***
Шум волн ласкал уши, а закат уже давно окрасил небо. Дань Хэн прикрыл себя зонтиком, словно вот-вот мог начаться дождь, хотя на самом деле прятался от палящих лучей. Он шёл босиком вдоль воды по уже чуть остывшему песку, закатив школьные брюки по колено. Справа от него горизонт, а слева шумные улицы с высотками. Люди уже давно разбежались по своим делам, оставив пляж пустовать. Но оно же лучше, можно хотя бы отдохнуть от всей этой тяжёлой суеты. Дань Хэн поднял голову, поправил рюкзак на плече. Как тут его взгляд коснулся сидящего на деревянном ограждении юноши, что разделяла тропинку и пляж. На его лице сияла слабая, фактически вымученная, улыбка. Парень смотрел на закат сквозь солнечные очки, а пальцы босых ног едва касались песка. Пряди чуть отросших чёрных волос обрамляли шею. Наследник медленно выдохнул и шагнул в сторону парня, с которым договорился встретиться как раз в ближайшее время. Рэн посмотрел на него, натянул уголок губ, после чего надел очки на макушку. Он ничего не сказал, а Дань Хэн, едва оказался рядом, коснулся сжимавшей деревянное ограждение ладони. Взгляд невольно подметил сбитую кожу и губы сами собой скривились от осознания, что парень побывал недавно в драке. Пришлось через силу посмотреть в киноварные глаза, смотревшие на горизонт. Рэн медленно выдохнул, а юноша опустил зонтик, поставил его рядом и коснулся расстёгнутого края рубашки на груди возлюбленного. — Как дела? — спросил Дань Хэн аккуратно. В последние дни его отношения с Рэном стали отчуждёнными и словно висели грузом, а не приносили хотя бы толику счастья. Наследник посмотрел на шею, на которой красовался засос, и закусил до боли губу, вспоминая, в каком порыве страсти это сделал. Тут же покраснели уши, а взгляд упал на песок. Стало буквально нечем дышать, а во рту появился солоноватый привкус. «Какая же ты сучка, Дань Хэн» — злой голос Рэна эхом отозвался в голове. По телу побежала дрожь, а юноша словно вновь оказался в той квартире, которая больше не полнилась уютом. Юноша вспомнил, как сделал в тот миг шаг назад, смотря на сморщенное в совершенно не доброй гримасе лицо. Старший осмотрел гостинную и мальчишка невольно сжался, чувствуя вонь опасности. Дань Хэн прекрасно знал, какой силой обладал Рэн. Он не поднимет на него руку, но определённо попытается раздавить. А потом, когда придёт в себя, станет каменным и будет не в силах смотреть на него. Сам же юноша будет только в отражении замечать сильное чувство вины, из-за чего будет задаваться вопросом «Он всё ещё любит? Ещё не всё потеряно? Его можно вернуть?» «Рэн, героин тебе не поможет.» — произнёс юноша и вновь сделал шаг назад. Главное не уткнуться в стену, потому что тогда будет сложнее уворачиваться от крепкой хватки, в которой будет чувствовать жадность по отношению к нему. Киноварные глаза сверкнули, начали испепелять зелёные, словно те принадлежали какой-то дряни. «А кто поможет? Ты?» — чёрная бровь выгнулась, уголок губ поднялся вверх. Юноша словно смотрел на чудовище, а сердце билось часто-часто, словно жаждя выпрыгнуть. Он хотел вернуть того, в кого влюбился. Вновь видеть перед собой шутливого чудака, горящего историей и своей будущей профессией. А не монстра, который сейчас находился всё ещё под дозой, но похоже жаждущего получить ещё одну. Дань Хэн лишь подумал «допустим», а в ответ сказал — «для начала, приди в себя». Рэн шагнул к нему, сжав кулаки. Юноша это заметил и стиснул в замешательстве брови. На него шла грозная туча и стоило бы бежать, чтоб она не начала метать молнии, пронизывающие всё тело. Но Дань Хэн не мог его бросить. Пускай Келус уже весь мозг заклевал словами «ты ему не поможешь. Можешь хоть всю наркоту выкинуть, он пойдёт за новой, а тебе шею свернёт, когда узнает, что ты сделал». А Март, возможно, устала жалеть их обоих. — Прости… — горькое и полное сожаления, вернувшее в реальность. Дань Хэн даже не заметил, как опустил взгляд, утонув в воспоминаниях, и вновь посмотрел на лицо Рэна, который смотрел на песок. Внутри наследника всё сжималось и переворачивалось. Хотелось повернуть время вспять, попытаться исправить хоть что-то. К глазам подступили слёзы. Он всё ещё не верил в то дерьмо, в котором оказался, но, казалось, что вот-вот придётся признать поражение. Он невольно глянул на свои предплечья, где куча браслетов прикрывала синяки. Особенно глаз зацепился за плетённый вручную красный, выделяющейся на фоне зелёной ткани. Если о происходящем в его личной жизни узнает отец, то свернёт шею. В первую очередь Рэну, которого вытащит из-под земли, где бы тот ни был, и душу из него вытравит. А потом собственному сыну, который посмел терпеть к себе такое отношение. — За что? — не удержался юноша. Он даже не знал, действительно ли не понимал, за что тот извинялся или хотел, чтобы ему предоставили перечень. Из какого-то уголка мозга начал рваться голос отца, который делал только хуже. «Любил бы он тебя, то не бегал бы от нас, твоих родителей» — цитата ворвалась в голову, и юноша выкинул эти нравоучения из головы, встряхнув головой. — За всё… — Рэн сжал крепко ограждение, прикрыл глаза, стараясь не вспоминать смутные проблески допущенных за предыдущий вечер ошибок. И всё же вновь перед глазами всплыл момент, когда схватил бледного от страха Хэна за руку, как крепко сжимал её и жаждал сделать мальчишку своим, чтобы весь мир об этом знал. Тот пылающий огонь из жадности, боли и, словно, зависти, пугал до сих пор. Ему хотелось забыться, лишь бы перестать это всё чувствовать. Но то, что помогало ему в этом, не оказалось в близкой доступности и закольцовывало всё происходящее с ним дерьмо. Сначала после новой дозы хорошо и легко, а потом… «Рэн! Ты не в себе!» — крик Хэна, отозвавшийся в голове, выпустил в адреналин кровь. В реальности Рэн зажмурился, встряхнул головой и схватил ладонь мальчишки на своей, словно не желая отпускать. Сердце забилось чаще, ему не хотелось вспоминать, как в миг того крика оказался каким-то образом связан, его щёк казались нежные ладони и он смотрел в зелёные паникующие глаза. Кажется, это происходило на полу. «Это ты не в себе. Как ты можешь находиться возле меня, гнилого отброса, будучи всем из себя таким святым?!» — рявкнул Рэн. В ту секунду всё должно было закончиться. Он видел, как свет в любимых глазах померк. Но почему-то в следующем обрывке под ним находился Хэн, который позволял себя трахать, оставлять метки, где никто не увидит. Они словно травили друг друга, не в силах разорвать этот порочный круг. Дань Хэн медленно выдохнул и посмотрел на руку, что сжимала его ладонь нежно, но скованно. Губы сами собой искривились, и почему-то он вспомнил Инсина, к которому обратился за советом. Ведь ему проще врать и недоговаривать, отец бы определённо стал цепляться к деталям. Но всё же в тот миг небольшого откровения в голубых глазах что-то мелькнуло, такое похожее на удивление и сочувствие. «Твой друг тебе не доверяет. Может, ты ему и дорог, но он определённо боится тебе что-то сказать.» — произнёс Инсин и начал почесывать свой лоб. Мужчина стоял, облокотившись спиной о кухонный стол. «Не доверяет?» — юноша выгнул бровь и посмотрел на кастрюлю, в которой варились пельмени. Слова папы кольнули. Он совершенно не понимал, почему ему могли не доверять. Неужели, что-то успел сделать неправильно? В ответ мужчина вздохнул и упёрся руками о столешницу, его взгляд коснулся юных глаз. «Ты сказал, что он начинает психовать во время работы и когда ты пытаешься ему помочь. Есть такая болезнь, которая называется «всё сам», обычно ей болеют те, кого обвиняли в слабости или никчемности, когда просили помощь, или же требовали излишней идеальности в чём-то. А потом такие люди либо перестают, вообще, что-то делать, либо начинают страдать перфекционизмом и просят помощи, когда уже сломались.» — Инсин покосился в сторону кабинета отца — «Твоему всесильному другу нужна помощь, пока он окончательно не рассыпался. Ты ему дорог, раз он всё ещё пытается тебе помогать и чувствует себя виноватым, когда