Потом Вэнь Кэсин говорит с ним, открыто демонстрируя свои слабости и обнажая шрамы прошлого, видя, как Чжоу Цзышу слушает его безо всякой дрожи и расспросов, что неким таинственным образом успокаивает его.
Он явно стал ещё более навязчивым по отношению к Цзышу, но и более искренним, чем когда его поступки диктовались одним только вожделением.
Не то чтобы Вэнь Кэсин больше не даёт ему понять, что хочет его.
В следующую ночь после того, как Кэсин пришёл к нему в панике, они идут на банкет. Вэнь Кэсин говорит, что он должен сделать это, должен проверить свою реакцию на Чжао Цзина. Он объясняет Чжоу Цзышу, что если снова останется с ним наедине, то не уверен, что удержится от убийства тут же на месте. Встреча на банкете выглядит безопаснее.
Чжоу Цзышу не стал бы винить его за убийство Чжао Цзина и помог бы избавиться от трупа, не задумываясь. Однако ему очевидно, что у Лао Вэня есть план. Это боль Лао Вэня, враг Лао Вэня, и потому это должна быть месть Лао Вэня. Цзышу не отнимет у него этого.
Он идёт на банкет, потому что Вэнь Кэсин просит его, поддразнивая, что возможность взглянуть на его прекрасное лицо поможет ему успокоиться. Чжоу Цзышу знает, что это не совсем шутка.
Гостям явно не хватало Вэнь Кэсина: все эти голодные глаза обращаются к нему, едва он входит в зал, вспыхивают и быстро сменяются приглашениями подойти, присесть рядом, разделить еду, выпить.
Вэнь Кэсин легко вплывает в эту угодливую толпу, а Цзышу притворяется, что не заинтересован, но в то же время держится достаточно близко, чтобы быть рядом, если он понадобится Лао Вэню. Достаточно близко, чтобы слышать, о чём с ним говорят. Достаточно близко, чтоб Лао Вэнь видел его.
Цзышу задаётся вопросом, какие чары на него наложил Вэнь Кэсин, что он так охотно отдаёт себя в его распоряжение. Это что-то инстинктивное — такое сильное желание помочь и защитить другого.
Можно подумать, Гучжу из Долины Призраков нуждается в защите.
— Кэсин, мой мальчик! — кричит Ву-дарен, приглашая Вэнь Кэсина сесть рядом с собой. — Ты оставил нас одних прошлой ночью! Здесь было ужасно скучно без твоей элегантности, которая могла бы её скрасить!
Вэнь Кэсин смеётся, и Цзышу успокаивается, видя, как тот возвращается к своему обычному поведению.
— Прошу прощения, — отвечает Лао Вэнь с фальшивым смехом. — Я вовсе не хотел лишать вас своего общества; просто плохо себя чувствовал, вот и всё. Возможно, я попробовал слишком много экзотических блюд, которые никогда раньше не ел.
Толпа сочувственно бормочет.
— Означает ли это, — спрашивает Ву-дарен, — что ты не попробуешь вместе со мной эти перепелиные яйца?
Он указывает на тарелку на столе, Вэнь Кэсин хохочет и наклоняется, наполовину скрывшись за веером.
— Отнюдь, — говорит он и хватает палочки для еды к одобрительной радости публики.
Чжоу Цзышу переводит взгляд во главу зала и ожидаемо обнаруживает, что Чжао Цзин тоже наблюдает за Вэнь Кэсином. Он смотрит оценивающе, как будто пытается понять состояние здоровья и настроение Вэнь Кэсина. Неудивительно, учитывая, что, по рассказам Лао Вэня, он залил этого человека кровью после пробуждения подавленных воспоминаний.
Чжао Цзин, должно быть, удивлён и обрадован, увидев, что он здесь и ведёт себя как обычно. Лао Вэнь уверен, что Чжао Цзин чего-то хочет от него, и Цзышу верит ему. Даже если для того, чтобы стать Хозяином Долины Призраков, и не требуется обладать шестым чувством, то уже те действия Чжао Цзина, о которых рассказал Лао Вэнь, весьма подозрительны.
