Я люблю вас, Юлия Олеговна!

Утром снова вяло просыпаюсь, телевизор уже что-то говорил, семь часов утра, медленно плетусь на кухню, кутаюсь в свою черную толстовку. — Че-то не помню, как ты вчера пришла, — говорю я зевая, по телевизору власть снова говорила о насущном, потом снова заговорили о трагедии. — Выключи, — зевнула я. — Или на «МУЗ» переключи, лучше попсу слушать, чем это, — угрюмо смотрю на маму. В холодильнике нахожу кокосовый сырок «Рыжий Ап», достаю две штуки, в дверце стоял кактусово-лаймовый «Фрустайл». — Мелит, давай хотя бы чаю попьёшь, они же ведь и так холодные, горло себе застудишь, без шарфа еще шастать, — мама делает глоток чая. — Сама ведь вчера красный заваривала. — Не хочу, потом попью, все давай, мам, — чмокаю её в щеку, за окном снова непроглядная тьма. Снова начес, может добавить к моему розовому черному и светлому, еще какого-нибудь светло-голубого, нет, наверно тогда ваще каша будет, надо будет сегодня вечером с мамой посоветоваться, она шарит. Че зря она дизайнером в Риге было? А теперь, что? Дом культуры и творчества, просто кувырком по карьерной лестнице вниз. Че, наверно сегодня можно… Стоп, никакое не можно, сегодня у Юльки дополнительные. Так, короткая футболка цвета фуксии, с кладбищенским крестом, такие коротенькие шорты, с серебристым ремнем в виде чьей-то лапы. Тонкие черные колготки, и серебристая подвеска с алмазом. Стрелки, смоки, помада. Отлично, блин, маникюр надо сделать наверно можно самой снова попробовать, еще принт какой-нибудь эмовский тип в клетку, черная, розовая, надо будет, конечно заморочится. Можно будет сегодня вечером попробовать, вместо этого дурацкого русского, который я все равно в жизнь не сдам. — Тебе не заругают за такой вид-то? — спрашивает мама, кивая на мои шорты. — Нормально, у меня хотя бы стринги не торчат, как у Ларисы из-под юбки, так что я еще там не самая развратная, — засмеялась. — Слушай, вечером это насчет прически обсудим, думаю голубого добавить, но светлого такого, че думаешь? И манник надо сделать. — Хорошо, про голубой поговорим, — мама кивает. — Все тогда, давай. Снова наушники в уши, получше натягиваю свою шапочку со смешным помпоном. Сама делала! Да. Я такая! Где-то далеко услышала, как завыла собака, а потом сзади услышала что-то на айзербайджанском, да я знаю этот язык. Невольно отхожу с дороги, давая этим мутным чуваком пройти, лучше так, чем они будут идти сзади. Нафиг, лучше срезать, идти за ними и перед ними не хотелось. На рынке «Садовод» работали ну слишком сомнительные личности, которых я всегда видела только ругающимися на что-то, непонятно на что, просто на что-то. Срезаю дорогу, через узкую тропинку, где кроме огромных сугробов ничего не было. Так, а ну-ка, ща, как через забор перемахну. Ухватываюсь за него, и ставлю одну ногу, так щас, еще чуть-чуть, спрыгиваю, ой. Я почувствовала, как ноги резко заболели и отдались ударом во все тело. Ой. Твою мать, еще на какую-то мягкую игрушку приземлилась. Достал из-под ноги и немного отряхнув откинула её за забор, задолбали приносить свои игрушки. В чем прикол? Приносить эти пылесборники, они что чем-то помогут? Или лучше сделают, или люди, только так могут показать, как сопереживают всему этому, просто принося из дома старую игрушку, на реальные поступки их не хватает, радуйтесь плюшевому псу. Отряхиваю шорты и шагаю в школу. Снова яркий свет, учеников меньше уже идее, многие перешли после случившегося, особенно началка, разговоры администрации о том, что теперь усиленная охрана, и поставили металлоискатели, не успокоили родителей. Прохожу, пищит да ну нет. — Что у тебя там? — смотрит на меня, как на особо опасную преступницу. — Кулон обычный, — расстегиваю курточку. — Я могу идти? — он кивает, я вижу завуча, который направляет все классы с восьмого по одиннадцатый в актовый, сквозь толкучку пробираюсь к расписанию, вместо двух первых уроков поставлено какое-то собрание. Кто-то уже