Сангиновый

      От автора:       Технически Вэнь Кэсин говорит Чжао Цзину в лицо, что он играет с ним и хочет его убить. Но тот не понимает сообщения.       _________________________________       Гао Чун и Шэнь Шэнь вместе, когда приходит письмо от Чжан Юйсэна, где сообщается, что тот в городе. Что он приехал, услышав о Долине Призраков, посетившей Совет, и хочет быть наготове на случай опасности.       Для братьев отрадно знать, что тот, кто так долго сторонился их, проделал весь путь до Юэяна, чтобы быть рядом с ними, если что-то пойдёт не так.       Остаётся сообщить эти новости Чжао Цзину, и они вместе направляются в комнаты своего пятого брата.       Когда двери открываются, Чжао Цзин сидит за столом, за которым любит заниматься каллиграфией, и с любопытством смотрит на пришедших. Увидев их лица, он кладёт кисть и выпрямляется.       — Даге́. Уди́. Вы выглядите так, будто только что получили хорошие новости.       Шэнь Шэнь сначала не понимает, почему Гао Чун застывает на полпути, пока не прослеживает его взгляд и сам не замирает, поражённый шоком и неверием.       В другом конце комнаты, развалившись на кровати Чжао Цзина, сидит призрак, пришедший с Департаментом Неверных. Постельная игрушка Хозяина Долины, Вэнь Кэсин.       Удобно устроившийся и выглядящий, будто он владелец этого места, в каждой его линии сквозит элегантность и соблазнительность. Он кажется совершенно непринуждённым: рядом с ним миска с орехами, в руке — кувшин вина, вся поза подразумевает, что он — первоклассная наложница.       Вэнь Кэсин моргает, глядя на них своими большими тёмными глазами, и улыбается, заталкивая очередной орех в рот излишне многообещающим движением:       — Герой Гао. Герой Шэнь. Вина?       Оба изумлённо таращатся на Вэнь Кэсина. В свою очередь, улыбка Вэнь Кэсина медленно увядает, оставляя на его лице детское выражение с широко раскрытыми глазами. Как будто ему интересно, что же случилось.       Чжао Цзин вздыхает:       — Даге́. Уди́. Пожалуйста, расслабьтесь. Что бы вы ни пришли сказать, вы можете свободно говорить перед Кэсином. Я знаю, что вы ещё недостаточно много с ним общались, но он хороший мальчик. Я доверяю ему.       Не обращая внимания на то, как обе стороны уставились друг на друга, он ведёт себя мудрее. Чжао Цзин говорит так, чтобы привлечь Вэнь Кэсина, польстить ему и удивить тем, что он скажет своим братьям, что ему можно доверять. Вэнь Кэсин позволяет себе выглядеть именно так, чтобы Чжао Цзин продолжал копать могилу в своей неуёмной гордости.       Гао Чун приходит в себя с бóльшим достоинством, чем Шэнь Шэнь: вот причина, по которой он — лицо Альянса, к кому его братья всегда обращаются, чтобы выступить публично либо справиться с кризисом:       — Прошу прощения за то, что так на тебя уставился, Вэнь-дарен. Мы не ожидали, что у эрди́ будет компания. Я не хочу тебя оскорбить, но, уверен, ты понимаешь, что некоторые разговоры лучше вести исключительно между вовлечёнными сторонами…?       Вэнь Кэсин моргает, прежде чем снова улыбнуться, засмеяться и, перекинув ноги через край кровати, приподняться одним плавным грациозным движением.       — Конечно, конечно. Я оставлю вас наедине с вашими делами. Герой Гао, Герой Шэнь. Дядя Чжао.       Он кланяется каждому из них по очереди, либо не замечая, либо игнорируя то, как глаза Гао Чуна и Шэнь Шэня вылезают из орбит при обращении «дядя Чжао». Он проскальзывает мимо них, держа голову высоко. Орехи всё ещё в руке, и он, кажется, уверен, что ему ничего не будет за кражу красивой керамической миски. Чжао Цзин не пытается его остановить.       Как только двери закрываются, Шэнь Шэнь, ошеломлённый возмущением, поворачивается к Чжао Цзину:       — Эрге́! Ты мягкосердечный, глупый или в чём ещё причина? Что он здесь с тобой делает?       Чжао Цзин удивлённо смотрит на братьев, выглядя так, будто не понимает их реакции.       — Я уже сказал, — отвечает он голосом, говорящим, что он в растерянности. — Кэсин и я стали довольно близкими друзьями. Он хороший мальчик: не по своей вине он оказался там, где оказался. Вы бы осудили его за это?       Шэнь Шэнь недоверчиво усмехается:       — Друзьями? Поэтому он так разлёгся на твоей кровати? Как будто ждёт, чтобы ему раздвинули ноги и сорвали цветок?       Чжао Цзин потрясённо моргает:       — ...