перегибает палку. Но ему что-то мешает тебе открыться, раз не может попросить помощи или хотя бы сказать о своих проблемах, коих у него также, судя по всему, много. Именно поэтому я и говорю, что он тебе не доверяет.» — мужчина посмотрел на растерянного мальчишку. — «С такими людьми сложно, им нужна опора, на которую они смогут опереться, когда им станет тяжело. Но они продолжат быть излишне самостоятельными.» — он вновь покосился в сторону кабинета, и Дань Хэн понял, с кем сравнивал Рэна Инсин, от чего внутри всё перевернулось. — Может, пора перестать извиняться, а стоит начать доверять? — произнёс Хэн, не скрывая боли. Рэн подавился воздухом. Перед ним встал Хэн, который коснулся подбородка и заставил посмотреть на себя. Старший округлил глаза, приоткрыл губы, но не смог ничего сказать. Он смотрел в зелень, которая всё ещё горела любовью, доверием и надеждой. От чего всё внутри просто сжалось. — Я постараюсь… — Рэн опустил взгляд. Позволял касаться своего подбородка. Но он не знал, говорил ли сейчас правду, сможет ли перешагнуть выстроенный им же барьер и откроется ли наконец Хэну. Однако старший точно знал, что сгорал из-за своей лжи, уже оказался сломан из-за желания быть всесильным и не признавал свою слабость. — И брось наркотики. Они тебе не помогут. — добавил Хэн мягко, но его голос дрогнул, выдав страх. А Рэн интуитивно кивнул, поджав губы, а в следующую секунду притянул к себе мальчишку, крепко обняв.***
Дань Хэн вошёл в зал и люди тут же разошлись в стороны, даря проход ко сцене. Юноша окинул их мимолётным взглядом, понимая, что в основном здесь находились старейшины, представители династий и их семьи. Знакомые лица, которые часто бывали на балах. Но всё равно внутри стало холодно и мальчишке приходится находить в себе силы, чтобы двигаться дальше. Пока юноша шёл, его глаз зацепился за огромные камеры. В груди всё сжалось в тугой ком. Захотелось сбежать. Вот только юноша вопреки своему страху выпрямился, прижал к своей груди записи, а после медленно выдохнул, задрав голову. Казалось, он шёл на суд, где заранее проиграет. Дань Хэн взошёл на сцену, направился к трибуне, до которой оставалась всего несколько шагов. Зал полнился тишиной, которую разрывал лёгкий чей-то неразборчивый шёпот. Юноша подошёл к трибуне. Оставались считанные секунды до начала. Записи оказались разложены на столе, быстрый взгляд прошёлся по ним. Кулаки непроизвольно сжались. Нужно взять себя в руки. Сосчитать до трёх. Раз. Поднять голову и посмотреть на нужную камеру. За тот миг взгляд задел родителей, из-за чего сердце пропустило удар. Два. Расслабить плечи, выпрямить спину, сделать столь нужный для жизни вдох. Три. Камера мигнула, давая понять, начался эфир. Во рту, как ни кстати, сухо. — Для многих из нас день Чтения памяти предков является очень сакральным. — начал юноша в спокойном темпе, стараясь не обращать внимания на быстрый стук своего сердца. Перед глазами на миг мелькнул алтарь в усыпальнице. Почему-то Дань Хэн словно вновь оказался в том зале и шёл мимо могил предков. В реальности нужен был вдох, глубокий и мальчишка продолжил. — Я, Наследник постоянства, Дань Хэн, уже третий год подряд произношу для вас слова, которые вдохновляют чтить данную традицию. — дальнейшие слова вылетели из головы. Он опустил взгляд, посмотрел на текст, зацепился за слова. Ему казалось, будто оказался в первый раз на этой сцене. Запомнив строчки, юноша вновь глянул на камеру, чувствуя, как внутри всё содрогается и становится страшно представить реакцию людей в интернете. — Как сказал однажды предыдущий Наследник постоянства Дань Шанью… — голос начал садиться, кожу рук покалывать. Пришлось через силу разжать кулаки. Почему-то именно сейчас он вспомнил аварию и насколько страшно было в тот миг. — Память о наших любимых, которые стали прахом, всегда будет с нами. А предки наблюдают за каждым нашим шагом и дают подсказки, чтобы идти дальше, поступать правильно и… — взгляд вновь упал на текст. Он вспомнил, как накануне писал его, смотря речь своего двоюродного дедушки. Повисла тишина, по залу начал разноситься тревожный шёпот. К горлу подступил ком. Стало тяжёло дышать без дискомфорта в горле. Казалось, Хэн не сможет сдержать чёртов хриплый кашель. Дань Хэн посмотрел на камеру. — В День чтения памяти предков мы навещаем павших любимых, благодаря чему их души спускаются к нам. А вечером провожаем их обратно, чтобы они и дальше шли по пути искупления для будущего перерождения. Так что… — юноша осёкся. Подавил кашель, пробежался глазами по тексту и посмотрел на зал. — Но нужно, в первую очередь, думать о тех, кто жив, — к лицу прильнул жар. Почему-то он вспомнил, как его перебил Су Шинь на прошлом балу. В груди зародился гнев и тут же юноша подумал, что сейчас никто не сможет его перебить. Возникшая уверенность помогла поднять голову. — Ведь именно живые двигают прогресс, творят, создают нечто новое. — Дань Хэн вспомнил Рэна, который всё ещё словно был рядом. Как у него состояние? Чем занимается? И… так больно думать о нём и давно пора бы его отпустить, прислушавшись к словам, которые должны слететь сейчас с его губ. — Прошлое не должно нас тянуть назад и именно ради этого, мы чтим память. Чтобы души предков не потеряли путь в наш мир, могли и дальше нас защищать, пока мы каждый день меняем наш мир к лучшему. — случилась заминка и язык словно онемел. Нужно как-то закончить этот миг позора. — Нужно идти вперёд, чтить память, но не позволять боли затмевать наш разум. Нельзя позволять себе заплутать в пути скорби, потеряться и стать лишь тенью. Мы чтим память, но также обязаны сохранять связь с прошлым точно так же, как и с самим собой. Дань Хэн замолк и взгляд упал на людей. Зал опустился в тишину: в гробовую, томящую, разъедающую нутро. Юноша резко кое-что вспомнил, после чего вышел из-за трибуны, не отрывая своего взора от зрителей. Взгляд коснулся отца, что смотрел на него, чуть улыбаясь. Он согласно кивнул. Юноша, покрываясь мурашками, встал на край сцены, приложил к груди руку и поклонился. Этот поклон обращён к людям, что пришли сюда. Обращён к тем, кто слушал. Это символ признания перед народом, его верности и любви. Но это лишь слова, что впились в голову, словно мантра. Правило, которое высек в его голове Дань Фэн. Стоило выпрямиться, как раздались аплодисменты. Сначала тихие, словно ради приличия. Но постепенно они нарастали, даря ощущение, что он справился. Взгляд прошёлся по людям, на их лицах сияли улыбки. Внутри юноши всё замерло, а вместе со вздохом отправился вниз. Юноша вскоре буквально упал в объятия отца. Дань Фэн подхватил, крепко обнял, словно маленького. Погладил по спине. Люди в округе словно перестали существовать. Инсин, что стоял совсем рядом, положил свои руки на их плечи. — Ты молодец. — мягкий шёпот. Такой нужный в данный момент. Взгляд Хэна коснулся Инсина, что мягко улыбнулся, смотря прямо в глаза. Словно утром совершенно ничего не было. Дань Хэн медленно выдохнул, вспомнил собственные слова в речи и будто дал себе обещание их исполнить. Ему нельзя тонуть в прошлом и уж тем более запрещено вытаскивать то, чего его даже не касается. — Спасибо… — прошептал юноша в ответ. — Нам пора выходить. — произнёс Дань Фэн.***