кстати истерил, что не хочет идти в актовый зал, но кажется завучу было глубоко пофиг, на истерящих. Лариса, что ли? Ага, она. Сидела на корточках и плакала. Ой, ну что с вами делать-то. Машинально и рывком поднимаю её за руку. — Давай, давай, пошли. Пошли, будешь истерить, все доложат отцу, а он тебе новую шмотку не купит, двигай, двигай, — Лариса еле поспевала за мной. Сегодня опять в новом платье, розовое, со стремным черным ремнем, под грудью, какие-то узорчатые колготки и сапоги с мехом. А вы говорите эмо безвкусно одеваются, вон, она одевается еще хуже, чем я. Хотя, семья при бабле. В актовом зале уже все собрались, садимся к своей преподше, сзади сидят другие преподы. О, Юля! Помахала ей, улыбаясь, она чуть смутившись улыбнулась, но помахала. Мне приятно. Вижу свободное вместо рядом с Лизой, наступая всем на ноги, протискиваюсь к ней. — Какого хера происходит? Тип, из-за стрельбы собрали? И почему только с восьмого по одиннадцатый? Тип, из-за того, что только эти классы «присутствовали» на стрельбе? — Не знаю, зачем меня вообще звать? Я в вашей дурацкой школе только один день, меня активнее всего пихали сюда. Я не хочу тут находится. Я к Диме хочу. — Заладила ты! Забывай ты про этого мудака уже, нахуй он тебе нужен такой? Звенит громкий звонок, мы рассаживаемся. Включается проектор. Да ну нет. На проекторе появляется эмо. Все, сейчас начнется, за кафедрой стоит психолог, который пытался типа «помочь» нам с мамой в октябре, рядом с ней стоит директриса, кстати прикол, она не уволилась после произошедшего, я вам больше скажу, она выжила, потому что она была тем самым первым человеком, в которую выстрелил Юра. — Итак, сегодняшнее наше собрание я бы хотела посвятить такой субкультуре, как эмо. Как известно данное движение стало очень популярно в начале 2007 года. Отличить эмо из толпы легко, они носят вещи в черно-розовой стилистике, на их одежде черепа, а косая челка прикрывает их лицо. Если с внешним видом, все легко, то насчет психологического состояния данных молодых людей уже труднее. У них остро выраженные суицидальные наклонности, мы можем сделать такой вывод из их никнеймов в сети, а также по их фотографиям, где они позирует с лезвиями и пистолетами. Также, данная субкультура, активно пропагандирует, нетрадиционную сексуальную ориентацию. Как вы сами видите, парни носят скини джинсы, что свойственно девушкам, а девушке носят широкие толстовки, что свойственно парням. Но их главная опасность как для себя так и для окружающих, это их скапливающаяся агрессия. Как вы видите суицидальными попытками они наносят вред себе, а когда этого становятся недостаточно, то уже страдают невинные люди, — так стоп, а если я страдаю от лезвия, это тип ок, а вот окружающим страдать не, нельзя, двойные стандарты какие-то. — С этого дня, к каждому классу, где есть люди, представляющие субкультуру эмо, будет приходить психолог и беседовать с данными личностями, также классный руководитель вызовет родителей этих учащихся на разговор и будет проводить с ними профилактическую беседу, также школа сделает от себя все зависящие, чтобы искоренить эту проблему. С завтрашнего дня это система начинает активно работать. А на данный момент все свободны, — эта тварь мило улыбается, а мы расходимся по кабинетам. В толпе стараюсь разглядеть Юлю, ловлю её взгляд, её взгляд одновременно грустный, но и какой-то преободряющий, как будто она верит, что все будет хорошо, и что вся эта канитель это несерьезно. Я не знаю, я на сто процентов уверена, что такая хрень начнется. Знаете, это как с афроамериканцами в Америке раньше, когда власть максимально не хотела их принимать, а даже после того, как вроде бы захотели, они работали на плантациях и продолжали быть рабами этой скверной и прогнившей системы. Вот, мы также да, и все из-за какого-то стрелка. Юра все испортил. Что с нами будет проводить психолог? Это еще наверняка и дополнительно, после уроков