***
Рэн открыл глаза и почувствовал в их уголках влагу. В груди образовалась пустота. Хотя нет… Скорее дырень размером с какой-нибудь океан. Предплечье, на котором лежала голова, затекло. Взгляд коснулся выключенного телевизора. Юноша лежал на боку в университетской форме. Ему столь давно не снилась бабушка… Пальцы задрожали. Губа оказалась надкушена почти до боли. Если бы криком можно было остановить время, то Рэн бы закричал во всю глотку. Вот только ему оставалось лежать на диване, не в силах даже встать. Юноша прикрыл глаза, поменял руки местами, чтобы дать возможность отдохнуть затёкшей. Вот только даже на это понадобилось словно слишком много усилий. Он не смог сдержать всхлип. Воспоминания о бабушке начали резать. Маэда Ирис всегда была мягкой с ним, её шутки грели душу, её объятия защищали, а голос дарил наставления. Вот только последние уже давно повылетали из головы... Иначе просто как можно было оказаться в дерьме? Раздалась мелодия телефона возле дивана. Тянуться за ним не хотелось. Вот только этот противный звук начал бить по вискам. Но сил даже перевернуться на другой бок не было. Мысленно Рэн швырнул этот мобильный в стену. В груди появилось раздражение, а вместе с этим юноша подумал: надо будет — перезвонят. Вместе с появившейся тишиной в голове возникли воспоминания, которым должно быть место в аду. Рука затекла. Пришлось перевернуться на другой бок в надежде на то, что станет легче. В голове намешалось всё: скорый праздник, службы в храмах, бабушка, её ласка, Дань Хэн, который будет произносить речь… и многое другое, отчего начала раскалываться голова. Рэн понял, что если не перестанет думать, то свихнётся. Он попытался остановить поток мыслей, но они всё равно лезли. Стало страшно подумать, каково будет Хэну выступать после аварии. Парень слишком сильно помнил, каково было отходить ему в своё время. Чёртов Наследник. Произошедшее с ним вскрыло старые раны. По телу пополз холод. Сердце бешено колотилось, от чего даже уши начали глохнуть. Юноша схватился за волосы, попытался перестать думать. Он прикрыл глаза в надежде уснуть. Вот только он всё равно невольно вспомнил миг, когда машина с ним, мамой и бабушкой врезалась в бетонное здание. Пальцы с хрустом сжались в кулаки. Дышать стало тяжело. Этот момент из прошлого ушёл настолько далеко в память, что вскрывался слишком редко. Юноша вспомнил бабушку, которая часто ему рассказывала всякие легенды и правила. Она всегда следила за порядком и точно хотела, чтобы её любимый внук унаследовал фамильный храм. Вот только… Всё пошло к эонам. Сейчас Рэна словно выворачивало наизнанку и казалось, в любой момент это случится. Тело начало немного потряхивать, и сил хватило лишь на то, чтобы согнуться в комочек. Вряд ли бабушка бы желала, чтобы он стал таким, каков теперь есть. Что она бы сказала, увидь его сейчас? Должно быть, это разбило бы ей сердце. Чувство вины захлестнуло, обхватило глотку и надавило на мозг. Рэн открыл глаза. На миг представил перед глазами мать. Утонченную, прекрасную, всегда строгую. Ей можно было восхищаться, а особенно её игрой на инструментах. Телефон вновь начал разрываться от трезвона. Захотелось швырнуть его в стену, лишь бы заткнулся. Но тут постучали в дверь, потом вовсе позвонили в звонок. Появившиеся звуки смешались в какофонию, из-за чего заболела голова. Пришлось со вздохом встать. Перед глазами тут же всё закружилось, а мышцы пробил сильный спазм. Юноша поплелся к входной двери, чуть было не упав, пока нечто, находящееся на лестничной площадке, не вышибло её из проема. В груди вспыхнуло пламя, которое определенно заставило возжелать свернуть шею гостю. Рэн распахнул дверь, уже желая выплеснуть свой негатив на назойливого постороннего человека. Вот только стоило ему лишь сверкнуть глазами в его сторону, как тут же внутри всё опустело… Через пару секунд после нахлынувшего осознания брови подскочили на лоб, глаза округлились и все ругательства провалились в желудок. — Что тебе? – выпалил холодно Рэн, наблюдая за искрящейся от злости Сильвер Вульф. Она крепко сжала свой телефон, после чего стиснула брови и ткнула пальцем в грудь друга. — За одной тупой башкой пришла, придурок! — рявкнула она и толкнула друга, который пошатнулся и отступил назад, словно кукла. Он поневоле впустил в квартиру бестию, готовясь выслушать нравоучения. — Почему ты ведешь себя, как маленький ребёнок?! — девушка всплеснула руками, и Рэн посмотрел на неё, готовую разнести всё в округе, и стиснул брови. Он чуть было приоткрыл рот, чтобы сказать слово, но его опередили: — Ты уже совсем забыл про разговор с Элио?! — прорычала она. — Я никуда не хочу! — рявкнул юноша и всплеснул руками. Самое последнее, о чем он мог сейчас думать, так это об университете. Конечно, ему было понятно, что важно получить диплом, но в данную секунду ему казалось это просто невозможным. — Ещё ногой топни, как маленький! — крикнула Сильвер Вульф и очертила рукой воздух, проводя вдоль тела Рэна линию. Её глаза искрились, а юноша устало вздохнул и зажмурился. Его голову пронзила слишком сильная боль, словно в мозг сквозь череп воткнули иглу. — Просто отъебись от меня, прошу, — взмолился юноша и хотел было шагнуть в сторону дивана. Он коснулся своей переносицы, сделал всего шаг, как словно сорвался с крючка. Самое последнее, чего ему хотелось, так это заплакать перед своей подругой. — Может, ты мне ещё посоветуешь твой номер телефона удалить?! Или вообще вычеркнуть из жизни и забить на наши тупые детские клятвы?! А?! Напарник хуев?! Рэн остановился и уставился на окно. Кровь