***
— Я собиралась переспать с вами, а затем дать вам понять, что вы мне больше не нужны и не интересны. Но я не… — Не можете? — Могу, кто же мне помешает? Я не хочу. Это была бы неправда. Кроме того, ещё сильнее я не хочу вас обманывать, и это даже не из-за совести, а из-за того, что у меня мало сил. Хотя речь и идёт об обмане во благо; я даже не уверена, что он во благо. Понимаете ли, я сейчас почти ни в чём не уверена. Виолетта говорит, что она, в свою очередь, уверена: обман во благо недопустим, к тому же в нём нет решительно никакого смысла. Ни смысла, ни блага! Она говорит об этом с досадой, ведь опять Елена всё предупредила и забрала у неё из-под носа ведущую партию. По пути сюда Виолетта составила речь. Убедительный монолог о том, почему Елене не стоит от неё отказываться. Возможно, это бы не сработало, но Виолетта так увлеклась, что теперь говорит с досадой. Тщательно, впрочем, скрытой: Елене незачем знать причин. Ей нужно знать, что Виолетта поддерживает: идея глупа. Речь заходит о любви. Елена лежит в постели, прикрытая одеялом не полностью, так что Виолетте удаётся рассмотреть веснушки у неё на груди. В свете торшера блестят цепочка и крестик. Если бы она могла видеть, то была бы недовольна, что Виолетта рассматривает её грудь. — Вы собирались уехать, Виолетта. Ваши планы не изменились? — Всё по-прежнему: я собираюсь уехать вместе с вами. Я ещё надеюсь, что вы поедете со мной. — Не надейтесь. Во-первых, за мной должны понаблюдать врачи, и не какие-то, а те, кого я знаю и кому верю. Во-вторых, перемен с меня хватит. Мне бы без дополнительной суеты понять, как теперь жить. — Тогда и я подожду. Елена, я буду с вами. — Исключено. Это не нужно ни мне, ни вам. Занимайтесь, пожалуйста, своими делами. Развивайтесь как пианистка. Вам нужно устраивать свою жизнь. Я приеду к вам, если благоприятно сложатся обстоятельства. — Но при нынешних… как я вас брошу? — Можете не бросать. Будем разговаривать по телефону. При условии, что вы не будете излишне включаться в связанные со мной дела… Виолетта, я всегда буду рада услышать ваш голос. — Но ведь… вы… из-за меня… я должна вам… — Не переоценивайте свою роль в моей биографии. — Но… Здесь бы и пригодился подготовленный монолог, вернее, отдельные его части, только Виолетта не может связать ни фразы. Последним «но…» она давится — и замолкает. — Давайте мыслить и поступать разумно, — говорит Елена, которой давиться нечем, ведь у неё всё готово и отрепетировано. — Не разочаровывайте меня неспособностью. Говоря о переоценке, я имела в виду, что вы ничего мне не должны и ни в чём, что касается меня, не виноваты. Любовные чувства — это хорошо. Меня до вас никто не любил, Виолетта. Однако они не должны приносить вред и толкать на бессмысленные иррациональные поступки. Возразить снова нечем. Одно не сходится у Виолетты с другим, потому что у Елены всё сходится превосходно. Елена не чувствует взгляда, но чувствует свою правоту, это видно по спокойному выражению лица — которое меняется, когда Виолетта прикасается к её плечу. — Не делайте так. Никогда так не делайте без предупреждения, вам ясно? Виолетта отдёргивает руку. — Извините. Я не хотела вас напугать. Позволите? Елена позволяет. У неё на лице снова появляется улыбка.I. Глава 30
18 декабря 2023 г. в 00:46
В устной и не подлежащей толкованиям форме Елена позволяет Виолетте прийти через несколько дней после того, как её выписали из больницы. Там ей больше не могут помочь. Ресурсы исчерпаны, медицина опускает руки — которые поднимать, если верить Елене, не было смысла: ничего, если она умрёт от сердечной болезни или черепно-мозговой травмы, хотя, разумеется, и приятно, что этого не случилось.
Теперь Елене нужно заглянуть в иную степь — в психиатрическую. Когда она говорит об этом, то тщательно подбирает слова.