оставайся, еще жди своей очереди, потому еще Лиза эмо. У меня вообще-то кружок с Юлей, мне это ваше тут сектанство нафиг не уперлось. Да, я в принципе вроде понимаю, что они должны и будут говорить. Со мной проводили такие беседы, в сентябре и в октябре, когда маму попросили уйти из школы. спрашивали, почему я эмо, а знаю ли, что многие режут себе вены, многие из них занимаются сексом со чуваком своего пола, так знаете, очень завуалировано говорили о геях, лесбиянках и других. Я конечно, себя не выдала, я вообще смотрела на психолога, как на конченную, как будто знаете, я прожигая её своим взглядом дам ей понять, что она в своей жизни делает не так, не помогло короче. Потом были дурацкие тесты на выявление депрессии, хотя я уверена, что она сама не знает, как это лечить, на выявление суицидальных наклонностей, и наверно просто плохого настроения. Я понятное дело, отмечала и говорила, что все хорошо, мне сказали не врать и отвечать правдиво, на этих словах я её послала и вышла из кабинета. Разговор с родителями. Ну вперед, моя мама может вообще не придет, а если и придет, то она просто переиграет и уничтожит классуху. Мама нравился мой стиль эмо, она всегда была только «за» за такое самовыражение, она мне очень помогала, когда мы ещё жили в Риги, как-то необычно одеваться и подавать себя в субкультуре. Она сама была еще той бунтаркой по молодости, так что она даже очень ценила, что я была кем-то больше, чем простой обыватель, если так можно выразится. Интересно, а Юля, что про это все думает? Считает ли она эмо чем-то плохим или наоборот хорошим? Хотя она вроде мне сегодня улыбалась, хотя улыбаться она может всем. А вдруг она, как и все считает меня занозой и гнилью общества? Пять уроков мне кажется тянутся вечно. — Слушай, пойдёшь со мной к Юле на кружок? — спрашиваю я, блин, странный русский язык, как «кружок» может быть и фигурой и типа, дополнительным занятием? — Не, не хочу, — отвечает Лиза, захлопывая свою «почтальонскую» сумку с таким же огромным количеством значков, как и у меня. Ну и правильно, конкуренты мне не нужны! — Слушай, а к тебе можно зайти? Тип, посмотреть, че, где обитаешь, тебе наверно скучно, — протягиваю я букву «у». — Приходи, — она пожимает плечами. — Только скажи, что типа ко мне, тогда впустят. — Окей, но ты мне расскажешь мне про своего загадочного Диму, а с меня… «Cheetos» и «Bonibon», — и шагаю на третий этаж. Так кажется тридцать третий кабинет. Да, в нем проходит изо у всей этой малышни до седьмого класса. Надеюсь там никого нет и мы сможем спокойно порисовать, ну и другие вещи поделать, если время дойдет и в дверь не постучат. Стоп, реально?! — Никто не пришел, — я кажется проговорила это слишком радостно, заглянув в кабинет. — Ну ты же пришла, — засмеялась Юля. — Видимо наша директриса сделала очень плохую рекламу кружка. Иди уж тогда домой, раз никого нет, — вздохнула она. — Нет! Я заниматься хочу! Я дизайнер! В будущем, — гордо задрала голову. — Да? — она усмехается. — Ну садись тогда и закрой дверь, чтобы нам не мешали. Смотри, сегодня будем делать картину для комнаты, рядом с тобой пуговицы, рамка, клей, лист, карандаш, смотри, мы сначала… — Да-да, я вас поняла, я делала такую младшей сестре. Я знаю. Только это, можно своё нарисовать? И вы сами делали? — я кивнула на образец. — Да, сама, а кого ты хочешь? — Я хочу сову, они крутые, это будет эмо-сова, звучит гордо, да? — Точно, — она садится рядом, так кажется она не прочь поболтать, давай, Мелита, действуй дальше. — Не знала, что вы ещё рукоде… — блин, дурацкий русский! Смотрю на неё, ну надеюсь поймет. — Да, мы ведь можем еще переучиваться, на изо, очень легко переучится, я подумала, если со школой не сложится, то можно хоть в центре вести подобные штуки. — А вы красивая. Вам говорили об этом? — смотрю в нереально красивые серые глаза. — Говорили-говорили, — она смеётся. — Рисуй давай. — Ты обучалась раньше где-то рукоделию, просто