словно застыла, а злость, ненависть и отчаяние смешались в одну общую какофонию. Он чувствовал, как позади его прожигала Сильвер Вульф, но не мог ничего с этим поделать. Пальцы от переносицы скользнули к губам. Всего на миг перед глазами мелькнули два тринадцатилетних подростка, которые, сидя на дереве, клялись на мизинцах, что станут друг для друга поддержкой. — Барбара, мне и без тебя дерьмово, — прошептал юноша, и позади раздался сдавленный смешок. — Да тебе всегда дерьмово, — произнесла девушка не сдержанно, а удушливо. Словно старалась закопать свои эмоции и чувства. А Рэн тем временем подавился воздухом. — Тогда зачем ты здесь? — не удержался юноша и посмотрел на подругу, повернувшись к ней. Девушка напоминала зверя, готового вцепиться в глотку, и тем не менее явно находилась на грани эмоций между пролитием слёз и очередным гневом. Юноша стиснул брови. А Сильвер Вульф шагнула вперед, через силу расслабив пальцы. — Должно быть, — девушка сделала вдох, а Рэн чуть поднял голову, вскинув брови. Кажется, по телу побежал холодок, и впервые он был готов слушать. Сильвер посмотрела на пол, собираясь с силами. Юноша прекрасно знал, как она не любила откровенничать, — я все еще вижу в тебе человека, который научил меня доверять. — Она подняла взгляд и посмотрела в глаза, вот только Рэн отвернул голову, оскалившись. Сильвер Вульф много раз помогала ему. Даже когда была готова послать нахуй. Он был благодарен ей за это и тому, что она не спрашивала его лишний раз и не скребла душу, играя в спасителя. — Барбара… — Рэн осекся, чувствуя на себе холодный взгляд девушки. Она явно старалась сделать в его виске фантомную дыру. — Я не могу… — из легких выбило воздух. Он не знал, что хотел сказать. Слишком много мыслей и при этом полное отсутствие сил. Мышцы во всем теле запели в одном понятном желании получить дозу… а может, и пели до этого, просто юноша пока находил в себе возможность для того, чтобы не замечать всю эту боль хотя бы недолго. — Рэн, я ненавижу сентименты. Потому, пожалуйста, не заставляй меня говорить сопливые вещи… — в её голосе просквозила усталость и ни капли злости. Он уже успела остыть. Рэн вздохнул. Посмотрел ей под ноги, боясь поднять взгляд в её глаза. Как же жалко он себя сейчас чувствовал. Точно не тот герой, который спас когда-то подругу от задир, а потом они вместе подожгли волосы чертовых детишек старейшин, из-за чего чуть не вылетели из школы. Тот далекий, но сильный вкус победы всего на миг отозвался в груди. Но оказался столь сладким. Вот только столь же стремительно растворился, оставшись всё тем же далеким. — …Но давай ты соберёшься, и мы отправимся в универ, — это просьба, на которую хотелось ответить «да». Вот только все естество кричало «нет». Рэн со вздохом отправился к дивану, возле которого валялась куча мусора. — Зачем ты бегаешь за мной? — голос полон усталости и непонимания. До этого Рэн был один, и Сильвер явно не волновало его будущее. — Тебе же было плевать. — Юноша не смог сдержать смешок. Он подошел к дивану, на который сел. — Может быть, это ты находился вечно под бухлом или наркотой? — холодный голос, а вопрос ударил ребром. Рэн сдавленно выдохнул и ухватился за волосы, которые в следующую секунду возжелал выдрать. Юноша упал на диван, сжался в комочек. Он услышал тихий шаги. Это единственное, что разрывало повисшую тишину. Что говорить? Слов просто не оказалось. Рэн прикрыл глаза. По телу бегала дрожь. Он чувствовал, что девушка остановилась рядом, но не слишком близко. Вот только её присутствие разрушало оковы одиночества. Это то ли делало легче, то ли только хуже. В горле застрял ком, на глаза навернулись слёзы. Кажется, Сильвер Вульф села рядом на пол, взяла что-то, из-за чего раздался грохот железок, а за этим последовал звук покатившейся по полу пустой банки из-под энергетика. Прозвучал «пшик». Юноша подумал, как когда-то они с Барбарой впервые распробовали энергетик, попросив взрослого купить его. А потом где-то достали травку, которой обкурились. Но самое главное: их никто не мог осудить, всем было всё равно на двух шатающихся по большому опасному району малолетних подростков. А родители… Хан Ци до последнего делал вид, будто у него нет под опекой ребёнка. А мама Барбары вечно находилась в работе. Рэн не смог сдержать всхлип. Он не получил осуждения, а только несколько минут тишины, упущенное напрочь время и слезы, которые вышли на волю вместе с эмоциями. Помимо этого, у него ныли мышцы, которым не хватало дозы. Присутствовала тошнота, которая неумолимо ползла к горлу. И головная боль, от которой некуда деться. Казалось, что если юноша отправится на учебу, то не выдержит нахождения там. А ещё чёртов сон о Маэда Ирис… О его любимой бабушке, которую Рэн разочаровал. В голове тут же возникла мысль, что если отправится на тот свет, то обязательно получит нагоняй от хранительницы храма. — Мне приснилась бабушка, — сорвалось с губ Рэна хрипло, едва слышно, и последовал в ответ «цок», а потом характерное «черт». Юноша не смог сдержать свой смешок, а потом горький смех. Он перевернулся на спину, положил ладонь на свой лоб. — Если я сдохну, то она встретит меня на пути перерождения со словами «какой же ты дурак!» Рэн по инерции сел. Схватился за волосы, чувствуя себя сумасшедшим. Он вытер с щек слёзы. Захотелось соскочить с дивана и начать швыряться вещами. Вот только вместо этого посмотрел на подругу, что сидела на полу, поставив локоть на согнутое колено. В её руке находился открытый энергетик, а на лице отражалась только горечь. Она прикрыла веки. — Тогда, может, стоить сделать так, чтобы она тебя там встретила объятиями и словами «молодец, что не опустил руки»? — голос Сильвер Вульф казался бесцветным, но юноша в нём всё равно услышал нотку, которая подарила силы сесть на край дивана, свесив ноги, и посмотреть на сумку, которую стоило бы собрать. — Спасибо, что пришла… — выдавил из себя Рэн, стараясь сдержать новую порцию слёз. — И не бросила… — глаза зажгло, и пришлось зажмуриться. — Давай без сопливых сентиментов… — взмолилась девушка и отпила энергетика.***
