Декорация

      - Тален, принеси мне и моим друзьям ещё выпить!       Я сидела за столиком в «Пчеле и жале» и непринуждённо следила за разговором моих так называемых друзей. Справа от меня сидел Сибби Чёрный Вереск, младший сын Мавен, слева – низкорослый бретонец с залысиной, его звали Луи Летруш. Луи, похоже, был каким-то дельцом, потому что одевался он как нувориш, да и деньги у него всегда водились. Я познакомилась с ним где-то около недели тому назад на рынке Рифтена, и с тех пор он периодически присоединялся ко мне за обедом в «Пчеле и жале». Что же касается Сибби, на удивление, мы с ним неплохо поладили, хоть он и был подонком, достойным носителем имени Чёрного Вереска. С матерью он был не в ладах, поскольку ничем не занимался и постоянно тратил её деньги на выпивку и женщин. Мавен всячески пыталась взять строптивого сына под контроль, выдавая ему меньше средств, но Сибби от этого только больше злился.       Тален-Джей принёс нам три кружки эля и поставил на середину стола. Я расплатилась и накинула ему пару монеток чаевыми. Прошло уже две недели после приключения в Солитьюде, и этих двух недель мне было вполне достаточно, чтобы мои карманы значительно отяжелели от количества септимов. Да, торговля краденным с каджитами накрылась – Ри’сад через своих осведомителей моментально пронюхал, что я теперь в Гильдии, и при следующей нашей встрече притворился, что впервые меня видит, - но это никак не мешало моему стабильному заработку в Цистерне. Я всё больше убеждалась, что в Гильдии работать было не так уж и плохо, как казалось ранее, хоть меня и не отпускало чувство дискомфорта при мысли, что в конечном итоге Гильдия спросит с меня за все оказанные услуги. Поэтому я старалась работать так, чтобы ни у кого не было даже повода ко мне придраться.       Наконец-то я могла гулять по Рифтену без опаски, что какой-нибудь головорез Мавен подстережёт меня в переулке. Видимо, Мерсеру стоило больших трудов уговорить её забыть обо мне. Интересно, что она ответила ему на это? В любом случае, я была благодарна Мерсеру за такое проявление заботы. Хотя, заботой подобное было сложно назвать, скорее, «долговым обязательством» по отношению к члену Гильдии. Эта мысль сразу же осекла моё возрастающее чувство радости, и в последующем разговоре с Мерсером я повела себя на удивление сдержанно и даже как-то холодно. Я не знала точной причины такой перемены настроения и не собиралась искать её, однако я не смогла скрыть эту перемену от Мерсера, который сразу же заметил столь странное явление, но, как мне показалось, решил проявить типичное для него безразличие.       В последнее время я окончательно убедилась в том, что Мерсер самим фактом своего существования возбуждает во мне сильнейшее любопытство. Может, тут дело в этой его напускной таинственности, которая то забавляет и интригует, то наоборот, раздражает и утомляет, но так вышло, что с того самого дня, когда мы столкнулись по дороге на рынок, этот человек то и дело возникает в моём сознании. Конечно, он был одним из тех людей, которых я ежедневно наблюдала в Цистерне – более того, это был человек незаметный и, в некотором смысле, не отличавшийся оригинальностью. Но что-то в нём было такое, что возбуждало во мне сильный интерес, какая-то вещь, тайна, сокрытая от многих глаз, и которую я желала познать.       Я вдруг поняла, что от меня ждут ответа, и неохотно оторвалась от размышлений.       - Извини, что ты сказал? – обратилась я к Сибби.       - Я сказал, что ты просто чудо, солнце моё, раз свела меня с этим человеком. – ответил тот, указывая на Летруша. – Мне его словно боги послали.       Я сдержанно улыбнулась в ответ. На самом деле, я была готова к такому ответу, и дальнейшие посиделки с этими двумя должны были претворить в жизнь оставшуюся часть моего плана. Дело в том, что после знакомства с Луи Летрушем я узнала, что этот типчик был страстным поклонником лошадей. Нетрудно было догадаться, что лучшими лошадьми в городе обладала только семейка Чёрный Вереск. А поскольку у Сибби последнюю неделю было туговато с деньгами, я решила свести его с Летрушем, чтобы они как-то договорились и помогли друг другу. И действительно, Летруш проявил страстный, почти фанатичный интерес к этой идее и предложил Сибби продать ему лучшего коня, которым владело семейство Чёрный Вереск. Конь этот звался Мороз и, по словам Сибби, не уступал ни одному коню в силе и выносливости. К тому же (он это подчеркнул особенно), конь обладал собственной родословной. Не знаю, врал ли Сибби на этот счёт, но Летруша даже убеждать не надо было. После пары кружек эля он сразу же попросил меня быть третьей стороной в заключении договора купли-продажи.       Вынуждена признаться, я делала всё это не просто так. Я знала, что Мавен не обрадуется, узнав, что Сибби продаёт лошадей без её ведома, и этот факт грел мне душу. На Сибби мне было плевать – он был одним из тех людей, с которыми страшно засыпать в одной комнате. Но больше всего меня радовало то, что Мавен даже не догадается, кто косвенно принял участие в воплощении этой идеи. Разумеется, если Сибби будет держать рот на замке. Я допила свой эль и переглянулась с сидевшими.       - В общем, давай так. – сказал наконец Сибби. – Ты платишь мне половину оговоренной суммы, а я завтра к полудню доставлю тебе Мороза и его заверенную родословную.       Летруша эти условия устроили, и на моих глазах они пожали руки. Я блаженно откинулась на спинку стула и неожиданно осознала, что жизнь в чём-то может быть даже прекрасна.       Ради приличия я решила посидеть с ними ещё немного. Сибби рассыпался в слащавых комплиментах и всё брал меня за руку. Я старалась не слушать его признания. Он был пьян, а я прекрасно знала, что он был обручён с одной девушкой по имени Свиди. Он сам мне постоянно на неё жаловался. Более того, я знала о его интрижке с одной служанкой из ночлежки через дорогу. И я была готова поставить полный кошель септимов, что ночью он снова пойдёт к ней, будет барабанить в окно, пока ему не откроют. Влезать в этот любовный треугольник я не собиралась, да и сам Сибби вызывал у меня отторжение своей праздностью и склонностью к сладким речам.       Когда стемнело, эти двое наконец ушли. Я решила не торопиться возвращаться во «Флягу» - до ужина ещё было время. И тут внезапно позади меня послышался чей-то знакомый хрипловатый голос:       - Подруга, неужто ты?       Я обернулась и сразу же узнала знакомую морду, толстый кошачий нос, торчащие в разные стороны усы и жёлтые глаза с узкими звериными зрачками.       - Джирандо! – воскликнула я и поднялась со стула. – Где же ты пропадал всё это время, Молаг Бал тебя раздери!       - Во имя двух Лун, я уж думал, ты погибла! – Джирандо подбежал, обхватил меня обеими лапами и поднял в воздух. Его усы защекотали мне лицо. Я засмеялась.       - Как видишь, я жива, глупый ты! – говорила я. – Уже похоронил меня в мыслях, да? Не дождёшься! Садись скорее, какой у тебя усталый вид! Тален! – я крикнула аргонианина, опускаясь на свой стул. – Неси эль! Нет, лучше вина, к чёрту эль! Неси пряное, мне и моему другу! Да-да, то, из Солитьюда!       