знаешь видно, что рука прям натренирована, знает, что делать, — смотрит на мою опупительную сову. — Да, в школе у нас был тоже самое, что и здесь, всегда забываю, как это называется здесь, и мы всякие штуки приколдесные делали. И у меня дизайнер, я наверно с пяти лет, этим всем занимаюсь. — Мама дизайнер? — её брови взлетают вверх. — Раньше в Риге была, а теперь хрень, а не дизайнер, ну то есть… Вы поняли короче, некуда ей теперь реализоваться, теперь состояние не то, теперь вообще все не то, — резко замираю с пуговицей и смотрю в одну точку, она касается моего плеча, я морщусь и начинаю клеить. — Жалеешь, что переехали? — в её словах столько сочувствия и заинтересованности, что я офигеваю, никого вообще не интересует, что я здесь чувствую, кроме мамы наверно, но у неё свои проблемы еще. — Да, — смотрю в рисунок. — А вы верите, что мы плохие? Ну эмо это плохо? — Давай не будем на эту тему, — она опускает глаза и её длинные волосы спадают и закрывают лицо. — Понятно, — поджимаю губы и клею последнюю пуговицу. — До свидания, — резко вскакиваю я. — Завтра ещё увидимся, наверно, у вас вроде завтра этого нет, — дурацкое слово, хлопаю дверь, теперь подумает, что истеричка. Картину несу в руках, в сумку наверно не поместится. Вот, и что ей мешает ей ответить прямо? Почему надо так завуалировано говорить? Тип, не нравится, пусть скажет прямо. Хотя, если бы ей не нравились, то она наверно не занималась бы со мной и вообще не было бы такого доброго отношения ко мне на информатике. Хотя, может она из тех адекватных преподш, которые могут отличать личное от делового? Но, меня это совсем не успокаивает, типа меня не любят, но это активно не показывают. Да скажите вы прямо! Я тебя, Мелита, не люблю! Мне не нравится, что ты эмо! А тут блин, загадки одни. Потому что, если ей не нравится, то как я выгляжу к кому я себя причисляю, то у нас наверно ничего не сложится. Хотя, она вроде бы искренне интересовалась моими делами. Просто мне хочется конкретики, как мне надо изменится, чтобы ей понравится? И наверно теперь надо и извинится, я как-то не хорошо поступила, так хлопнув дверью, уйдя, как будто я какая-то сопливая малолетка, которой «Tokio Hotel» отказали в тройничке. А как перед ней извиняться? Дурацкая эмоциональность! Ненавижу себя! Бесит! А вообще завтра будет с ней эти дополнительные? В расписание их не поставили, как будто всем было вообще пофиг на это, типа есть и есть, у нас тут другие важные дела, нам надо с эмо бороться! И урока у нас завтра нет. Информатика ведется только раз в неделю. Короче, надо записаться еще на сдачу ЕГЭ, максимально не шарю в их информатике, но ради Юли начну шарить! Хотя, вдруг я её поведу, как препода? А хотя, там и без меня, кому подводить, может мной вообще надо гордится? А как извиниться-то? Может сову подарить, не, тупо, мы же её делали. Варик, что типа мы делали сову, я вам её дарю в качестве извинений за свою истеричность не прокатит. Надо, что-то другое. Дома придумаю, на форуме должны сказать, что можно прикольного такого сделать. У детского дома оказываюсь очень даже быстро, конечно тут реально минут пять пройти. Останавливаюсь вблизи он хуже, чем издалека, вокруг дети в старым шмотках бегают, меня сразу обстреляли снежками, наверно просто по приколу в сову не попали это главное. Захожу, в нос бьет запах какой-то отвратительной манной каши, что странно ведь давно прошел обед. На меня смотрит какая-то типа вахтерша, типа охраница. Хрен пойми, кто короче. — Лиза, в какой комнате? — спрашиваю я. — В сорок третьей, это на третьем, — да реально охрана уровень, бог! Пока поднимаюсь на меня косятся местные гопари, спасибо, что хоть не съездили мне случайно по мозгам и какие-то шлюхи, которые видимо были их подругами. Длинный коридор, так тридцатая, значит дальше, миную один коридор, потом открываю дверь, новый коридор, ток сорок, все нашла. Маленькая клаустрофобная комнатка на пятерых человек. Лиза