«Зачем ты здесь?» — этот глупый вопрос поселился в голове Рэна с первого мгновения, как он пришел сегодня в университет. И это читалось, кажется, на лицах всех прохожих: кто-то явно удивлялся, кто-то ядовито усмехался и лишь некоторым было всё равно. — Забей ты на них, — выпалила Сильвер Вульф то ли с раздражением, то ли с усталостью. Они шли по тропинке до развилки. Вдали виднелся фонтан, который стоял здесь с основания университета. Рэн со вздохом прикрыл глаза и крепко сжал ручку сумки на плече. Голова болела. Появилась навязчивая мысль развернуться и уйти. Он чувствовал себя белой вороной, хотя от других его отличал лишь помятый костюм. …И сыпь, сильная худощавость в сочетании с широкими плечами и высоким ростом. Больные глаза скрывали линзы, а вот мешки у него должны быть такими же, как и у всех. Но почему так дерьмово все равно?! Они дошли до развилки молча. У Рэна не оказалось сил поднять голову. Он жалел, что из-за него косились на Сильвер Вульф. На этот раз к тому же совершенно незаслуженно. Юноша остановился перед фонтаном. Только сейчас его взгляд поднялся с плитки на струи воды, что выплескивал золотой дракон. Кажется, мир в один миг сузился до него одного. Сильвер Вульф, должно быть, ушла. — Подбросишь монетку? — раздался бесцветный голос. Юноша вскинул брови и посмотрел на подругу, что стояла рядом, а не на отдалении. Кажется, ей плевать на окружение из чужих людей с косыми взглядами. Как и всегда… так было еще со школы. Девушка смотрела на фонтан и протянула монетку, на которую юноша глянул. Невольно издал смешок, чувствуя, как в груди разливается тепло. Только сейчас он понял, что не один. Но резко вспомнил про пропущенную пару, и эта мысль тут же всё отравила, бросив в холод. Рэн закусил губу, хотел было уйти, чтобы поспешить решать проблемы. — Рэн, — произнесла девушка со вздохом. А в следующую секунду подбросила монетку сама. Юноша проследил за блеском в небе, который попал прямо в пасть дракона. …это к удаче. — Почему тебе не хватает мозгов понять, что не представляй ты из себя ничего, тебя бы уже давно вышвырнули, – в ее голосе отдалось раздражением. — Я пойду, — сразу же после этих слов она побежала в сторону своего института. Юноша ощутил себя обессиленным. Когда-то на первом курсе он и Сильвер Вульф стояли здесь и точно так же пытались подкинуть монетку, чтобы она попала в пасть дракона. Вот только у девушки это не получилось, в отличие от Рэна. Но она хотя бы пыталась. А тут он даже монетку не взял, испугался чего-то. Взгляд коснулся своего института вдали. Сейчас у него нет сил даже чтобы шагнуть вперед. Но он подумал, что уже находится здесь, а значит, отправиться прочь для него будет означать, что время потерял зря. Пришлось зашагать в вуз. Вскоре к горлу спонтанно подошел ком, а на глаза навернулись слезы. Но юноша всё равно пришел на пару, удивив всех. В обед Рэн остался в аудитории. Он читал какую-то книжку по истории, которую кто-то оставил в кабинете на парте, а она в свою очередь привлекла к себе внимание. Почему-то содержимое натолкнуло на размышления. Удивительно, что ему удалось впервые подумать не о манящей наркоте в закладке за подворотней, а об истории. Учебник рассказывал о шестнадцатом веке, который породил много легенд. Его проходили очень хорошо, так как считалось, что именно с него Сяньчжоу определился в своем пути развития. В шестнадцатом веке случилось сильное землетрясение. Был ли это гнев Великого дракона на однополую любовь тогдашнего верховного старейшины или же простое совпадение, знал, должно быть, теперь только сам же эон. А историки твердят, да и сам Рэн был с ними согласен, что просто один из наследников жаждал занять место правителя и решился на свержение своего слишком смелого кузена. Рэн подпер свою щеку ладонью и вздохнул, прикрыв глаза. Непривычная тишина в огромной аудитории ласкала уши. Стало страшно развивать свой поток мыслей. А точнее, даже непривычно. Он начал вспоминать дальнейших верховных старейшин и то, что прославило их правление. Середина семнадцатого века, тогдашний Иньюэ-Дзюн приказал сжечь город то ли для борьбы с царившей в тот период эпидемией, то ли… из-за мести одной из династий. С одной стороны, болезнь смогли остановить, с другой же… то был портовый город. Сейчас он входил в границы Лофу. Рэн не смог сдержать смешок. Почему-то в его голове всех Хранителей постоянства объединяла одна черта: величие, хорошее начало правления и беспощадный конец в виде безумца тирана. Или же Верховный напоминал скорее политическую куклу, чем что-то самостоятельное. Конец того же века: Иньюэ-Дзюн сошёл с ума, буквально обезумел и загнал подданных в тяжелые налоги. Люди начали выживать, а любые протесты пресекались. Следующий правитель попытался исправить хоть что-то, но уже в следующем году его место занял племянник. Скорее всего, слишком радикальные идеи не понравились совету, и им захотелось кого-то более понятливого. Этот Верховный всего лишь чуть ослабил цензуру, поднял экономику, но… При нём смертные казни стали чуть ли не ежемесячным