…Словно на грешника. Да… На Хэна смотрели именно так… Или подобным образом чувствовал себя под взором киноварных глаз. Он уже давно перестал понимать Рэна. Всё ещё надеялся, что тот возьмёт себя в руки. Пытался помочь ему. Но… Внутри появилась дыра. Дань Хэн обнял колени. Он находился полностью голый на кровати. Следы бурной ночи чётко отражались на теле. Кажется, ему перестал быть понятен уже не только Рэн, но и он сам. С губ слетел медленный выдох. Юноша прислушивался к каждому звуку в квартире, которая стала для него полностью чужой. Юноша сполз с кровати, посмотрел на себя в зеркале и увидел кучу отметин на обнажённом теле. Пальцы скользнули по укусам и засосам. Все их можно легко скрыть и всё равно на глаза навернулись слёзы. Рука сама собой сжала плечо и сдавила до боли. Взгляд упал, глаза зажмурились. Стало больно. — Опять хнычешь? — раздалось позади злое, ударившее под дых. Дань Хэн открыл глаза, но не осмелился поднять взгляд. К нему подошли сзади. Захотелось отпрянуть, лишь бы не чувствовать на себе чужих прикосновений. Но он позволил коснуться себя и очертить позвоночник. В этом прикосновении не было злости, разврата, но и доброй ласки тоже. Перед глазами на миг появилось воспоминание… Как Рэн мог ласкать его спину часами, изучать, целовать и от этого внутри всё трепетало, взрывалось. — Лучше хныкать, чем… — юноша осёкся, побоялся закончить фразу и потому проглотил «скрываться, давить свои чувства, а потом разносить всё в округе к чертям». Его шеи коснулись, уткнулись носом, вдохнули запах. По телу побежали мурашки, а по коже скользнули зубы. — Чем, что? — злое, ехидное. Дань Хэн не понимал, за что к нему такое отношение. Стало мерзко, отвратительно. Опять он ощущал себя грязным. Осталось только услышать от Рэна «ну давай, скажи, политическая шлюха», ведь так о нём шептались у него за спиной, а потом эти же люди в глаза улыбались. В груди больно кольнуло. А что, если Рэн думает о нём также?! Дань Хэна схватили за плечо, столь сильно, что захотелось пискнуть. Его развернули, схватили грубо за подбородок, заставили поднять голову. Сердце забилось чаще и юноша невольно оскалился. Он посмотрел на губы, это приятнее, чем видеть в киноварных глазах злость и отвращение. Он лучше поцелует, прикрыв веки, и заставит таким образом молчать, чем ощутит себя ещё большей дрянью. — Так может ты скажешь?! — процедил Рэн и схватил за волосы, успев скользнуть пальцами по шее. Потянул локоны вниз, а Дань Хэн закусил губу. Ему хотелось понять, когда всё изменилось, когда его и мир Рэна начал рушиться?! Взгляд коснулся киноварных глаз, в них столько злости, словно перед ним находился его главный враг. А на языке застряли слова, которым лучше бы сорваться с губ. — Чем давить всё в себе… — процедил Дань Хэн и вырвался из хватки. Он хотел одеться и, как можно скорее, оказаться дома.***
Родители отправились на сцену, держа друг друга за руки. Дань Хэн сделал вдох и последовал за ними. Но чуть отставал, будто являлся чужим. Отец подошёл к трибуне, когда Инсин и мальчишка остановились чуть раньше. Юноше едва удавалось держать лицо, казаться сильным, давить в себе боль и из ниоткуда взявшуюся зависть по отношению к родителям. Резко в голове взялась мысль о Рэне. От воспоминаний о его улыбке, ласковых прикосновениях и горящих глазах, в груди стало тепло. Но они вот-вот могли начать сжигать, словно желая сделать из него прах. Юноша сделал вдох, чувствуя, как начинало сводить скулы от искусственной улыбки, и становилось сложно контролировать мышцы лица. Приходилось вновь смотреть на камеру. Отец говорил речь, которая полностью шла мимо ушей. Взгляд коснулся людей, что внимательно слушали, и, возможно, были с чем-то согласны. — …Великий дракон, отец младших драконов, пускай присмотрит за нами. — всё же зацепилось в голове и от услышанного внутри словно что-то перевернулось. Подобное из уст Дань Фэна звучало о Эонах всегда слишком странно. Особенно нечто хорошее, а не в стиле «их либо не существует, либо им глубоко плевать на своих детей». Обычное лицемерие, игра на публику. Религия та же политика, только её цель управлять сердцами. Дань Фэн однажды сказал «людям надо во что-то верить, без этого они становятся хрупкими, словно тростинки. Если вера может помочь им быть сильными и создавать будущее, то я готов её им дать вопреки своим убеждениям». — …Мы, династия Дань, как всегда проведём вас через улицы, полные душами павших сегодня. — закончил Верховный и сделал шаг назад, поравнявшись с мужем и сыном. Дань Хэн понял — время пришло. Глаза невольно округлились, а внутри всё замерло. Кто-то легонько коснулся руки юноши и сжал основание предплечья возле кисти. Пришлось дать поклон подданным и Дань Хэн прикрыл глаза, стараясь держать своё лицо каменным. Зал притих. Стоило выпрямиться и посмотреть на людей, как юноша увидел поклонившийся народ. Всё шло как обычно, но в груди что-то стиснулось, причем малоприятное. Стало плохо от очередного осознания, кем он являлся для людей. Дань Хэн поневоле чуть не схватил руку отца, когда тот отпустил его. Правящая семья ступила со сцены и каждый шаг приближал их к выходу. Вот они внизу и люди расступились, даря свободный путь к выходу. Дань Хэн и Инсин чуть замедлились, позволяя Верховному идти впереди. Юноше хотелось повернуть голову, оценить обстановку, но этикет запрещал ему это. Он должен шагать с гордо поднятым подбородком и прямыми плечами. У него статус, которому нельзя сейчас противоречить. Внутри всё закипало, а ноги уже сейчас начинали болеть фантомной болью. Им придётся пройти достаточно много, от чего становилось невыносимо. Взгляд коснулся Дань Фэна, что встал перед дверьми. Что там за ними? Толпа? Как их встретят? Должно быть, пропуская на улицу через сад, с полными восхищёния взглядами. Дань Хэн сделал вдох, готовясь вместе с людьми увидеть погружённый в темноту сад, но разбавленную светом бумажных фонариков. Двери распахнулись вместе со взмахом рук Верховного, словно пропуская в новый мир. Дань Фэн словно бог, которому тут же начали поклоняться снаружи. Верховный отправился вперёд и, только через его пару шагов, Наследник с Источником постоянства ступили за ним. Они сейчас лишь тени, что шли следом и вели старейшин. Иерархия, чёртова традиция, от которой нельзя отступать. Семья Дань вела людей через улицы, заполненные мёртвыми душами, защищая от возможного зла, потом шли старейшины, являясь защитной стеной для обычных людей и только потом за ними следовали подданные. С каждым шагом внутри Дань Хэна становилось лишь холоднее, а держать себя только сложнее. Но юноша не позволял себе слабости. Только не сейчас, когда в округе народ, для которых он бог, защитник и путеводная звезда. Как же не хотелось играть в эту игру, однако правила были известны. Это не бал старейшин, где собралась знать, это праздник, за которым следят по всему миру и самое главное народ его семьи. На выходе из сада их встретил хранитель храма. Пришлось остановиться перед ним. Вновь Дань Хэн и Инсин позади верховного. Хранитель вручил фонарь на палочке: главный путеводитель между миром живых и мёртвых, что поможет повести души туда, откуда они пришли и изгонит злых духов. Каждый человек, что держал в своей руке подобный фонарик, провожал душу предка. Верховный принял фонарик, после чего Хранитель храма отступил в сторону лицом и с поклоном к правящему семейству. Дань Фэн вновь шёл вперёд, когда Наследник остался стоять вместе с папой, лишь краем глаза оценивал происходящее по бокам. Они в центре внимания, их снимали как обычные люди, так и камеры. Шёл прямой эфир по телевизору и ютубу. Дань Хэн сделал вдох и ступил за отцом, что направлялся вперёд, будто не замечая ничего. Что он чувствовал? Власть? Превосходство? За ними шли люди, они им доверяли. Повернёшь не туда и подведёшь. Как, вообще, можно выдерживать подобную ответственность? Юноша невольно схватился за ткань чьего-то ханьфу. Этот жест не увидели бы обычные люди, а те, кто позади в нескольких метрах от них, вряд ли рассматривали силуэты в тени. Сердце замерло, стоило пройти через главные ворота и увидеть ещё большую толпу. Сколько им идти? Не один квартал. Улицы данного района уже давно перекрыты для машин. Взгляд Хэна коснулся усыпанного звездами неба. Ветер чуть покачивал ветви сосен, а их шелест мешался с людским гулом. Менялся квартал за кварталом. Сердце трепетало то ли от страха, то ли от жёлтого света в округе. Стены домов украшены и сияли, а люди несли бумажные фонари по тропинкам, когда семья Дань ступала по проезжей части. Ноги Дань Хэна уже отваливались. Завтра Дань Хэн проснётся с ощущением, словно пробежал весь Лофу. Вот только это и будет потом, а сейчас он должен быть подобен отцу. И правда, он и пройдёт почти весь район, лишь