сидела у кровати у окна, и молча смотрела в окно, на ней были большие наушники, не знала, что у неё есть такое, хотя может не носила в школу, потому что боялась, что отберут? Наши придурки могут. Рядом стояли у зеркала, какие-то шлюхова-то одетые девчонки. Короткие розовые юбочки, топ, из-под которого был хорошо виден проколотый пупок, из-под розовых юбко выглядывали черные стринги. Туфли на каблуках, макияж яркий, все серебристое и искрящиеся. Короткие меховые полу-шибки, у одной тиара на голове. — Свалили отсюда, — говорю я, тяжело смотрю на них. — Ой да больно надо, — говорит пережженная блондинка. — Педовка, — усмехается она. — Да пошла ты, — тычу ей фак, фак, я забыла принести вкусняшки. — Короче прости сегодня без конфет. И чипсов. Но тебе вредно такое есть, так что считай, что спасаю тебя! И ваще, на сову. Это тебе, — улыбаюсь, нет, а если серьезно, я хотела подарить ей эту сову, она прикольная, прямо, как я. — Ты обещала рассказать про Диму. Кто это? — Вот, кто, — она кивнула на пару фоток, которые приколола на стену. Обычный чувак под тридцатник даже не симпатичный, чтобы ради него сходить с ума, как она. Волосы темные, глаза карие, лишний вес, хрень короче, даже Виджей Чак красивее его, прикиньте? — И че ты в нем нашла? А как вы типа вообще познакомились? — Да, он отцовский друг и че-то у него с женой какие-то проблемы начались вот он к нам и переехал, вот, но а мне он понравился. Ну и короче получилось, а потом короче живот начал расти, в школе заметили, ну и короче его в СИЗО, а меня сюда. — А ребенок? У вас вообще, кто будет? Он знает о ребенке? — Да знает, он вообще этому обрадывался, сказал, что никакого аборта, еще заботился обо мне прикольно. Типа, конфеты покупал, фрукты, чипсы, ваще классно. А теперь его посадить хотят. А ребенок, нет, не знаем, кто, я хочу, чтобы это сюрприз был. И наверно потом в этом детском доме расти будет, но я надеюсь, что Диму выпустят и мы с ним вместе малыша растить будем. А квартиру он найдет. — А рожать? Рожать не боишься? Ты вообще читала как это? — Ну, говорят, что больно, но я думаю, что все будет хорошо, организм ведь молодой, — она смеётся. — И какой у тебя срок? — Через месяц должна родить, я сейчас на восьмом, — я смотрю в окно за котором уже очень темно, надо домой, посмотреть, что Юле можно сделать. — Ладно, давай пока. Сову себе оставь, отдашь потом ему, — показываю на живот и ухожу. Лиза странная, никогда бы не подумала, что можно сходить с ума по этому уроду. Ну, я понимаю еще залететь от охренеть, какого красивого чувака, но нет, он реально стремный, в какой-то засаленной кожанке и рубашке в полоску под ней, скоро последние волосы потеряет. А она люблю! Ну не дурра ли? И вообще, куда её отец смотрел? Тип, он не знал, что этот Дима, постоянно к ней в комнату зашагивает? И ваще, как он отнесся, к тому, что его дочь залетела от его же друга, нет, типа окей? В России это нормально? Хотя мне кажется Лиза чего-то не договаривает. А мать? Где мать? Почему ей было пофиг? Тип, её дочь залетела от тридцатилетнего! Это вам не сверстник! Почему на аборт не повели, зачем его вообще стали слушать? Этого совратителя малолетних! Гумберт блин, недоделанный. И мне кажется, что детей не забирают из хороших семей просто так, ну знаете у многих ведь, ну как у многих. Ладно, у некоторых, ведь дочки беременеют, но из-за этого ведь опека ребенка не забирает нет, конечно, может это очень хорошая опека, но! Мне кажется, там было что-то еще кроме беременности. Не знаю, странная эта ситуация, странная. Окно в нашей квартире, как всегда темное. Мама наверно еще с работы не пришла. Поднимаюсь, кручу в замке. В ванне горит свет, так стоп, а почему так тихо, я слышу только, как капает кран. Осторожно открываю ванну. Отшатываюсь в этот же миг, хватаю телефон. — Приезжайте срочно! Тут моя мама! Вены порезала, сильно. Я не знаю! Ванна вся в крови! Она наверно не дышит! Мне страшно! Быстрее, блять!