Тален-Джей поспешно принёс нам выпивку. Я вся тряслась от нетерпения – столько всего хотелось обсудить. И буквально за несколько минут я рассказала каджиту обо всём, что случилось со мной после нашей размолвки тут же, в «Пчеле и жале»: о знакомстве с Мерсером и с другими ворами, о принятии меня в Гильдию, о том, как нас с Векс чуть не убили в Солитьюде и так далее. Каджит слушал внимательно, иногда вставляя краткие реплики, и под конец я поняла, что он хмурится.       - Значит, ты теперь работаешь на Мавен? – спросил Джирандо, как мне показалось, с упрёком.       - Я работаю на нашего гильдмастера, Мерсера. – ответила я. – Он уже отчитывается перед Мавен. На самом деле, если бы не он, я бы, наверное, уже была бы мертва. И давай не будем об этом, прошу. – добавила я, увидев, что каджит уже открывает пасть, чтобы возразить. – Я сама не в восторге от того, что работаю на Гильдию воров. Быть независимой от какой-либо системы меня устраивает куда больше. Но я всё продумала. Как накоплю достаточно денег – уеду отсюда подальше.       - И что будешь делать потом? – поинтересовался Джирандо.       - Продолжу торговать, как раньше. – я задумчиво отпила из своей кружки. – Накуплю товаров, организую дело, всё по старинке. Ладно, ты-то где пропадал? Рассказывай, я вся в нетерпении.       Каджит молчал. Он окинул меня оценивающим взглядом и пригубил кружку.       - Да я вот только вернулся. – наконец сказал он. – Только что из Хьялмарка. Бывала там? Наверное, самый глухой край Скайрима, большая часть которого утопает в болотах. Я там у своего брата гостил. Он неплохо устроился – засел в глуши со своей бандой. Туда в своём уме никто не сунется. Я даже планировал остаться с ним.       - Что ж передумал? – спросила я.       - Вот об этом сейчас и расскажу. – было видно, что Джирандо самому не терпится поведать мне всю историю. – В тот день, когда Мавен нас обчистила, я был вне себя от злости. Мне жутко хотелось отомстить, однако глупо было сгоряча идти на собственную смерть. Я решил для начала прогуляться по Рифтену, успокоиться и как следует всё обдумать. И вот, виляя между городскими улочками, я внезапно наткнулся на медоварню Чёрного Вереска. Зашёл туда, попросил служащего эльфа открыть для меня бутылку самого лучшего мёда, а пока он ходил за ним, я незаметно прокрался в главный цех медоварни.       - Ну ты даёшь! – воскликнула я полушёпотом. – О чём ты тогда думал?       - Ты слушай, подруга. - Джирандо сам перешёл на шёпот. – В этом цехе мёд варится в двух огромных чанах, там же разливается по бутылкам. Их запаковывают в ящики, а потом уже развозят по всему Скайриму. И тут у меня созрел план. Несколько пар ловких рук да умение быть незаметным – и мёда на медоварне как ни бывало, понимаешь, о чём я? И я такой – а была не была, и сразу же написал письмо брату о своём скором приезде, упомянув в нём предложение, которое может его заинтересовать. Я уже хотел было звать тебя с собой, но внезапно ты как сквозь землю провалилась. Никто мне ничего не сказал, Кирава вообще при упоминании твоего имени злобно оскалилась. Вот я и подумал, что Мавен добралась до тебя. Это ещё больше укрепило во мне уверенность в предстоящем деле, и наутро я покинул Рифтен.       Я внезапно ощутила какой-то внутренний подъём. Дело было очень заманчивым. К тому же, это была отличная возможность для мести ненавистной мне Мавен. По сравнению с этой возможностью пакости вроде продажи её лошадей и рядом не стояли. Я вся загорелась от желания, но была вынуждена признать, что риск был очень велик. Во-первых, я совсем не знала подробностей дела и надеялась, что Джирандо расскажет что-нибудь ещё. Во-вторых, меня запросто могли заметить, и уж тогда Мавен точно не успокоится, пока не увидит мою голову у себя на столе. К тому же, это всё шло вразрез с правилами Гильдии, главным из которых было: «не грабить своих клиентов». Но я плевать хотела на постулаты Гильдии, здесь были мои личные интересы, а я всегда ставила их выше всего остального. Ох, представляю, как разозлится Мерсер, когда узнает… Да и в Обливион его, даже не похвалил меня после приезда из Солитьюда.       - Ты хочешь сказать, что попросил брата помочь в деле? - спросила я. – Но ты же не думаешь, что стража с радостью откроет ворота перед бандой головорезов, а затем спокойно дождётся, пока они вынесут через главный вход все запасы черноверескового мёда?       - Нет, конечно. – фыркнул каджит. – Но я и этот момент продумал. Мы проберёмся туда по воде, со стороны рыбного порта. Стражи там почти нет. Задний вход медоварни находится прямо в рыбном порту, нам даже не надо будет проходить за городские стены.       - А если мы всё-таки наткнёмся на стражу? Что будем делать тогда?       - Ну тогда разберёмся с ними по-быстрому. – сказал Джирандо. – Люди брата нам помогут. На медоварне никакой стражи я не увидел, а к полуночи все служащие должны уйти. А вообще, может быть ты нам с этим поможешь? Гильдия воров ведь контролирует городские патрули. Взятка-другая какому-нибудь стражнику – и они даже смотреть в нашу сторону не будут. А дальше всё просто. Взломаем замок, спустимся в главный цех, заберём ящики с мёдом, погрузим на лодку – и дело сделано. Ты пойдёшь с нами? Я буду рад, если мы вместе утрём нос этой семейке. Но я пойму, если ты откажешься, всё-таки у тебя сейчас затруднительное положение…       - Мне надо над этим подумать. – сказала я после недолгой паузы. – Насчёт подкупа стражи и речи быть не может. Если кто-нибудь из них проболтается Мавен, что я участвовала в налёте, то у меня будут очень большие проблемы. Поэтому, если будет стража, церемониться с ними нельзя. Когда это будет?       - При встрече брат сказал ждать его через пару недель. – ответил каджит, допивая свой эль. – Получается, он будет здесь примерно дня через четыре. Я поселюсь здесь и буду ждать его. Ближе к делу я тебе сообщу. А пока думай. Тебя вообще всё устраивает в Гильдии?       - Да я не знаю. - бросила я, вставая со стула. – Вроде я приношу деньги, а её положение лучше не становится. Как была дырой, так дырой и осталась. Уныло там.       - Я смотрю, ты опять привередничаешь? – поддразнил меня Джирандо.       Я улыбнулась, и, попрощавшись с каджитом, поспешно вышла на улицу. Мне уже пора было возвращаться во «Флягу». На меня вдруг навалилась жуткая тоска при мысли, что, спустившись туда, я снова увижу мрачное помещение, усеянное пустыми столиками, злобные, косящиеся на меня взгляды Векела и Могильщика; уставшего, меланхоличного Делвина и вечно снующего повсюду Бриньольфа. И теперь, после сильного душевного подъёма я внезапно почувствовала себя самой одинокой женщиной в мире. Я обратила взор на небо, на звёздный пояс. Даже звёзды были не одиноки.       Подул холодный ветер. Я съёжилась и побрела к храму Мары через рыночную площадь. Голова слегка кружилась от крепкого эля. Моя тоска неудивительна – алкоголь либо веселит, либо вызывает хандру. Похоже, сегодня мне не повезло. Проходя мимо храма, я задержала взгляд на высоких берёзах. Кое-где пожухлая листва уже начала опадать, означая неминуемое приближение зимы. Я подошла к стволу дерева. Прислонившись ладонью к берёзовой коре, я вновь посмотрела на небо. Вдохнула свежий осенний воздух ранней ночи. Спьяну он казался каким-то копчёным.       