на границе они сядут в кабриолет, на котором уже доберутся до заповедника на подножье Чешуйчатой горы за городом. Машина с правящей семьей всё так же возглавляла шествие. Дань Хэн с замиранием смотрел на людей на тропинках. Ноги немного трясло, юноша сжимал колени, чуть поглаживал их. Особенно тревожило его травмированный сустав, из-за чего на глаза наворачивались слёзы. Глаз заметил мигание вдали, стало ясно, это квадрокоптер. Верховный сидел спереди на пассажирском сидении. За рулем находился наёмный водитель, который часто выручал их семью, когда никто не мог или не хотел вести машину. Инсин сидел справа и тоже смотрел на людей. Юноша невольно посмотрел в его сторону, вспомнил утро, но не стал ничего говорить. Только повернул голову влево, где свет фонариков смешался в жёлтую линию. — Всё будет хорошо, — прозвучал подбадривающий голос Дань Фэна. Мальчишка согласно кивнул, поджав губы. Сделал вдох, собираясь с силами. По крайней мере он пока мог отдохнуть. Мальчишка посмотрел на папу, который выглядел спокойно. Каково было ему втягиваться в светскую жизнь? Этот вопрос посетил голову совершенно спонтанно и ввёл в растерянность. Если даже Инсин справлялся с обязанностями, которые приобрёл только после свадьбы, то почему ему, рождённому в мире знати, тяжело это всё даётся? Когда машины въехали в заповедник, в глаза Дань Хэна в первую очередь бросились гирлянды, что висели вдоль широких тропинок. Вдали горели украшенные палатки. В округе разносился гул. Машины остановились перед вторыми широкими воротами. Семья вышла из машины. Юноша очертил взглядом деревья и случайно заметил одного из охранников, что смешался в толпе в нескольких десятках метров от них. Дань Хэн отправился к отцу. Вдали раздалось «Смотрите, правящая семья!». Юноша вздрогнул, встал возле Верховного, который держал в своей руке фонарик на полочке. Наследник невольно рассмотрел его и вспомнил, что совсем скоро это полетит в небо. К ним подошёл Инсин и почти сразу они отправились в сторону центрального фонтана, вокруг которого расположилась основная ярмарка. Где-то вдали также виднелись разноцветные огни, освещавшие другие палатки. Они вели толпу на возвышенность, через тропу, которую освещали редкие уличные фонари. В округе росли старые деревья, в основном сосны. Тропа извивалась. Ноги начинали вновь болеть, хотелось скинуть с себя обувь и идти босиком. Взгляд коснулся фонарика в руках отца. Он приподнимал его перед собой, от чего бумажное изделие находилось прямо над головой. Как ему ещё не надоело?.. Позади шла толпа. Возможно, какие-то из старейшин решили не отпускать фонарики в небо, и им юноша очень сильно завидовал. Потому что подниматься на возвышенность, пройдя до этого километры, было просто-на-просто тяжело. Дань Хэн наступил на подол своего ханьфу и чуть не упал. Лишь чудом сохранил равновесие, умудрившись заметить, как дёрнулся Инсин, чтобы поймать. Юноша выругался едва слышно. Напряжение, что накопилось в теле, требовало выход. Взгляд коснулся открытого неба впереди. Они приближались к нужному обрыву. Дань Хэн невольно выдохнул. Когда он был маленьким, то любил запускать фонарики в небо. В груди разлилось нечто очень тёплое. Перед глазами мелькнул момент, когда его, будучи маленьким, держали на руках, а ему была отдана самая важная часть, отправить в небо бумажное изделие. И когда фонарик полетел, мальчишка кричал — «он летит!». Вот только сейчас для него это рутина, которую ему приходится делать больше для других, чем для себя. Неужели всё, что ему раньше нравилось делать в праздники, будет ждать такая судьба? И что чувствует отец, выполняя всё это? Взгляд коснулся Дань Фэна, который остановился в паре метров от обрыва. Инсин и Хэн встали возле него. Верховный передал фонарик мужу, а Хэн, прежде чем отделить его от ручки, осмотрел людей в округе. Здесь собрались семьи, которые шептались и готовились запустить в небо главный символ праздника, который изгонит злых духов, а души предков вернёт домой. — Хэн, — позвал Верховный. Юноша вздрогнул, закусил губу, ощутив, как тело кинуло в холод. Он посмотрел на фонарик, коснулся его и начал снимать аккуратно с палочки. Ветерок тут же подхватил изделие, готовясь отправить его в воздух. Всё внутри замерло, взгляд изучал крафтовую бумагу. Наследник повернулся к обрыву и, под взглядом родителей, отпустил края фонарика и, подтолкнув, отправил в небо. Ветер тут же подхватил его и понёс ввысь. — Предки, покойтесь с миром, и не волнуйтесь о нас, проходя свой путь перерождения. — пожелал юноша, провожая пока единственную жёлтую точку, возглавившую небосвод. Она была одинокой, от чего стало тоскливо. В груди отчего-то больно кольнуло и Хэн невольно сравнил себя с ней. Дань Фэн обнял сына за правое плечо, а Инсин за левое, словно беря под защиту и внутри что-то расцвело. В эту секунду в небе появился ещё один огонек, потом второй, третий, четвертый. Фонарики собирались вместе, улетая к берегу. Внизу склона что-то зажглось. Взгляд тут же направился туда. Губы приоткрылись от вида, как нечто похожее на жёлтую ткань волной отправилось ввысь. — Пускай души покоятся с миром, — произнёс Инсин мягко и с тоской, которая затронула душу. Дань Хэн согласно кивнул, разглядывая, как звёздное небо стремительно закрывалось отовсюду жёлтой пеленой. — А злые духи не тревожат нас, — вторил едва слышно Дань Хэн и осторожно обнял родителей в ответ. — Пойдёмте, отдохнём немного, — произнёс Дань Фэн. Мальчишка в ответ согласно кивнул. Они отправились прочь. Спускаться вниз легче, чем подниматься. Когда они зашли в отведённую им палатку в одной из дальних зон кемпинга, отданную организаторам, юноша в первую очередь сел на софу и начал разминать ноги чуть ли не со слезами на глазах. Так он уставал очень редко. Чем-то данная ситуация напомнила уже забытые тренировки. Кажется, в то время он эту боль переносил легче. Инсин и Фэн сели в другой зоне. Верховный вовсе скинул обувь, ругаясь себе под нос. Он разминал лодыжки, пускал проклятья, на которые никак не реагировал его муж. — Даже не мечтай вытащить меня в ближайшие дни в спортзал, — протянул недовольно Верховный. В ответ последовал ядовитый смешок. — Тебя и так в него не вытащишь. — ответил устало Инсин, едва сдерживая накопившееся раздражение. Хэн в этот момент попытался сосчитать до десяти, чтобы успокоиться. Он зажмурился, снял обувь и, едва голые лодыжки коснулись земли, с губ чуть было не слетел сладкий стон. Юноша достал свой телефон, написал друзьям вопрос о их местонахождении и делах, а потом отправил его лежать рядом. — Дань Хэн, нам нужно будет чуть позже пройтись, — прозвучал раздосадованный голос отца. Юноша вздрогнул и посмотрел на Верховного, что поставил одну ногу на диван, успев развязать свой верхний халат и задрав штанину. Мужчина нажимал на расслабляющие точки. В зелёных глазах плескалось сожаление.***
