* * *
Хонджун был рад, что русал стал с ним разговаривать. Сонхва. Красивое, необычное и подходящее имя. Капитан ценил такое. Ему нравилось искать смысл в именах других людей. — Всё есть. Мы тебя отмоем, — Хонджун перевёл взгляд на лестницу, по которой спускались Сан и Юнхо с большим рулоном ткани в руках. Расстелив её на полу, оба пирата уставились на капитана. Ким слез с бочки, снимая с себя камзол и аккуратно складывая его рядом. Закатав рукава, Хонджун подошёл к Сонхва, вставая позади него. — Потерпи. Надо перенести тебя, — Хонджун кивнул Сану и Юнхо на хвост. Без лишних слов команда подняла тяжелое тело и хвост русалки, перетаскивая его на ткань. Наплевав на опасность, Чон уверенно зашагал ближе к русалу, намереваясь схватить чужой хвост, но внезапно Сонхва злобно зашипел на незнакомца, обнажив острые зубы. Только обнаглевшего юнгу это ничуть не волновало, и он схватил плавник, за что сразу же получил этим же плавником по морде с громким хлестким ударом. В пару движений Хонджун и Юнхо хорошенько укутали Сонхва в плотную ткань, после чего начали выносить из трюма до капитанской каюты вместе с Саном. Хоть на улице и смеркалось, не следовало в открытую перетаскивать морское чудище. Вдогонку им шагал Уён, будто бы дикая кошка, пытался схватить торчащий плавник и наконец обвивает кончик хвоста руками, откуда расходился яркий сверкающий плавник, и который Сонхва не мог контролировать. Лишь чувствовал дичайшую неприязнь и инстинктивную опасность, поэтому плавник дергался в руках Уёна, попадая ему по лицу. — Да отпусти ты его! — не выдержав всей этой бесовщины, Сонхва повышает голос и выдернул из чужих рук свою конечность, но Уёна это только раззадорило. Ему нравилось выводить этого тихого морского обитателя из себя, не чувствуя и толики страха за собственную жизнь. Да и что он ему сделает? К огромному сожалению Чона, его отослали прочь из капитанской каюты, при этом Сонхва со злости швырнул вслед несносному юнге какой-то хонджуновский сапог, но тот врезался в уже закрытую дверь, и Сонхва падает на пол с уставшим, вымученным стоном. Что за несносный мальчишка? — Принесите воду, — Хонджун дошёл до большого шкафа, открывая его и доставая оттуда мыло и губку. Он был слишком занят, чтобы обращать внимание на надоедливого Уёна где-то позади. Для него этот мелькающий то тут, то там паренек был уже частью привычного мира. Но вот сейчас он, кажется, вновь перегибал палку, приставая к весьма опасному существу. Хонджун, хоть был со стороны расслаблен и спокоен, он всё равно держал руку на поясе, готовый в любой момент обезвредить опасного русала. Уёну точно не хватало инстинкта самосохранения. И всё же капитан был рад, что всё обошлось лишь шипением и хлесткими ударами хвостом по глупой темной головушке. Хонджун даже не был против, что кидались его чертовски дорогой и любимой обувью. Всё лучше, чем вскрытое горло. Сан быстро принёс воду, по велению Кима, поставив её рядом с Сонхва. Кажется, здесь они пока что были больше не нужны. Чхве и Юнхо покинули капитанскую каюту, закрывая за собой дверь. Хонджун же вновь опустился перед Сонхва на колено. — Справишься сам или тебе помочь? — Сам, — осторожно ответил русал, взяв из рук мужчины мыльный кусок и нечто потрепанное, что являлось морской губкой. — Но это просто какой-то кошмар! Что за несносный мальчишка, где вы его вообще нашли? — смочив губку в ведре с пресной водой, тот намыливает ее и принимается остервенело тереть руки, плечи, грудь и рельефный живот с изящной цепочкой вокруг талии, обязательно намыливая то, что под ней. Изгибается в спине и притягивает собственный крайне негибкий хвост ближе, скользя губкой уже вдоль плавников. — Его Сан притащил пару лет назад. Выкрал из… — Хонджун достал ещё один клочок морской мочалки и присел рядом с Сонхва. У того была грязная даже спина, до которой он дотянуться точно не мог. Стоило помочь бедолаге. Капитан намочил губку и намылил её, после чего аккуратно подсел ближе, касаясь спины мыльной мочалкой. Ким было хотел продолжить свой рассказ, но внезапно русал ощутил прикосновения к своей спине и повернулся, стараясь отстраниться подальше от капитана. Глаза становятся дикими, и морской зверь предупреждающе шипит, намекая капитану, что он может лишиться руки. Шипит, а сам мелко дрожит от страха получить пулю в лоб. Этот мужчина ведь не станет убивать его вот так быстро и за малейшую ерунду? Сонхва готовился к худшему и все же касаться себя не позволял. — Не трогай, — он сжимал губку так, что костяшки пальцев белели, а хвост резко бил по деревянному полу, словно у злобной кошки. Ну