— Это самое, самое неприятное, — говорит она. — Ну да ладно, не будем об этом; не для того я пригласила вас, Виолетта, чтобы о своих болячках поговорить. Вам в них разбираться необязательно. Я бы хотела, чтобы вы вовсе не знали таких подробностей, правда, скрыть их уже не получится, и это порядком меня удручает. Дайте сюда мой бокал. Хотя… не надо, я возьму сама.
Бокал стоит на столе. Он стоит там, куда Елена его поставила. Елена протягивает руку, но не справляется; тогда она принимается ощупывать стол.
Не в силах смотреть на это, Виолетта берёт бокал и вкладывает в руку Елены.
— Спасибо, — та растерянно улыбается. — Нет, это ни в какие ворота не лезет, Виолетта. Всё неправильно. Ненормально. Я не должна быть перед вами в таком виде…
— Неважно, в каком вы виде. Давайте просто выпьем вина.
— Ничего-то вам не важно! А я спрашивала Георгия, как выгляжу. Я просила его привезти меня сюда. Он сказал, что я выгляжу отвратительно, так как прошу мужа отвезти меня на встречу с любовницей. Но разве у меня был выбор? Разве сейчас я могу вас пригласить в его дом? Это неуважительно — по отношению ко всем сразу. Я не стала уподобляться ему (вспомните: его любовница жила с нами в одной квартире). У меня есть совесть. Только совесть не помогает жить в этом мире. Она помогает какое-то время считать себя порядочной. Мир безумен, Виолетта. Мир не сошёл с ума только из-за того, что никогда на него не входил. Люди — безумны. Стоит оторваться от нот, где всё логично, понятно, красиво и правильно, и это сразу становится видно; и я бы предпочла никогда не отрываться от нот; как, вы знаете, многие люди от чего-то не отрываются, уходят в фантазии, да так и живут… А я не могу, хотя и не вписываюсь в такую реальность. Не понимаю её. Людей — не понимаю. Вас, Виолетта, — не понимаю. Безусловно, нам с вами только и остаётся, что просто выпить вина, вы как никогда правы, и неважно, кто в каком виде, ведь внешний вид — ничто, если нет глаз, от вина в этом смысле больше толка. Наверное, я забуду, как вы выглядите. Это хорошо. Я хочу забыть, как вы выглядите, Виолетта.
Закончив монолог, Елена быстро опустошает бокал. С её губ не исчезает улыбка.
Видела ли Виолетта когда-нибудь, чтобы Елена Александровна Гассион так долго улыбалась?
Квартира, в которой она больше не может жить одна, сегодня играет роль гостиничного номера. Маленькая комната освещена торшером. Различает ли Елена свет? Виолетта задумывается об этом, но не решается спросить. Любые вопросы теперь кажутся ей бестактными. Реакция на свет — мелочью, о которой даже невежливо говорить.
Елена распоряжается:
— Налейте ещё.
Это ей даётся с трудом. Трудно принять, а ещё трудней показать, что не можешь наполнить вином собственный бокал.
Мысленно Виолетта пытается составить что-нибудь вроде «не нужно так нервничать, это только вино, и мне помогать вам приятно», но и это — бестактно; бестактно говорить обо всём, для чего нужно зрение! Задача Виолетты не в том, чтобы разозлить, смутить или расстроить Елену. Сегодня ей ничего этого делать нельзя.
Со вторым бокалом Елена справляется так же быстро, как с первым. Виолетта берёт пример. Ещё чуть-чуть, и она будет готова слишком много себе позволить.
Но Елена, как обычно, подготовиться не даёт.
— Поцелуйте меня, — велит она искусственно резким и уверенным тоном. — Если хотите. Можете отказаться. Конечно, вы знаете, зачем я вас пригласила, но вы всё ещё можете отказаться. Я не хочу вас ни к чему принуждать ни сознательно, ни от глупости и неумения анализировать свои поступки. Только отказывайте словами, не нужно бить меня по лицу.
Виолетта не отказывается — но снова теряется в словах и в жестах; от невысказанных возражений першит в горле. Ни в какие рамки не влезет, если она начнёт возражать! Поэтому, как и должно порядочной ученице, которой остаётся при любых обстоятельствах, допивает вино, ставит бокал на стол и выполняет просьбу.