Дань Хэн шёл возле отца. Между ними висела тишина, словно неосторожное слово могло начать сложную тему. Юноша смотрел на фонарики в небе, что улетят далеко-далеко, а мысли о их дальнейшей судьбе оказались откинуты, потому что не хотелось рушить созданное волшебство суровой реальностью. Взгляд перешёл на отца, что держал высоко голову, а плечи прямыми. Даже сейчас он будто полон сил. И как у него только получается быть таким? Самого мальчишку усталость начала ломать, выворачивать, вызывать головную боль и, казалось, Хэн в любой момент разрушится, словно карточный домик. Но, всего на миг, перед глазами мелькнуло воспоминание об отцовских слезах. — Куда мы идём? — поинтересовался Дань Хэн, уцепившись взглядом за диадему на лбу верховного. Чёртов камень на лбу поблескивал, словно кричал о статусе его носящего. Юноша коснулся своей диадемы, скользнул пальцами по податливому металлу от уха к «Сердцу дракона». С губ слетел медленный усталый выдох. Игнорировать боль в ногах становилось всё сложнее. Жадный взгляд коснулся скамейки. Интересно, Дань Фэн не хочет передохнуть? А в голове завертелась мысль, будто что-то важное напрочь вылетело из головы. Юноша посмотрел на палатки вдали, от которых исходил людской гул и какая-то мелодия, которую играли на настоящих традиционных инструментах. Там люди веселятся, а те, кто устроил само шоу, сейчас едва на ногах держались. А ещё так захотелось оказаться поскорее на фестивале с друзьями. — Господин Су Шинь ждёт твоего ответа по поводу помолвки, — констатировал твёрдо Дань Фэн, без своей любимой предвзятости. Юноша на миг замер, но в следующую секунду последовал за отцом. Вот о чём он напрочь забыл! Из-за наплывших на него проблем из головы напрочь вылетел чёртов отец Сушан! На глаза словно навернулись слёзы, но им было не суждено стечь на щёки. Вот только веки всё равно задрожали. Было бы у него право никуда не идти сейчас, а просто сесть, а потом уйти прочь, то воспользовался бы этим. Кулаки наследника невольно сжались. Во рту пересохло. Одно дело принять решение об отказе и совсем другое сказать прямо в лицо. В голове всплыл тот побег из зала, когда он увильнул от ответа, сказав, что подумает. А потом поругался с отцом… Сердце забилось чаще. Интересно, сейчас он встретит также и Сушан? — Хорошо, — произнёс Дань Хэн скорее для того, чтобы разбавить повисшую тишину. Юноша невольно натянул уголки губ и поднял голову, ведь до заполненных людьми улочек осталось совсем немного. Но, наверное, он выглядел сейчас скорее вымученным, чем достойным своего титула. И с каких это пор его волнует титул? Эту мысль он развить не успел. — Твоё решение не поменялось? — аккуратно поинтересовался Фэн. Юноша увидел краем глаза, как на него посмотрел отец, но не разглядел эмоции. В ответ он кивнул, демонстрируя подтверждение уже решённому ещё в пятницу. И всё равно растёкшийся по телу холодок сковывал. Вдруг Су Шинь это не одобрит? А если попытается переубедить? Или начнёт вставлять палки в колёса, желая гнуть свою линию? Ведь Сушан предупреждала, что отказ может повлечь проблемы. — Тогда… — произнёс Фэн. Юноша даже не понял, когда отец остановился, лишь вздрогнул, когда тот схватил его за руку, притормозив. До людских улиц оставалось всего несколько метров, но пока их мало кто мог слышать из-за игравшей музыки и громкого гула. Юноша вскинул брови, посмотрел, приоткрыв губы, в зелёные глаза старшего. В них блестело волнение. Стало невыносимо от мысли, что похоже, он вновь подводил и становился обузой. — …Почему ты напуган? — Верховный вскинул бровь, а Дань Хэн глянул на руку, что сжимала его предплечье. Аккуратно и трепетно, словно готовясь укрыть в любой момент за собой. Юноша сморщился, оскалился, самолично путаясь в своих мыслях. Су Шинь старейшина верховного совета, главного законодательного органа Сяньчжоу. Этот человек может начать сеять зерна сомнений в авторитете Верховного среди знати, а если столь близко к правителю появится гниль, то… — Дань Хэн, — позвал мужчина, словно пробуждая ото сна. Юноша поджал губы, только сейчас почувствовал, что сморщил лоб. Внутри стало пусто и взгляд упал на землю. Пришлось взять себя в руки и выдавить, буквально через силу: — А если ему не понравится отказ?.. — голос юноши дрожал. — Уже не понравился, — вновь констатировал Фэн, на этот раз на злом выдохе. Юноша скривил губы, его руки затрясло, а ноги переставали держать. Кажется, ситуация выходила из-под контроля. — Ты ему нужен, как доступ к власти. Я не хочу, чтобы он развивал нефтедобычу, по крайней мере предложенным им на данный момент способом. — мужчина явно начал злиться и, чтобы продолжить более спокойно, сделал тяжёлый вздох. — Он хочет больше денег здесь и сейчас, больше связей за границей, а мы получим ещё более убитую экологию, — взгляд Верховного перешёл на высокий склон, который вёл в сторону высокой горы, — к тому же это потянется к городу, так как Лофу буквально стоит на нефтяных залежах. — мужчина посмотрел в сторону столицы, после чего коснулся своего лба. — А решение саммита? — внезапно спросил юноша и встретился с удивлёнными зелёными глазами. Хэн замялся, попытался вспомнить, что хотел сказать. Чёрная бровь отца выгнулась, словно спрашивая «причем здесь сейчас это?». — Вроде бы господин Су Шинь давил на то, что деньги с нефти могут предотвратить возможный кризис. — Этот осёл бежит впереди паровоза. — пробурчал Дань Фэн и сложил руки на груди, закатив на пару секунд глаза. — Говорит он красиво, подданные может и съедят, но не экономика страны. Куда нам излишки нефти девать? Если расширять производство, то нужны склады, а на это требуются деньги. Или нужно расширять другое производство, чтобы нефть перерабатывать. А что делать, когда уже начатые залежи, внезапно, закончатся? Продавать накопленные излишки и по пути дальше тянуть добычу, засунув её под город? — выпалил мужчина на одном дыхании и вскинул руками. Юноша выдохнул, чуть прикрыв глаза. У него очень сильно заболела голова, из-за чего стало сложно соображать. — Ты не драматизируешь сейчас? — спросил Хэн и коснулся своей переносицы, зажмурившись только сильнее. Он не рылся настолько глубоко в политику, чтобы сразу понять отца. Оставалось только верить ему на слово, что юноша с радостью и сделал. — Саммит выдвинул решение. Последует кризис военной промышленности, но мы решаем проблему. У нас год на разработку плана по исполнению. — Дань Фэн отвёл взгляд, усмехнулся, что привлекло мальчишку. Дань Хэн посмотрел в зелёные поблескивающие глаза. — Может возьмём пример с Пенаконии, которые каждый год говорят - "нам требуется ещё пять лет на то, чтобы произвести полное атомное разоружение». Вот только мы будем нести чушь в виде «нам нужно ещё пять лет, чтобы снизить военное производство». — Да на нас табло агрессоров повесят, — тут же выпалил юноша, нахмурив брови. Он встретился с полным понимания и неумолимым взглядом отца. — Будут говорить, что мы спонсируем террористов. А также они придумают миллион «фактов» по этому поводу. — добавил Хэн и сжал плечо. Дань Фэн ничего не ответил, только едва заметно согласно кивнул, но в конце опустил взгляд, чуть опустив веки. Юноша отвёл взгляд, зацепился за ветви высоченных деревьев и сделал вдох, чтобы задать ещё один волнующий его вопрос. Внутри всё напрочь сковалось, а нервы натянулись до предела. Казалось, если рядом что-то полыхнёт, то он громко закричит вместе с отцом, возможно, воспользовавшись тяжёлыми выражениями. — И как господину Су Шиню могу помочь я? — протянул юноша и встретился взглядом с Верховным. В голове Хэна возникло предположение, что Су Шинь планировал через него влиять на решения Фэна… Вот только чтобы сам Дань Хэн ему помогал?! В груди вспыхнула злость. Понимание происходящего окончательно сломалось и захотелось в очередной раз держаться подальше от политики. — Будущим ребёнком с его кровью, — со вздохом объяснил мужчина и, на мгновение зажмурившись, посмотрел на сына, — благодаря которому он сможет влиять на меня словами «как я могу вредить стране своего внука?». — это звучало не как предположение, а словно констатация факта. Юноша, внезапно, вспомнил предлог, с которым к нему подошёл Су Шинь с предложением о помолвке. Взгляд невольно упал на кусты. Дань Хэн закусил губу, ощущая, как внутри появился готовый повеситься червячок. Су Шиню нужна марионетка, а точнее даже верная собачка, которая не станет задавать лишних вопросов и как-то мешать планам. Внутри юноши всё покрылось склизким чувством омерзения. Политика его не интересовала, но хуже правления, могло быть лишь правление в нахождении на чьем-то коротком поводке. — О чем задумался? — поинтересовался с волнением Дань Фэн и коснулся виска сына, словно желая убрать прядь. Вот только рука замерла в осознании, что все волосы мальчишки сейчас убраны. — Пойдём уже, — юноша сделал шаг в сторону фестиваля и через силу поднял взгляд на палатки, словно избегая взгляда с отцом. Политики его не воспринимали всерьёз и от этого стало, внезапно, склизко. Наверняка, между знатью ходили сплетни о неудачном наследнике, который будет идеальной их собачкой. От этого сердце