что этот пират теперь-то к нему прицепился? Что же, ни о каких вопросах и речи быть не могло, пока русал не придет в себя. Хонджун же даже не сразу заметил, как напрягся Сонхва под его рукой. Подняв взгляд, он встретился с глазами напуганного и загнанного зверя. — Ты думаешь, если бы я хотел тебе навредить, то сделал бы это сейчас? — вопрос не требовал ответа. Хонджун понимал, что Сонхва в этот момент даже не думал. Он просто пытался максимально себя защитить. Остановившись, капитан чуть отодвинулся, чтобы русал мог лучше рассмотреть его лицо. — Ты не дотянешься до спины. А там много грязи. Я лишь помогу с ней. Так ты быстрее окажешься снова в воде. Но если ты точно против, то скажи ещё раз, и я больше тебя не трону, — Хонджун выжидающе посмотрел на Сонхва. И обессиленный, уставший, готовый сорваться на незнакомца, Сонхва решил сдаться. Ему был необходим день, дабы перевести дыхание, восстановить раны и избавиться от давления в голове и венах из-за длительного нахождения в пресной воде. И когда он столкнулся взглядом с темно-карими глазами Хонджуна, он зажмурился, опустив плечи. Он устал, он смертельно устал от всего того кошмара, что с ним приключился. Пускай себе пират смоет грязь со спины русала и посадит в этот треклятый аквариум. — Хорошо, — сдавленный голос слетает с пухлых губ, и Сонхва отворачивается. — Помоги мне со спиной. Только… молю, осторожнее. Она очень болит. Пока капитан орудовал губкой, Сонхва в его руках дрожал словно осиновый лист на ветру, не смея шевельнуться самостоятельно. Тело не слушалось, напряженное словно взведенный курок мушкета, и дабы хоть немного успокоиться, русал всё же решает заговорить: — Так откуда Сан его выкрал? — сглотнув, тихо интересуется Сонхва. Не в том положении сейчас был морской обитатель, чтобы скалить зубы и демонстрировать свое возмущение, однако прикосновения Хонджуна к спине и нижним плавникам напомнили ему о боли и тех мерзких людях, что вот так бессовестно лапали его в том треклятом доме. Или что там было за место? Он и сам не знал, где именно его держали и как долго. В закрытой бочке он не видел света, да и за то время в заточении его даже не кормили. Русалки употребляют пищу раз в несколько дней и остаются сытыми продолжительное время, но Сонхва уже давно чувствовал неприятный голод в желудке и мог прикинуть, что с последнего приема пищи прошло по меньшей мере дней семь или, может, больше. Время в воде пролетает быстрее, чем на поверхности. — Из борделя, — спокойно отвечает капитан, выдохнув. Он кивнул на согласие Сонхва, принимаясь мыть его. Ким действовал аккуратно, но достаточно быстро, чтобы закончить столь неприятный процесс как можно раньше. Всё-таки русала содержали в совсем ужасных условиях всё это время. Ему точно нужно было много времени для восстановления. Значит, тогда в трюме Хонджун ему даже не соврал. — Из борделя? — хмурится Сонхва. Он знал о людском мире не то чтобы много, но этих знаний ему вполне хватало, чтобы представить, насколько ужасны эти заведения. Если тот юноша работал в столь грязном и мерзопакостном месте, то, должно быть, сильно страдал! Сонхва поджимает губы и хмурит ровные брови от накатившего чувства вины за свое поведение. Он не знал! Прогуливаясь по улицам одного из близлежащих к русалочьему поселению города, он видел, как пираты хватают разукрашенных проституток и молодых мальчишек, утягивая на корабль и позволяя себе поднимать на них руки. Жуткое, пугающее и обидное зрелище, от которого становилось не по себе и хотелось скорее скрыться прочь — в свою раковину, где никто бы не смог его достать. Хонджун лишь кивнул, больше не говоря и слова. Для него прошлое его людей не особо имело значение. Когда они заходили на этот борт и принимали решение здесь остаться, все их прошлые грехи и поступки обнулялись. Поэтому даже такое трагичное прошлое не имело для Хонджуна никакого веса. А вот русал, кажется, был удивлен и даже немного шокирован. Было странно наблюдать за тем, как Сонхва испытывал сочувствие к тому, кто пару минут назад откровенно доставал его. Кажется, вся эта резкость была лишь последствием страха. А не настоящей злости. — Ты голодный? Этот старик вообще кормил тебя? Судя по тому, где он тебя держал… — Хонджун ненадолго отложил губку в сторону, ещё больше закатывая рукава и подвязывая их. — Давно, кстати? — ему почему-то казалось, что Сонхва совсем не против поговорить. Даже о своем заточении. — Голоден. Меня никто не кормил, поэтому… если не жалко, то съем всё, что дадите.* * *