представлением. Подданные ходили смотреть на эшафот, словно на ярмарки. Рэн посмотрел на текст в книге. В ней как раз описывалась одна из казней. Юноша закусил губу и подумал о том, является ли это высшей мерой наказания или лишь шоу для запугивания. Ведь публичная казнь всегда собирает вокруг себя множество людей и в основном самых обычных. Это представление всегда сопровождалось тяжелой удушливой атмосферой, по крайней мере так часто описывалось в книгах. Рэн вздохнул, так как однозначно понимал, что ему совершенно не хотелось смотреть на подобное даже одним глазом. В современном Сяньчжоу сохранялось право назначения смертной казни судом. Её могли провести закрыто. Так поступали со многими особо провинившимися подданными. А открытая смертная казнь назначалась только старейшинам и… если подданный решился навредить правящей семье. Данный приговор мог вынести лишь сам Верховный. Дань Фэн по сей день славился тем, что от его голоса еще никто не умер, а некоторые старейшины дохли как-то сами. Рэн прикрыл глаза. Он начал потирать свои виски и скривил губы. История глубоко засела в его душе. Даже сейчас знания каким-то образом всплывали в его больной голове. Отчасти любовь к истории привила ему бабушка. Она могла подолгу рассказывать ему что-либо. И всегда из ее уст звучало одно: «Чжумин хоть и отделился от Сяньчжоу, но все еще является его частью. Это как ребенок, который внезапно захотел сбежать от плохих родителей и начал им строить козни, забыв, кто поставил его на ноги», и самое главное: «мы такие же, как они — не хуже и не лучше. Запомни это, Рэн». Восемнадцатый век запомнился слабыми Верховными, при них отделился Чжумин. А Юйцуэ вовсе продали Белобогу. Юноша невольно горько усмехнулся, после чего коснулся своей переносицы. Он начал потирать её, буквально вдавливая свои пальцы в кость. В одной из книг юноша даже прочел: «в этот период правящая династия чуть было не пресеклась. Многие дети рождались уже мертвыми, некоторые едва доживали до десяти лет. Виной тому оказалось кровосмешение». Рэн резко распахнул глаза. Его рука потянулась за тетрадкой. Из нее он вырвал листок, взял карандаш и начертил линию. Когда-то его до безумия волновала история семьи Дань. Кажется, юноша тогда хотел понять, почему его отец выбрал стать Источником постоянства, а не жить жизнью обычного кузнеца. Сейчас, конечно, ему уже стало глубоко плевать. Вот только рука начала писать имена, потом обводить кружки и рисовать линии. Преподавая историю, учителя и авторы учебников проводили очень хорошую спекуляцию. Они никогда не говорили, от кого рождались правители, и показывали только суть их правления. Но если подумать логически, если сопоставить факты, то окажется, что семья, которая поддержала запрет инцеста в свое время, сама состояла из одних родственников. Рэн даже не понял, когда дорисовал «картину». Официально у Дань Фэна нет отца. Дань Мэй понесла от простолюдина. Аборт ей делать было нельзя, но и рожать как-то тоже. Мужчина в истории не появился ни во время беременности, ни после. Его имя неизвестно. Говорят, что Дань Юйбэ не пожелал, чтобы безродный оказался в древе семьи. А сама Первая наследница постоянства скончалась после рождения недоношенного ребенка. Рэн схватился за волосы одной рукой. Посмотрел на обведенный пустой кружочек. А потом глянул на имя, которое точно так же напечатано в его аттестате, выданном после окончания старшей школы. Дань Мэй, великий генерал, одна из сильнейших среди военных снайперов. И та, которой хватило глупости забеременеть от черт знает кого. Да настолько от черт знает кого, что его даже в семейное древо не внесли. Юноша невольно усмехнулся появившемуся чувству горечи в груди. Он совершенно не понимал, что сейчас делал. Опять копался в грязном белье семьи Дань? Будто дел других не было! Рэн со вздохом начал вспоминать, что только ближе к девятнадцатому столетию семья Дань начала разбавлять свою кровь. И это неумолимо дало свой результат. Вскоре у Сяньчжоу появился сильный правитель, который поднял страну с колен в короткий срок, возможно, даже смог бы вернуть потерянные его предшественниками территории. Но через десять лет со дня становления Верховным он умер от горячки, а может, его убили. Сейчас уже нельзя сказать точно. Юноша зажмурился и сжал переносицу. Виски начали пульсировать, и холод в груди сменился чем-то не по-доброму обжигающим. Сменила Верховного политическая шлюха, так её и можно назвать. Хотя… Скорее, его. Вот, кто был готов подставить свой зад, рот и всё, до чего мог дотянуться, лишь бы дружить с другими странами. Он буквально уничтожил развитие страны, сделав её зависимой от других. Правил он, чёрт его подери, до конца столетия, а оказался свергнут своей племянницей. Мать Дань Юйбэ… Первая женщина, ставшая Верховной старейшиной. Она сделала практически невозможное: вернула Юйцуэ, создала зачатки для будущей индустриализации. Но было ли ей легко? Рэн невольно усмехнулся. Отнюдь ей не было легко. Она пожертвовала слишком многим для того, чтобы поставить страну на ноги. Многие считали её хитрой сукой, манипулятором, вертевшей правдой, и жестоким правителем. Вот только Рэн в ней видел человека, который любил свою родину, был готов отдать за неё жизнь и бороться. Но какой ценой? Вечным страхом за свою жизнь и частыми выкидышами. Из её детей только двое смогли дожить до совершеннолетия, а остальные умирали, едва ли научившись читать. Она начала бояться людей, во многих близких видела врагов. Под конец правления она буквально обезумела. Закончила эта женщина достойно своей фамилии. С перерезанным горлом рукой своего родственника. В аудитории появились голоса. Юноша посмотрел на текст в книге и вздохнул. В голове невольно возникла цитата из одной художественной книги: «Когда рождается Таргариен, боги подбрасывают монетку и мир замирает в ожидании того, как она ляжет». Рэн посмотрел на чистую доску. В голове продолжила развиваться мысль: «Наследник Сяньчжоу либо будущий гений, либо неудачник, который положит на дно страну. Каким будешь верховным ты, Дань Хэн? И будешь ли? А как закончит правление твой отец? Безумцем, своей смертью или… История наконец примет другой оборот?»***
