Я люблю вас, Юлия Олеговна!

Я просыпаюсь рано, раньше, чем Юля, сегодня совсем забыла, что сегодня ведь снимают на альбом для выпускного. Надо хоть красивой быть, пусть меня хоть красивой запомнят. Тихо встаю и также ухожу. Дома надеваю своё платье, которое надевала в день своего показа и на тусу в честь Нового Года в школе, такие же копронки, кеды, нормально! Красиво. Иду на кухню, блин, мама же не знает, рядом с Самирой лежит записка. — Очень красивая, но уборка за тобой, — смеюсь без проблем, она ещё спит, ну чего блин, а кого я поглажу перед тем, как пойти в школу? Так, сегодня первый урок алгебры, потом съемка и открытый урок Юли. Нам пообещали, что эта фотосессия будет недолгой, по крайней мере мы будем свободны уже, как обычно к шестому року. Еще сегодня с Юлей на выставку хотела пойти, это было самое радостное за этот день. Наверняка альбомы по итогу будут оформлены максимально безвкусно, какие-нибудь кляксы типа вместо рамки фото, это типо модно, молодежно. Наверняка понапишут какие-нибудь тупые слова, типа — Модно. Круто, — мда им бы дизайнера нормально, я бы все по красоте сделала! Так, че алгебра и информатика и все. Всегда бы такая легкая сумка, алгебра, а спишу у кого-нибудь, как-нибудь, пофиг ваще. Накинула куртку, шапку, даже шарф, вышла из дома. Снова холодно, ветер прямо в лицо, руки в карманы голову ниже, мельком смотрю на окна детского дома, на первом этаже, уже кто-то проснулся. Хотя может это кабинет директора? А может кто-то хочет сбежать из него, потому что боится, все может быть. Уже пришло половина класса, конечно же девчонки, они вовсю стояли у зеркала. Лариса была в коротком розовом платье и в таких же туфлях, на ней звенела бижутерия, такой же ярко-розовый мейк, автозагар, брови-нитки, да подготовилась. Под шумок достаю у неё тетрадь и скатываю. Вроде не заметила. Математичка была с самого утра злой. Как оказалась фотограф приехал раньше и просил начать снимать уже сейчас, а у нас новая тема, и вообще давно не проверяли домашнее задание, и как же там без математики. Мне пофиг. Вы мне сегодню информатику с Юлей дайте, кстати, где она, она же классная. А вот и она, тихо прошла в кабинет. — Так, ребята, помним о правилах приличия, ведем сегодня вежливо и воспитано. Ваш сегодняшний фотограф Алексей Алексеевич, — он заходит в класс. Вы серьезно сейчас? Нет! Нет! Я не буду сниматься! Меня не будет снимать мой насильник! Он смотрит на меня и в этот же момент все понимает и тут же отводит взгляд. Я смотрю на него. Хер тебе не собираюсь я молчать. Мне терять уже нечего. — Я не буду сниматься с тем, кто меня изнасиловал! — громко вскрикиваю я, подскочив из-за парту и тычу в него пальцем. — Это он! Он! — я вижу шок математички, Юля хлопала глазами и кажется в какой-то степени не осознавала смысл сказанного, а дноклы смотрели на меня и на него, и так заново. — Кхм, д-давайте мы начнем вот с девочки в розовом, — резко кипишует он. — Д-давайте в холле вас поснимаю, выходите, ребята! — улыбается он и машет камерой. Остаются только Юля и математичка, последняя смотрит на меня в упор. — Ты совсем своей головой не думаешь? — шипит она, надвигаясь на меня. — Полина Андреевна, но вы ведь понимаете, — встревает Юля. — Я не хочу ничего понимать. Она сейчас выйдет и сфоткается со всеми, как остальные. Нам тут очередной скандал не нужен, — цедит она. — Но вы же понимаете, что он. Вы ведь в курсе всей ситуации. — В курсе, поэтому, Мелита, ты сейчас выходишь и… — Нет! Вы меня не заставите! Не заставите! Мне пофиг, отчисляйте, совет профилактики, еще какая-нибудь хуйня, но вы меня не заставите! — я отхожу в угол класса, чувствую, как упираюсь спиной в стену. — Мелита, — цедит математичка, я хватаю карандаш и кидаю в неё. — Нет! Я не хочу! Уйдите, уйдите! Я не буду! Не буду! — кричу я, хватая уже тетрадку, математичка уворачивается, они с Юлей одновременно покидают класс, видимо Юля еще надеялась её как-то уговорить. Я не могла его не с кем перепутать, это точно! Я помню его, его невозможно забыть. И фотограф, он видимо реально этим зарабатывает! Я думала, что