Я не боялась одиночества. В конце концов, одиночество было моим единственным верным спутником по жизни, если не считать алкоголь. Оно им стало ещё в детстве, когда я поняла, что кроме драк со своими братьями и руганью с отцом у меня никаких общих занятий с семьёй не будет. Ближе всех я была со своей матерью, но эта не та близость, под которой обычно подразумеваются совместное вязание и готовка еды. Уже потом, через несколько лет, я долго гадала, что нас всё-таки объединяло, помимо половой принадлежности. И пришла к выводу, что мы были близки в нашей единой ненависти к отцу. Он бил мою мать, и я заступалась, а когда я получала от него, то мать вступалась за меня. Так и жили. Но мы не были неразлучны, скорее даже наоборот. Мы были нужны друг другу ровно столько, сколько это было необходимо, и не более. В нормальной дружной семье вообще бы сказали, что моя мать всё равно что предоставила меня самой себе. Мама много пила и впоследствии начала ходить налево, сначала втайне от отца, а когда об этом прознала вся округа, то уже в открытую. На меня у неё не было ни времени, ни сил. Я тогда мало что понимала, маленькая сопливая девчонка, злая на всё и вся, но сейчас до меня дошло, что мама просто старалась таким образом забыться. Совсем как я сейчас, бухая по-чёрному.       Так и свыклась я с одиночеством. Сначала было тяжело, но со временем я привыкла к своему верному, безмолвному компаньону, который никогда не покидал меня, а в трудный час, когда особо припирало, всегда выслушивал моё девчачье хныканье.       В детстве, когда домашняя атмосфера была близка к тому, что вот-вот начнут сотрясаться стены, я часто убегала в лес, ближе к горам, чтобы со склонов обозреть наш живописный край. Я пробиралась в столовую, стягивала из-под носа у кухарки батон хлеба, и, если повезёт, пирожное с заварным кремом, забивала всё в котомку, прикрывая всё тёплым плащом, который защищал меня от горного ветра, и отправлялась в путь.       Убегала я одна, без друзей, у меня их в детстве и не было. Девочки из ближайшей деревни считали меня не равной им и относились с презрением, хотя я искренне не могла понять, чем я хуже них. Я никогда не вела себя согласно моему статусу, и, наверное, поэтому данная черта сыграла со мной злую шутку, когда меня начали представлять другим знатным семьям. Но я была только рада, что меня в конечном итоге перестали приглашать на эти дурацкие приёмы. Я сразу поняла, что хозяева меня там терпят из вежливости, а их дети и вовсе хихикают у меня за спиной. Однажды я услышала, как девятилетний сын помещика, у которого мы тогда гостили, в кругу своей молокососной подпевальщины, говорил гадости про мою мать. Сейчас я понимаю, что почти всё из того, что про неё ходило в округе, было правдой, но тогдашняя я, двенадцати лет от роду, коротко стриженная и вспыльчивая, как сто редгардов, просто не могла стоять в стороне, слыша разговоры о том, как графиня Верлен в очередной раз с кем-то трахалась. Я избила его кулаками, выбив ему два зуба, которые судя по всему, и так уже были готовы покинуть свои посты. Зубы были молочные, так что потом выросли снова, но родители этого засранца тогда подняли такой скандал, будто я ему не зубы выбила, а оторвала руки и у всех на глазах засунула ему прямо в жопу. Тогда меня и изолировали от такой оказии, коей являлись званые ужины высшего общества юго-западного Бангкорая.       Я искренне не понимала, чем не угодила своей семье. Родившись такой, какая есть, я была вынуждена вести своё существование на правах изгоя, маленькой припёзднутой девочки, которая нахуй никому не была нужна. У отца были ещё сыновья – мои братья-остолопы, которые бы унаследовали его землю и титул. Неужели этого им было мало, чтобы позволить мне жить своей жизнью? Конечно, они быстро бросили попытки меня перевоспитать, окончательно поняв, что легче научить слепого стрельбе из лука, чем привить ненавистный мне образ жизни. Но осуждения никуда не делись – с этим приходилось жить каждый день. И тут проблема была даже не в моём характере. Проблема заключалась в том, что я была не такая, какой меня хотело видеть моё окружение. Боги просто пошутили: подбросили монетку, и родилась я, назло всем. Это ещё больше укрепило во мне уверенность в том, что такая жизнь не для меня. Но даже сейчас меня не покидало чувство давно привычной энтропии: я чувствовала, что иду к чему-то, но путь мой извилист и сложен, со множеством развилок и тупиков. Я обжигалась сто раз и стократ ещё обожгусь, но от этого моя жизненная паутина дорог и развилок не превратится в один длинный, но ровный путь. А цель далека и иллюзорна, как фата-моргана; я её вижу, а через секунду она сменяется чем-то другим, мрачным и страшным. Наверное, этого я боюсь больше всего. Не остаться одинокой, а видеть постоянно этот мрак в конце своего пути. Мрак и тьму.       Конечно, и мысли о смерти тоже часто приходили ко мне в голову. Мысли о том, что одна я не выживу в этом мире. Сколько бы я ни путешествовала, я всегда убеждалась в том, что перед большинством опасностей я была абсолютно беззащитна. Конечно, я могла за себя постоять, но я не была каким-то героем, убивающим драконов и других всевозможных тварей. И если припомнить, сколько раз мне везло в ситуациях, когда смерть уже подкрадывалась ко мне сзади с белым саваном в придачу, становилось жутко. Даже в Солитьюде я едва не рассталась с жизнью, хотя долгое время тренировалась с мечом и могла выстоять даже против двух противников одновременно. Я внезапно вспомнила своего грубого и молчаливого наставника, который в своё время долго и монотонно обучал меня основам боя. И как только вспомнила, внутри меня что-то ёкнуло, и слёзы так и покатились из глаз.       Забавно, ведь я, ещё будучи ребёнком, постоянно грезила о путешествиях. Я мечтала, что когда-нибудь вырвусь из ненавистного дома на широкие просторы Тамриэля, буду путешествовать по миру и совершать великие дела, жить так, как сулили мне книги о приключениях великих героев. Я думала о свободе, новых впечатлениях, романтике… Когда же в шестнадцать лет я сбежала из дома, все эти мечты развеялись в прах. У меня просто не было времени думать о чём-то идеальном, потому что большую часть «приключений» моё чрево разрывал жуткий голод, а ноги и уши леденели от порывов ветра. Я боялась засыпать на открытых пространствах одна и долгое время лежала на спине, глядя на звёзды, пока навязчивые мысли о том, что меня могут убить во сне, не покидали мою голову, уступая место болезненному, чуткому дрёму.       Я вытерла слёзы и отошла от дерева. Воспоминания навалились на меня огромной глыбой, мне нужно было с кем-то поговорить. Или просто напиться до поросячьего визга. Это помогает. Как-то раз я так накаштанилась, что ушла гулять в лес, а потом долго выла на луну. Серьёзно, после этого я чувствовала себя прекрасно.       