— Ты всегда носишь красное, — говорит кто-то, привлекая внимание Цзышу туда, где мужчины толпятся вокруг Вэнь Кэсина, как мотыльки возле пламени. — Разве тебе не нравятся другие цвета? Я думаю, ты бы прекрасно выглядел в зелёном.
Цзышу фыркает. Молодой человек, сказавший это, одет в мантии и цвета своего ордена, и — какое совпадение — они зелёные. Какая трогательная и прозрачная «подсказка».
— Хммм, — мычит Лао Вэнь, больше сосредоточенный на перепелиных яйцах. — У меня много разноцветных одежд, и все они красивые. Но Гучжу считает, что наиболее эффектно я выгляжу в красном. Вполне естественно, что я буду носить красное, пока буду на Совете.
Какой длинный способ сказать: «
Я чувствую себя сильным в красном», размышляет Цзышу. Но он прав. Лао Вэнь действительно выглядит очень эффектно, очень царственно именно в сангиновом. Цзышу представляет, что для Гучжу из Долины Призраков это также идеальный цвет на случай, если нужно кого-то небрежно убить и не хочется, чтобы это слишком портило внешний вид.
Цзышу не любит кровь. И тем не менее он думает, что Вэнь Кэсин будет абсолютно, несравненно восхитителен с брызгами чужой крови на высоких скулах.
Он не любит кровь... и всё же он не побрезговал смыть её с лица Лао Вэня, когда тот появился у его двери, не так ли? Он не чувствовал ни малейшего намёка на отвращение перед лицом этого глубокого стремления позаботиться о призраке, который постучал в его дверь.
— Что ж, — говорит молодой человек в зелёном, — не могу не согласиться с ним в этом. Ты действительно знойно-прекрасен в красном. Неудивительно, что он так тобой очарован.
Цзышу закатил бы глаза, если бы также не подпал под очарование Лао Вэня. Он понятия не имеет, как это случилось, когда это стало таким глубоким, но знает, несмотря ни на что, Вэнь Кэсин уже поймал его, как кролика в силки. Он
хочет Лао Вэня, хотя новизна таких желаний к другому мужчине немного пугает.
Как смешно, думает он. Чжоу Цзышу, главу Тяньчуань, мучителя и убийцу, пугает идея отдать своё тело мужчине
ради удовольствия, а не страдания.
Он изо всех сил пытается не думать о том, что Лао Вэнь сказал о его волосах, и о той внутренней реакции, которую это вызвало в его теле.
— Ты танцуешь, Кэсин? — спрашивает ещё один мужчина, наконец-то набравшийся храбрости заговорить с красавцем-призраком. Он указывает на танцовщиц в зале. Предполагалось, что это они должны развлекать гостей — ровно до того момента, пока не появился Вэнь Кэсин.
Тот смеётся, на этот раз его отрицание наполовину искреннее:
— О нет. Боюсь, у меня нет таланта к танцам.
— Неужели? — искренне удивляется мужчина. — Но это же такой важный навык для наложниц!
Брови Чжоу Цзышу поднимаются. Это первый раз, когда кто-то обращается к Вэнь Кэсину так прямо, хоть все и обсуждают
это без использования самого слова.
— Я думаю, ты слишком скромный, Вэнь-дарен! — восклицает пьяный мужчина средних лет. — Я полагаю, ты идеально подходишь для танцев! Ты, безусловно, должен быть гибким и…
— Господа!
Цзышу видит, как на мгновение побелели костяшки Вэнь Кэсина, когда тот сжал веер. Неудивительно. Это голос Чжао Цзина, которому удалось спуститься из-за главного стола и приблизиться к нему, не замеченным ни Чжоу Цзышу, ни Вэнь Кэсином. И, видимо, никем другим.
С неодобрительным, разочарованным выражением лица Чжао Цзин говорит:
— Вы герои или варвары? Как же вы так... Вэнь-дарен — почётный гость, как и любой из вас, и посланник Долины Призраков. Окажите ему уважение, достойное участника нашего Совета.
Это, кажется, приводит гостей в чувство, напоминает им, что они должны быть лучшими из лучших, а не вести себя как в борделе. Среди робких, бормочущих извинений Цзышу наблюдает за Кэсином.