это возможно было его прикрытием передо мной, чтобы я быстрее клюнула. Так он еще и школьный! Кого они пригласили! Я не хочу, не хочу. Почему я должна делать что-то, что им хочется. Она вообще не понимает, это не её изнасиловал чел, который максимально вызывал доверие на форуме, это не её изнасиловал чел, который прикинулся добрым, предложил чая, а в другой комнате у его типа дочка, это не её изнасиловали дважды, а втором, еще более стыдно говорить, чем о первом, это не она после изнасилования прыгала со второго этажа, потому что просто боялась, что он сделает что-то еще более извращенное. Может и отсюда, нет третий этаж. Но они не могут меня заставить силой к нему идти. Они все понимают, что конфликт только сильнее разгорится, если поведут. Я не хочу! Черт, что будет завтра, теперь все его и в лицо знают, мало того, что за мной с телефонами ходят, и я прекрасно знаю, что моя голая фотка гуляет по сети, то что завтра будет, даже думать об этом не хочу. Все будет только хуже, я это знаю наверняка. Одноклассники все поняли, и может реально мне будет после завтрашнего как-то перевестись, что ли. Только тут Юля. Н я сейчас просто не могу выйти, я слышу его голос за дверью, его искусственный смех, которым он пытается создать иллюзию того, что все хорошо, он сейчас указывает Ларисе, как ей лучше встать, чтобы быть красивой. Кто-то из них мог быть также на моем месте. Пожалуйста, пусть он уйдет, сменит этаж, мне кажется, что я находясь одна в этом запертом классе, снова такая же беззащитная, как и тогда. Потому что мне также никто не поможет, все будут знать, что происходит, но ничего не сделают. Пофиг всем потому что. На меня всем пофиг. И пусть меня как-то тихо выведут, чтобы я его не видела! Я не хочу! Я не хочу! Дверь тихо приоткрывается, это он, это он! Но входит математичка. — Идешь фоткаться для отдельного фото и все, — цедит она, надвигаясь на меня. — Нет! Я вам сказала, что некуда я с вами не пойду! — кидаю в нее все, что под рукой, какая-то тетрадь, ручка, ластик, степлер, может он ей глаз проколит, я по тихому выйду и все, меня никто не заметит, но она успевает перехватить его и открыть и из него ссыпятся все лезвия. Больно хватает меня за руку, и тянут, кусаю его, она вскрикивает, а затем дает мне такую пощечину, что я чувствую, как во рту появляется привкус крови, а голова начинает кружится, тянет меня в коридор. — Щелкните её один раз! — слышу её крик, вся заплаканная с потекшими тенями, смотрю в объектив, он кивает. Делаю пару шагов и осознаю, что мир так крутится, что остановить его очень сложно, опираюсь на стену рукой, слышу стук Юлиных каблуков, как она бежит и потом темнота и сильный гул в ушах. — Где я? — во рту сухо, белый потолок, выедает глаза. — Мелита, тише все хорошо, обморок, — Юля гладит по руке. — Я могу домой идти? У меня дела сегодня есть еще, — еле поднимаюсь с кушетки. — Давай я маме твой позвоню, пусть приедет? Пусть домой отвезет, — Юля гладит по спине. — Не надо маме, это только расстроит её, — на моих глазах снова слезы. — Мне домой, домой надо, — на руках поднимаюсь и немного пошатываясь иду к двери. — Сегодня без меня урок, — хрипло говорю я. Он стоит на крыльце, увидев меня усмехается и машет рукой и садится в машину, уезжает. Как на автомате достаю телефон. Оля, мне нужна Оля. — Алло, Мелита, что случилось? Только быстро и коротко, у меня съемка, говори, я вечером тебе перезвоню. — Он был в моей школе, мой насильник, он сегодня нас фоткал на альбом, — тихо говорю я. — Фоткал? Что? Так, я поняла, сегодня потороплю Аню, чтобы завтра результаты у нас были, а завтра наведаюсь к вам в школу, а скажи, а они… — Они все знают. — Твою мать, ладно завтра надеюсь мы его прижмем, а пока ждем результатов, все мне пора, Мелита. Я смотрю на небо, которое начало понемногу светлеть. Уже выключились фонари, и снег перестал валить, я видела школьников, которые юрко меня обходили, и которым надо было к третьему уроку. А мне уже некуда не надо, точнее точно не в школу. Точно не на урок. Медленно спускаюсь с крыльца, осматриваюсь, словно в первый