Работа на борту к позднему вечеру закипела. Из-за туч небеса окрасились в мрачный серый, однако капли дождя не спешили заливать борт корабля. На палубе тем временем Сан и Юнхо закончили с размещением припасов по местам. Какую-то провизию они оттащили на кухню, откуда уже несло чем-то горелым и опасным для жизни. Уён напевал себе под нос старую морскую балладу, сидя на бочках у мачты. Ёсан спускал паруса, резко хватая то один канат, то второй, порою поднимаясь выше, к реям, но долго не задерживался, перелетая то туда, то сюда, прячась от людских глаз, словно призрак. — Надо сделать пересчет продуктов, — протянул Чонхо, когда встретил Сана и Юнхо возле своего котла с похлебкой или рагу, или еще черт знает чем. Пахло, как всегда, чудовищно, и Сан зажал нос, не в силах больше вдыхать эти испарения. — У нас ещё один голодный рот. Придется завтра идти снова на рынок, — Чонхо пожал плечами. Юнхо лишь понимающе кивнул, утирая слезы от рези в глазах, и поднялся на палубу. Оказавшись на свежем воздухе, он вдохнул полной грудью. Сан же остался ненадолго, выуживая парочку бутылок рома из погреба и только после поднимаясь наверх, к команде. — Что насчет выпивки? — на палубе Сан был встречен восторженными криками Уёна, которому стало невыносимо скучно без выпивки и лучшего друга под рукой. Он выкатил бочку подальше от мачты и начал созывать оставшуюся команду к их задушевному празднованию. Как иначе можно было жрать хрючево, приготовленное Чонхо? Без рома? Точно нет! Первым свою деревянную кружку ставил на бочку Минги, и жемчуг в его шляпе сверкал отблеском горевших лампад и свечей. Но прежде чем терпкий напиток полился прямо в емкость, Уён потянулся к бутылке и припадал к ней губами, да так, что тонкая струйка рома стекала по его подбородку и великолепной красоты шее с выступающими венами и сухими мышцами. От недостатка воды они здесь все поджарые, рельефные и широкоплечие. Особенно Ёсан, Сан и Минги, что больше всех занимались тяжелой работой. После того как бессовестный юнга отлепляет пухлые губы от бутыли, он передает ее Сану, многозначительно глядя в его глаза, а в его собственных уже зажегся дьявольский огонек. И не проходит и двух минут, как он возвращается к пению. — У любого начала есть свой конец, — он хмурит брови и делает свой громкий звонкий голос низким и грубым, под стать пиратам, — мы готовы к следующему путешествию! — Задержи своё дыхание и беги, бери своё! — хищный оскал появляется на его лице, и он хватает Сана, притянув к себе за грудки, заглядывая в узкие очи и продолжая петь. Сан всегда предпочитал пить прямо из бутылки. Поэтому, когда все поставили свои кружки, Чхве просто не выпустил из рук своё стеклянное сокровище. Уён тоже предпочитал так пить. Пить и петь. Именно он начинал их вечера с песен, а Чонхо и Сан с наслаждением подхватывали. Да, возможно, Чонхо готовил просто ужасно, зато пел лучше всех, кого Сан встречал. Да и Юнхо отзывался о его голосе весьма положительно. Ему нравилось сидеть глубокими ночами с Чонхо, выпивать и слушать его тихое пение. Вообще, все на корабле не были обделены слухом. Больше всего боцману нравился голос Ёсана. Несмотря на милое лицо, голос Кана был ниже, чем можно было подумать, взглянув на него. Низковатый, глубокий, нежный. Юнхо нравилось слушать и его. Но Ёсан редко пел. Только лишь тихими ночами, когда Юнхо совсем не спалось, он мог слышать пение возлюбленного откуда-то сверху. Это звучало как едва уловимая песнь моря и ветра. Красиво, ненавязчиво. Юнхо никогда не говорил Ёсану, что слышал его пение. Иначе юноша просто перестал бы это делать. Пока Юнхо не отрывал взгляда от Кана, Сан уделял всё своё внимание Уёну. Подхватил его пение дуэтом, Чхве обхватил его свободной рукой за шею, притягивая к себе и сталкиваясь с ним лбами. Зрительный контакт он прерывал лишь иногда, опуская взгляд на губы Уёна, его шею и ключицы. Но долго там свой взгляд мужчина не задерживал, вновь встречаясь взглядом с другом и продолжая исполнять их песню. Уён отвлек всех, кто был на палубе и смог в полной мере насладиться пением их кока, пока вливал в себя ром, разделяя его с его любимым Саном. Порою парень и сам выкрикивал слова и продолжал песню, но тело так и манило в пляс. Он двигается рядом с Чхве и улыбается тому широко-широко, поддаваясь вперед и оставляя на щеке горячий поцелуй, затем резко выхватил бутыль, делал глоток. Уён игрался с ним: то льнет близко, подставляясь под чужие руки, то выскальзывал из лап Сана и соблазнительно двигался поблизости. Из его рук бутыль забрал Минги, подливая себе и Юнхо в кружку, напевая что-то своим низким голосом. А Уён, лишившись бутылки, свободной рукой скользит