Голос диктора из динамика пролез сквозь стену сна, и Рэн со вздохом разлепил тяжелые веки. Каким-то образом до мозга дошёл смысл слов, и сон тут же смело. В следующую секунду юноша кинулся из поезда, чтобы не уехать случайно в депо. У него отсутствовали лишние деньги на оплату штрафа. Голову пронзил фантомный гвоздь, из-за чего показалось, что череп сейчас просто расколется. Внутри станции светло. В округе в основном студенты в черных костюмах, которые устало плелись к эскалатору. Среди них лишь иногда мелькали обычные жители Лофу и охрана. Стоило выйти из поезда, как юноша медленно поплелся к эскалатору на начавших болеть ногах. Мышцы тела сводило. Взгляд упал на пол, а руки ушли в карманы. Рэн сморщился, стараясь не думать о желании на улице уйти в подворотню в поисках наркоты. Нога ступила на ступеньку эскалатора, и юноша облокотился локтем о поручень. Глаза вновь начали слипаться, и с губ слетел тяжелый зевок. Стало сложно сопротивляться мягким объятиям накатывающего сна. Мысли ушли в воспоминания утра и дня. Сейчас юноша оказался благодарен Сильвер Вульф, ведь без нее и ноги его не оказалось бы в университете. Тяжелый день позади, но впереди его ждала не менее тяжелая ночь. Рэн через силу разлепил глаза и поднял голову, встретившись взглядом с потолком верхнего этажа станции. Мимо кто-то прошел. А юноше слишком лень подниматься самостоятельно. Хотелось хотя бы пару секунд побыть в статичном положении. Когда эскалатор дополз до верхнего этажа, пришлось отправиться к выходу. Взгляд коснулся окон. За ними уже давно на улицу опустилась темнота, которую разбавлял свет уличных фонарей. Юноша невольно подметил шелест ветвей высоких деревьев из-за небольшого ветра. Они напоминали чьи-то кости, готовые схватить любого вышедшего из станции. Рэн запрокинул голову назад и сильно зажмурился. Уши ловили людской гул. Вновь стало сложно игнорировать боль в мышцах, а еще чертова сонливость. Появилась мысль прилечь на какую-нибудь скамью или хотя бы присесть. Но на мгновение показалось, что лучше будет добраться до дома. Стоило выйти на освещённую фонарями улицу, как в нос ударил холодный ветерок. Юноша замер, всего на секунду ему захотелось наслаждаться этим бризом и дальше, вот только позади него шли люди, из-за чего пришлось сдвинуться с места. До ушей дошел гул пьяниц из-под деревьев слева. Юноша посмотрел на них лишь глазами. Эти живые тела поднялись кое-как с земли, о чем-то переговариваясь, и, шатаясь, отправились на освещенную тропинку. Рэн, сморщившись то ли от жалкого вида, то ли от резко вспыхнувшей боли, посмотрел на дорогу, все так же опустив голову. Эти люди — совершенно обычное явление для района Святые источники, который уже давно в народе обзывали «Стоки». Рэн поправил на плече сумку, сжав её только крепче. Идти быстрее не оказалось сил. Он повернул налево на тротуаре и теперь шел мимо кустарников с цветами. Стоки всегда встречали гостей тишиной. Вот только это обман, чтобы завлечь на свою территорию, а потом кинуть нож в спину. Здесь безопасно только возле своих людей, полицейских, да станции метро с вечно горящим светом и находящейся внутри охраной. Многие студенты уже разошлись по сторонам. Юноша заметил выход во двор вдали с противоположной стороны дороги, где часто прятали наркоту. Рэн встряхнул головой, сильно оскалившись. Он буквально начал контролировать себя, чтобы на ближайшем пешеходном переходе не свернуть с правильного пути. Вдали шла группа студентов, что тихо беседовала. Взгляд зацепился за них. Нужно идти за ними, а не думать о том, что доза поможет ему прийти в себя. Это будет лишь временно. Как и всегда. Потом ему обязательно понадобится новая. Ведь это замкнутый круг, который можно разорвать только резко. Здесь нет постепенного выхода. Рэн коснулся своего загривка, крепко сжав волосы. Он вспомнил слова Хэна, которые сейчас били по голове, а должны были ударить слишком давно. Сколько малыш предупреждал его и просил остановиться? Да миллион! Вот только наркота помогала ему быть сильным, когда становилось уже просто невыносимо и хотелось разрыдаться… Глаза зажгло. Ноги стали ватой. Дыхание участилось, а виски запульсировали. До перехода на другую сторону оставалось немного. Но взгляд впился в студентов. Сейчас они вели его правильной дорогой. Так и должно быть. Вот только они, прокляни их эон, решили перейти дорогу. Юноша отвел рывком взгляд в противоположную сторону и понял, что уже шел мимо парка. Сколько в нем бывало закладок? Море. Делались они ночью, так как там всегда плохое освещение. Хотя размером парк мог посоревноваться со многими другими. Сейчас это место пугало, хотя днем было очень неплохим: старые красивые деревья, чистый воздух, хорошая уличная плитка, огромный фонтан. Даже сложно сказать, что находился парк в не самом лучшем районе. В голове отозвался фантомный смех Хэна. Мальчишки, который когда-то давно повис на шее одного будущего чудовища и который не хотел отпускать. А еще был