забилось чаще, а глаза забегали по сторонам. Каково Дань Фэну осознавать, что взрастил неудачника? Пока они шли к Старейшине, юноша пытался собраться с силами. Он мог смотреть только себе под ноги, сморщив лоб, и думал о том, каким покажется господину Су. Слабым, беспомощным и папенькиным сынком, который вечно прячется под подолом ханьфу родителей? Почему оказалось так больно не просто думать о своей никчёмности, а, наконец, встретиться с ней лицом к лицу? Внутри зародился смешок, которому юноша не позволил сорваться. Стоило выйти к людям, как плеча Хэна аккуратно коснулись. Юноша это воспринял как «выпрямись, ты Наследник». Почему-то это оказалось сказано строгим голосом отца в голове. Зелёные глаза младшего Дань осмотрели украшенные палатки гирляндами. Он подметил яркие уличные фонари. В округе стоял громкий гул, а также разносилась игра гуциня. Стало интересно, как там друзья. Но в следующий миг Хэн подумал о предстоящей встрече, и возникшая на миг легкость от мысли, что, должно быть, друзья сейчас веселились, резко сменилась серьёзностью. — Дань Хэн, — позвал Верховный едва слышно, всё ещё не отпуская предплечье сына. И когда он только успел сжать его? Внутри юноши появился диссонанс. Столько времени в его голове образ отца представлялся жестоким, а сегодня этот человек вёл его, словно маленького. Как и Инсин… Ему скоро девятнадцать, а он всё ещё не способен показать себя в высшем обществе, а также лишь дополнение, с которым никто не будет считаться. — Что с тобой? — голос встревоженный, а юноша смог только медленно выдохнуть. — Всё в порядке, — заверил Дань Хэн. Его рука выскользнула из хватки отца. Юноша нашёл в себе силы для улыбки, и чтобы наконец посмотреть на отца. Он коснулся плеча Фэна, желая лишний раз заверить в правдивости своих слов. В зелёных глазах старшего появилось недоумение. В ушах мальчишки почему-то прозвучали отголоски слухов, которые часто ловил на торжествах. «Этот юнец совершенно не может себя подать». «А может не всё так плохо и от этого будет польза? Может Верховный делает из него свою куклу?» «Не смеши меня, я бы на его месте не смел даже выпускать на люди этот семейный позор». — Я сам ему скажу об отказе, — произнёс Дань Хэн. Он старался отпустить тревогу, но по факту смог лишь отпустить отцовскую руку. Мальчишка хотел было посмотреть вперёд, как споткнулся о палочку, что натягивала одну из палаток, всплеснул руками, ловя равновесие. А далее наступил на подол своего ханьфу. «Позорище» — тут же отозвалось в голове. Юноша приготовился упасть на землю, а после идти под взором насмешливых глаз в округе. Попытка сохранить себя закончилась хрустом измученной за день ткани. Но упасть ему не позволили крепкие руки отца. Дань Хэн больше не мог контролировать усталость, захотелось скинуть с себя этот чёртов халат вместе с затянутым на талии поясом. — Не пугай меня, — прозвучала маленькая просьба в момент, когда Дань Хэна вернули на ноги. Как же ему захотелось спрятаться в них. Юноша согласно кивнул, отстранился от отца и увидел, что у Верховного дёрнулся глаз. Мужчина осмотрел мальчишку с ног до головы, потом улицу и его взгляд остановился на одной из палаток. Наследник глянул туда, как вскоре его потащили в ту сторону за руку. — А как же?.. — он хотел сказать про Старейшину. — Су Шинь не умрёт, пока ждёт. А вот ты убьешься в этой одежде, из-за того, что тебя уже ноги просто не держат. — проворчал старший. Сказать что-то вопреки юноша не смог, просто потому что их встретил продавец с одеждой у одной из палаток. Мужчина поклонился, назвав титулы семейства Дань, и посмотрел на них с улыбкой. В голове Хэна тут же возник вопрос «что скрывается за ней?», вот только развить мысль тоже не удалось, потому что юношу просто пихнули за плечи к мужчине. — Его нужно переодеть. — заявил Верховный и продавец оценил взглядом мальчишку. — А как же… — хотел Хэн сказать про протокол. — Какая разница в чём ты будешь разговаривать с господином Су, если сразу же после этого ты будешь свободен как птица? — прорычал почти в ухо Дань Фэн. Юноша вздрогнул, сначала не понял смысл сказанного, а потом его внимание перехватил продавец. Дань Хэн выбрал одежду: зелёную футболку с принтом, джинсы и удобные кеды. Переодеваться пришлось в маленькой гардеробной на картонке. Стоило поставить босые лодыжки, пускай и на холодную бумагу, но всё же на пол, как по ногами прошёлся приятный импульс. Захотелось ходить прямо так. Переодевался он долго, так как у церемониального ханьфу несколько слоев одежды. Пока юноша снимал с себя старую одежду, до ушей донёсся голос отца — «можешь подойти?.. Спасибо, хорошо, ждем.» Дань Хэн вылез из гардеробной, ощущая себя гораздо легче, чем в церемониальной одежде. Ещё бы накладные волосы снять с украшением и диадемой… Но этим мечтам было не суждено сбыться. Юноша встретился взглядом с отцом. Тот осмотрел его с ног до головы и усмехнулся, прикрыв губы кулаком и зажмурившись. От этого бровь Наследника подскочила, а в груди появилась неловкость. — Что смешного? — фыркнул Дань Хэн и посмотрел на продавца. Кивнул ему, подошёл к отцу, который вручил ему телефон. — По карте. И ещё можно пакет, — произнёс юноша. Продавец с кивком включил терминал для оплаты, ввел нужную цифру, и к нему поднесли телефон. Сразу же после этого продавец вручил пакет, в который мальчишке пришлось убрать всю одежду. Это заняло примерно столько же времени, сколько переодевание, так как костюм состоял не из одного слоя. — Во что вы вляпались? — раздался усталый голос Инсина, когда Хэн убирал последнюю часть одежды в пакет. — Просто переодеваю ребёнка из убийственной одежды в человечную, — ответил совершенно спокойно Верховный, даже можно сказать давя смешок. Дань Хэн встрепенулся, ощущая как к щекам прильнул жар, и, выйдя из гардеробной, подошёл к родителям. — Спасибо, — кинул Дань Хэн продавцу, пересекшись с ним взглядом, и заметил новых клиентов, которых тут же начали обслуживать. Незнакомцы успели глянуть на правящую семью и на их лицах проскользнуло удивление. Это были иностранцы. Юноша со вздохом посмотрел на отца, который что-то увлеченно рассказывал Инсину. Вроде как темой не являлась неловкость Наследника, от чего стало чуть легче на душе. — Идите уже, — выпалил папа с усмешкой и, качнув головой, посмотрел на сына. Мягко улыбнулся ему и внутри Дань Хэна всё оборвалось. Он приоткрыл губы и уронил взгляд, вспоминая утро, которое стало совсем блёклым на фоне всего дня. — Я заберу пакет? — предложил Инсин аккуратно, и юноша согласно кивнул. Мужчина протянул руку, и Хэн отдал пакет. — Пойдём, — произнёс Дань Фэн. Теперь они добрались до господина Су без приключений. По дороге мужчина сказал совсем тихо, чтобы его услышал только сын. — Не внешний вид делает тебя тем, кто ты есть. Это лишь образ, чёртова традиция, которую нужно поддерживать, но мы не обязаны жить ей. Юноша чуть поднял голову, сморщился и посмотрел на отца, ловя очередной диссонанс. Он словно оказался в далеком прошлом, когда между ними не находилось проблем. Казалось, что появившееся между ними понимание являлось слишком большим подарком, за которые придется заплатить высокую цену. — Не ты ли говорил про важность традиций? — выпалил юноша тихо. — Что мы должны соблюдать их, чего бы это ни стоило. — произнёс он ровно и заметил, как взлетели брови отца. — Я? — воскликнул Дань Фэн и посмотрел на сына, широко распахнув глаза. Тут же его брови оказались опущены, а в глазах сверкнуло нечто, от чего стало внутри холодно. — Я говорил, что традиции важны для поддержания порядка, — мужчина вздохнул и решил добавить, прикрыв глаза, — но для этого достаточно помнить хотя бы самые сакральные для твоего народа. — это просьба, от которой внутри всё перевернулось ещё раз. К лицу прильнул жар. Но обдумать эти слова не нашлось времени, потому что взгляд зацепился за Сушан вдали. Девушка разговаривала с матерью, сидя на скамейке возле нескольких достаточно внушительных сосен. Видеть старосту в ханьфу оказалось ещё