вдоль щеки Сана и касается изящными пальцами кожи, поманив того, словно сирена. Подвыпивший Сан же даже не обращал своё внимание на подобные вещи. Он наслаждался компанией Уёна, продолжая вместе с ним петь, пить и… — ХЭЙ, — Сан резко схватил Уёна за нижнюю челюсть указательным и большим пальцем, притягивая к себе. Заглянув в наглые глаза, Чхве продолжил петь: — Не теряй меня из виду, не упускай. Подойди ближе и не отходи. Не теряй меня из виду, не упускай… Не потерять его — да Чон Уён едва не потерял себя самого! Ну право, Сан, что же ты делаешь с этим сумасбродным влюбленным дурнем, чьи игры перешли черту еще несколько лет назад? Пока их танец двух страстных «любовников» действительно не начал напоминать его в прямом смысле и горизонтально, Сан выкинул такое, от чего у юнги сердце взрывалось прямо в груди снарядом, полным пороха! Ибо его грубость и резкие прикосновения сводили Уёна с ума от возбуждения и желания. Его маленький секрет и огромная слабость. На мгновение юнга потерял лицо, но почти сразу же ухмыльнулся лисьей улыбкой и томно глядел в чужие очи, повторяя слова за Саном, как и пелось в песне. И когда они оказались особенно близко, Уён отпрыгнул вдаль и унёсся к Ёсану, заигрывая с ним и привлекая Сана. Надеется, что тот его схватит и сожмет в своих руках, как куклу, заставит слушаться себя и подчиняться. Так Уёну нравилось, и так ему хотелось. К пению присоединился и Ёсан, уверенно двигаясь где-то в сторонке. Он потихоньку приблизился к Чонхо и начал ему подпевать, прикрывая глаза. Пускай он уже давно привык к этим пиратским вечерам, но чувствовать на себе взгляд других глаз было еще нелегко. Танец помогал немного согреться продрогшему телу, потому как до сих пор Ёсан так и не предпринял попытки одеться, а рубаха его полетела в море ещё днем. Но уходить в трюм к своим вещам не хотелось, и поэтому он решил не портить попойку, а подхватить бесхозную кружку и сделать пару глотков крепкого рома, ту же жмурясь. Однако после глотка по телу начало разливаться то самое долгожданное тепло. Ёсан нарочно оставил глаза закрытыми, потому что чувствовал на себе чужой взгляд и не один. Слишком неловко, но останавливаться он не хотел, двигая руками и ногами в такт мотиву пиратской песни. Он и сам поет, но совсем тихо, чтобы не перебить голос Чонхо. Внезапно он почувствовал толчок и невольно распахнул глаза, видя рядом взволнованного, но все еще улыбчивого Уёна. Что это с ним? Пускай на лице его все так же сияла улыбка, юноша шумно дышал и пел дрожащим голосом. О, Чхве Сан, что ты натворил? Так или иначе, движения Уёна рядом помогали юному мастеру над парусами раскрепоститься и поддаться накатившим на него эмоциям от танцев и ночной музыки. Юнхо очень нехотя оторвал взгляд от Ёсана, переводя его на Сана и Уёна. Признаться, он был удивлен, как они до сих пор не делили вместе ложе после подобного. Уён любил играть со всеми членами команды. Он не стеснялся их обнимать и чмокать то в щеки, то ещё куда. Но ни с кем он не позволял себе такое, что позволял с Саном. Боцман всё никак не мог определиться и понять: это та дружба и степень братства, которую ему никогда не понять, или несмотря на свою открытость друг перед другом, эти двое скрывали что-то слишком важное. Юнхо казалось, что даже эти двое не знали ответа на этот вопрос.* * *
— Что вообще едят русалы и русалки? — всё-таки решил уточнить Хонджун, чтобы не принести что-то неправильное. Сегодня ужин готовил Чонхо, а значит, желательнее было перекусить чем-то готовым. Вроде моркови, огурцов, вяленного мяса. Капитан слышал голоса своей команды на улице. Кажется, они начали пить. А значит, еду Чонхо съедят без проблем именно они. Закончив со спиной Сонхва, Хонджун аккуратно смыл мыло с кожи в чешуйках и отложил губку. Тогда уже обладатель черных как смоль волос помогал себе справиться с мылом и обернулся на чужой голос. Хонджун был так близко, что Сонхва мог видеть его чудаковатую прическу с короткой челкой на лице и длинными прядями, опускающимися с затылка. Косички, бусины из драгоценных камней и даже перья были вплетены в его волосы цвета скорлупы грецкого ореха. Крест на брови, из-за которого та была разделена на две неровные части, и густо подведенные глаза с удивительной жизнью внутри. Они такие живые. Только сейчас Сонхва обратил внимание на мимику капитана Эйтини. Она такая яркая, сильно отличается от его собственной. Люди вообще разительно отличались от его сородичей. Но несмотря на собственное природное любопытство и тягу к людскому миру, брюнет не дал себе открыться перед капитаном и отвернулся в сторону