счастлив. Рэн резко отвел взгляд, сжав кулак до хруста, и поправил со вздохом воротник, словно ему стало душно. Только сейчас юноша заметил пьяную болтовню позади. Ее не хотелось слушать, и было ясно, что эта шпана способна принести проблем: от банального попрошайничества, до нападения. По телу побежали малоприятные мурашки. Возможно, эти придурки шли домой или искали нечто, способное помочь забыться посильнее, чем алкоголь. Был бы огнестрел, Рэн бы уже приготовился сжать его. А так при нем находилась лишь тяжёлая сумка с библиотечными книгами, перцовый баллончик во внутреннем кармане жилета, временное и совершенно бесполезное адвокатское удостоверение, да больно бьющие кулаки. Так что юноша напрягся, готовясь в любой момент удирать. Юноша сделал медленный вдох, радуясь своей маленькой победе. Он не стал переходить дорогу, в отличие от пьяной шпаны. Осталось только не свернуть в злосчастный парк, главные ворота в который становились все ближе. Повисла тишина. С одной стороны, она делала спокойнее. Но с другой… Рэн остался наедине с самим собой, со своими мыслями и болью. Очередной приступ боли помог вспомнить про обезболивающее, которое находилось в сумке. Пришлось снять рюкзак и на ходу начать рыться в карманах. Смятая коробочка оказалась между библиотечными учебниками. Эти таблетки ему дала Сильвер Вульф, вот только стоило ли их принимать сейчас, являлось вопросом. Так как он уже пил их между пар. Когда рассасывающаяся таблетка отправилась под язык, а рюкзак вновь оказался на плечах, из парка донеслось: — Помогите! — громкий девичий писк вызвал толпу мурашек. Глаза резко распахнулись, непонятный страх сковал. — Пожалуйста, помогите! — крик сорвался на явный плач и мольбу, а юноша кинулся в сторону эха, не раздумывая больше и секунды. Чертов парк с его огромным размером. Он безлюден и опасен. Высокие деревья создавали еще большую мглу, в которой можно заблудиться и из которой есть возможность выйти, ориентируясь только на редкие фонари и огоньки из окон жилых домов. — Пожалуйста, прекратите! — это не рев, а мольба. Внутри все замерло, а ноги продолжали нести вперед, несмотря на то что дышать уже оказалась практически невозможно. Юноша кинулся в кусты, из которых донесся приторный мужской голос. Вскоре появился силуэт мужчины, который вжимал девочку-подростка в дерево. Пришлось скинуть сумку, чтобы было легче ударить. От вида того, как этот похотливый мудак прижался к невинному уху, внутри вспыхнула искра. От раздавшегося грохота падения рюкзака мужчина отпрянул от девочки, вот только в следующую секунду его морда встретилась с кулаком. — Мудила, — рявкнул юноша. Мужчина тут же упал от силы удара. Он скрючился, напомнив креветку и схватившись за нос. Рэн мог бы избить его, плевав на статью и некоторые законы. А еще хотелось сорваться, наконец выпустить пар, а под рукой находился настоящий подарок. Но взгляд вовремя коснулся вжавшейся в дерево девочки, что прикрывала рот ладошкой и смотрела на насильника. Она находилась в школьной форме, что очень сильно обрадовало. Появилась мысль, что последующая драка может только сильнее её напугать. — Ты в порядке? — произнес Рэн мягко. Он шагнул к ней, привлекая к себе внимание. Девочка глянула на него и согласно кивнула. Раздался лязг. Юноша нахмурился. Он сделал шаг в сторону, схватил руку с ножом и вывернул её. Выхватил лезвие под вопль, который обласкал уши. — Тварина! — истошный крик. Губы изогнулись в усмешке. Юноша схватил мужчину за шкирку, притянул к себе, любуясь кровью, что текла из носа. Свободная рука крепко сжала рукоятку лезвия. Всего один взмах способен заткнуть находящегося перед ним мудака навсегда. — А ты выблядок, — рявкнул Рэн. Всего на секунду в глазах мужчины мелькнул испуг. Он принёс удовольствие и напомнил о давно забытой мечте — увидеть то же самое в глазах чудовища, который точно так же распустил руки на тринадцатилетнего ребёнка. — Отпусти, ты, щенок! — мужчина попытался вырваться. Рэн тут же поднял нож, на который уставились напуганные глаза. По телу растеклось что-то фееричное от происходящего. Как же ему нравилось пугать таких тварей, как он, которые распускают руки на слабых. — Боюсь, не тебе сейчас нужно распускать свой язык, — юноша наклонил голову в бок. Брови мужчины подскочили на лоб, глаза широко распахнулись. — Не так ли? — Рэн буквально промурлыкал. В голове разыгралась фантазия. Как вполне он мог бы поиздеваться сейчас над мужчиной. Напомнить ему своё место. Приложить нож к горлу. Нашептать нечто такое, что любили говорить насильники своим жертвам. Вот только монстр внутри резко стих, и пришло осознание. Это не поможет ему ни искупить собственную вину, ни отомстить. Стало резко холодно. Губы сжались в тонкую полоску, и юноша защелкнул нож в ту же секунду, когда по телу побежали контрастные мурашки. Рэн не судья и никогда им не будет. Даже если внутри него живёт мальчик, который хочет справедливости, он её не достигнет… по крайней мере не сегодня точно. Сейчас у него получится сделать лишь всё хуже. — Послушай внимательно, — Рэн бросил нож и освободившейся рукой схватил побледневшего мужчину за шею. Захотелось придавить это чучело к чему-то, и юноша не смог сдержаться. Он вдавил тело в дерево, встретился с полными ужаса глазами взглядом. Парень наклонил голову, опустил брови и медленно выдохнул. Тело покинули напряжение и злость, оставив только неописуемую пустоту. Далее повисшую тишину разрезал стальной голос, лишённый человеческих чувств: — Я тебя отпускаю, и ты уносишь свои ноги прочь. Чем дальше, тем лучше. А я увожу девочку, и