Частная школа Ньюман

      В последние три года после поступления в университет Чонвон думает только об одном: как бы отдохнуть, не уходя на больничный или академ. У него много причин, которые позволяют ему своевольничать. На соревновании в Пусане по тхэквондо серьёзно повредил руку — перелом со смещением, но даже с гипсом продолжает ходить на пары и втягивать в себя устную информацию. Повезло, что поступил на гуманитарный факультет, хоть что-то в своей жизни правильно сделал.       На днях мама, узнав о травме, хотела забрать обратно к себе, чтобы облегчить жизнь взрослому ребёнку. Но Чонвон ни в какую. Её паники он боялся больше всего, оттого и до последнего оттягивал момент. Видимо, тренер решил за него, забыл, что Чонвону не шестнадцать, а за двадцать переходит. Мать даже хотела приехать на выходных, но один моментик. Чонвон уже полтора года живёт со своим парнем. И знать ей об этом необязательно, думает так, ведь неизвестна реакция. Но Чонвон искренне надеется, что когда-то всё будет хорошо.       С Джеем он расставаться точно не будет, если мама гомофобией страдает. У Чонвона предчувствие, что всё именно так. Ведь ещё в подростковом возрасте неоднократно разговоры заходили об однополых парах, фотографий которых в соцсетях полно. На лице женщины всегда сквозило отвращение. Так что Чонвон до самой старости молчком.       Ему, кстати, до начала первой пары двадцать минут остаётся, а он только в ванной торчит и зубы чистит. К нему ещё Джей присоединяется и бедром толкает, чтобы себя в зеркало увидеть.       — Ты же видишь, что я тороплюсь, — ещё левой рукой чистит, правая плотным гипсом покрыта.       — Может, не пойдёшь? Выспишься наконец-то, — Чонсон зубную щётку в подставку запихивает и со спины обнимает, ладони свои тёплые ещё грея под домашней растянутой футболкой и на бархатной коже. — Толку ты ходишь? Всё равно не пишешь, а послушать лекции ты можешь и дома, ноут свободен, — уговаривает, в шею целуя и выше, ближе к подбородку.       — Легко тебе говорить, придурок, у тебя практики вообще сегодня нет, — да, Чонвон обижается на то, что на три года младше Чонсона, и постоянно этим прямо тычет. — Всё, отвали, — и выбирается из приятных объятий, с трудом кран выключая; он вообще не привык работать левой рукой, тем более за неделю.       Десять минут до начала первой пары. Чонвон пытается быть быстрым, но груз в виде травмы убивает его. Он, пытаясь натянуть джинсы, валится на кровать и громко мычит, откидывая их с глаз подальше. Совсем беспомощный, обычно хотя бы времени хватает, а сейчас слёзы наворачиваются от обиды. Ещё о спорте придётся забыть на полгода точно. У Чонвона истерика начинается сильная, как в подростковые моменты, когда мать из себя выводила или что-то не нравилось. Он пинает ногой стул перед собой и головой о кровать бьётся, лишь бы успокоиться.       — Чонвон? Блять, — Джей к нему подлетает и джинсы с пола поднимает, кидая рядом на кровать. — Эй, ты чего?       — Я беспомощный, сука, — пыхтит он. За все полтора года совместной жизни, Чонсон впервые видит подобную истерику и пугается.       — Тихо, успокойся, мой маленький, — аккуратно поднимает за плечи и в объятия свои заключает, голову прижимая к груди.       Чонвона ужасно трясёт, лицо прохладой обдаёт от слёз, ещё и рука побаливает от неаккуратных действий. Только хуже себе делает, но истерика непокорна. Вжимается в Чонсона как только может и чувствует заботу. Ведь он его поддержит и никогда не даст упасть в пропасть. Чонсон что-то шепчет успокаивающе и в макушку целует, млея от приятного фруктового запаха шампуня, въевшегося в Чонвона, как паразит. Они сидят в не сменном положении около десяти минут, и Чонвон уже понимает: он опоздал и смысла идти нет.       Его успокоение приходит медленно, ведь всё накопившееся выходит мощным потоком. На телефон сообщения поступают, наверное, от одногруппников. Но ответит Чонвон позже, придя в себя и видя настоящее, а не наболевшее.       — Отоспись хотя бы пару часиков, пожалуйста, — целует его в висок Чонсон и держит в объятиях, как маленького котёнка, потерявшегося среди чужих. — Тебе это необходимо, понимаешь?       А Чонвон кивает болванчиком, громко шмыгая забитым носом. Голова сильно гудит, оттого и молчит, чтобы вновь не заскулить. Чонсон его бережно на кровати общей укладывает и пледом накрывает. Чёрный бандаж расстёгивает, чтобы подушку под больную руку подложить. Обычно Чонвон противится ухаживаниям, пытается сам всё сделать. Только хуже становится, ведь руку травмирует ещё больше. Перелом со смещением не так быстро восстанавливается. А ему как спортсмену так вообще полгода минимум нужно.       Чонвон с секунду смотрит на удаляющуюся фигуру и хочет отвернуться, но вздыхает — не получится без помощи. А спать в сие положении ему неудобно. Только усталость верх берёт, отрубается через десяток минут.        Время без компании проходит моментально, за два часа крепкого сна Чонсон успевает только конспект и план практики в документ перенести и заказать распечатку, чтобы завтра в студии забрать. Каждый раз бегает в комнату на любой шорох и сердцем дрожит. Слишком его Чонвон напугал своим состоянием.        У него идея есть. Пройтись придётся, зато улыбок на свою душу наберётся. Чонвон любит животных, особенно коих не увидеть в обыденности. Чонсон как-то смотрел его детские фотографии из альбомчика в ящике компьютерного стола. Там вовсю улыбается мальчишка лет шести, держа у себя в руках маленькую обезьянку, одетую в костюмчик.        Сердце просит повторить, уже с вытянутыми чертами и крупным телом. Джей весь интернет обыскал, чтобы адрес зоопарка узнать. Погода на улице тёплая, так что позволить прогулку они могут.       — Чонсон! — кричит Чонвон сонно, даже не пытаясь встать, не сможет ведь всё равно. Его в жар после отдыха бросает, он только вверх смотрит и левой рукой по лбу ведёт.       — Доброе утро, — Чонсон входит в комнату с кружкой с кофе, пьёт по чуть-чуть, от самого себя сон отгоняя. — Пообедаем в кафе, сейчас собираемся и выдвигаемся. Точнее, ждём такси.       — Куда…? Что ты там придумал? Я только проснулся, Чонсон, — скулит парень в подушку и одеялом накрывается по самый нос. Но его стягивают и на край кладут.       — Увидишь, давай поднимайся, крикни, когда тебе с верхом помочь, — и сваливает подальше от недовольного бубнежа.       И Чонвон кричит, запутавшись в своей красной футболке, натянутой только на шею. Штаны-то надел, а остальное не может. Не сейчас, он ещё не привык. Джей нежно улыбается, увидев недовольную рожицу и к нему подходит, спокойно помогая с одеждой. Ещё носки поправляет. А Чонвон думает: не парень, а мечта. Только молчит, а то разбалует ещё.       — Через пару минут такси подъедет, так что пошли, — он Чонвона аккуратно под руку берёт, как ребёнка маленького, и ведёт к прихожей.       — Я либо пятилетка, либо беременная с токсикозом, — бубнит Чонвон, наблюдая, как Джей ему заботливо кроссовки натягивает и шнурки завязывает. — Ещё поцелуй, где болит, — хмыкает вдобавок.       — Привыкнешь — будешь сам всё делать, — Чонсон наигранно глаза закатывает и дверь открывает, пропуская парня, чтобы за ним закрыть.       Интересны эмоции парня… Они подъезжают слишком быстро, Чонсон за сие время не сводит глаз с настороженного лица и улыбается. Видимо, Чонвон догадался, но продолжает хранить своё недовольство. Но Чонсон не жалеет, никогда не пожалеет о том, что сделает и сделал для него.       — Серьёзно, зоопарк? — читая на входе надпись, говорит Чонвон, оборачиваясь с огромными лаковыми глазами. — Боже, и как ты до этого додумался?       — Хочу увидеть тебя с тебе подобными, — отшучивается, даже укоризненный взгляд игнорирует!       — Пошёл на хер, Пак Чонсон, — играет с огнём, обжигаясь о него с меньшей степенью.       