непривычнее, чем в нежном платье. Когда взгляд перешёл на господина Су, внутри Наследника всё охладело. Отец Сушан разговаривал о чём-то с другим старейшиной возле красивого переливающегося разными цветами круглого фонтана. Дань Хэн тут же узнал Нин Вэна. В голове возникли воспоминания о последнем разговоре с ним и по телу из-за этого побежали холодные мурашки. Стало на миг душно. Мужчины глянули на приближающуюся к ним правящую семью, вот только ступил к ним на встречу лишь Су Шинь, а второй старейшина предпочёл остаться в стороне. Каждый шаг приближал Дань Хэна к непростому разговору и хотелось, чтобы тот оказался достаточно коротким. Повисшее напряжение начало покалывать и, если бы не в какой-то момент сжавшая предплечье отца рука, юноша бы свихнулся. — Ваше превосходительство, — произнёс господин Су Шинь, стоило ему остановиться перед семьей Дань, и вручив ей поклон. Хэн посмотрел в карие глаза старейшины, за секунду до этого окинув взглядом небольшую площадь, где находились другие представители знати. Их гул немного разносился по округе, но не мешал слишком сильно. Юноша вручил ответный поклон синхронно с отцом. Су Шинь подметил внешний вид Наследника, что совершенно не укрылось от мальчишки. Наверняка мужчина подумал о неопрятном внешнем виде и очередном нарушении протокола. Внутри юноши всё сжалось, но он успокоил себя мыслью, что покажись он в порванном ханьфу и во взгляде старейшины мелькнула бы не только искра презрения. — Вы пришли мне сказать окончательный ответ по поводу помолвки? — произнёс Су Шинь с мягкой улыбкой и чуть опустив веки. Дань Хэн заметил, как позади встрепенулась Сушан, которая находилась в нескольких шагах от них. Вот только мысленно вздёрнувшись, он тут же вернул взгляд на её отца. Повисла тишина. Сердце забилось настолько часто и сильно, что начало казаться, будто оно сейчас выпрыгнет. — Верно, — начал Дань Фэн с кивком головы. Юноша видел лишь краем глаза отца, завидуя его стати и силе. Он выглядел так, будто ничего не происходило вовсе. Хотя, не ему же предстояло отказывать в помолвке. Ладони Наследника напрочь вспотели, захотелось сжать плечи, но пришлось сделать обратное. Расправиться, расслабить пальцы, удерживая руки статично, и поднять подбородок. — Я вынужден Вам отказать в помолвке, — выпалил Дань Хэн на одном дыхании и ощутил себя тут же глупым. Повисла тишина, а в карих глазах старейшины блеснуло удивление. Такое тягучее, малоприятное, словно мужчине вместо любимой конфеты вручили кусок тухлятины. — Уверены? — поинтересовался мужчина мягко, словно с намёком на «подумай ещё раз». Старейшина встретился взглядом с Верховным, но тут же вернул его обратно на мальчишку. Дань Хэн пытался понять, что это значило: растерянность, злость или панику? — Может, вам было дано мало времени? Всё-таки… — Боюсь, это окончательное решение. — выпалил Дань Хэн, возжелав исчезнуть по щелчку пальцев. Старейшина стал холодным, словно сталь. Он кивнул, посмотрел на Дань Фэна с ледяным вопросом. Юноша невольно глянул на отца, который никак не изменился в лице, лишь чуть выгнул бровь. Между старшими мужчинами словно происходил немой диалог, причем явно на мечах. — Я понял, — голос господина Су Шиня стал отрешённым и мужчина посмотрел на мальчишку, после чего ещё раз кивнул ему. — Боюсь, мне нужно отклоняться. — сразу же после поклона он отправился прочь. — Ты можешь идти, — не скрывая своего удовольствия, произнёс Дань Фэн. Юноша осмотрел его и натянул уголок губ, встретившись с взглядом зелёных глаз. Верховный сложил руки на груди и мягко улыбнулся. Когда наследник словно потерялся во времени. — Куда? — удивился Хэн, после чего получил в ответ усталый вздох. Мужчина наклонил голову в сторону и осмотрел сына ещё раз, вводя того в краску. — Что? — выпалил юноша. Его бровь выгнулась, а Верховный чуть рассмеялся, прикрыв свои веки. — Можешь идти гулять. — Фэн качнул головой в сторону ярмарки. — Я же обещал тебя отпустить. Забыл? — добавил мужчина мягко.***
Дань Хэн договорился с друзьями встретиться на центральной площади заповедника, где проходила основная часть фестиваля. Спускаясь по очередному склону, он видел яркие огни вдали. Хотелось поскорее присесть, чтобы ноги могли отдохнуть. И как же хорошо, что на нём больше не находилось ненавистного ханьфу. Когда юноша встретился с Март и Келусом, то они тут же поволокли его смотреть выступление. По дороге Март рассказывала, как с семьей пускала бумажные фонарики и как-то переключилась на увиденного огромного искусственного дракона. Её болтовня отвлекала и успокаивала. Правда, что отвечать ей, он не находил. Келус тоже только поддакивал. Они пришли к сцене, на которой выступали малоизвестные актёры. Они разыгрывали сценку, где души предков решали, что делать с негодницей внучкой, которая сбежала на войну. Наблюдать за происходящим можно было сидя на скамейке, чему Дань Хэн оказался очень сильно рад. Юноша сидел с краю, Келус посередине, а Март за ним. — Может, в тир сходим? — предложил невзначай Келус, садясь поудобнее. В этот момент на сцене маленький дракончик притворялся грозным драконом. Дань Хэн натянул уголок губ. Идея показалась ему неплохой, вот только его ноги только начали проходить. Юноша невольно вспомнил, как однажды выиграл Март огромного розового мишку. А потом сделал похожее для Рэна, который не верил в умение Хэна стрелять. — Давай не будем банкротить местных продавцов. — предложила Март. В ответ наследник только усмехнулся и сложил ногу на ногу, будто это могло ему помочь унять боль разболевшегося некогда травмированного сустава. Юноша глянул на усыпанное фонариками небо. — А то Дань Хэн же все игрушки у них украдёт, со своей меткостью! — воскликнула она. Дань Хэну резко стало жарко. Он посмотрел на подругу, что совершенно невозмутимо продолжила смотреть выступление. Юноша, скривив губы, встретился взглядом с Келусом, который посмеивался, прикрыв глаза и губы рукой. — Я не настолько меткий стрелок, вообще-то. — подметил Дань Хэн и посмотрел на выступление. — И, к тому же, давно не ходил в тир и мог разучиться стрелять. — подметил он. Но тут его плечо резко сжали. — Тогда давай на спор, кто больше попадёт? — предложил Келус. Юноша медленно выдохнул, стараясь сосредоточиться на выступлении. Вот только мысль хотя бы немного поразвлечься за весь этот тяжёлый день заняла всю голову, из-за чего он согласно кивнул. — Пошли тогда. — сдался Дань Хэн и встал со скамьи. По дороге они решили, как поделят приз, если он будет. Когда они подошли к игровой зоне, то остановились возле той, где предлагалось стрелять из игрушечных автоматов. Дротики им показались малоинтересными, как и пистолеты. Март также решила попробовать себя в стрельбе, но только после того, как мальчишки наиграются. Сначала стрелял Келус, когда Хэн с Март стояли рядом и наблюдали. Всего двадцать целей, которые постоянно дёргались, перемещались или вовсе крутились. Только лишь парочка из них была в статичном положении, но её могла прикрывать вертушка. Чтобы получить приз, нужно попасть хотя бы семь раз, но ценные подарки начинались от семнадцатого попадания, а главный вовсе можно получить лишь на двадцатом. Келус попал двенадцать раз и заслужил шоколадку. Тирщик лишь сказал, что повезёт в следующий раз. Белокурый подошёл к друзьям, разломил шоколад и поделился с ребятами равным количеством долек. — Спасибо. — произнёс Дань Хэн, откусывая дольку сладости. — Не за что. — ответил Келус с усмешкой и посмотрел на Март, которая внезапно подтолкнула Дань Хэна к тиру. — Твоя очередь стрелять. — выпалила девушка. Наследник посмотрел на неё, вскинув брови. Он продолжил пережевывать сладость и посмотрел на тир, где уже стрелял младший пацан. — Или боишься? — усмехнулся Келус. Хэн вздохнул и отправился к тиру. Мальчишка слишком торопился, из-за чего много раз промахнулся. Если бы он умел ждать, то смог бы выиграть хоть какую-то награду. Когда тир освободился, парень подошел к нему, но дал другу свою шоколадку, чтобы освободить