аквариума. Тот достаточно большой, чтобы полностью вместить хвост русала, но недостаточно большой, чтобы можно было его вытянуть. Да, лучшим выбором было бы пребывание в человеческой форме с двумя ногами, но покамест Сонхва не намеревался делиться своей способностью с чужаками. Пускай это будет его эдакий туз в рукаве. — Я ем морские овощи, моллюсков, крабов и других морских гадов. Но только не рыбу, — закрыв глаза, Сонхва представил, как ему пытаются подать это хвостатое создание, и смотрит на свои плавники, поджимая губы. Отчего-то свело десны. — Пожалуйста, Ким Хонджун. — Скоро вернусь. Никуда не уходи, — поднявшись на ноги, капитан вытер руки какой-то первой попавшейся тряпкой и направился к выходу. Без своего камзола Хонджун казался куда миниатюрнее. А без его перчаток можно было заметить, насколько маленькие и аккуратные руки у него, как для капитана судна. Да и пирата в целом. Ким игриво подмигнул Сонхва, одаряя его своей фирменной улыбкой и выходя из каюты. Напоследок русал обернулся, когда капитан намеревался покинуть его, и заметил на чужом лице дерзкую улыбку и подмигивание тех самых живых глаз. До него даже не доходит смысл шутки, поскольку в голове всё ещё эта непривычная улыбка во все зубы. Вернувшись в каюту, капитан обнаружил Сонхва на том же месте. Да, про «никуда не уходи» это, конечно же, была шутка, но мужчина всё равно имел опасения, что его сокровище додумается куда-то уползти. Слава всем морским богам, русал этого не сделал. Хонджун принес всё, что потенциально мог съесть русал. Не считая варева из миски, которое сготовил их кок. Морских овощей не было, только морковь да соленья, а еще сырой картофель, но Ким решил не травить русалку вот так сразу. Из морских гадов у них толком тоже ничего не было, кроме каких-то моллюсков, из которых Сан решил добывать жемчужины. Он с Уёном как-то пытался есть склизкую дрянь оттуда, но больше плевался и бранился. Однако если русал предпочитает такие кушанья, то ему придется по нраву. — Вот к этому советую прикасаться на свой страх и риск, — Хонджун положил еду перед Сонхва, указывая на нечто, приготовленное Чонхо, — это готовил наш кок. И это может быть опасно для жизни. Но вдруг тебе такое понравится, вот и принес, — оставив Сонхва с яствами, Хонджун направился к своему столу, заваленному бумагами и картами. Зажигая побольше свечек в лампах, капитан опустился на стул, принимаясь что-то активно искать. Завтра точно нужно было отчаливать из этого места. И Хонджун уже точно знал куда. Никогда он не думал, что сможет добраться до этого места. Не думал, что есть даже шанс. Но теперь с Сонхва… Действительно выгодное приобретение. Не будь торговцы такими идиотами, то давно бы раскрыли потенциал такого Сокровища. С голодухи можно было сожрать вообще любую дрянь лишь бы насыщала. Так поначалу думал Сонхва, притягивая к себе деревянную миску с аппетитным рагу из картофеля и овощей, но пожалел об этом в следующий же миг, как еда коснулась его языка. Это… это было не съедобно! Целая вереница вкусов смешалась в рагу, и вкусов не самых приятных. Русал тут же стал отплевываться и решил убрать тарелку куда подальше, кривя лицо. Как можно так испортить еду?! Проклятие, ему теперь что, голодать? К огромному счастью, Хонджун предвидел подобный исход и подал к столу не только чудовищное рыгалово от местного кока, но и свежих морских жителей, вроде устриц и человеческих овощей. Вот уж с ними Сонхва расправился очень и очень быстро, мастерски вскрыв панцирь моллюсков своими когтями и присасываясь к желеобразной текстуре, выпивая ее с огромным удовольствием. И голод стал понемногу уходить, когда очередной панцирь щелкнули, как семечку, и русал разгрыз несколько жемчужинок, перемалывая их в песчинки. Однако, несмотря на то, что порою Сонхва бесчеловечно разгрызал жемчуг и вскрывал устрицы, ел он аккуратно. Как будто бы у него присутствовали изысканные манеры. — Как закончишь — скажи. Затащим тебя в воду, — капитан провел рукой по волосам, убирая их прочь с лица. Вглядываясь в карту, Хонджун принялся расстегивать ремни, чтобы наконец-то снять с себя всё оружие, что было на нём. На палубе все давно и отдыхали, и веселились, а значит, и капитан мог наконец-то дать себе расслабиться. — Спасибо, Ким Хонджун, — он оборачивается в сторону капитана и наблюдает за тем, как тот раздевается. Зачем вдруг? Надо же! Как много оружия таскает на себе этот пират? С опозданием до русала доходит, что тот, очевидно, привык использовать его по назначению. А значит, что Сонхва сейчас в комнате с кровожадным убийцей и бесчестным вором. Ну отчего