Сердца полные заката

Вихрь времени безжалостно проносился сквозь недели и месяца — наконец он схватился цепкими своими ручищами до лета. У всякого человека в это время возникает желание остановить этот вихрь, запрятать его как можно дальше и пригрозить, чтобы не высовывался. Однако же, невзирая на наши желания, его непослушный нрав и вечное желание носиться по пространству и времени не знает ни покоя, ни смирения. Этим летом я чувствовала себя взрослой и осознание этого заставило меня сильнее цепляться за время моей первой беззаботной юности. А вот Грейс, двадцатитрехлетняя девушка, легкомысленная всю свою сознательную жизнь, вдруг остепенилась — и загремела идеей семейного счастья. Помолвка с Оливером была яркими примером сих  перемен. Мне сообщили об этом сразу же по приезде домой. Когда я уезжала, я и не могла допустить, что родители такое позволят, но теперь, когда они выяснили о сети заправок в Техасе, которыми владеет семья Оливера, то все проблемы исчезли и, в сущности, никаких проблем будто и вовсе не существовало до этого. Однако Оливер, даже больше чем Грейс, любил жить отдельно от семьи и в целом-то не прибегал к своим привилегиям, ровно до тех пор, пока не вздумал жениться, тогда он дела с семьей и поправил; свадьба была назначена на осень. Но перед этим мама попросту не смогла не организовать милое и элегантное празднование помолвки, устроив все мероприятие по своему образцу и вкусу. Женщины, не страшась затмить невесту, явились в элегантных светлых нарядах (так наказала мама), а мужчины — в дорогих костюмах. Общество было как из кино — вот вам доказательство таланта моей матери — здесь были  лучшие из лучших, красиво одетые, пестреющие блестящей обёрткой люди. Я глядела на них всех, и во всяком наряде проглядывалось какое-никакое чувство стиля. Сама же я, любившая устроенную со вкусом вечеринку , явилась в самом благоприятном настрое и была облачена в платье из несколько прозрачной ткани, с расшитыми белыми розами на ней, двумя тонкими лямками, смыкавшимися вокруг моей шеи, вверху же платья посередине располагался белый цветок. — А ты, должно быть, сестра Грэйс? — обратилась ко мне миссис Торн, мать Оливера, отнимая мое внимание от толпы. — Да, это я. — ответила я, дружелюбно улыбаясь. Наш разговор продлился недолго и главным образом состоял из моих стараний представить нашу семью в самом лучшем свете, хоть, впрочем, тоже самое делалось и с противоположной стороны. Сьюзен Торн оказалась весьма приятной женщиной, вопреки предубеждениям моих родителей. Мы как раз обсуждали мой дом — Монте-Карло — как ниоткуда возник Оливер, настойчиво уводя меня куда-то. — Вивьен, могу я представить тебе моего друга? — спросил он. Не прошло и пяти секунд, как я увидела молодого человека среднего роста с приятной ухмылкой на губах. — Это Пьер, мой хороший приятель. Я оставлю вас. — Я Вивьен. — я протянула руку. Секунду поглядев на мою ладонь, а затем на меня, он все же неспешно пожал ее, дав мне прочувствовать всю силу его руки и шероховатую грубость ладони. — Я знаю. — сказал Пьер. — Я видел тебя на днях в ресторане. — Так ты преследуешь меня? — Совсем нет, это счастливая случайность. Мы с Оливером с детства знаем друг друга, и я не ожидал увидеть тебя здесь. — спокойно ответил Пьер. — Невеста — моя родная сестра. — смягчаясь, пояснила я. — Это я тоже знаю. Извини, я закидал Оливера вопросами. — он хрипло посмеялся. — Неудивительно, что он так быстро ушёл от нас. Пьер снова тепло улыбнулся, хоть глаза его оставались холодноватыми. Вдруг кто-то одновременно хлопнул меня и Пьера по плечу. — Пьер Гасли! — громко провозгласил папа. — Да уж, что сказать, вас, автогонщиков, я всегда рад видеть у себя. Мы ещё с тобой поболтаем позже!  — говорил он, удаляясь вглубь зала. — О чем это он? — с недоумением поинтересовался француз, как щелчки понимания зашумели в моей голове, и я обернулась, уже зная, кого увижу позади. О, я была стопроцентно права. Леклер стоял на другом конце зала, угрюмо наблюдая за Пьером, но как только длинный луч его взгляда встретил мой, то он сразу смягчился и приулыбнулся, направляясь к нам. — Шарль. — произнесла я, когда он был близко. — Ви. — отозвался он мягко. — Как ты? — Шарль, здравствуй. — влез Пьер. — Гасли. — кивнул Леклер. Мне почудилось напряжение в их голосах, и пока я секунду поразмышляла над этим, Шарль коснулся моей руки, напоминая, что я не ответила ему. — Все отлично! Я рада, что мы наконец-то избавились от Грейс. — рассмеялась я, чтобы разрядить обстановку. Оба парня улыбнулись. — Слушай, после прошлого раза... — тихо заговорила я. — Отойдём?— предложил Шарль, кидая взгляд на Пьера. — Пьер, мы на минутку... — кивнула я и указала Шарлю рукой на столик. Мы только усаживались, когда я начала: — Я так некрасиво повела себя, и мне правда стыдно. Я не хочу, чтоб ты злился на мне и уж тем более плохо думал. Прости. Шарль молча разливал вино по бокалам и передав один мне, заговорил: — Я и не думал злиться на тебя, Ви. Я все понимаю. Я бы даже был рад познакомиться с Генри. — передо мной будто был уже не тот Шарль, мой солнечный друг лета, а повзрослевший молодой человек, крепко знающий, чего он хочет. — Мы расстались. — произнесла я. — Он просто был мне не пара. — Да, я не сомневаюсь. — ответил Леклер. — За нас. — он поднял бокал, широко улыбаясь. Я отпила вина, наслаждаясь его сладким послевкусием, зная, что ближайшее время моей жизни будет таким же сладким и приятным, как и грядущий вечер. — Бу-у! — протянул кто-то прямо сзади меня, приобнимая за плечи. — Ви, здравствуй! Платье — чудо! Ну как, решили все свои проблемы? — точно скороговорку протараторил Артур Леклер. — С чего ты вообще взял что у нас были проблемы? — Дорогая, я не слепой! Еще твой папа рассказывал мне про Генри, а Шарли, после того как ты уехала, еще долго сокрушался. — Лучше бы ты заткнулся, да побыстрее. Смешок соскользнул с моих уст, и одновременно с этим я энергично вскочила за стула. — Не знаю как вы, но я хочу танцевать! Пойдем! — я взяла обоих братьев за руки и потянула за собой. Гасли все ещё оккупировал место у стены, живо общаясь с каким-то пожилым джентельменом, и я окликнула его по имени, приглашая на танцпол к нам, одновременно ощущая, как рука Шарля крепче цепляется за мою. Я быстро отняла свои руки, предпочитая растворяться, самозабвенно танцуя, в этом мигающем и кружившимся зале, где все гудело и теряло видимую форму, торжественно сверкая, где было полно моих друзей и знакомых, я отдавала свою душу музыке. Улыбка Шарля была прямо передо мной, значительная и проникновенная; рядом зеленели  глаза Пьера. Следующий эпизод в моей памяти рябеет и нагревается, вот-вот норовя взорваться и улететь куда-то ввысь. Потому что вся кульминация начинается здесь в, казалось бы, моем любимом уголке мира — обители спокойствия и умиротворения, уголка детства, рая души — нашей виллы в Тоскане. Она нуждалась в некоторых починках до, но теперь, когда все было налажено, она вновь была готова принимать у себя веселую компанию. Родители задумали постройку дома для молодоженов Грейс и Оливера, а заодно и некоторые изменения в нашем доме в Монако. К тому же если взять в счёт все заботы касательно свадьбы... То можно прийти к очевидному выводу, что мы были лишними в этой хлопотной картине. Поэтому от нас решили избавиться довольно цивилизованным способом — отправить на месяцок в Италию. Говоря «нас», я, конечно, подразумеваю себя, Шарля и Пьера, который за короткое время влился в круг моего общения, а также моих кузин и кузенов. Как оказалось, гонщики не могут терпеть ехать на пассажирском сидении. И становятся абсолютно невыносимы в таких ситуациях. Пьер посчитал нужным сделать с полсотни замечаний Шарлю, пока тот был за рулём. Десяток раз могу поклясться он закатывал глаза, а ещё парни чуть всерьёз не сцепились — словом, катастрофа. Мы были уже на полпути, когда я предложила Пьеру повести машину самому и как бы Шарль ни возражал, он все же послушался меня — и тогда Леклер счёл вполне естественным принять взаимообратную эстафету упреков и гордого неудовольствия. Всякий раз, когда очередной километр оставался позади, в моей душе нарастала радость и счастье; ведь меня ждала встреча с давним, но самым любимым другом — извилистой, точно сошедшей с картин прошлого и по-настоящему итальянской Тосканой.