Прежде чем мы выжили

      Пересадочным узлом стал аэропорт в Вермонте. Мия решила отдохнуть и с восполненными силами продолжить путь завтра. Выбор пал на небольшой уединённый отель недалеко от центра. Мия ничего не имела против гостиниц «всё включено» со шведскими столами и дискотеками. Но чем старше становилась, тем чаще ей хотелось чего-то более камерного, уютного, с индивидуальным сервисом и вкусными ресторанами.       Поднявшись на свой этаж, она сразу же узнала популярный гостиничный аромат от «Джо Малон»… Воспоминания теплом прошли по телу.              Первые годы брака друзья Мии часто повторяли, что она светится от счастья. Трудно не засветиться, когда твоя улыбка буквально становится чьей-то целью. Виктор умел ежедневно радовать приятными мелочами. Его сентиментальная сторона была изысканной, ненавязчивой и, что удивительно, естественной. Иногда Мия не понимала, зачем ему эти хлопоты. Он уже её завоевал. Со временем же стала прослеживать в знаках внимания мужа не только интерес к её потребностям, но безвредный эгоизм. Он мог прислать в её номер целую гору цветов. Первой мыслью всегда было: зачем столько. И лишь разнеся вазы по комнатам, Мия понимала причину такой щедрости: её супруг оставлял напоминалки о себе в каждом углу.       Как-то раз, добравшись в отель, Мия по обыкновению обзвонилась Виктору.       — …встреча с инвестором только завтра. Сегодня погуляю в городе и отдохну.       — Тебе не обязательно было ехать. Я мог бы выписать тебе чек.       — Не хочу опять просить у тебя деньги на свои грандиозно внезапные идеи. Вот увидишь, я добьюсь финансирования проекта. Пусть уже эти сенильные замшелые вампирушки выделят пару сотен тысяч на нужды общества.       — Я тоже сенильный замшелый вампирушка.       — Ты прекрасно знаешь, что я никогда не отношу тебя к этим типам, — поспешила уверить Мия. — Да и вообще, мне не повредит опыт деловых переговоров.       — Ты должна работать, словно собираешься прожить сто лет. Ты должна молиться, словно собираешься завтра умереть.       — Звучит хорошо.       — Бенджамин Франклин.       — Ясно. Я уже почти в номере.       — Входи аккуратно.       — И что это значит?       — Сюрприз.       — Нужно быть готовой? Кажется, я не прихватила свой карманный револьвер.       — Я сказал быть аккуратной, а не остерегаться. Мягкой, если хочешь.       — Там цветы?       — Слишком рано для цветов, это некультурно.       — Ладно. Я вхожу. Оставайся на связи.       Мия приложила к двери ключ-карту. Слепыми руками попыталась что-то нащупать впереди. Затем в приятном напряжении зажгла свет. В номере не оказалось ничего необычного. Лишь на столике ждала открытка. Мия прочла написанные внутри строки:       «Как бабочка,       Махая крыльями,       Найдя себе       Цветок желанья,       Так и душа,       Открыв сознанье,       Вдруг обретёт       Себя познанье…»       Мия огляделась по сторонам и наконец-то нашла: две бабочки сидели на шторе.       — О боже! Какая прелесть…       — Это не жутко? — уточнил Виктор. — Ты всегда говорила, что тебе нравятся насекомые.       Когда-то он даже дал Мие прозвище Мотылёк — за её любовь к летающим насекомым. И за невероятную способность в любой момент упорхнуть по своим делам.       — Мне приятно, что ты помнишь, — сказала Мия в трубку.       — Рискую показаться старомодным или даже чересчур слащавым…       — Нет! Это очень романтично, — когда она говорила, что муж заставляет её плакать даже спустя столько лет вместе, люди как правило сразу подозревали самое плохое. Мия же имела в виду вот такие моменты. — Тебе даже не нужно что-то особенное совершать, чтобы сделать меня счастливой. Спасибо.       — Не за что. Бабочки напоминают нам о том, что жизнь коротка, но даже в самой короткой жизни есть место красоте. Воистину величественные создания.       Мия взглянула на пёстрые крылья, поднесла ближе пальцы, вовсе не собираясь касаться.       — Я не наврежу им?       — Наоборот, твоя забота продлит им жизнь. В дикой природе бабочки живут не дольше трёх-четырёх дней. Зато в домашних условиях способны прожить и неделю. А ещё не все куколки становятся бабочками. Так что этим троим повезло вдвойне.       — Значит, они временно стали моими питомцами. Погоди, ты сказал, троим? Я нашла только двух… ах, нет, вот и третья! Вик, ну до чего же красивые!       — Они совсем недавно появились на свет и плохо ориентируется в пространстве. Также вероятно, что они не до конца просушили крылья. Поэтому первое время будут сидеть на месте.       — А чем мне их кормить? Пыльцой?       — Сиропом, сладкой водой, медовой водой, можно попробовать предложить фрукты. Не волнуйся, тебе всё предоставят. Ко всему прочему, у тебя в номере есть несколько увлажнителей воздуха. Они нужны, чтобы создать твоим питомцам тропически влажные условия.       — Я сама всё устрою. Хочу сделать это сама. Погоди, тут в интернете пишут, что бабочка Морфо может прожить месяц.       — Это Махаоны.       — Хм. А похожи на Морфо, — Мия протянула палец, и бабочка забралась на него, медленно раскрыв крылья. — С точностью я могу отличить только Монархов. Помню времена, когда они перемещались стаями в краях, где я выросла. А сейчас увеличилось количество пестицидов, плюс нехватка растений. И всё — нет больше бабочек. Вик, спасибо. Это так красиво и необычно. Как тебе только в голову это пришло?       — Ты моё вдохновение.       Мия помнила, как горько было прощаться с питомцами после целой недели заботы о них. Однако её утешала мысль: бабочки прожили достойно и красиво. Мия баловала их и лелеяла. А в то утро, когда ей предстояло отбывать из отеля, она заметила, что бабочки тоже завершили свой путь.              Мысли эхом отбились в черепной коробке.       Мия открыла дверь ключ-картой. Вид, который её встретил, резко контрастировал с последними воспоминаниями. Призрачные бабочки разлетелись в дымке фантазии, и старые образы унеслись прочь.       Внутри оказался просторный двухкомнатный номер с дорогой мебелью и окнами во всю стену.       Мия скинула туфли, прошлась голыми ногами по ковру. Угнездившейся в желудке голод снова дал о себе знать. Она захотела есть ещё в аэропорту, поэтому взяла орешков из автомата с закусками. Теперь же жаждала еду из плоти.       Позвонив на ресепшен, Мия заказала стейк, пиццу и стакан шипучки. Сегодняшний вечер она собиралась провести без алкоголя.       За ужином Мия проверила культурную программу в городе, запланировала посетить пару выставок.       Впереди её ждал видеозвонок с психологом. Сегодня уже четвёртая сессия. Обратиться за терапией было не сложно: Мия на время отказалась от мысли, что сможет справиться сама. И тяга к помощи просто одолела её моментально. В прошлый раз разговор зашёл о страхах. Мия призналась, что чувствует, будто единственное безопасное место в жизни исчезает — она подразумевала собственную семью. Психолог снова подчеркнула: если уж Мия хочет сохранить семью, ей придётся однажды поговорить с мужем. Идея Мие пока не очень приглянулась. Она считала, откровенного диалога всё равно не выйдет, и всё обернётся так, словно она пришла к Виктору за советом. О, он бы дал! Он мог дать совет по любому вопросу. И если тебе казалось, что он не прав, это лишь значило, что ты ошибаешься.       После сессии Мия выкинула обгрызенные корки от пиццы в мусорку и позволила усталости свалить себя в постель.               «Мама», — зовут издалека. Она среди бескрайнего пространства, заволочённого белым туманом. Мия пытается крикнуть в ответ, но звук глохнет. И чем ближе слух улавливает эхо зовущего голоса, тем больше Мия понимает, что он ей незнаком. Она стала матерью лишь однажды, только один человек мог звать её так. Но голос не принадлежит её сыну. Решив, что это просто искажение звука, Мия всё же бежит ему навстречу. Несколько раз она попадает в тихую зону, а затем возвращается обратно и растерянно кружит в тумане. Место её пугает. Ни одной стены вокруг, а ощущение замкнутости такое сильное.        «Мама», «мама»! Голос становится громче, гулко катится в белоснежном пространстве. Мия мчится к нему в полной уверенности, что вот-вот найдёт. Наконец, она видит бегущую к ней маленькую фигуру. Девочка… Она тянет к Мие свои ручки, цепляется за неё и хнычет, не понимая, почему та не реагирует. Почему не кинулась её утешать. «Мама! Мамочка!». Мия поражённо смотрит на ребёнка. И, наконец, узнаёт это лицо. Свои детские фотографии она пересматривает нечасто, и всё же никогда бы не перепутала.              Мия открыла глаза. Перед взором снова сформировался её номер.       Какой странный сон. Возможно, его спровоцировала предстоящая завтра встреча с маленькой стражницей?       Мие уже снилось нечто похожее. За день до похищения Теодора она петляла во сне по бесконечному лабиринту, звала и звала сына. Но так и не нашла его.       