ему настолько не повезло? Даже после еды волнение никуда не отступило, ему бы обезопаситься в аквариуме. Увы, ему понадобилась бы помощь, чтобы вскарабкаться по лестнице на него. — Моё имя просто «Хонджун». Можешь звать меня так. Или капитаном. Большинство на этом судне так и делают, — Хонджун поднялся из-за стола, отодвигая от себя бесполезные бумаги. Да. Один он точно не поднимет Сонхва. Даже с Чонхо. А большая часть экипажа была уже пьяной. Повезло, что под рукой всегда был человек с сильными руками. Жаль только, что те, у кого сильные руки, пили больше всех. Ким подошёл к русалу, быстро собирая остатки еды и унося их на свободный стол, прочь с пола. Затем он также убрал мыло, губки и ведро. — Один ты меня не поднимешь в свою стеклянную клетку, — очевидно подает голос Сонхва. Но на этом решает замолчать, встретившись взглядом с пиратом. Опять это его выражение лица! Что он задумал? Плечи русала вздрагивали, и он опять бил плавником по полу. — У тебя забавный хвост, — Хонджун обошёл русала, вставая у самой двери и хватаясь за её ручку, — выдает все твои мысли, — игривая улыбка вновь появилась на лице капитана, и он быстро выглянул за дверь. — Минги, Юнхо! — Хонджун тут же чуть отошёл, чтобы пустить самых непьющих в свою каюту. Два боцмана не заставили себя долго ждать. Они молча зашли в комнату, смотря на своего капитана. Хонджун лишь мельком кивнул на Сонхва. Без лишних слов все три пирата не без труда подняли русала на руки, затаскивая его в воду. Без брызг не обошлось. Вся рубашка капитана благополучно промокла и прилипла к телу. Благо, хоть русал теперь был на своём месте. Поблагодарив вечных друзей, Хонджун наконец-то отпустил их дальше пить, а сам полез в шкаф за сухой рубашкой. Юнхо сам закрыл за собой дверь, так что капитан даже не стал возвращаться к ней. Стянув с себя рубашку, Ким кинул её на стул, а сам вновь зарылся в шкаф. Спину капитана покрывали татуировки. Это были знаки тех пиратских кораблей, на которых Киму приходилось работать до того, как он смог получить себе Эйтини. И много других неизвестных знаков. Грудь украшали широкие шрамы, полученные при абордажах и попытках спасти собственную шкуру на суше. Обычно всё это скрывалось под слоями одежды. Мало кому удавалось это увидеть, хоть сам Хонджун никогда не старался скрыть своё тело от чьих-то глаз. — Советую поспать. Завтра будет тяжёлый день, — капитан подошёл к стеклу, глядя на Сонхва и неспешно надевая рубашку. Его собственная кровать была совсем рядом, поэтому он тут же отправился к ней. Он завалился на теплую шкуру, так и не получив от русала никаких слов. Видимо, он тоже устал и готовился ко сну. Его можно было понять. День был не из легких. Капитан предполагал, что завтра им придется потрудиться. Сонхва явно не понравится его план. Команда тоже могла быть против. Ким так и не поговорил с ними обо всем после того, как притащил русалку на корабль. А стоило бы. Видимо, всё завтра. Хонджун запустил руку под собственную подушку, нащупывая под ней свой острый кинжал. На месте. Теперь точно можно было спать спокойно. Сон пришел к пирату быстро. Волны приятно убаюкивали его. Спать на той же суше было куда сложнее для Хонджуна. Море было ему ближе. В аквариуме, полном соленой воды, Сонхва наконец сумел почувствовать себя спокойно хотя бы на несколько минут. Вода неприятно щипала ранки, но вместе с тем восстанавливала, и именно благодаря ей хвост русала будто бы уменьшился в ширине. От пресной воды он неприятно отек и ныл, так еще и пребывая в неудобном положении, всё затекало. Плавники засверкали алыми искорками как ограненные рубины, и русал ушел на дно, укладывая голову на свои руки. Ему было интересно наблюдать за малознакомым капитаном, за его чудаковатым видом с этими косичками, которые у русалов носили только женщины, с перстнями, кольцами и многочисленными серьгами в ушах! И эти великолепной красоты узоры на его спине не могли не отпечататься в памяти здешнего заключенного. Какие-то надписи, узоры и, что самое любопытное, — клейма. Об их предназначении русал знал прекрасно, ибо немало его сородичей возвращались с такими же выжженными отметинами на коже или хвосте. Но разве люди клеймили и друг друга? Что же такого сделал этот человек, за что его же сородичи обозлились? Сонхва решил не пугать себя различными ужасами и прикрыл глаза, но он не был бы собой, если бы не представил в голове ужасающие картины пыток и насилия над Хонджуном за его проступки. Каким бы хилым для пирата он не был, но боевые шрамы и следы раскаленного железа давали понять, что он в самом деле опасен. И лучше его не гневить.* * *