руки. — Подержи. — попросил Хэн. Келус с кивком взял сладость. — Давай, Дань Хэн! — воскликнула Март, наблюдая за другом. Наследник вручил тирщику деньги, взял автомат, который оказался из достаточно дешёвого пластика и прицелился. Прозвучал писк начала игры. Все цели тут же задвигались, напоминая кашу. Казалось, что попасть будет сложно. Если сбить цель, то она остановится. Нужно сначала убрать самые мешающие. Юноша зацепился за прыгающий банан, из-за которого задёргался глаз. Почему-то он вспомнил, что этот фрукт был ненавистен отцу. Юноша подстрелил первым именно его. Банан остановился, чуть прикрыв статичную вишню. Нужно остановить вращающееся яблоко. Только так, чтобы оно не закрыло вишню окончательно. Дань Хэн прицелился. Старался поймать момент для выстрела. Он плохо чувствовал автомат и пока не понял, с какой скоростью тот стреляет. Юноша выстрелил, но пуля прошла вскользь яблока, не остановив. Юноша попытался ещё раз. Пуля прошла мимо. В груди начала появляться злость. Следующий выстрел попал в яблоко, вот только то закрыло вишню. С губ слетел вздох и юноша переключился на сбивание других целей. В итоге Дань Хэн ушёл из тира с плюшевой печенькой в виде котика, с которым не знал, что теперь делать. — Теперь твоя очередь, Март, — произнёс Келус, когда к ним подошёл Хэн. Девушка согласно кивнула и с гордостью отправилась к тиру. Она вручила тирщику купюру и взялась за стрельбу. — Как думаешь, у неё получится хоть что-то выиграть? — прошептал Келус, наблюдая за подругой. — Вполне. — ответил юноша, не задумываясь, и сложил руки на груди. Март стреляла не торопясь и это играло ей на руку, так как она смогла обойти Келуса. Белокурый на это только издал смешок, наблюдая за подругой, что прижимала к груди маленького плюшевого мишку. Девушка попросила его её сфотографировать, на что получила ответ в виде «из меня криворукий фотограф». Дань Хэн отвлёкся на последние улетающие бумажные фонарики. Ночное небо почти полностью отчистилось, а значит, совсем скоро начнётся последняя речь Верховного, после которой запустят пышный салют. Внутри юноши стало пусто и сердцу словно кого-то не хватало. Он сложил руки на груди, вдохнул чуть остывший воздух, как, совершенно внезапно, ему вспомнился Рэн. Каково ему сейчас? Находился в больнице, или уже сбежал из неё? Из накативших размышлений его выдернул толчок в плечо. — Дань Хэн? Ты здесь? — раздался взволнованный голос Март. Наследник тут же глянул в глаза подруги и согласно кивнул. — Да-да, — тут же начал твердить Дань Хэн. — Можешь сфотографировать? А то Келус отказывается, — Март надула губы, смотря умоляя на брюнета. Тот согласно кивнул, взял телефон, в котором уже была включена камера и сделал фотографию подруги. Девушка подняла высоко в тот момент мишу. После тира они отправились за напитками. Март по дороге что-то активно писала Стелле, а Келус с Хэном обсуждали разносящуюся по округе речь Верховного. Вдали виднелась толпа напротив сцены, а ещё журналисты, которые снимали выступление. Наследнику резко захотелось развернуться, чтобы его вдруг не атаковали сми. Кажется, на его лице отразилась вся смесь ужаса. — Давайте пока не идти туда, — предложил Келус. В ответ Дань Хэн только согласно кивнул, прослушав слова Март. Они развернулись, ушли в сторону, чтобы их не заметили. Наследник присел на свободную скамейку, чтобы размять пульсирующие ноги. Если бы был кто-то готовый носить его на руках сейчас, то юноша без раздумий кинулся бы ему на шею. — Смотрите, салют! — воскликнула Март. Дань Хэн поднял голову, продолжая разминать мышцы. Сердце замерло от различных цветов, окрасивших тёмное небо. На губах возникла небольшая улыбка. Наверняка, отец сейчас повис на шее мужа, чтобы хоть немного отдохнуть. Юноша невольно вспомнил, как когда-то наблюдал за салютом. В голове возник тот самый вечер, когда рядом впервые был Рэн. Грудь заполнилась тянущей тоской, а на глаза навернулись слёзы из-за тяжёлого дня.***
На одном из склонов возле Чешуйчатой горы Дань Хэн сидел вместе с Рэном. Они расстелили плед, который притащил в своем рюкзаке старший, когда мальчишка принёс еду. В округе всё погрузилось в тишину, свет ночи разбавляло свечение ламп. В небе улетал последний фонарик, предзнаменуя скорый финал торжества. Юноша дико волновался, что в этом году конец Чтения памяти предков проведёт не с друзьями. Дань Хэн обнял колени, как тут его потревожило мягкое прикосновение. Оно заставило перевести внимание на Рэна, на чьих губах сияла улыбка. В киноварных глазах горело настоящее сияние, но так хотелось узнать, что скрывали эти линзы. Вот только нужный вопрос так и не слетел с губ. Взгляд ушёл на небо и юноша вздохнул. — Как ты относишься к салютам? — спросил мальчишка невзначай и невольно посмотрел вниз, где на одной из фестивальных зон выступал его отец. В ушах невольно прозвучал насмешливый голос Дань Фэна: «беги малец, всё равно со следующего года тебе придётся от начала до конца проводить время с нами! А ещё выступать!». Хэн смутился своим мыслям, закусил губу, совершенно не представляя, каким будет торжество, которое он откроет в следующем году. Должно быть очень неловким, а может прекрасным. На это могли ответить если только Эоны. В любом случае юноша точно знал, что следующий год будет тяжёлым, ведь помимо новых обязанностей, он перейдет во взрослую лигу фигурного катания. Сердце, внезапно, пропустило удар. Тренер любила пугать, что переходя к старшим, многие фигуристы ломаются и то, что они проживают сейчас, это всего-навсего детский сад. — Прекрасно. — ответил с доброй усмешкой Рэн и коснулся длинного чёрного шёлковистого хвоста Наследника, что крепился через золотое украшение с тиснением из двух драконов. — Малой, мне они нравятся. — добавил мягко старший, нежно улыбнувшись. Тем временем мальчишка сжался, словно готовился что-то сказать. К его лицу прильнул жар, захотелось сказать кое-что очень важное: — Ты мне тоже. — выпалил на одном дыхании младший. Его уши тут же опалились, а перед глазами мелькнули самые яркие дни, связанные с Рэном, произошедшие за эти два месяца: неловкое знакомство, быстро развивающееся общение и принятие перемен. Мальчишке нравилось в Рэне всё: прямолинейность, его острые шутки и бескрайняя доброта. — А? — в голосе Рэна удивление, а младшему резко стало стыдно. Вдруг, он торопил события и все чувства пройдут буквально через пару дней? В качестве спасения прозвучал хлопок вдали. — Смотри! — воскликнул Хэн и указал на взрыв в небе, который рассыпался на множество ярких капель, стремительно летящих теперь вниз. Потом ещё один выстрел, второй, третий. Яркие огни украсили безграничное небо. Рэн в этот момент смотрел не на раз за разом появляющуюся цветную россыпь в небе, а на мальчишку, что сел в позу лотоса. Видеть его счастье прекрасно, рассматривать его улыбку, означало найти в себе силы идти дальше. Старший сел к мальчишке ближе, обнял за плечо аккуратно, боясь, что тот оттолкнёт. Но вместо этого его ладонь нежно сжали. Взгляд упал на шею, внизу живота стало жарко. Это первый раз, когда они оказались столь близко. Дань Хэн сам прижался в ответ. И Рэн заставил себя посмотреть на небо, хотя его совершенно не волновало происходящее там. Всё, о чём он мог сейчас думать, так это о мальчишке рядом, который доверился ему. — А мне больше луна сегодняшняя нравится, — не удержался Рэн. Внутри него резко всё взорвалось от спонтанного признания, но он не позволил своей невозмутимости смениться на настоящие разрывающие его сейчас чувства. Слишком рано ему и Хэну сближаться, пускай так и хотелось сделать его своим уже сейчас, забыв о последствиях. — Что? — выпалил Хэн и уставился на старшего, потеряв связь с происходящим. Ему захотелось уточнить услышанное. Вот только Рэн, вместе с очередным взрывом, вытянул руку вперёд и воскликнул раньше, чем Наследник успел бы хоть что-то сказать: — О, малыш, смотри, сразу пять драконов! — воскликнул старший, и юноша тут же посмотрел на небо, где действительно появилось пять ярких фигур.