мы больше никогда не пересекаемся. Ты меня понял? Пальцы чуть вдавливались в кожу. Мужчина перед ним трясся. Похоже, окончательно поняв всю свою безысходность. Он согласно кивнул. Рэн аккуратно отпустил его, просто убрав руку. Но не спускал с него глаза. В груди заскулил монстр, который чего-то хотел. Мужчина кинулся прочь под внимательным взглядом юноши. Адреналин окончательно спал. С губ слетел вздох, а глаза зажгло. Захотелось упасть и заплакать, словно маленький ребенок. Но пришлось посмотреть на девочку, что с силой обнимала свои плечи. Её полный ужаса взгляд сейчас направлен в сторону убежавшего мужчины. Рэн присел, чтобы взять нож, на котором остались отпечатки его пальцев. Юноша защёлкнул лезвие и кинул опасный атрибут в свой карман. После чего подошёл к девочке. Сел перед ней на колено, одной рукой опершись о землю, а вторую положил на своё бедро. — Как ты? — спросил мягко, сосредоточившись на одном лишь испуганном лице. Нужно отвести девочку домой. Сейчас здесь опасно. Наверняка она училась где-то рядом во вторую смену. Обезболивающее переставало действовать, предвещая новый сильный приступ ломки. Девочка резко посмотрела на своего спасителя, но вытаращилась на него, словно ожидая новых проблем. Юноша со вздохом поднял свои руки. Он намеренно сел достаточно далеко, чтобы девочка поняла: он не опасен и не тронет. — Давай я тебя провожу домой, — Рэн старался говорить мягко, насколько это было возможным. Вот только у него сел голос, перед глазами мелькали недавние события, где у него чуть не снесло крышу. Это пугало. — Ты будешь идти впереди, а я позади. — Он улыбнулся, надеясь показать свою доброжелательность. Девочка кивнула. Рэн встал. Перед глазами тут же всё поплыло, от желудка к горлу поползло нечто омерзительное. Юноша едва успел подбежать к соседнему дереву, как изо рта вырвалась вся сегодняшняя еда. К глазам подступили слёзы. — С вами всё в порядке? — тишину разрезал тихий девичий голосок. Юноша согласно кивнул, вытер с губ влагу и встал, опершись рукой о дерево. Он встретился взглядом с ребёнком, который смотрел на него, широко распахнув свои зеленые глаза. Какая ирония… Она так сильно напомнила ему сейчас Хэна. Который точно так же смотрел на него, когда Рэну было плохо. Девочка накинула на свои плечи рюкзак. А юноша, ничего не ответив, взял свою сумку, которая до этого валялась в паре шагов от них, и закинул её на плечо, произнеся: — Пойдем. Девочка жила недалеко отсюда, и её не составило труда проводить. Они провели время в тишине. Только перед крыльцом, когда их встретила мать ребёнка, девочка посмотрела на него возле взволнованной женщины. На нежном лице воссияла мягкая улыбка, а в её глазах зажглась искорка, дарившая надежду. — Спасибо вам. Вы хороший человек! — воскликнула она. Рэн замер и посмотрел на мать, что крепко сжимала плечи дочери. Она благодарила лишь своим взглядом. Юноша согласно кивнул и просто ушёл, поджав губы. У него не оказалось слов, остались лишь дерьмовые чувства. Вряд ли хороший человек поднимет руку на того, кого любит. Даже если это простое причинение мелкого вреда. Вряд ли хороший человек будет идти домой и высчитывать подворотни, где находится то, что способно помочь ему справиться с болью получше обезболивающего. И вряд ли хороший человек будет бить словами в самые слабые места любимого и единственного для него близкого. Дома Рэн попытался привести себя в порядок: снял форму, которую отправил стираться, расчесался, только сейчас заметив появившуюся длину, и надел спортивные штаны. Далее он взялся за учебу, вот только трещащая голова мешала думать. В желудке плясал голод, но мысли о еде вызывали рвотный рефлекс. Он работал в гостиной. Ближе к позднему часу юноша нашел в себе силы хотя бы перекусить бутербродом. В конце концов выполнил одно из домашних заданий, что являлось для него огромным успехом. А потом стало просто невыносимо. Силы и терпение иссякли. Рэн мог лишь сидеть возле дивана, схватившись за волосы. Хотелось спать, но одновременно с этим вывернуться наизнанку или отрубить себе части тела. Рэн отрубился прямо на полу. Помнил лишь, как всё пожелтело перед глазами. Проснулся в холодном поту. Дышал он часто. Переполз на диван. По окну тарабанил дождь. Вновь уснул и проснулся от пульсировавших мышц. А ещё тело переполняла удушливая энергия, которой требовался выход. Юноша в какой-то момент встал с дивана. Поплёлся искать обезболивающее. До ушей доходил звук ударов капель дождя о стекло. Проскользнула мысль позвонить одному человеку, который вполне мог ему принести героин прямо до двери, и ему будет всё равно на непогоду. Это проскользнуло всего на секунду. Но уже в следующую тело окунуло в сильный холод. Юноша встряхнул головой, пришел в ванную и открыл зеркало, за которым находилась коробка с аптечкой. Всего на миг захотелось вместо коробки достать бритву. К горлу подступила тошнота. Пришлось сосредоточиться на одной мысли: найти обезболивающее. Это с тяжестью, но помогло не совершить ошибку. Выпил таблетку и лёг на свою кровать Рэн, словно пребывая в тумане. Настигший сон оказался бредовым. Сквозь него чувствовалась тошнота и тянущие спазмы. А ещё чёртова мысль, что лишь одно действие способно облегчить страдание, осела в голове. После очередного пробуждения юноша подошёл к двери и открыл балконную дверь. На него тут же подул свежий ветерок и намочил дождь. Это притупило вновь начавшую нарастать боль. Рэн вернулся в кровать. Сон никак больше не шёл. Дико гудела голова, а тело затекло. Вот только смена положения не помогла расслабиться. Далее