Лао Вэнь смотрит в ответ, встречает взгляд... и закатывает глаза. Так Цзышу понимает, что с ним всё в порядке.
***
Cделав выговор алчным псам, окружавшим Кэсина, совсем скоро Чжао Цзин получает свою награду. Возможно, Кэсин и так подошёл бы к нему сегодня вечером, но этим поступком он утвердился как добрый человек, которому Кэсин может рискнуть довериться.
Ослепительно красивый в своём сангиновом наряде, он встаёт и без спешки пересекает зал, не обращая внимания на то, как все глаза следят за ним. Он подходит к главному столу, поднимается по коротким ступеням и уважительно кланяется.
Чжао Цзин видит, что его братья не знают, как себя вести. В отличие от него, они ещё не общались с Вэнь Кэсином. Они не видели призрака снаружи и цикады внутри.
— Герой Гао, герой Шэнь, — приветствует их Вэнь Кэсин, затем поднимает подбородок надменно, с холодным взглядом. — Вы позволите мне украсть героя Чжао на какое-то время? Я хочу поговорить с ним.
Гао Чун и Шэнь Шэнь выглядят встревоженными и неуверенными, а Чжао Цзин усмехается, когда Гао Чуна обращает свой взгляд к нему, сурово сдвинув брови.
— Даге́, — улыбается он добрыми глазами. — Не стоит беспокоиться. Осмелюсь сказать, что мы с Вэнь-дареном стали кем-то вроде друзей за последние несколько дней.
Вэнь Кэсину он говорит:
— Если ты хочешь поговорить, Кэсин, конечно, я с радостью. Пойдём, попьём чаю в моих покоях? Ах, или вино, если хочешь.
— Как мило с твоей стороны вспомнить об этом, герой Чжао.
***
Чжао Цзин знает, что подойти к нему во время банкета было ещё одной проверкой от Вэнь Кэсина. Он пытался увидеть, упрекнёт ли Чжао Цзин его на публике, опровергнет ли связь с ним перед всеми. Единственный способ пройти такое испытание — это немедленно откликнуться, и Чжао Цзин уверен, этим он застал маленького призрака врасплох.
Вэнь Кэсин каждый раз удивляется, когда Чжао Цзин
проходит все его проверки; он далеко не так хорош в актёрском мастерстве, как думает.
Чжао Цзин видит перемены в Вэнь Кэсине, как только они остаются наедине, как только двери в покои закрываются, и они уверены, что остались наедине. Он мягче. Он больше не похож на дикобраза, пытающегося оттолкнуть мир вокруг от себя намеренно заточенными иглами.
Он перестал воспринимать Чжао Цзина как угрозу. Чжао Цзин даже рискнёт предположить, что тот начал воспринимать его как союзника.
— Я был рад, что ты сегодня подошёл ко мне, Кэсин, — начинает он, без вопросов наливая им обоим вина. — Я беспокоился за тебя. Вечером накануне ты ушёл прежде, чем я смог справиться в твоём самочувствии, и Се-эр сказал мне, что тебя не было в твоей комнате, когда я попросил проверить.
Вэнь Кэсин удивлённо моргает при известии, что Чжао Цзин даже послал кого-то проверить его комнаты, но ничего не говорит, всё ещё пытаясь сохранять отчуждённый вид.
Чжао Цзин видит трещины в его защите. Теперь разрушить её способно любое дуновение.
— Сейчас я в порядке, — говорит Кэсин, отпивая вино без обычной настороженности. Он не притворяется, не ждёт властно, чтобы его чарку наполнили. Он вообще понимает, что раскрыл все карты? Бедняжка не имеет ни малейшего представления о том, насколько его обставили.
— Я вижу, — соглашается Чжао Цзин. — По крайней мере, физически. Хотя я всё ещё беспокоюсь о том, что произошло, и о том, как это могло повлиять на тебя морально.
Вздохнув, он ставит чарку и направляет свой самый искренний, озабоченный взгляд на Вэнь Кэсина:
— ...что случилось, Кэсин?
— Ничего. Я в порядке.
— Кэсин.
Фасад ломается, трескается и уносится ветром. За ним — уставший маленький мальчик, которому пришлось слишком быстро повзрослеть и при этом в каком-то смысле так и не стать взрослым.