Я спустилась в Цистерну и направилась в сторону «Фляги». Из-за приоткрытой двери слышались голоса и стук кружек. Ужин, похоже, был в самом разгаре. Сегодня из Солитьюда должна была вернуться Векс с хорошими вестями. Я отодвинула дверь и вошла.       Фляга пребывала в типичном катакомбном полумраке. Все столики были заняты. За дальним сидела знакомая мне компания: Бриньольф, Делвин и Векс. Мерсера не было. Увидев меня, Бриньольф дружелюбно помахал мне рукой.       - Адель, где ты пропадала, детка? – воскликнул он. – Садись с нами, выпьем!       Я подошла к стойке и попросила у Векела вина. Он угрюмо откупорил бутылку «Алто» и протянул мне.       - С возвращением. – сказала я Векс, садясь рядом. – Я смотрю, вы тут празднуете?       - А то, - ответил Делвин, подняв свою кружку. – Наша дорогая пташка вернулась!       - Старый дурень. – фыркнула Векс, чокаясь с ним кружкой. – В общем, всё прошло гладко. Жаль, что ты не осталась. – обратилась воровка ко мне. – Бросила меня с этим треклятым ящером.       - Знаю, ему очень не повезло. – усмехнулась я и налила вина в кружку.       Я не хотела задерживаться надолго, но после пары кружек вина мои ноги сами приказали мне сидеть на месте. К тому же, эти трое довольно быстро отвлекли меня от депрессивных мыслей. Бриньольф постоянно шутил и вспоминал различные комичные ситуации, а когда их запас окончательно иссяк, молчаливый Делвин взял слово и в своей мрачной, замогильной манере принялся рассказывать всякие истории и легенды, связанные с воровским искусством. Векс передразнивала его, и мы смеялись. А затем так получилось, что с весёлых и непринуждённых тем мы свернули на тему благополучия Гильдии.       - Я говорю, тут имеют место потусторонние силы. – говорил Делвин, в ответ на что Векс лишь закатывала глаза. – Может, вам и смешно, но сами посмотрите: Гильдия уже двадцать лет как на мели. И совершенно неясно почему.       - И кто, по-твоему, наслал на Гильдию кару? – Векс насмешливо вскинула брови. – Повелительница Тени? Только не говори мне снова про Соловьёв, это же полный бред! Даже Галл отрицал их существование.       - Какие ещё Соловьи? – в недоумении спросила я.       - Это такая легенда про особую группу из трёх воров. – ответил Делвин, возвращаясь к своей повествовательной манере. – В Гильдии это, как правило, глава Гильдии и двое его приближённых. Они поклоняются принцессе даэдра Ноктюрнал, которая направляет их и благословляет Гильдию. Другими словами, Гильдии сопутствует удача, пока действует благословение Ноктюрнал. Но мы, судя по всему, чем-то вызвали её гнев.       - То есть, если верить твоим словам, Мерсер, и кто-то из вас – Соловьи. – сказала я, саркастично подняв брови. – Но если никто из вас не Соловей, откуда вам знать, что такая группа вообще хоть когда-нибудь существовала? Нет, вы подумайте, - поспешила я перебить уже открывшего рот Делвина. – Если даже есть такая легенда, кто был ее автором? Делвин, ты вот помнишь хоть кого-то, кто напрямую был связан с этими Соловьями?       - Да чёрт его знает… - почесал голову Делвин. – Я, может, и стар, но не настолько же, чтобы помнить тут всех до пятого поколения.       - Вот видишь! – победно усмехнулась Векс. – А ты думал, она клюнет на твои бредни?       Делвин невозмутимо хлебнул из своей кружки. Мне было смешно, что Векс никак не могла пронять старика. Делвина, похоже, самого это забавляло.       - В любом случае, побольше бы нам таких людей, как вот эта малышка! – подал голос Бриньольф и похлопал меня по плечу. – Вот тогда Гильдия точно заживёт как в старые-добрые времена!       Я потупила взгляд, но улыбку подавить не смогла. Бриньольф умел вставить приятное словцо, это уж точно.       - А кто такой Галл? – спросила я, вспомнив реплику Векс.       Бриньольф вмиг посерьёзнел. Затем огляделся по сторонам и сказал:       - Галл был главой Гильдии до Мерсера. Вообще, это тёмная история.       - Да расскажи ей. – махнул рукой Делвин, видя мой любопытный взгляд. – Иначе она потом пойдёт Мерсера донимать.       - Ладно. – Бриньольф облокотился локтями на стол. – Я Галла знал не слишком хорошо. Даже на дела с ним не ходил. Когда я пришёл сюда, они с Мерсером уже завоевали себе имя. Они были лучшими друзьями. С ними ещё дружила Карлия – эльфийка, как это говорится, не от мира сего. Потом Галл стал главой Гильдии, и только за год его руководства Гильдия успела добиться таких успехов, сколько не добивалась за многие годы.       - Они с Мерсером были друзьями? – задумчиво спросила я.       - Да. – продолжил рыжий. – Я, конечно, пришёл немного позже, но дольше всех тут был Делвин, он и застал их приход. Так, дружище?       - Точно. – отозвался Делвин. – Они втроём были просто неразлучны. Галл был настоящей находкой. Учился быстрее других, приносил больше золота, постоянно что-то читал, совершенствовался. У него была тяга к изучению древних языков. Знал многие легенды, которые я ему рассказывал, но, почему-то, когда речь заходила о Соловьях, он постоянно высмеивал эту тему.       - И что с ним стало? – спросила я. – Он умер? Или ушёл из Гильдии?       - Убили его. – мрачно отрезала Векс. – Карлия, эта мерзкая остроухая дрянь, заманила его в одни забытые руины и пронзила ему сердце мечом. Мы потом долго её разыскивали. Мерсер лично руководил её поисками, но безуспешно. Как в воду канула.       - Да, никакой справедливости в мире нет. – протянула я и залпом осушила свою кружку. – И после этого Мерсер стал главой?       - Да. – закончил Бриньольф, задумчиво глядя в пустоту. – Тут такое началось. После смерти Галла в Гильдии произошёл раскол, и несколько группировок развязали междоусобицы, пытаясь захватить власть. Мы все объединились вокруг Мерсера и прорубили себе дорогу наверх.       - Чтобы оказаться у власти? – спросила я и внезапно поняла, что слишком увлеклась.       - Чтобы спасти Гильдию. - возразил Делвин. – Это была мрачная страница в нашей истории. Слишком много ошибок было совершено, слишком много бессмысленных жертв. Не стоит вспоминать.       Я молча выпила ещё. Голова вновь закружилась. Но я ничего не говорила, мои мысли были далеко. Мне было жутко интересно расспросить Мерсера о его прошлом, о Галле, о Карлии. Может быть, когда выдастся такой случай, хотя насчёт самой возможности я не была уверена.       Не знаю, сколько мы ещё сидели, но совсем скоро я была так пьяна, что боялась даже представить, что будет наутро. На нашем столе красовалась уже третья, почти допитая бутылка вина. Делвин, уже непривычно хмельной, слегка покачиваясь на стуле, заговорил вдруг о верности.       - Знаете, - сказал он. – Какая самая важная вещь в нашем деле? Будете смеяться, но я скажу – верность. Ни хитрость, ни умение добывать деньги, подкупать, запугивать, а лишь верность. Ведь на ней строится всё. И каким бы умелым не был вор, только верность и преданность нашим идеалам не даст ему свернуть с дороги.       - Вот тебя вечно по пьяни тянет на пафос. – проворчала Векс. – Но я с тобой не согласна. Может, верность и важна, но нельзя же смотреть только на неё. Вор должен из себя что-то представлять, одной верностью денег не заработаешь.       - Я говорю лишь о наиболее важном качестве вора, дорогуша. – объяснил Делвин, облокотившись локтями на стол. – Остальные я не опускаю, лишь отодвигаю на задний план. – он посмотрел на нас с Бриньольфом. – А вы что думаете?       - А я с тобой согласен, старина. – ответил Бриньольф, выливая себе в кружку остатки вина. – За все годы, проведённые в Гильдии, я понял, что верность и надёжность многого стоят. Представьте себе, что один из членов Гильдии попался городской страже где-нибудь, скажем, во владении Вайтран. Разумеется, его закроют, а затем будут допрашивать, подкупать, в общем, делать всё, чтобы разузнать больше о Гильдии и как-то ослабить её влияние. Нечестный человек сразу выдаст всё, что он знает о своей организации, а верный будет молчать. Это сохраняет целостность кадров, что, в наше время, наверное, является главным фактором для развития Гильдии. Правда, приходится организовывать побег для таких везунчиков, но мы на этом уже собаку съели. Я думаю, это убедительный пример для подтверждения слов Делвина.       - Забавно слышать от воров про верность. – усмехнулась я.       - Что это, неужто усмешка на юном лице? – Делвин поднял бровь.       - Я вам вот что скажу. – я поднялась из-за стола, словно на ногах мне лучше думалось. – Я считаю, что ворам от природы чуждо понятие верности. Бриньольф, конечно, прав насчёт того, что стучать на собственную организацию – то ещё западло. Но что в этом кроется? Не думаете ли вы, что это всего лишь внешняя сторона произошедшего? Нет, дайте мне сказать. Да, допустим, вор не раскололся на допросе, не взял предложенных денег. Но верность ли руководила его действиями? А, может, страх? Или жадность? Возможно, Гильдия ему может предложить куда больше, а как только наклюнется предложение повыгоднее, он сразу же продаст свою организацию с потрохами? Подожди, Делвин, дорогой, я сейчас закончу. Я же не с потолка говорю про все эти чувства. Просто у меня есть хороший пример из жизни. Я уже рассказывала Векс, как работала на воровскую гильдию в Сиродиле. С виду они все были такие же приветливые и дружелюбные, как вы сейчас. Тоже говорили про верность, божились, что никогда своих не бросают и всё в таком духе. А потом, во время выполнения одного из заказов я попалась городской страже. Я ничего не сказала и никого не сдала из своих так называемых друзей. И нет, я не испытывала каких-то высших чувств по отношению к ним или к этой треклятой Гильдии… Я, просто боялась, вот и всё! В итоге верность наградила меня тремя месяцами тюрьмы. Никто из Гильдии меня даже не навещал, о моём существовании просто забыли, предоставив меня самой себе. А спас меня оттуда обычный торговец, который по счастливой случайности запомнил меня на учебных курсах…       - Ты поэтому так противилась иметь дело с нами, когда мы с тобой познакомились? – Бриньольф положил мне руку на плечо.       - Да какая уже разница. – я небрежно отмахнулась. – Сижу же тут с вами, пью. Что будет завтра, только богам известно.       - Хочешь сказать, ты допускаешь вероятность, что когда-нибудь мы тебя кинем? – осторожно спросил Делвин.       - Вовсе нет, я такого не говорила. Вообще, не задавай таких сложных вопросов. Но разве у тех воров не существовало своего кодекса, свода правил? То, для чего и создается гильдия, собственно. Гильдия – отражение правил. Но они полностью доказали ничтожность собственных постулатов и лозунгов. И знаете, в этом что-то есть. Ведь талант вора по-настоящему раскрывается, когда он присваивает себе желанное. Мне кажется, что Гильдия, вопреки всем положительным качествам, которые она в себе несёт, ограничивает талант вора.       - Без правил ничего бы и не было. – фыркнула Векс. – Как бы я ни хотела поспорить с Делвином, всё же в чём-то он прав. Беспринципность разрушает основу, структуру всего. Просто ты тогда наткнулась на каких-то уродов, вот и всё. Здесь бы их уже давно выперли прочь. Поверь, Адель, не все такие, как они. Я же не кинула тебя тогда, в Солитьюде.       Я осмотрела собеседников и задержала взгляд на Бриньольфе. Он всё присматривался ко мне. Казалось, рыжий был единственным, кого волновало моё нынешнее состояние. Внезапно его заинтересовало что-то за моей спиной, и он отвёл взгляд. Я повернулась и увидела Мерсера. Шеф стоял возле барной стойки и внимательно следил за мной. Не знаю, как долго он тут стоял. Рядом нарисовался Векел и протянул ему бутылку бренди. Фрей небрежно взял её и поставил на стойку, продолжая буравить меня глазами. Похоже, я говорила очень громко, и Мерсер слышал каждое моё слово. Я повернулась к собеседникам. Внезапно меня пронзило какое-то странное чувство, и я с необычайно жарким пламенем в сердце продолжила ещё громче:       - Я просто хочу сказать, что любой вор не может быть до конца верен. Допустим, перед ним когда-нибудь предстанет выбор: верность или богатство. Как вы считаете, что он выберет? Уж точно не верность в ущерб собственным интересам. Это удел воинов и прочих дурней, умеющих ограничивать себя. И не нужно этого скрывать, мы такие, какие есть.       - Ты слишком низкого мнения о нас, милая. – печально покачал головой Делвин.       - Не принимай близко к сердцу, просто крошка немного пьяна, вот и расчувствовалась. – улыбнулся Бриньольф, не отводя от меня глаз. – Да, детка?       - Бриньольф, лапа, ничего я не расчувствовалась. – я опёрлась рукой на стол, боясь потерять равновесие. – А ты, Делвин, не обижайся. Я всё это сказала вовсе не для того, чтобы вас всех как-то задеть или разозлить.       Я замолчала. Проклятье, и кто меня за язык тянул? Наговорила какой-то чуши на глазах у Мерсера. Я вновь оглянулась и посмотрела на него. Лицо Фрея выражало холодную невозмутимость. Я повернулась и заглянула в кружку. В ней ещё было вино.       - А знаете, что я вам скажу? – воскликнула я, поднимая кружку. – Давайте выпьем. У меня есть тост. Тост – за верность. Извращённую, служащую ворам как прикрытие их истинной сущности! И пусть каждый останется при своём мнении.       Мы чокнулись и молча пригубили кружки. На моём лице заиграла улыбка, и вдруг мои ноги подкосились. Бриньольф встал и поддержал меня за плечо.       - Пойдём, детка. – прошелестел его голос над моим ухом и в то же время где-то далеко. – Тебе нужно прилечь.       Он повёл меня в Цистерну. Перед выходом я с трудом повернула голову в сторону барной стойки. Мерсер не двинулся с места, но его зелёные глаза внимательно изучали каждую чёрточку моего лица. У меня было такое ощущение, что он хочет что-то мне сказать. Хотя, должно быть, мне просто показалось.       Бриньольф усадил меня на свободную кровать. Сам придвинул стул и сел напротив меня. Я ощутила его руки у себя на плечах.       - Ты как? – спросил он.       - Я пьяна. – сказала я, глядя куда-то в потолок, и рассмеялась. – Как думаешь, каково мне?       Бриньольф тоже рассмеялся.       - Детка, сколько тебе лет? – спросил он, как мне показалось, необычайно ласково.       - Двадцать три. А что, по мне не видно?       - Нет. – сказал рыжий. – Я вот смотрю на тебя и вижу ребёнка, который потерял любимую вещицу и тщетно пытается её отыскать.       - Катись ты в Обливион со своими сравнениями. – усмехнулась я. – Скажи, а ты хорошо знал ту эльфийку, Карлию?       - Не очень. Мерсер знал её куда лучше меня, они были напарниками. А Галла она вообще охмурила.       - И Мерсер не заметил, что Карлия задумала его убить? – прищурилась я. – С его то проницательностью?       - Никто не заметил. – вздохнул Бриньольф, вставая. – Слушай, детка, давай не будем больше возвращаться к этой теме. Нечего ворошить прошлое, сама понимаешь, для Гильдии это было страшным ударом. Ложись-ка спать, уже поздно.       - Да, и обращаешься ты со мной как с ребёнком. – присвистнула я, опуская голову на подушку. – А я, даже будучи пьяной, чувствую ваше смущение от сказанных мною слов.       Бриньольф ушёл. Я попыталась уснуть, но мысли о Мерсере не давали мне покоя. Перед глазами так и мелькало его лицо и пара хмурых глаз, уставившихся на меня. Интересно, что он тогда почувствовал? Наверняка злость и раздражение, вызванные моей глупой речью о верности. Хотя я сама виновата, вовремя не прикусила язык. Я вновь закрыла глаза. И снова, даэдра побери, этот осуждающий и холодный, как лёд, взгляд тускло-зелёных глаз. Смирившись с тщетностью моих попыток заснуть, я медленно встала, обулась и пошла в сторону «Фляги».       Кабак встретил меня гробовой тишиной. Столы были протёрты, стулья задвинуты, грязные кружки, миски и пустые бутылки сложены в кучу возле барной стойки. В привычном полумраке мне сразу бросилась в глаза одинокая сидящая фигура. Немного погодя до меня дошло, что это был Мерсер. Шеф сидел спиной ко мне за дальним столиком – за тем же самым, за которым я недавно произносила свой странный тост. Рядом с ним на столе я увидела бутылку бренди и кружку. Бутылка была почти пуста. Никогда ещё не видела, чтобы Мерсер пил. Кроме него во «Фляге» больше никого не было, даже Векел и Могильщик ушли. При виде Мерсера у меня бешено заколотилось сердце. Мне безумно хотелось с ним заговорить, только я понятия не имела, о чём. Поэтому я просто подошла поближе и стала рассматривать его изящный меч из двемерской стали. Я и раньше видела этот клинок на поясе Мерсера, просто не было времени как следует рассмотреть его. Он был великолепен. Не удивлюсь, если он был выкован из пластины какого-нибудь поверженного центуриона. Центурион – это такая огромная механическая махина, живущая в руинах двемерских городов и нападающая на всё, что движется. Лично я их никогда не встречала, и надеюсь, не встречу. Уже одного их описания в книгах мне хватило сполна.       Пока я размышляла о природе клинка, его владелец повернул голову и увидел меня. Не оставляя Мерсеру выбора, я бесцеремонно плюхнулась на стул напротив него. Он, зараза, даже не улыбнулся мне.       - Что не спишь? – спросил он меня.       - Да всё о тебе думаю, вот и не могу заснуть. – съехидничала я, хоть это и было правдой.       Мерсер мрачно промолчал. Не любил он эти мои выходки. В данный момент меня это только забавляло. Надо было как-то расшевелить его.       - Интересную речь ты сегодня произнесла. – наконец нарушил молчание Фрей. Его, видимо, совсем достали эти игры в гляделки.       - Знаю, очень познавательно. – я нагнулась через стол и придвинула его бутылку к себе. – Как тебе?       - Довольно прямолинейно, но в общем и целом ты нарисовала истинную картину воровской сущности. Не удивлён, что остальные с тобой не согласны.       - Так и знала, что тебе понравится. – я с торжествующим видом пригубила бутылку. Она была почти пуста. А сама не сводила глаз с Мерсера. Такой серьёзный, хотя столько выпил. Удивительно.       - Так весь этот спектакль предназначался для меня? – Мерсер насмешливо вскинул брови. – Полагаю, узнавать причину бесполезно, ты и так еле на ногах стоишь.       - Давай только без упрёков. – я закатила глазки и поставила бутылку на стол. – Просто пыталась набраться храбрости перед разговором с тобой. Мерсер фыркнул.       - Набраться храбрости и набраться "для храбрости" – две совершенно разные по содержанию вещи. – сухо констатировал он.       - Кстати, - начала я, поставив бутылку на стол. – Никак не находила в себе смелости поблагодарить тебя за спасение от гнева великой и ужасной Мавен Чёрный Вереск. Ну и глупость я вытворила.       - Да, это было довольно глупо. – ответил Мерсер не без упрёка в голосе. – Хотя, вынужден признаться, смелости тебе не занимать.       - Она обычно и приводит к неприятностям. Хотя, это как посмотреть.       - Она привела тебя сюда. – Мерсер внимательно вгляделся в меня. – Ну и как тебе здесь, в Гильдии?       - Честно говоря, я ожидала немного другого. – устало отозвалась я. – Но тут неплохо. Немного уныло, но неплохо. Всяко лучше, чем стоять целыми днями на рыночной площади и обманывать честный люд. Лучше уж, когда пострадавшие от твоих действий не знают тебя в лицо. Да и не нужно постоянно думать о самосохранении, как это бывает в путешествии между городами. Там можно в два счета расстаться с жизнью.       - Ты же из Хай Рока? – небрежно спросил Мерсер.       - И что меня выдало? – улыбнулась я. – Векс рассказала, да?       - Твой акцент, - Мерсер забрал у меня бутылку и придвинул к себе, словно опасался, что я всё допью. – Предположу, что откуда-то из Восточного Предела.       - Бангкорай. – ответила я и символично похлопала в ладоши.       - Из Эвермора? – мне показалось, что Мерсер слегка улыбнулся.       - Нет, но я часто там бывала. – Я откинулась на спинку стула. – Хотя сейчас я даже не помню там ни одной улицы. Забавно. А ты тоже бретонец. – констатировала я. – По росту ясно. И по твоей холодной отстранённости. Нету в тебе этой привычной нордской горячности.       Мерсер нахмурился, но возражать не стал. Молчание стало невыносимо неловким даже для него, и я это чувствовала. Быть может, я зря сюда пришла.       - Я получал письма от Векс, пока она была в Солитьюде. – вдруг подал голос Фрей. Он слегка потупился. – И Бриньольф мне кое-что рассказал. В общем, как я понял, ты её сильно выручила тогда, на складе. И ещё она упомянула, что ты неплохо владеешь мечом.       Я моментально раскраснелась и устремила взгляд в стол. Мне было одновременно хорошо и некомфортно. Значит, Мерсер в курсе. Интересно что ещё он знает из того, что сказала ему Векс?       - Ну… Я не привыкла хвастаться. – соврала я и вновь взглянула на Мерсера, понимая, что мне придётся продолжить поднятую тему. – Просто, в отличие от любой другой сбежавшей из дома девочки, лишённой навыков выживания и боя, мне повезло. Иногда кажется, что единственное, что помогает мне дальше жить – это моё везение.       - Везение тут – довольно ценный ресурс. – усмехнулся Мерсер, откинувшись на спинку стула. – Итак, у каждого из членов Гильдии есть своя история о том, как они выбрали наш тернистый путь. Раз уж мы сидим здесь и тщетно пытаемся заполнить время молчанием, почему бы тебе поведать свою историю? Лихо он завернул, подумала я. Тут уж общими фразами не отделаешься. Я собралась с мыслями.       - Что ж, - начала я. - Когда я пересекла границу Хай Рока и отправилась в пустынный Хаммерфелл , совершенно одна и безоружная, на меня напали бандиты. Наверное, догадываешься, что они хотели сделать со мной. Но меня спасли два всадника, появившиеся из ниоткуда. Это были наёмники-алик’рцы , мастера в обращении с оружием. Они быстро расправились с разбойниками и забрали меня с собой. Всю дорогу до лагеря я просидела в страхе, гадая про себя, а не собираются ли они сделать со мной то же самое, что и разбойники? Но всё обошлось. Их предводитель, здоровенный редгард по имени Фаваз, принял меня в свой отряд и лично тренировал в обращении с мечом. Меня, и ещё пару ребят, прибившихся к нам позднее. Они, видимо, набирали тогда новых рекрутов. В общем, этот Фаваз и научил меня всему. Мне было всего шестнадцать, но он постоянно твердил, что когда-нибудь это умение спасёт мне жизнь. Я путешествовала с ними три года и успела привязаться к этой компании.       - Значит, они хотели сделать тебя одной из своих? – заключил Мерсер. – Да, это можно считать везением. Редгарды – искусные воины, а то, что мне приходилось слышать об алик’ских наёмниках, объясняет, почему они так востребованы на рынке найма. И что случилось потом? Ты ведь в конце концов ушла от них.       Мне было больно вспоминать Фаваза и моих остальных друзей и компаньонов, но я чувствовала, что должна об этом рассказать. Тем более, мысли просились наружу еще с вечера, с начала той самой хандры, которая захватила меня по пути в Цистерну.       - Случилось то, что обычно происходит рано или поздно с любыми наёмниками. Однажды один местный царёк нанял нас очистить границу Алик’рской пустыни от кочевников. – я откинулась на спинку стула и тяжело вздохнула. - Это были фанатичные безумцы, поклоняющиеся какому-то змеиному богу. Воюя и сбиваясь в банды, эти куски дерьма нападали на близлежащие деревни и истребляли всех, кто не был приверженцем их веры. И вот однажды, одно из этих сборищ мерзавцев набрело на наш лагерь. И произошло это тогда, когда Фаваз отправил меня и часть отряда на поиски воды и провизии. Глупая ошибка, учитывая, что лагерь был сильно ослаблен. Когда мы вернулись, лагерь был залит кровью. Эти фанатики никого не пощадили. Даже женщин всех перебили. Одной выпустили кишки, другой отрубили обе руки. Прекрасно всё это помню. Детей просто сожгли – мы несколько часов пытались отличить останки обуглившихся трупиков. Фаваза и его жену их пироманты тоже сожгли. Мы обнаружили их с отрубленными руками и головами. Наш врачеватель предположил, что их, возможно, пытали. Славное искусство пиромантии, мать его за ногу… Видал когда-нибудь таких? Я видела, как они действуют, как поливают всю землю огнём из своих рук.       - Жуткое зрелище. – сказал Мерсер. – Полагаю, месть не заставила себя долго ждать.       - Именно. – ответила я спокойно, но чувствовала, что в голосе собирается целый букет из чувственных ноток. – Мы тогда просто обезумели от ярости. Правая рука Фаваза, Кемату , собрал остальных наёмников, и мы все вместе бросились по следу. Мы быстро их выследили. С превеликим трудом мы дождались ночи, чтобы уравнять шансы, нас ведь было не так много. А у них были и копейщики, и шаманы с дротиками, и эти грёбанные пироманты… А потом мы ворвались в их лагерь и устроили кровавую бойню.       Я замолчала, ощутив ком в горле. Слёзы предательски навернулись на глазах.       - Знаешь, - продолжила я, стараясь говорить ровно. – Для меня тогда все было как в тумане, лишь отдельные моменты могу вспомнить. Но я никогда не забуду тот запах. Запах крови и палёной плоти. Он стоял там всю ночь, он пьянил, мы им упивались, надеясь утолить свою безудержную ярость… Помню, я вбежала в шатёр знахаря и обнаружила там женщину с ребёнком. Ребёнок был чуть младше меня, и в руке у него был ятаган. Он размахивал им, надеясь защитить свою мать. Орал что-то, естественно, я ни черта не понимала по-ихнему. Я ему голову снесла одним ударом – у него была невероятная тонкая шейка. Парнишке и десяти не было. Ещё помню, как расправлялись с пиромантами. Их было двое, один – старик, весь в пирсинге и с черными тенями вокруг глаз, от чего они выглядели еще злее. А второй – молодой, видимо, его ученик. Знаешь, что было дальше? Мы отрубали старику пальцы, один за другим, а затем облили маслом и подожгли. Он кричал. А все остальные уже сдались, понимаешь? Там всё было усеяно трупами, весь лагерь – одна большая трупная яма, остались только самые слабые и молодые. Женщины. Дети. И мы…       - И вы – что? – аккуратно спросил Мерсер, терпеливо ожидая, пока я настрою свой голос.       - Кемату сказал, что и детей тоже надо будет убить, иначе они вырастут и отомстят. Это было уже слишком. Суровые законы аликр’цев. А знаешь, о чём я потом подумала? Я ведь только что зарубила маленького ребёнка в той палатке на глазах у матери, а теперь имею права как-то возражать? Ну, возразила, мало кто разделил моё негодование. Короче, мы предали мечу всех детей, которые там стояли рядом и плакали, убили их прямо на глазах у сдавшихся. Я уже начинала оправляться от ярости и понимала, что всё зашло слишком далеко. Но остановить это было невозможно. Затем оставшихся пытали, отрубали пальцы, выпускали кишки, надрезали сухожилия. Словом, до самого утра развлекались. Мои так называемые друзья… Нет-нет, не подумай, за тот короткий период они стали мне как братья, на замену настоящим, которых я всегда ненавидела. Но в ту ночь во мне что-то сломалось, треснуло, как сухая ветка. В конце я уже просто сидела в стороне от всего этого безумия. Меня рвало от отвращения, я рыдала, и в какой-то момент даже хотела встать, вытащить из песка свой меч, повернуть его остриём к себе и просто лечь на него. Но и там я побоялась. Зато детей убивать не побоялась.       Мерсер молчал, давая мне выговориться. Взгляд не выдавал ни единой эмоции, но почему-то мне показалось, что среди всех людей на этом чёртовом свете, только он один сейчас понимает меня. А ещё я была пьяна, так что все это могло быть лишь моим наваждением.       - Во мне было столько злобы… - прошептала я, обращаясь уже не к Мерсеру, а будто бы к какому-то призраку -. – Как бы мне не было противно обо всем этом думать сейчас, тогда я считала, что карать – вот моё призвание.       - Злобы на что? – спросил Фрей.       Я промолчала в ответ. Затем посмотрела на Мерсера.       - Осуждаешь меня? – резко спросила я. – Говори.       - Нет. – ответил тот. – Не осуждаю.       Я молча забрала бутылку и припала к горлу, влив в себя солидное количество бренди. Мне обожгло горло, но мне было наплевать.       - Почему ты так страдаешь из-за банальной мести? – наконец спросил Мерсер. – Ваше желание отомстить было полностью оправданным.       - Потому что мы поступили так же, как они! – воскликнула я, и голос мой сорвался. – Понимаешь, мы были в тот момент ничем не лучше их. Они сожгли наш лагерь, убили моего наставника. Вырезали, блядь, всех подчистую. А мы словно бы старались превзойти их в кровопролитии, ответить на зло ещё большим злом. Какое-то безумное соревнование, не находишь? Разве стоила эта месть всех тех жизней?       - Жизнь вообще ничего не стоит. – сказал Мерсер. – Ты была в ярости. Разумеется, ты, наверное, и думать не желала в тот момент, кого придётся покарать во имя мести и в каком количестве. Лично я не вижу здесь ничего постыдного. Вы отомстили, вы оказались сильнее. Сильные пожирают слабых. Это не законы аликр’цев, это законы жизни. А если будешь корить себя за каждый совершённый в жизни сомнительный поступок, тебе будет только хуже.       - Ничего ты не понимаешь, Мерсер. – с досадой отмахнулась я. - Знаешь, когда мы выслеживали их, мне казалось, что все они – конченные садисты, убийцы, любящие человеческие страдания и так далее… Но когда видишь в их лагере женщин, детей, какие-то зачатки системы, невольно проводишь параллели с обществом, в которым ты живешь. Сталкиваются две системы, две разных культуры, противопоставленные друг другу, по воле власть имущих, манипулирующих этими силами ради собственных интересов, между тем как из-за сложившихся различий в обычаях люди режут друг друга. Всё это позволяло видеть во мне то, что я презирала сызмальства, но не могла противиться этому зову внутри себя. После этого я долго задавала себе вопросы: изменилась ли я под влиянием внешних обстоятельств за эти годы, или же это мерзкое чувство было во мне всегда? Именно эти мысли не давали и сейчас не дают мне покоя, из-за них я и ушла от наёмников. Больше я не подниму собственный меч ради прихотей какого-то богатого урода.       Я смотрела в стол и тупо наблюдала, как мои слёзы капают на шершавую поверхность. Послышался звук придвинутого стула, и внезапно я ощутила легкое прикосновение руки. Я подняла голову. Мерсер сидел прямо рядом со мной. Его кисть коснулась моей щеки. Большим пальцем он смахнул мне слёзы, затем аккуратно, будто бы боясь попасть мне в глаз, отодвинул спереди прядь волос и мягким движением убрал её мне за ухо, слегка проведя пальцами по мочке. Я прикрыла глаза и наклонила голову к его руке, надеясь сильнее ощутить его прикосновение, но, когда я открыла глаза, его руки снова лежали на столе.       - Не плачь. – сказал он, как мне показалось, резковато. – Поверь, все мы в каком-то смысле мерзавцы. Оставь прошлое в прошлом. Будет легче. А про богатых уродов ты всё верно сказала. Мы не должны прислуживать никому в этом мире. Мы сами себе хозяева и сами творим свою судьбу.       - Да я… - пролепетала я, слегка отвернувшись. – Да я и не плачу вовсе.       Не знаю почему, но Мерсер вдруг стал мне в этот короткий миг ближе, чем все остальные из Гильдии вместе взятые. Странная штука. Забавно, как обычная женская влюбчивость вкупе с алкоголем может затуманить разум. Мерсер молча смотрел на меня. Казалось, его взгляд утратил прежнюю подозрительность, густые хмурые брови расслабились и под волшебным действием бренди приняли неожиданно приветливый облик. Теперь Мерсер мне казался куда более раскованным, чем ранее. Возможно, он и был таким, до того, как пришла я, после чего ему вновь пришлось играть роль сурового и неразговорчивого шефа. Но сейчас он сидел передо мной весь такой расслабленный, а я вдруг поняла, что могу спросить его о чём угодно. Это такое странное чувство, когда спьяну вдруг осознаёшь, что ты способен задать собеседнику любой вопрос, и он тебе непременно ответит.       - Ты друзей терял? – спросила я, слегка успокоившись.       - Не думаю, что у меня вообще были друзья в том смысле, в каком их воспринимаешь ты.       - А Галл? – я надеялась вывести Мерсера на откровенность в такой момент, ведь меня раздирало дикое любопытство.       Мерсер медлил с ответом. Мне показалось, что он даже растерялся. Словно он подбирал нужные слова для меня.       - Его смерть вызвала у меня спорные чувства. – наконец сказал он. – Да, мы были близки, и вместе начинали свой путь в Гильдии. Но Галл пытался перепрыгнуть самого себя. Стремился к вершинам, рисковал, принимал громкие, безответственные решения. Все были от него в восторге, и я тоже. Он вбивал себе в голову такие мечты, которые на деле были попросту недостижимы. Может быть, он даже не был создан для этого мира, он был слишком тесен для полёта его мыслей… Возможно, отсутствие трезвого взгляда на реальность и сыграло с ним злую шутку, лишило бдительности в ответственный момент, и, в конце концов, привело к гибели.       - Сложно, когда ты постоянно живёшь новыми ощущениями, не имея в голове реальной картины мира. – задумчиво отозвалась я. – Согласна, иногда подобная жизнь просто завораживает, ведь только в ней есть этот азарт, эта постоянная ставка на жизнь, и выигрыш в ней слаще любой победы. Но подобная жизнь пьянит, и в конце концов, убивает. Ты перестаешь ценить всё вокруг, и твоя жизнь превращается в бесконечную погоню за новыми ощущениями. А в конце концов, как ты выразился, теряешь бдительность и погибаешь.       - Мне кажется, Галл до самой смерти не переставал ценить жизнь. – сказал Мерсер, отведя от меня взгляд.       - А ты жизнь ценишь? – внезапно спросила я.       Фрей не удостоил меня ответом. Что поделать, может быть, он и сам не знал ответа на этот вопрос. Если бы мне его задали, я бы, наверное, тоже не ответила.       - Ты сейчас уснёшь прямо тут. – сказал Мерсер. – Иди поспи, не мучай себя.       Я кое-как поднялась со стула и собралась уходить. Потом передумала и подошла к Мерсеру вплотную. Смотрела на него секунд десять, а может и целую вечность. Он тоже глядел на меня. Вокруг всё будто бы потемнело, и свет падал только на нас двоих.       - Знаешь, Мерсер. – я улыбнулась. – Хоть ты и жутко мрачный тип и смотришь так, будто сейчас мне глотку перережешь, но всё же ты душка.       - Очень мило. – сухо отозвался тот.       Я резко нагнулась и чмокнула его в щёку. А затем развернулась и поспешно зашагала ко всем чертям подальше. Я даже не отважилась посмотреть на лицо шефа, не в силах увидеть его реакцию. Хотя было дико любопытно.       Я разделась и плюхнулась на кровать. До утра подниматься на ноги я уже точно не собиралась. Проклятый Мерсер. Чёртов гад меня совсем запутал. Не сомневаюсь, он ещё припомнит мне этот глупый момент с поцелуем. Но и я могла парировать – припомню его глупое и до жути милое прикосновение ладонью к моему лицу. Но я сама не понимала, зачем так засветилась. Надо было просто уходить. Разумное решение, я даже готова поспорить, что это сработало бы с любым на моем месте, но только не со мной. Я уже не сомневалась, что имею какой-то нездоровый интерес к шефу, но зачем же так светиться, чёрт возьми? Мерсер был гораздо старше меня, возможно, даже в отцы мне годился. Но моё сердце, похоже, этот факт совсем не волновал. Жаль, что когда рождаешься, тебе не прилагается выписка со всеми твоими естественными особенностями и предпочтениями, каждое из которых объяснено теми или иными факторами. Я бы эту бумажку заучила наизусть, ведь, к сожалению, несмотря на мой некоторый опыт в этой жизни, иногда у меня складывалось впечатление, что я саму себя до конца не знаю.