На долю секунды Сан уловил во взгляде Уёна нечто странное. Что-то, что заставило тепло разлиться по всему телу и вызвать волну мурашек. Прежде чем Сан сумел как-то отреагировать на это, Чон уже унесся танцевать. Оставил растерянного то ли от выпитого, то ли от чувств Сана одного. Мотнув головой, Чхве обернулся вновь на друга, который уже веселился, как ни в чем не бывало. Вновь игриво подзывал Сана к себе для танца. Схватившись за горло очередной бутылки, Сан опустился на пол, прислоняясь спиной в матче и хитро улыбаясь. Сам подойдет, в эту игру они могли играть оба. Ожидая, что мастер танцев Чхве Сан сейчас догонит Уёна, юнга распахнул глаза от неожиданности, когда друг прижался плотнее к бутылке и осел на деревянные доски ближе к борту. Уже устал? Уён тут же подлетел к тому и схватил за обе руки, с силой поднимая Сана на себя. Он и сам был крепким малым, потому как выполнять грязную работу на корабле приходилось, в том числе и таскать ящики да бочки, снаряды, весившие невесть сколько. И поднять Сана ему удалось с первого раза, буквально зашвыривая его к себе в объятия. Чон едва сам не плюхнулся на спину, но ловко удержал равновесие и улыбнулся в губы брюнету. — Что, уже выдохся, салага? — улыбался хищно Уён, прижимая Сана к себе. — Не выдержал моей страстной натуры и побоялся обжечься? — он все так же ухмылялся, заигрывая с асом, покачивал бедрами и кое-как пытался пританцовывать с Саном в объятиях. — Давай, не разочаровывай меня. Делай так, как ты это умеешь. Иначе я буду танцевать на Ёсане дальше. Было глупо надеяться, что Уён так просто сдастся. Пьяный, наглый. Сдержать такого было просто невозможно. Сану пришлось все-таки встать. Он не сильно хотел дальше продолжать танцевать, но чем больше Чон двигался вокруг него, тем сложнее было сдерживаться. Последней каплей были слова о Ёсане. Стоило только упомянуть близкого друга, как Сан успел почувствовать этот неприятный укол в груди. Чертов Уён. Знает, что творит, и не смущается. Возвращаясь из каюты капитана, Юнхо аккуратно поднимался по ступенькам наверх. Боцман попытался пройти мимо Сана и Уёна, чтобы спуститься вниз, но вдруг почувствовал резкий тычок в бок. Не сумев удержать равновесие в слегка выжатом состоянии, Юнхо налетел на Ёсана и схватился за него, чтобы не уронить. — О, заместитель капитана тоже решил потанцевать? — Чонхо, который как раз возвращался с новой порцией спирта, взглянул на растерянного Юнхо, — Давай. Юю, вперёд. — Чон отлично танцевал. Делал он это редко, но жизнь аристократом давала о себе знать. Он умел танцевать, как и простые танцы моряков, так и танцы высшего общества. Команда любила за ним наблюдать. Сам же Юнхо, видимо, был слишком пьян. Опьянённый не алкоголем, а скорее Ёсаном, которого редко мог видеть так близко, Чон сделал полшага назад и протянул парню руку, приглашая его танцевать. Мастер парусов же уже вошел в раж и танцевал для себя, пока где-то поблизости Минги насвистывал мелодию. Уён, к его радости, вернулся к излюбленному моряку, сопровождаемый светло-голубыми очами юноши. Любовь ли это? Они вдвоем, словно две половинки одного целого, так близко и в то же время им чего-то не хватало. Шаг до безумной любви — и тысяча шагов после крепкой дружбы. Уён пускай и любил болтать с Каном без его желания и участия, но о своих искренних чувствах не рассказывал. И все же Ёсан видел, как брюнет млеет от чужих дерзких прикосновений и как любит прятаться в руках Сана. Может, это больше, чем любовь, но они так далеко от нее… Юноше было не понять. Вряд и он любил кого-то в своей жизни, да и не интересовался сладострастными терзаниями. Зачем ему? Люди его пугали, а нежность рядом и вовсе казалась чужой. Ему это не нужно. Так Ёсан говорил самому себе, предпочитая карабкаться по вантам и плевать откуда-нибудь с грот-мачты до морской глади. От его ленивых мыслей отвлёк налетевший на парня боцман, которого Ёсан и сам пытался поймать от греха подальше. Юнхо успевает придержать своего сокомандника от возможного падения, чему Ёсан даже благодарен. Юноша, порядком привыкший к Сану и Уёну и их бесконечным объятиям, не торопился вылезать из лап Юнхо. К тому же в них было так тепло! И как ему отказать в танце? Босыми ногами Ёсан шлепал по палубе, держась за руку старшего по званию, и с полуулыбкой, заметной одному лишь смотрящему, напевал мелодию под стать вернувшемуся Чонхо. Один лишь Минги предпочитал пить оставшийся ром с довольным лицом, вытянув ноги на бочку, пока сам сидел на каком-то бесхозном ящике. Хороший день. Даже тучи, что не так давно скрывали лунный