Чонвон, обиженный и с огромным гипсом от плеча до кисти, идёт к воротам, ведущим на территорию зоопарка. Чонсон думает: парень выглядит уж чуть милее ручной обезьянки, но знает, что именно он сам скорее ручной, причём пёсик. Ещё вьётся за ним, оплачивая вход на двоих и позади горой вставая.       У Чонвона заметно глаза разбегаются от изобилия разных животных, то к слонам присматривается, заключенным на небольшом участке, то на тигров в клетке глядит, как на простых кошек. На ребёнка похож, только сие Чонсон озвучивать не хочет. Он наслаждается видами своего парня и его счастьем за последнее время. Они точно хорошо проведут день в компании животных.       Очень много тех, с кем можно сделать фотографии. Но Чонвон предпочитает обойти клетки с дикими кошками, поглазеть на них и поулыбаться, свои пухлые губы демонстрируя. Чонсон бы сфотографировал его, но сдерживается.       — Пойдём к обезьянам, а? Смотри какие они! — Чонвон на месте топчется, в руках сминая карту большого зоопарка. Им пройти от силы шагов двадцать до территории с обезьянами разными.       — Ещё спрашиваешь? — улыбается Джей, разрешая себя схватить за руку. Точнее, того он и хотел.       Чонвон его за собой тащит левой рукой, а карту себе в бандаж запихивает, всё равно кроме прохлады ничего не чувствует. Они подходят к небольшой ограждённой сеткой местности с мартышками. Чонвон к ней, как к витрине, прилипает и рассматривает интересных обитателей.       — Смотри, на табличке имена и фотографии. Жаль, что её не Чонвон зовут, — Джей с улыбкой на маленькую мартышку в углу указывает и отскакивает мигом. — О, это мальчик. У него такое милое имя — Эвени.       — Эвени… Сложное! — Чонвон вздыхает, не любит он язык ломать, но любовь Чонсона к лингвистике иногда заставляет. — Смотри! Какая красивая. Боже, они все тут такие. Беличья. Типа на белку похожа?       Чонвон ближе шагает к сетке и коленями на лавочку рядом облокачивается, чтобы провести по железкам рукой. Животное шугается его, на ветку прыгает и с опаской в глазах смотрит. И как же Чонвону жаль… но он пытается улыбнуться, всё равно не сможет показать безопасность.       — У неё корейское имя. Сана, миленькая. Попала сюда из распавшегося заповедника, — цитирует прочитанную информацию Чонвон и мягко улыбается.       — Надо повторить твою детскую фотку, — поддразнивает Джей, рядом присаживаясь.       Его резкое дёрганье пугает обоих. Маленькие лапки пугливой обезьянки касаются его волос… У Чонвона глаза расширяются от увиденного, но животное быстро убегает. Какие же они любопытные, даже несмотря на боязнь. Только Сана Чонвона не подпустила.       — Какую? Эй! Ты рылся в моём альбоме? — Чонвон негодует, ладонью своей целой размахивая. — Вот придурок! Ладно, пошли к Эвени, я видел, что с ними можно фотографироваться. Они более-менее привыкшие к людям.       И Чонсон довольный шагает за ним, глазами выискивая следящего. Мужчина стоит прямо возле входа, приходится просить именно его. Чонвона просят присесть на скамью, и следящий идёт к клетке, открывая её и вторгаясь на территорию. Животные пугаются его, но Эвени сидит на месте, ковыряя своими лапками траву. Мартышка спокойно разрешает себя взять на руки. И какое удивление у Чонвона, что детёныш прыгает к нему в руки и садится прямо на загипсованную, зарываясь в бандаж. Он совсем маленький, но такой тёплый и мягкий шерстью.       Мартышка пальчиками касается его ладони и после на шею прыгает, за волосы цепляя и путая их. Чонсон фотографирует самостоятельно, зная, что работник на свою камеру точно не запечатлит всё. Получается небольшое видео с игрой и много-много фотографий с улыбками обоих. У Чонсона сердце радуется.       — Хочу домашнюю такую… — жалобно, уже на выходе говорит Чонвон. Он утолил свою усталость и зарядил социальную батарейку, но грусть присутствует. — Эвени такой классный!       — Эвони, — Чонсон за свои шутки на сей раз получает не лёгкий удар, а поцелуй в щёку и благодарность, несущие в себе искренность. Редактировать часть