошибло током от ее касания. Сквозь водолазку я почувствовал тепло ее руки и мысленно улыбнулся. Она попыталась отодвинуть меня в сторону, но не смогла этого сделать. Агата начала парировать Джимми, говоря о том, что прекрасно знает, что он озлоблен на нее с того самого периода, когда та была студенткой. Мне нравилось, что она не вдавалась в какую-либо панику или истерику, а стойко стояла перед ним и спокойно разбрасывалась словами, так еще и в конце пригрозила Стюарту увольнением. Я гордился ею. Она вела себя как настоящий профессионал, которого невозможно пробить на эмоции. — С миссис Нильсен я знаком очень давно. Одно мое слово, и ты вылетишь отсюда как пробка, — улыбнулся Стюарт. Самодовольства у него хоть отбавляй. — А ты, — он соизволил обратиться ко мне, не скрывая презрения и недовольства, — не ту защищаешь. Если твоя мать работает ректором, то это еще не значит, что ты можешь зубоскалить преподавателю. Я напрягся и разозлился еще сильнее. Моя грудь подымалась от частых вздохов, а руки неистово чесались ударить Джимми по лицу. Агата вновь не дала мне ответить ему и, наверно, это было к лучшему, иначе я совсем потерял бы контроль. Отчитываться перед матерью за драку с преподавателем такая себе идея. Я, конечно, не вылечу из университета, но получу хороший нагоняй от матушки. Быть может, даже лишусь карманных денег, которые и так были моими, потому что с кошелька матери я не брал ни цента. Мистер Стюарт еще несколько раз обплевался ядом и ушел, оставив нас двоих. — Не лезь больше не в свои дела, — огрызнулась Агата. — Это вместо благодарности? — я схватил ее за руку. Она попыталась вырвать запястье, но я моя хватка оказалась мертвее мертвого. Я крепко держал ее, но без лишней жестокости. Не хотел, чтобы ей было больно. — Я благодарна тебе. Отпусти мою руку, — безразлично отозвалась Агата. Я сократил между нами дистанцию, в который раз подмечая про себя, что она невероятно красивая. От моего порыва Агата задержала дыхание, а я отметил, что между нашими губами оставались считанные сантиметры. Еще немного, и мы могли бы целовать друг друга как одурманенные. Я вновь почувствовал исходящий аромат сладкой вишни. — Защищать тебя — одно удовольствие, — проговорил я, поборов желание поцеловать ее прямо здесь, на чертовом уличном паркинге. А если бы я так и сделал, то у многих проходящих мимо возникла бы масса вопросов и публичного осуждения. Агата все-таки вырвала свое запястье и попросила меня соблюдать дистанцию. А также пригрозила, что будет принимать меры, а же я с вызовом поинтересовался, какие именно. — Нильсен, клянусь, еще одно нарушение субординации, и я испорчу тебе зачетку. Поверь мне, я смогу это сделать, и даже твоя мама не спасет тебя. Она развернулась и пошла прочь, а я же остался на месте и глупо улыбался. Ну конечно, я бы мог догадаться, что она соберется портить мне зачетку. Агата же моя преподавательница и именно поэтому в ее руках была такая дозволенность. Но расстроился ли я от ее слов? Абсолютно нет. Прекрасно понимал, что она ничего не сможет сделать мне, потому что побоится идти против матушки и ее желания выпустить меня из этого университета. Но меня забавляли ее попытки пристыдить и прекратить испытывать к ней интерес. Перед первым семинаром я вошел в аудиторию, столкнувшись с недовольным взглядом Дилана, который сидел в первом ряду. Его дружков — Эдварда и Кристофера — не было. Проигнорировав парня, я сел неподалеку от Рэйчел Линд, что подкрашивала ресницы, глядя в маленькое зеркальце. Она, заметив меня, улыбнулась и подсела ближе. Я прекрасно знал, что Рэйч влюблена в меня со второго курса, вот только не мог ответить взаимностью. Считал ее хорошей однокурсницей, не более. Через несколько минут в кабинете появилась Агата, держа в руках несколько сумок. Она оглядела всех собравшихся студентов, после чего подошла к преподавательскому столу и с грохотом бросила сумки. Сегодня Агата Элизабет Харрис решила дать индивидуальное задание, подзывая к себе по фамилии каждого студента. Когда пришла моя очередь, я, не скрывая ухмылки, подошел к ней. С рук Агаты упала бумага прямиком на пол, и я поспешил сесть на корточки, чтобы подхватить его. Позволив себе небольшую шалость, мои пальцы прикоснулись к ее лодыжке. От моих действий преподавательница дернулась, но не приняла никаких попыток остановить меня. А я же стремительно начал подниматься выше по голени, пока не выпрямился и не словил негодующий взгляд Агаты. Благодаря столу, который закрывал весь обзор на ее ноги, никто моей шалости не видел. Мое сердце отплясывало в бешеном ритме, а на губах застыла улыбка. Может, я позволял себе слишком многое, но перед Агатой попросту не мог устоять. Это действительно было схоже на наваждение. Я не знал, какими чарами воспользовалась Харрис, благодаря которым готов был потерять голову. С индивидуальным заданием я справился достаточно быстро. Некоторое время рассматривал Агату, выделяя то, насколько со вкусом