раз, иду на ближайшую остановку. Приезжает уже набитый автобус, еле протискиваюсь и отбиваю себе место у окна. На меня кто-то наваливается и отпихиваю его, разместились тут, тоже мне, ваще охренели?! Спустя сорок не самой лучшей дороги, добралась до метро. Спасибо на том, что хотя бы есть, где упасть, ноги уже затекли стоять, а спина напоминала о том, что у меня с ней проблемы и она может начать болеть, если долго стоять. Практически натягиваю шапку на глаза, а шарф на все лицо, не хочу, чтобы меня кто-то видел вообще, раствориться бы и все, чтобы меня никто не помнил и не вспоминал и не пытался найти. Выхожу, дом Лизы. Если я вчера подумала на Диму, то может что-то подтверждает о Диме. Звоню, в перво попавшуюся квартиру, мне открывает под моим предлогом: «Почты». Хе, лохи. Поднимаюсь, зайдя в квартиру слышу какие-то возмущения, видимо отец, он оборачивается и смотрит на меня. В руках нож, машинально беру бутылку и замахиваюсь ею, бью со всей силой. Все на этом? Можно идти дальше? Мать Лизы просто упала на стол, видимо пребывая в своем каком-то больном пьяном сне. Дверь ванны неожиданно открывается. Это еще кто? На вид лет девятнадцать, полная, темные волосы, карие глаза, в рубашке и джинсах. — Ты, кто? — спрашиваем одновременно. — Подруга её, а ты? — Сестра старшая, че забыла? — Как не гостеприимно. Дима ваш че-то рядом со мной начал ошиваться, а Лизой-то не интересовалась? — Новая семья у неё, хули надо? И кто тебе сказал, что ты пройдешь дальше, — поднимаю с пола выпавшей нож из рук их отца. — Вот, кто сказал, — покручиваю в руках. — А теперь дай пройти, — направляю лезвие на неё. Она молча делает шаг в сторону. Так-то. В её комнате ничего не изменилось. Может она что-то куда-то записывала про этого обглодыша. У такой, как она есть по любасу дневник есть. Кровать. Интересно, двигается. Ну-ка, ой. Но выдвижной ящик сдвинулся с места, правда он видимо так крепко сидел, что я чуть с ним в шкаф не врезалась. Розовый дневник с черными узорами и двумя девушками и парнем эмо. По середине в огромном сердце, было написано: — ЭМО GIRL. Дневник для девочки, — по бокам сердца было изображено несколько значков, открываю и машинально пролистываю. Так, так, только сейчас понимаю, что страницы вырваны, а вот это уже интересно. Быстро прячу в сумку, дома почитаю. Обратная дорога показалось какой-то прямо сильной долгой, а может это я так дневник хотела спокойно прочитать, наедине, и мне хотелось, чтобы я быстрее была дома. Наконец-то, в двенадцать зашла домой. Самира хрустела овощами на кухне, выпустила её из клетки, она радостная побежала, с морковкой в лапках. Это дневник по месяцам беременности с того момента, как она поняла. 3 месяц. Я узнала, что беременна относительно недавно, уже двенадцать неделей, аборт мне запретили. Сказали, такая молодая, не рожу потом, и он опасен в моем случае, чем я так и не поняла. Тошноту и головную боль я списывала на сильный стресс, после произошедшего. Хотя Надя кажется что-то заподозрила, с её подачи я сделала тест. Сказали на третьем месяце тошноты уже не будет, а вот прибавившиеся килограммы есть. Не критично, но на мне худой даже такое видно. Дима все знает, он сказал, что примет ребенка. 4 месяц. Уже появился небольшой живот, мне кажется его сильно видно, я худая на мне видно. Предки все знают о моей беременности, отец радовался, говорил, что Дима достойный. Я тоже так считаю, он теперь очень нежный и делает все, что я попрошу, я не узнаю его, больше нет того плохого Димы, который пришел жить к нам. Сегодня он даже идет со мной в больницу, чтобы послушать сердце, вроде проблем не должно быть. 5 месяц. Я бросила школу, предки запретили. Боятся опеки, типа она что-то заметит, ну заметить легко, живот большой, а ребенок пинается. Честно, я не знаю, что ожидать от Димы. Мне не нравится, как он смотрит на Надю, как будто хочет, а я выхожу только погулять вечером, отец боится, что столкнусь с преподами, которые живут рядом. По-моему он преувеличивает, я не кому не нужна. Я толстая и некрасивая. Дима сегодня предложил секс, я согласилась, я должна удовлетворять мужчину, так говорит мама и соглашается отец. Было больно и неприятно, но боюсь, что если не буду давать ему то, что просит его мужская природа, то он уйдет к Наде. 6 месяц. Ноги отекают, а ребенок сильно пинается, я буквально чувствую, как он бьет меня изнутри. Сегодня ночью очень испугалась, думала, что рожу прямо дома, Дима вызвал врачей, оказались тренировочными, нам сказали не так как активно заниматься сексом. Типа из-за этого ложные и начались. Они странные, а если он к Наде уйдет? 