это так ты обо мне думаешь, уди́? — Он вздыхает, качая головой и откинувшись на спинку кресла. — Я думаю, что Кэсин не умеет расслабляться в другой манере. Похоже... это его привычка. Я пытаюсь мягко отучить его от этого, показать ему, что в этом нет необходимости, но это так глубоко укоренилось в нём. Неудивительно, что он продвигаeтся очень медленно.       — Привычка? Что это за привычка? — Шэнь Шэнь усмехается.       Чжао Цзин резко и неодобрительно смотрит на него. Это достаточно необычно, чтобы заставить Шэнь Шэня замолчать.       — Привычка, которая развилась у человека после восьми лет насилия и ублажения Хозяина Долины Призраков. Он постельный раб, уди́. Вы действительно удивлены, что он чувствует потребность казаться желанным в любой момент времени? Неужели вы действительно не понимаете, что это вбито в него с тех пор, когда он был достаточно юн, чтобы не знать, что на самом деле означает соблазнение? Человек в его положении делает то, что, согласно опыту, от него ожидается, дабы избежать... неодобрения.       Шэнь Шэнь и Гао Чун умолкают, осознав, что Чжао Цзин почти наверняка прав. В каждом движении и действии Вэнь Кэсина сквозит неприкрытая чувственность и сексуальность, что подчёркивается тем, как он ходит, как говорит, как улыбается и даже прикрывает глаза.       Учитывая характер его положения в Долине Призраков, им следовало подумать, что такое поведение даже не было выбором, в большей степени потому, что это всё, что он умеет делать. Это... чудовищно, понимать, как именно молодой Вэнь Кэсин выучил то, что соблазнительный должно быть его состоянием по умолчанию.       — Я пытался убедить его, что ему здесь безопасно, — тихо говорит Чжао Цзин. — Что у него есть место, куда он может пойти и где ему не придётся беспокоиться о том, что его используют таким образом. Это твой ответ, уди́. То, что Вэнь Кэсин делает здесь, — наслаждается уголком спокойствия, где он может пить вино, есть любимые закуски и искренне разговаривать, не опасаясь за свою неприкосновенность.       Шэнь Шэнь, по крайней мере, имеет здравый смысл, чтобы устыдиться за такие похотливые предположения о брате и, ну... за то, что он осуждал Вэнь Кэсина.       Он вспоминает прибытие призрака. Он пришёл с Департаментом Неверных, единственный мужчина в этой группе, и с улыбкой заявил, что просто предпочитает их компанию. Неужели, думает Шэнь Шэнь, это потому, что по опыту тот чувствует себя в бó‎льшей безопасности с женщинами, а не с мужчинами?       Гао Чун вздыхает:       — Это очень любезно с твоей стороны, эрди́, предложить ему это. «Дядя Чжао». Понятно. Я рад, что он нашёл в тебе человека, которому может доверять.       — Как и я в нём, — отвечает Чжао Цзин, как обычно, кротко и не критикуя несправедливые предположения. — Что привело вас сюда, даге́? Уди́?       Гао Чун кивает, выпрямляясь. Намёк на радость заполняет его глаза:       — Юйсэн здесь.       Чжао Цзин явно удивлен:       — Чжан Юйсэн? Наш брат? В поместье Санбай?       — Нет, не в поместье, в Юэяне. Он прислал нам письмо сегодня утром. Он был обеспокоен, узнав о приезде Долины Призраков, и хочет быть рядом, если он нам понадобится. На всякий случай.       Чжао Цзин улыбается, светясь тем же восторгом, что и они, когда получили известие.       — Это замечательно! Хотелось бы, чтобы он приехал и позволил нам разместить его здесь, но… неважно. Нам придётся договориться о встрече с ним. Разумеется, он не может отказать нам в обеде спустя столько времени?       Гао Чун улыбается, кивая:       — Я надеюсь, что нет. Было бы здорово увидеть его снова. Но эрди́…       Улыбка Чжао Цзина исчезает, на лице появляется любопытство:       — Даге́?       — Я рад, что ты делаешь для Вэнь Кэсина то, что делаешь. Тем не менее... держи это от него в секрете? Как ты и сказал, Хозяин Долины Призраков владел им очень долгое время. И он должен будет сообщить об этом своему Гучжу, а его Гучжу имеет сомнительные намерения… И я бы предпочёл, чтобы он ничего не узнал, ты согласен?       Улыбка сходит с лица Чжао Цзина, он хмурится:       — Ты ему не доверяешь? Даге́... он далеко не так верен Гучжу, как думает Гучжу. Он хочет уйти, он не станет вредить нам.       — Может быть, я искренне заблуждаюсь, но Хозяин Долины может причинить ему боль, уди́, если заподозрит, что тот утаивает информацию. Лучше всего, чтобы он оставался в неведении.       Чжао Цзин вздыхает и медленно кивает:       — …хорошо. Вы, конечно, правы.