случился приступ. Свело мышцы в судороге. Глаза дико зажгло, и на языке появился тупой, но знакомый вкус. Захотелось попробовать порошок, который он прекрасно знал, где можно достать. Через пару секунд защекотало внутреннюю сторону локтя, куда часто вводил иглу. Юноша зажмурился. Сжимать кулаки не оказалось сил. Он вытянул руки перед собой. Посмотрел на стену, очертания которой хорошо видел. Звук дождя, тарабанившего по окну, ласкал уши. Как же хотелось стать той самой каплей, которая падала с неба, а потом разбивалась о землю. Рэн начал копаться в голове, ища хоть что-то хорошее в ней. Но находил лишь одни причины, отвечающие на вопрос «почему жизнь дерьмо». Хэн, который одной лишь своей улыбкой дарил желание жить. И Хэн, который стал голосом разума в определенные моменты. Сильвер Вульф, что всё еще не отказалась от него, хотя и стал жалкой обузой. Рэн затаил дыхание. А потом попытался присесть, опираясь руками о матрас. Согнул колено и направил взгляд на комод. На тот самый, на который однажды усадил Дань Хэна. Он резко вспомнил вкус его губ. Сладкий, словно виноград. Тонкие руки, что крепко обвивали шею. Юркий язычок, который становился смелее с каждым поцелуем. Крепко обнимающие талию бёдра. Юноша зажмурился, невольно отдаваясь воспоминаниям. Сладкий жар в теле смешался с чёртовой агонией. Пальцы смяли пододеяльник. Рэн напрягся и закусил губу. Перед глазами возник тот миг, когда он скинул с малыша верх. Потом стащил мальчишку с комода, поставил на ноги, развернул к себе спиной… В ушах резко отдалось сладкое эхо в виде стона. А в следующий миг юноша распахнул глаза. К горлу побежал ком прямиком из желудка. Рэн вытаращился и едва успел кинуться к краю кровати, чтобы очистить желудок на пол. К глазам подступили слёзы. Тело пробила мелкая дрожь. Юноша не стал рассматривать очертания лужи, которую потом придется как-то прибирать. Он лёг головой на подушку, вытерев с губ влагу. В голове висело чёртово осознание усталости от такой жизни. Захотелось оказаться в чьих-то объятиях, в мягких и добрых, от которых никогда не чувствовалось угрозы. Сознание рисовало, что это должен быть Хэн. Малыш, что обнял бы сзади, поцеловал макушку. Рэн сжался в комочек, перевернувшись на другой бок. Спину обласкал холодный ветер, и юноша вздрогнул. Он закусил губу. Во рту появился солоноватый привкус. Ногти впились в оголенные плечи. Хотелось разорвать кожу и приходилось сдерживать себя, как и всегда. Сердце бешено колотилось. Находиться в собственном теле становилось всё невыносимее, а там и страшнее. Взгляд устремился то ли на тумбу, то ли в пустоту. По крайней мере зрение поплыло. Появились жёлтые пятна. Захотелось начать разносить всю комнату, а там и то, до чего дотянется рука. В фантазии уже летели вещи с письменного стола, одежда из шкафа. Но на деле юноша мог лишь лежать, едва ли контролируя собственные пальцы. Кажется, он готов в любой момент встать с кровати, чтобы сделать глупость. Рэн зажмурился в желании уснуть. Но сон не шёл, а боль не стихала. Мысль выпить еще обезболивающего заставила в душе рассмеяться. К сожалению, не по-доброму, а истерично и с нотками сумасшествия. Губы изогнулись в ядовитом оскале. В какой-то момент во рту напрочь пересохло. Пришлось встать с кровати. В глазах тут же всё поплыло. Юноша, словно пьяница, поплелся на кухню за стаканом воды. Вот только по пути он свернул в ванную комнату. Рэн оперся руками о бортик раковины. Взгляд уставился на кран и только потом постепенно переполз на отражение в зеркале. В темноте виднелись стеклянные голубые глаза отца, которые хотелось выколоть. Взгляд зацепился за чёртову отросшую седоватую прядь в чёлке. Юноша замер, обхватил её, пальцы скользнули к корню. В одну секунду захотелось выдрать эти волосы. Лишь бы не становиться похожим на отца ещё больше. Пальцы сжали локоны, потянули их. Вот только на фоне уже присутствовавшей боли новая, скорее, напомнила щекотку. Захотелось кричать, биться о стену, вывернуться наизнанку. Юноша посмотрел на раковину. Внутри вспыхнуло очередное пламя. Кулак резко сжался и со всей дури врезался в зеркало. Боли не было. Дыхание стало тяжелым. В кожу что-то впилось, и вскоре на полированный кафель упали капли. Время словно остановилось. Юноша оказался не в силах поднять взгляд со дна раковины. Постепенно до мозга дошла боль от пальцев. Рэн сморщился и медленно убрал руку от стекла. Его залихорадило. Он через силу посмотрел на окровавленную кисть, зацепившись взглядом за впившиеся осколки. К горлу начала подходить тошнота. Очередная. Вторая рука потянулась к пострадавшей. Начала вытаскивать стеклышки и отправлять их в раковину. Юноша порезался. Но ему хватило сил сделать с рукой хоть что-то, в том числе отправить под струю воды, лишь бы не занести серьезную инфекцию. Взгляд коснулся своего отражения, которое поделилось на тысячу кусочков из-за вмятины. Веки задрожали. Тело кинуло в холод, который смешался с тянущейся болью. Из глаз хлынули слёзы. В следующую секунду юношу в очередной раз стошнило. На этот раз хотя бы в раковину. Потом Рэн едва нашел в себе силы достать аптечку, а из неё бинт. Коробка встала на бортик раковины. Юноша включил свет, сел на крышку унитаза и попытался наложить бинт на кровоточащую рану. Ткань тут же пропиталась кровью. Из-за того, что его трясло, повязка получилась кривая. Но это лучше, чем ничего. Юноша дошёл до дивана, оставив беспорядок в ванной нетронутым. По пути его качало, в глазах всё желтило. Рэн улегся на мягкую поверхность, чувствуя влагу в уголках глаз. Он погрузился в очередной тяжелый сон.