она была сегодня одета: строгая классическая юбка-карандаш, белоснежная отутюженная рубашка и черный пиджак. Я бы и дальше любовался ею, но шепот, что был неподалеку от меня, заставил опустить глаза и вслушаться. Не то чтобы меня волновали чужие секреты, просто я отчетливо услышал имя новенькой преподавательницы, а потому мой интерес начал приобретать обороты. Боковым зрением приметил двух парней, с которыми хорошо контактировал благодаря тому, что я, как-никак, являлся заместителем старосты. — Ты не думаешь, что нам может прилететь за это? — прошептал парень, которого звали Алессио. — Все-таки мы не первокурснице пишем, а самой преподавательнице. — Господи, Алессио, чего ты суету наводишь? — хмыкнул Диего, активно кликая по дисплею. — Я этой сучке написал еще час назад, а она соизволила меня игнорировать. Ну ничего, я ее точно выведу на разговор. Я начал стремительно закипать. — Агата не похожа на ту… как ее звали… — Ее звали Эбби. До ужаса сексуальной преподавательницей была… Даже жаль ее как-то. Кстати, у меня ее фотографии до сих пор сохранились, — довольно зашептал Диего. — Из раза в раз смотрю на них и… — Не продолжай, я и так понял, что ты делаешь. Не пиши ей пока. Давай попозже. — Да что ты так трясешься-то? Неожиданно зазвонил телефон Агаты и она, поднявшись со стула, побрела на выход из аудитории. — Давай потом, — настоял Алессио, повысив голос. — Предчувствие плохое. — Тогда с тебя карамельный макиато, друг, — усмехнулся Диего. — Переживаешь, да? А зря. Преподавательница все равно недолго будет работать тут, я уверен. Какой-нибудь смельчак, вроде меня, затащит ее в постель и тогда она повторит судьбу Эбби Росс. И ее фотографии будут выставлены везде. — Уж с кем с кем, но с тобой оно точно не переспит, — Дилан рассмеялся, привлекая к себе внимание. — А с тобой переспит, да? — Это всего лишь вопрос времени, — недобро ухмыльнулся Дилан и зачем-то посмотрел на меня. Я без лишних слов встал со своего места и поспешил на выход. Во мне кипела ярость, которая граничила с потерей контроля над телом. Опять же я не боялся осуждения матери, если вдруг подниму руку на Дилана, Диего или же Алессио. Мне было абсолютно все равно, но все же я старался игнорировать вспышки недовольства и агрессии. Агата стояла у окна и говорила с кем-то по телефону. Она не слышала и не замечала меня, поглощенная в разговор, а я же не медлил: оказался позади нее и терпеливо ждал, пока она закончит диалог. И как только Харрис перестала общаться с человеком, от которого ее настроение заметно улучшилось, она развернулась и испугалась при виде меня. — Ты смерти моей хочешь, Нильсен? — зашипела подобно кошке Агата, нахмурившись. Я про себя отметил, что даже хмурой она выглядела потрясающе. — Совсем нет, — отозвался я и покачал головой. — Ни в коем случае. Она не угомонилась и продолжала препираться, вновь угрожая мне испорченной зачеткой. И, признаться честно, мне было интересно за ней наблюдать. Когда она сводила брови к переносице и хмурилась сильнее обычного, ее носик слегка дергался, а на лбу образовывалась неглубокая ямка. Она причитала мне, что ей надоели мои выходки, что даже мать меня не спасет от ее злости. А еще уверяла меня, что мое внимание ее не привлекает. Я приблизился к ней, обжигая своим дыханием ее лицо. Она хотела было поинтересоваться, что я вытворяю, но не успела: мои губы соприкоснулись с ее. В меня словно бес вселился, потому что я почувствовал небывалое ощущение от поцелуя. Меня пробрала дрожь, а вместе с ней и дикое сердцебиение. Ее губы были до безумия мягкими, а податливый язык очерчивал контуры моего и переплетался с ним. Целовалась она безупречно, мне не хотелось отрываться от нее ни на секунду. Агата издала звук, который заставил меня запустить пальцы в ее волосы и углубить поцелуй. Нам обоим не хватало воздуха, но кого это волновало? Я ни за какие деньги не желал отпускать ее губы, чувствовать запах сладкой вишни, исходящий от нее, прижимать к себе и целовать так чувственно, так страстно. Меня словно прошибло током. Но все же Агата решительно разорвала поцелуй, потому что мы услышали голос моей матери. Наши растерянные взгляды пересеклись, а после Агата схватила меня за руку и потащила в первую попавшуюся аудиторию, вызвав на моих губах довольную ухмылку. Сообразительная девочка. Если бы мне сказали, что я попаду в подобную ситуацию, то непременно рассмеялся бы в лицо от этих слов. Но реальность существовала, а значит все не просто так. Глядя на Агату, которая выглядела до безумия растерянной, я почему-то улыбался. Мы поцеловались, причем не каким-нибудь целомудренным поцелуем без языка, а страстным, словно знали друг друга несколько лет. А еще мне нравилось, что Агата ответила на ласку, а не оттолкнула и не ударила. Но кто же знал, чем все это обернется? Кто знал, что чувства, спрятанные на замок после неудачного опыта, воскреснут и дадут о себе знать? Пожалуй, об этом было известно только лишь судьбе-злодейке.