свет от пиратов, улетели вдаль, подальше, вернув морякам яркие звезды на небосводе и взошедшую прекрасную луну. Довольная улыбка озарила лицо Юнхо. В отличие от парочки, что выясняла отношения чуть поодаль, Чон предпочитал менее агрессивные и страстные танцы. Он легко притянул Ёсана к себе поближе, приобнимая за талию. Это не было каким-то классическим пиратским танцем. Не было и тем, чему учили Юнхо учителя во времена его юности. Самый простой, незамысловатый танец. Плавно перемещаясь по палубе, боцман заглядывал в глаза Ёсана, пытаясь уловить его настроение. Понять: хочет ли он продолжить всё это или парня лучше отпустить в свободное плавание, больше не смущая. Ёсан совершенно ничего не видел, кроме своих ног, ступающих по доскам, и Юнхо перед собой, в танце с которым они сошлись. Сейчас была замечательная погода и атмосфера, дабы просто наслаждаться сегодняшней ночью так, как они сами хотели. И юноша следовал за ведущим боцманом, но и сам порою обхватывал его бок и начинал вести в танце. О, Кан прекрасно умел двигаться даже и без партнера под рукой. Танцы с подставками под платья он практиковал почти что каждый день от скуки. Задолго до присоединения к пиратской команде. Поэтому ему удалось перехватить инициативу и подмять Юнхо под себя с неловкой милой улыбкой. Не хватало только цветка в зубах. — Ёсан, тебе не хватает только розы в зубах. Минги, сними со своей шляпы что-нибудь, — Уён быстро подбежал к рыжеволосому пирату и выхватил из его шляпы засушенный цветок, сразу же пытаясь запихнуть его в зубы Ёсана, пока его не хватает Минги в надежде забрать один из любовных трофеев! Ну что за невыносимый мальчишка! В неспешном танце Юнхо не видел ничего, кроме Ёсана. У него были голубые глаза. Признаться, именно в них Юнхо всегда видел море, а глядя на море, всегда вспоминал о Кане. Было тяжело оторваться свой взгляд. Даже когда Ёсан перехватил инициативу, Чон лишь ненадолго оторвался от глаз, удивленно охая. Точно. Ёсан тоже имеет право вести этот танец. Не став сопротивляться, Юнхо продолжил быть ведомым, чуть перехватывая руку Ёсана своей. Хороший вечер даже с морским чудищем на борту.* * *
— Откуда столько смелости, Уён-а? — Сан схватил друга за запястья, останавливая и фиксируя его. Сделав полшага вперед, Сан наклонил голову в бок. — Думаешь, мне стоит бояться обжечься? — Чхве резко приподнял подбородок друга указательным пальцем, заставляя посмотреть себе в глаза. — Ну что, покажешь, на что способен, Чон Уён? — Откуда? — хмыкает брюнет, смотря прямо в чужие темные, как сама ночь, глаза с ехидным прищуром. — Я пират, Сан-а! — выдыхает он в чужие губы и улыбается, не смея разорвать зрительного контакта с парнем. Его резкие руки уже не кажутся настолько неожиданными, и последующее прикосновение к подбородку не пугает Чона, как несколькими минутами раньше. Он вошел в раж и уже не мог остановиться, думая лишь о том, как же, мать его, много чувств он испытывал к Сану. — Не играйся с огнем, — всё продолжал лыбиться Уён. В танце он обернулся, видя, как остальные члены команды заняты пением и друг другом, в частности Юнхо и Ёсан, кружащие в танце. Минги натянул свою роскошную шляпу на лицо и подпевал коку, который настолько самозабвенно исполнял пиратскую песню, что позабыл обо всех в принципе. Даже пожар и влетевший в мачту снаряд, сломавший ее пополам, не сумели бы отвлечь парня. И Чон хватает Сана за ворот его полураспахнутой рубашки и притягивает его к себе для поцелуя прямо в губы. Недолгого, но жаркого и настойчивого. Даже в полупьяном разуме Сан понимал, что произошло, от того не смел даже двинуться с места от шока. Но Уён так же быстро отстранился и напоследок кусает нижнюю губу Чхве. Но укус от Чона вызывал внутри Сана мощный разряд, от которого начинает кружиться голова. — Наш капитан — Золотой Дракон, а я — страстный Дракон. Грррр! — рык звучит над ухом Сана, и Уёни изворачивается из его рук и уводит взор к морю. Он выглядит так, будто его это ничуть не смутило, но в груди сердце бешено стучало остервенелой птицей в клетке, мечтающей выбраться на свободу. Сан даже не понял, что Уён прошептал ему на ухо. Лишь проследил за тем, как тот игриво отходит, будто это ничего не значило. Так и должно быть? Сан глубоко вздохнул, тут же оглядываясь на команду и пытаясь понять, кто ещё видел это. Ни чьих удивленных глаз поймать он не смог. Вновь схватившись за бутылку, Сан припал губами к её горлышку, начиная жадно пить. Может, он допился и это лишь иллюзия его пьяного разума? Уён никогда не заходил так далеко в своих играх. Так он открывал новые возможности или?..