7 месяц. Спать неудобно, я чувствую себя какой-то коровой, которая может только лежать и все. Дима недоволен этим, говорит, что я не больная, чтобы постоянно лежать, а мне порой встать трудно, спина болит, а живот просто мерзкий, мне хочется взять нож и проколоть и истыкать все растяжки, на крем от них денег нет. 8 месяц. Мне кажется я не доживу до девятого месяца, мне просто жить тяжело и трудно. Самое стремное, что мне скоро рожать, а у нас ничего нет. Вот прям совсем. Не кроватки, не памперсов, не коляски, не игрушек. Предки не настроены помогать, говорят, что мы молодая семья и должны сами справляться, Надя только смеётся и говорит, что я похоже на инкубатор, да пошла она. От Димы пользы немного, деньги начал переодически пропивать, теперь я вынуждена ему под ночь бегать за пивом ему, ели двигаюсь просто, а ему надо быстро. Я не знаю, как я буду рожать, вот что? Ничего нет. Предки сказали, что мне пора съехать к Диме, это верно, мне не нравится взгляд Нади, она его хочет. Поговорю с Димой, что надо к нему перебраться. А сейчас пора за пивом. На этом все обрывалось, логично, именно на восьмом её забрали и отправили к нам, дневник был не нужен. То есть получается все-таки кто-то заметил, раз её к нам отправили. И что черт возьми на этих страницах? Где их найти? Самира ходит по столу, а потом идет ко мне на ладони, я утыкаюсь носом в неё. Я не испытывала ничего кроме чертовской грусти и страха. Грустно от того, что я прекрасно знала, что завтра будет в школе. Как директриса, завуч и математичка будут орать на меня, все узнали моего насильника и мне страшно, что будет завтра. Менты и ничего хорошего. Я тоже хочу быть морской свинкой у них нет проблем. Сегодня еще с Юлей договаривались, пожалуй это лучшее, что может произойти в этот чертов день. Иду в том же платье, пришла ровно ровно, я в последний перепутала ветки метро, поэтому я стараюсь не ездить на нём! Юлю увидела сразу, да она тоже не блеснула креативом. — Привет, ты как? — обнимает меня. — Все хорошо? — Да нормально, пошли на выстав… — резко прерываюсь. Это Лиза? Я вижу её крупную фигуру. Ну да это она! Темные волосы, с розовыми прядками. Та же юбка, легинсы, пиджак, сумка почтовая. Она резко бежит, черт. Бегу за ней, огибаю людей, бьясь плечами обо всех, в кого-то резко врезаюсь, обе падаем, но я бегу дальше, кажется случайно наступив ей на клатч, врезаюсь в какого-то чувака с кофе, чувствую, как горячий кофе оказывается на мне, и на нем тоже, кричит что-то мне в след, я почти догнала, пытаюсь схватить её за руку. Но в этот момент, она дергается, я хмурюсь, пытаясь найти её глазами, но она будто растворилась в воздухе. Тяжело дышу. Вижу только большой бумажный шарик, который вмиг отпихивают. Черт, бегу за ним и разворачиваю. Это выдранные листы из дневника Лизы. Стоп, а кто? Я совсем запуталась! За мной прибегает Юля, упирается в колени и тяжело дышит. — Черт, никогда бы не полумала, что ты можешь так бегать, наверняка по физре отлично, — говорит она запыхавшимся голосом. — Не, три. Юля, может к черту выставку? — она смотрит на меня непонимающим взглядом. — Это недостающие листы из дневника Лизы, я нашла её дневник, — она меняется в лице. — Пошли, — коротко говорит она. Уже дома разворачиваю эти листы. Ну, че тут? Апрель. Теперь с нами будет жить друг отца. У него вроде, как какие-то проблемы с работой на данный момент и за квартиру платить тяжело, его подселили ко мне, нас повернуться некуда, двухкомнатная хата, деться некуда его подселили ко мне. Надя спит с предками в одной комнате. Он мне не