***

      Чжао Цзин не удивлён, когда Кэсин проскальзывает в комнату спустя несколько мгновений после того, как его названые братья ушли. Его царственное лицо кислое, брови нахмурены, губы надуты от отвращения.       Чжао Цзин усмехается:       — Что за лицо, Кэсин?       Вэнь Кэсин властно оглядывается на дверь:       — Они думают, что ты дурак. Это меня раздражает.       О боже, думает Чжао Цзин. Обидеться от его имени? Он действительно крепко поймал это любопытное существо, не так ли?       — Понимаю... меня это тоже раздражает, Кэсин. Так было всегда.       Вэнь Кэсин щёлкает языком:       — Всегда? Хммм. Дураки — это те, кто не видит того, что лежит прямо перед ними. Ты был бы более хитрым и эффективным лидером Альянса, чем этот седой шут. Хочешь я позабочусь о нём?       Чжао Цзин снова смеётся, зная, что пограничный шутливый тон Кэсина вовсе не означает, что тот на самом деле шутит.       — Ты становишься беспокойным из-за того, что должен вести себя прилично? Хочешь быть моим убийцей, Кэсин?       Вэнь Кэсин хихикает, губы кривятся в ухмылке:       — Я бы очень хотел быть твоим убийцей, дядя Чжао.       Чжао Цзин встаёт, улыбаясь, и идёт к своему ручному призраку:       — Хотя твой энтузиазм восхитителен, Кэсин, боюсь, я не могу позволить тебе сделать это.       Надутые губы и большие тёмные щенячьи глаза обращаются к нему:       — Почему?       — Кэсин... ваш Гучжу получил и сохранял трон Хозяина Долины так долго только благодаря своей способности убивать?       Вэнь Кэсин приподнимает бровь:       — Нет.       — Хм, — кивает Чжао Цзин. — Так и думал, что не только. Что же ещё удерживает его на вершине?       Вэнь Кэсин смотрит, как Чжао Цзин неторопливо шагает, и отвечает после секундного размышления:       — Коварство. Хитрость. Умение читать мысли и намерения других и выставлять своих противников дураками, позволяя им считать себя жёлтыми воробьями вплоть до того момента, пока он не разыграет свою выигрышную комбинацию.       Чжао Цзин улыбается:       — Понятно. В этом отношении мы с твоим Гучжу очень похожи, Кэсин. Я позволил им поверить в то, что я дурак, потому что мне выгодно быть недооценённым, мой мальчик. Я позволяю им копать себе могилы и управляю всем из-за кулис.       Выдохнув и повернувшись к Кэсину, он говорит:       — Чжан Юйсэн прибыл в Юэян. Один из наших братьев.       Вэнь Кэсин моргает, поражённый внезапной сменой темы:       — Это то, о чём они приходили сообщить?       — Да. Сейчас я расскажу тебе, Кэсин, как мы будем использовать Чжан Юйсэна, чтобы сорвать с пьедестала моего любимого даге́. Я думаю, тебе это понравится.       По лицу Вэнь Кэсин медленно расплывается улыбка, глаза сверкают:       — Расскажи.       _________________________________       Примечания автора:       Следующая глава про минет. Не вру.       Примечания переводчика:       [1] «…своего пятого брата» — если рассматривать по старшинству, Чжао Цзин — второй брат, и обращаются к нему, соответственно, либо эрге́ (кит. èr-gē, так обращаются младшие братья), либо эрди (кит. èr-di, так обращается Гао Чун, единственный старший по отношению к нему брат). Соответственно, Лу Тайчон, который не фигурирует в этом фанфике, — третий по старшинству брат, Чжан Юйсэн — четвёртый, а Шэнь Шэнь, самый младший из братьев, — пятый (уди́ — кит. wu-di).