Она предвидела трагедию, точно материнский разум построен на инстинктах и предчувствиях…              В день похищения, 4 июля, город трясло от праздника, которого не существовало для скованных общей бедой семьи Ван Арт. До этого случая им казалось, они обеспечили малолетнего Теодора достаточной безопасностью, неприступной для врагов. На деле же в ней нашлись бреши, которыми тут же воспользовались. Виктор часто говорил: как только у тебя появляется уязвимое место, обязательно найдётся тот, кто им воспользуется. И Теодор стал тем самым уязвимым местом Ван Артов. Он носил на лбу перекрестие прицела, с самого рождения поселив в душах родителей хронический страх. Они боялись неизвестности, неопределённости. Что в нужный момент не сумеют защитить и уберечь. Что упустят возможность максимально обезопасить. А страхи, как и мысли, оказались материальны.       Было ясно, что ребёнок нужен похитителям для какой-то цели, а значит с Виктором или Мией скоро свяжутся. Но просто ждать оказалось невыносимо. Мию раздражала собственная беспомощность, раздражало, что приходилось просто сидеть, сжигая бесконечные минуты. Она ходила из угла в угол по комнатам, не выпуская телефон из рук. Пару раз её стошнило от уровня стресса. Понятно, что у мразей, похищающих маленьких детей, нет принципов и моральных тормозов. И всё же в мыслях не умещалось: как в сердце и в голове человека может жить такая тьма?       К началу следующего дня условия были выдвинуты. Деньги. Конечно же. И хотя готовые на всё родители выполнили все финансовые договорённости, им ещё предстояло найти Теодора, прежде чем состоится теракт. Да, похитители оказались с больной фантазией.       Мальчика спрятали в одной из многоэтажек в центре города. Собирать команду спасателей у Мии и Виктора просто не было времени. Безусловно, им могли помочь друзья или даже оборотни. Волки и вампиры часто не сходились во взглядах, но, когда приходила беда, они смыкали ряды, чтобы выступить против общего врага.       Тогда Мия и Виктор сплотились вдвоём и в первобытном инстинкте бросились на спасение своего ребёнка. Виктор прочёл решение на лице жены в тот самый миг, когда оно было принято. Он дал ей знак, кивнув. На нём были нижние этажи, на Мие — верхние. Счёт шёл на минуты. Несчастным родителям оставалось лишь очертя голову и с полным отсутствием чувств от страха прочёсывать здание. Никакой стратегии. Лишь слепая паническая горячка.       Ты дался нам очень нелегко, и я никому не позволю отобрать тебя у нас.       Мия бежала между рядами офисов. Пожарная сигнализация вызвала суматоху, клерки освобождали кабинеты, спеша на выход.       Когда эвакуация закончилась, телефон Мии пиликнул входящим от Виктора.        — Нашёл.       Мие показалось, будто душа её покинула тело от пережитого ужаса. Страшное позади. И стоило ей только об этом подумать, она ощутила, как по всему помещению словно бы прошёл электрический разряд. Осталось очень мало времени.       Мия разбила стекло, запрыгнула на подоконник. Лёгкие жгли, горло саднило, а перепонка в носу горела. Несколько секунд сознания перед возможной смертью всегда самые худшие. Сколько раз ни встреться с ними, а страшно как впервые. Но Мие предстояло пересилить страх и прыгнуть. Потому что прыжок из окна она переживёт, а вот взрыв — вряд ли.        Время растянулось.       Звук, неприятный и глухой, прорвался сквозь толщу бессвязного шума, ударяясь по стенкам черепной коробки и прихватывая Мию за поджилки.       Взрыв прогремел уже за её спиной, и сила ударной волны вытолкнула Мию из здания.       В следующий миг она ощутила тяжесть собственной спины на холодном кузове чужого автомобиля. Мия дышала, до дна опустошая лёгкие. Чувствуя, как срастаются её треснувшие кости, она не шевелилась. Лишь смотрела в небо. В воздухе парила макулатура, целые вороха бумажек. А ведь для некоторых клерков какой-то из этих листков был самой важной вещью на свете. Кто-то, отправляясь сегодня на работу, наверняка даже не потрудился поцеловать своих детей. Потому что, чёрт возьми, спешил заполнить эти бумажки, подписать и отправить по нужному факсу, иначе на работе ждал нагоняй. Но здание в тот день взорвалось, и важная ещё пять минут назад бумажка вдруг перестала вообще чего-то стоить. Вот они все, хаос цифр и слов, клочками парили повсюду, как если бы в небе кто-то распотрошил шредер. Такие одноликие, бесполезные. Люди всю ночь переживали из-за несчастной бумажки, в то время как то, что действительно имело значение в их жизни, находилось рядом с ними. Под одной крышей.       Слёзы полились по вискам Мии.       Голоса слились в горячей комбинации невнятных звуков. С чувством медленного узнавания Мия фокусировала взгляд на склонившемся над ней лицом. Виктор.       — Тео, — силы покидали её, унося прочь к освобождению.       — Он в безопасности.       