нравится, очень стремный, бухает, как отец, весь заплывший. Фу! От него пахнет дешевыми сигаретами и водярой. Ночью я проснулась от какого-то шума с его части комнаты. Ему постелили на раскладушке. Я ничего толком не поняла, как он крепко сжал моё горло, а когда я попыталась кричать, то он начал душить меня подушкой, а потом… Он изнасиловал меня. Утром я лежала полностью голой на простыне в крови, а он похабно усмехался и сидел рядом, поглаживая меня по бедру, переходя на живот. — Если будет мальчик назовем его Димой. Какого? Подождите, я че-то ниче не понимаю. А как же она тогда? Ну конечно, стокгольмский синдром! Это все объясняет, почему она по итогу к нему так прониклась и вообще, даже плакала в первый день в нашей школе, когда его забрали в СИЗО. Твою мать, у неё ведь не было выбора не полюбить его в тех обстоятельствах, которых она находилась, они хуже, чем мои сейчас. Она же почти некуда не выходила, предки запретили, боялись, что может узнать опека. Ну конечно, только вот они боялись еще и того, что Лиза им сдаст всю контору, что возможно на беременность никто в школе не среагирует, но вот то что она может проболтаться это факт, заперев её буквально в четырех стенах, что ей оставалось делать в этом маленьком замкнутом пространстве, где было физически тяжело дышать? Только так её мозг как-то наверно смог справиться в тот момент с тем, что на него навалилось. Тем более беременность, аборт нельзя поздно, еще и врачи точно надавали на неё, не верю я, что на двенадцатой недели, настолько все было критично, это последняя неделя, наверняка еще можно было его достать. Ну и понятно, не а какой ненависти вообще речи не шло в тот момент, ребенок от насильника, наверно это было в какой-то степени для неё даже проще полюбить, чем ненавидеть, тем более он даже где-то стал ласковым. Только я одного не могу понять, получается предки все знали? Ну да! Если она кричала в тот же день, когда он у них появился, то наверняка все поняли. И Надя, как она могла в него черт влюбиться? Её вот ничего не смущало, нет? Что она, как минимум ждет ребенка, что он явно не собирается уходить, что он наверняка заделает ей еще несколько. Ну и то что он черт возьми изнасиловал её! Если она не думала о сестре, то типа о себе не, подумать трудно! Она не думала, что он банально может её также изнасиловать? — Короче, — я беру большой ватман. — Что нам известно. Дима появился в жизни Лизы с подачи отца, изнасиловал её, она беременеет, ей запрещают ходить в школу, предки боятся всплывшей инфы, поэтому сидит дома, Лиза в него влюбляется, потом видимо кто-то стучит в органы, она едет в детский дом, он в СИЗО, но выходит до того момента, как она должна родить, они встречаются. Тем временем Лиза пропадает, говорят, что приемная семья, но при этом на связь не выходит, личные вещи выброшены, а по докам у предков. После чего Маша сообщает инфу, что пропажа девочек частая, её опекают в психишку, где она кончает с собой. Ну тут только два вывода, либо Дима суеты навел, и тщательно скрывает, либо, сука с этим детским домом что-то не так, — я заканчиваю чертить схему. — Мелита, — крепко обнимает меня Юля. — Я тебе всегда помогу, вместе все распутаем, только не лезь одна, слишком стремное дело. Мы пересаживаемся на диван, и я утыкаюсь макушкой в её бок, и удобно устраиваюсь, прикрываю глаза. Слышу, как она расстегивает молнию сумки, а потом звук, как будто коробку открывают. Чувствую сладкий запах, потом открывает железная клетка, и Самира устраивается рядом со мной. Чувствую, как что-то сладкое касается губ. Осторожно пробую, конфеты с марципаном! Как она узнала, она ласково гладит меня по спине. — Моя, Мелита, — еще дна конфета, я вожусь. — Это все тебе, — шепчет она. — Так что просто наслаждайся, — чувствую, как она улыбается, её мягкая ладонь в моих пушистых волосах, ласково поглаживает затылок. — Ты классная, — шепчет она, и облизываю губы от очередной конфеты, сейчас я чувствовала себя наконец-то спокойно и расслабленно впервые за день, такого никогда не было с Анитой, нас никогда не было таких милых моментов.