— Я не хочу об этом говорить. Пожалуйста... дядя Чжао. Я действительно не хочу об этом говорить.
Он выиграл. Внутри плещется злой триумф от того, насколько легко он поймал этого призрака, но снаружи он демонстрирует лишь тёплое, радостное удивление, когда его называют дядей.
— Кэсин... хорошо. Я не буду давить. Я рад, что у тебя всё хорошо.
Он тянется и накрывает своей рукой ладонь Вэнь Кэсина, и тот непроизвольно вздрагивает, заставляя обоих моргнуть. Чжао Цзин быстро исправляется: такая реакция имеет смысл.
— Ах. Прошу прощения. Должно быть, для тебя прикосновение — это что-то, что предвещает... неприятности. Я не хотел тебя напугать, только утешить.
Вэнь Кэсин смотрит на него с лицом, которое кричит о неуверенности, страхе, что если он доверится кому-то, то всё рухнет.
— Ты действительно хотел бы приютить меня, Чжао Цзин? Позволить мне называть тебя «дядей»? Несмотря на то, кто я? Откуда я?
— Я — человек слова, Кэсин. Я помогу тебе, если ты попросишь. Тебе и твоей сестре.
Вэнь Кэсин тяжело сглатывает — и снова прячется в тонкую оболочку неповиновения, кажется, в последней попытке найти брешь в броне искренности Чжао Цзина.
— Будут слухи. Люди будут обвинять тебя в том, что ты принял меня как шлюху, будут сомневаться в твоей нравственности.
Чжао Цзин снисходительно фыркает и улыбается, кивая:
— Я уверен, что так и будет. Кэсин. Но гораздо больше, чем сплетники, меня будет беспокоить
безнравственность, если я брошу тебя одного в твоей ситуации, когда я мог бы помочь.
Челюсть Вэнь Кэсина напрягается, брови нахмурены, он явно обеспокоен тем, что ему не удалось пробить брешь в доброте Чжао Цзина. Он пытается снова.
Наклонившись через стол, он широко раскрывает глаза и говорит:
— Я убийца, дядя Чжао. Опытный.
— Я не могу представить, чтобы кто-то вырос и выжил в Долине Призраков, не став таковым, Кэсин. Это всё...
— Мне нравится это.
На этот раз маленький призрак действительно застал его врасплох. Он моргает, переваривая эти три слова, и Вэнь Кэсин ухмыляется, как дикий зверь, ухватившись за ощутимую слабину.
— Я начал убивать, потому что должен был, но теперь мне это
нравится. Осмелюсь сказать, дядя Чжао, что мне нравится сам процесс. Я убивал за преступления, которые в глазах праведного Цзянху были никак не достойны смерти, и делал это не
безболезненным способом. Мне нравится кровь. Мне нравятся крики.
Вэнь Кэсин откидывается, приподняв подбородок и скривив губы в искажённой жестокой ухмылке.
— Думаешь, я остановлюсь, если ты меня примешь? Не уверен, что смогу. Слишком долго без
этого, и мои пальцы начинают... чесаться.
Чжао Цзин ошеломлён, но ненадолго. Он не может не рассмеяться:
— Почему нет, Кэсин! И ты наконец-то подумал о том, что я собираюсь тебя приютить.
Вэнь Кэсин заинтригован, застигнут врасплох, но на этот раз выглядит так, будто думает, что сюрприз может быть и хорошим.
— О, мой мальчик, — усмехается Чжао Цзин. — Неудивительно, что ты и Се-эр так хорошо поладили.
_________________________________
Примечания переводчика:
[1] «Богомол ловит цикаду, не зная, что за ним следит чиж» (кит. фразеологизм) — некто, видя возможность получить быструю выгоду, забывает о возможных неприятностях в будущем; является частичным синонимом к пословице «Не рой яму другому, сам в неё попадёшь». Неоднократно встречается как в новелле, так и в дораме
[2] Отсылка всё к тому же выражению про чижа и цикаду, однако в данном случае с точки зрения Чжао Цзина, который видит в Вэнь Кэсине лишь беззащитную жертву