Мир такой большой и сложный существовал дальше.              Пробившись к воспоминаниям, она поняла вдруг, что больше не в силах об этом думать. Тишина давила на психику. Мия включила телевизор и отвернулась к стене. Происходящее на экране покрывало обои пятнами мелькающих изображений. Мия тряхнула головой, но рассудок вновь наполнился старыми образами.              Тот год выдался непростым. Виктор жаждал лишь заполучить подонка, посмевшего посягнуть на безопасность его сына. Мия впервые заметила в нём звериную высвобождающуюся с каждым днём ярость. И её было больше, чем она когда-либо могла вообразить. Впрочем, Мия разделяла чувства супруга. Ей хотелось собственноручно удушить мерзавца, медленно, ощущая, как чужая жизнь перетекает ей в руки. За жаждой расправы они не сразу заметили, как Теодор закрылся. Любой, взглянув на мальчика, подумал бы, что дома у него жёсткая наказательная атмосфера. Однако Мия и Виктор напротив окружали его заботой и лаской, став его персональными джинами. Так они заглаживали вину за то, что не уберегли и подвергли страху.       Сначала они даже не поняли, что дистанция, испуг, не желание общаться относились только к Виктору. Теодор, вылитый Виктор — на каждой черте мальчика лежала его отметина, — вдруг начал бояться собственного отца. Похитители были вампирами, и теперь Тео видел угрозу в каждом из них.       Столь много часов пришлось провести в терпеливых убеждениях и заботливой ласке. Мия всё повторяла: «Папа никогда не навредит тебе. Папа очень тебя любит и скорее отдаст свою жизнь, чем причинит тебе боль».       Виктор всё повторял: «Тебе не нужно доказывать свою ценность. Знаешь, что ты должен сделать, чтобы мы с мамой тебя любили? Ничего! Абсолютно. Наша любовь к тебе безусловна».              Она замотала головой сильнее. Состояние его воспалённого ума причиняло ей уже физическую боль. Мия достала из сумки книгу, чтобы углубиться в жизнь персонажа и наконец-то отвлечься. История увлекла её лишь на несколько страниц. Это оказалось вовсе не лёгкое аэропортное чтиво. Книга была бессмысленно усложнённая, графоманно претенциозная, многословно нудная. Абсолютно безразличная к читателю: ничего не разжёвывала и не объясняла, предоставляя ему самому искать ответы.       Пришлось сдаться окончательно. И мысли моментально вернулись к сыну. Мия вспомнила день его рождения. Как ощутила связь между ними, когда он, крошечный и хрупкий, впервые лежал неё на груди. Невероятно, как сильно за столь короткую нежную жизнь он мог полюбить её в ответ своим маленьким сердцем. Тогда Мие показалось, что весь мир, ещё вчера такой огромный, уместился в Теодоре, но ни на йоту не уменьшился и не потерял ни единой своей краски. Часто, находясь в хороших моментах, Мия чувствовала, что те не принадлежали ей целиком, словно она заглядывала снаружи в чужое окно. Но тот момент счастья с новорождённым Тео был полностью её — и она запомнила его на всю жизнь.       Мию скрутило, как при внезапно настигшей боли. Вина и сожаление действовали не хуже болезни. Ей захотелось позвонить сыну. Услышать голос, который для неё звучал точно пение псалмов.       Было уже поздно, но наверняка Тео ещё не спал. Он любил ночь, будто уже являлся ночным существом (хотя вопрос о будущей инициации они не поднимали. Слишком мал Теодор для подобных решений). Единственная ночь, когда он ложился спать с удовольствием — рождественская. Ведь утром ждали подарки.       Мия повертела в руках телефон и всё же отказала себе в мгновенном удовольствии. Завтра, обязательно завтра.       Как же она скучала по простым вещам. По тому, чтобы почитать Тео перед сном, помочь с домашним заданием или собрать ему ланчбокс в школу. Ей не хватало его ледяных пяток под одеялом, его возни: он всегда точно жучок копошится на одном месте, прежде чем уснуть. Так хотелось сейчас же вернуться домой. Тео налетит на неё, а она наконец-то его зачмокает. «Моя звезда, мой Сириус».       Мия подавила слёзы. Истерике всегда можно дать волю, а вот таких тихих слёз тоски Мия боялась и избегала. Уезжая от Тео, она всегда чувствовала нечто подобное: мир вдруг становился таким большим и пустым. Пора было привыкать.       Наконец, боль немного отступила. Мия почти сжилась с ней: та беспокоила время от времени. Целиком боль не покинет её уже никогда. Нужно просто поспать. Мия подбадривала себя мыслью о том, что каждая минута приближает её к моменту, когда она вернётся к своему маленькому сокровищу.       «Пообещай мне присниться», — мысленно попросила она Теодора и уснула с призрачным ощущением тяжести его ручки на своём животе.