Тень президента

      В тот судьбоносный день, когда деревня, словно пронзённая невидимой стрелой, оплакивала отъезд Тэхёна, он прощался с Пьером, с друзьями, но больнее всего было расставание с Камилем. Гук просил не разглашать информацию о Юнги, и таким образом, Тэхёну приходилось скрывать в тайне причину своего переезда. Камиль, этот верный хранитель деревенских секретов, знал лишь, что пунктом назначения является Сеул. Тэхён разъяснил своему папе ситуацию, и тот, в свою очередь, лишь обрадовался по поводу того, что его сын наконец решил покинуть эту провинциальную бездну.       Зрелище было действительно удивительным для Гука: Тэ с глазами, полными слёз — кристаллов тоски и надежды, — всё же сел в самолёт, оставляя позади свою старую жизнь и мечты о собственной кондитерской.       — Я думаю, что смогу работать в Сеуле, — с непринуждённой улыбкой заметил Тэ. — Устроюсь в какой-нибудь французский ресторан.       Гук хмыкнул.       — Ты думаешь, что Юнги позволит тебе работать?       — Но ведь я должен как-то обеспечивать себя.       — Твой счёт в корейском банке уже открыт и пополнен. Когда встретишься с Юнги, он даст тебе карточку, так что ты не будешь ни в чём нуждаться.       — И чем я займусь?       — Чем хочешь, только не работой. Кстати, я подобрал несколько вариантов домов, выбери, пожалуйста. — Гук протянул телефон с фотографиями различных недвижимостей. — Мне дали чёткое указание, чтобы ты выбрал сам.       Тэхёну было трудно осознать, что теперь он может выбирать дом, как из меню в ресторане. Но все эти мелочи отходили на второй план: он ехал к Юнги, по которому за короткие три дня успел истосковаться, как по потерянному сокровищу.       Изначально воображение рисовало Юнги, ожидающего его в аэропорту. Но когда Тэхён увидел новостные ленты, в которых Мин Юнги был объявлен самым молодым президентом Кореи, победившим с поразительным отрывом, он осознал, что такая торжественная встреча вряд ли возможна.       Тэхён вышел из самолёта в новый мир, где каждый уголок был украшен лицом Юнги. Народ восторженно встречал своего нового президента, и это ощущение удивительного принятия было непередаваемо.       Дом, в который он попал, был не просто красивым — он был светлым эпитетом комфорта и уюта. Гук позаботился о том, чтобы все было идеально, даже холодильник уже предварительно наполнили продуктами. Однако, расположившись в гостиной, Тэхён чувствовал лишь неутолимую тоску, в предвкушении долгожданного момента встречи с Юнги, теперь уже не просто другом, а президентом Кореи. Гук оставил Тэ в этой напряженной атмосфере и удалился, чтобы встретить Юнги.       В воздухе витала пульсирующая энергия ожидания, когда на экране его телефона всплыло сообщение: «Тигрёночек мой, я в пути к тебе». Сердце Тэхёна вибрировало в предвкушении, как драгоценный камень в сокровищнице чувств. И вот он, Юнги — таинственный и неотразимый, одетый в костюм, который бы сделал бледным от зависти даже Дориана Грея — вошёл в дом. Тэхён погрузился в его объятия, как в океан возможностей, которые разделяются с любимым.       — Мой Тигрёнок, — Юнги целовал каждый сантиметр его тела, каждую клеточку сгустка желания, — ты правда в Сеуле. Глазам своим не верю…       — Я скучал по тебе, — Тэхён залез на него, будто коала на лиану, и не планировал слезать.       Текстильное изобилие одежды внезапно оказалось на полу, а два причудливо переплетённых тела — на кровати.       Лежа в постели, Тэхён смотрел на Юнги с наивной гордостью, радуясь тому, что может чувствовать его так близко. Но даже этот момент невероятной близости не мог удержать Юнги. Время натягивало на себя тяжёлую мантию ответственности.       — Тебе нужно ехать? — спросил Тэ, зная, что вопрос риторический.       — Ты же понимаешь, как я хочу остаться, — Юнги прижимал его, как бы пытаясь запечатлеть этот момент в эмалевых капсулах памяти.       — Когда приедешь в следующий раз, я тебе приготовлю ужин, — обещал Тэ, чувствуя, как Юнги медленно собирается вставать с кровати.       — Ох, я буду рад поесть твою еду. Меня здесь кормят не так изысканно.       — А ты не лгал, ты и правда президент. Тебя все любят, я сам слышал, — говорил Тэ, не скрывая гордости.       — Чем ты хочешь заняться тут? — Юнги достал из кармана пиджака карточку и протянул её Тэ. — Кстати, это тебе. Ни в чём себе не отказывай.       — Я думал устроиться на работу, — укрылся Тэ в халат и наблюдал, как Юнги планирует принять душ.       — Тебе не нужно работать, Тигрёнок. Лучше иди ко мне. Я тебя помою.       — Я не могу просто ходить и тратить твои деньги.       — Я не хочу, чтобы ты работал. Я привёз тебя в эту страну и несу за тебя ответственность. Зачем тебе работать? Просто наслаждайся жизнью.       — Чем мне заняться тогда?       — Хочешь, я найму тебе учителя, чтобы он мог тебя индивидуально учить? Ты же хотел обучаться в Париже.       — Возможно, позднее. Я пока посмотрю город.       — Если что-то будет нужно, а я вдруг буду недоступен, всегда звони Чонгуку, в любое время дня и ночи, — напомнил Юнги, его серьёзные глаза были заключены в скорлупу нежности.       Тэхён кивнул, понимая, что Гук был прав, — теперь Тэ с ним будет общаться гораздо больше. Но он не печалился, потому что здесь и сейчас рядом с ним был его Юнги.       — Тэхён, пусть я женат, — Юнги поцеловал его руки и посмотрел прямо в глаза, — но ты у меня теперь только один, любимый и единственный. Ты же понимаешь это, правда?       — Да, Юнги. Президент всей Кореи в моих руках, — усмехнулся Тэ.       — В твоих красивых, нежных и золотых руках, которые создают шедевры. Хочу моё любимое печенье. «Четыре. Пятьдесят два. Двадцать четыре».       — Я испеку тебе, хоть завтра, ты только приезжай.       — Брошу все дела, но приеду. Обещаю.       Юнги прибыл на следующий день. С каждым закатом, неделя за неделей, он воспламенял дни своим присутствием, словно божественный холст, на котором Тэхён начинал рисовать свои счастливые моменты. Однако, как заброшенная нота в старом рояле, появилась маленькая проблема — Юнги стал уделять меньше внимания. С каждой встречей, всё реже и реже, затишье стало окутывать их отношения. И всё же Тэхён терпеливо ожидал, дорожа каждым лучом света из глаз Юнги.       Тэхён не зацикливался лишь на одной палитре своей жизни. Он блуждал по музеям и театрам, находя в каждом новом произведении искру вдохновения. Он записался к психологу, ища аудиторию для своих внутренних монологов, отражение своего «Я» в глазах незнакомца. Но у него даже не было подозрения, что его тенистый телохранитель стал ему тенью в самом прямом смысле.       Сейчас, спустя два года, сидя в гостевой комнате Чимина и Чонгука, Тэхён испытывает к Юнги глубокое и горькое разочарование. По его мнению, вторжение в его личное пространство было бесцеремонным и беспочвенным. Даже сладость заявления о том, что для Юнги он действительно единственный и неповторимый, не в силах развеять накопившуюся обиду.       Невозможность найти убежище в объятиях Морфея лишь подогревает рвение Тэхёна к предстоящей «лже-работе». Под вуалью рассветного света он с энтузиазмом заканчивает свою утреннюю подготовку. Избавившись от привычной монотонности одиночных прогулок по городу — а вернее, одиночных только на первый взгляд, ведь поблизости всегда таился таинственный охранник — Тэ теперь находит в этой нелепой задаче нечто, что отвлекает его внимание.       Чонгук, человек словно созданный из тумана утренних молчаний, также не желает затрагивать обидную тему своего несанкционированного подслушивания. И вот они уже в Чхонвадэ, где Чонгука с уважением встречают подчинённые. С холодной оперативностью он намечает планы, и два личных охранника президента, Гук и Тэ, отправляются в дом, где Юнги, словно неуловимая тень, нервно бродит по коридорам.       — Доброе утро, господин Президент, — приветствует Гук, бросая взгляд на часы, у которых стрелки упрямо тикают. — У вас есть двадцать минут на завтрак. Далее — Инчхон, вертолёт уже готов.       — Тэхён, ты всё ещё на меня злишься? — Юнги осторожно протягивает руку, боясь проколоть пузырь недовольства.       — Господин Президент, вам нужно позавтракать. — Тэ указывает на гостиную, его пристанище от вчерашнего вечера.       Сокджин, извлечённый из снов усталых нимф, встречает их и приглашает к столу. У Тэхёна нет аппетита — быть рядом с Сокджином, человеком, которому он недавно желал всего, что только можно назвать несчастьем, вызывает у него лёгкий диссонанс.       — Тэхён, я в курсе про тебя и про моего мужа, и я не против, — как только прислуга покидает помещение, произносит Сокджин, как если бы срывал пластырь.       Чонгук так резко давится, что Тэ приходится взять на себя роль спасателя, похлопывая его по спине. Даже сам Тэ ошеломлён этим неожиданным откровением, но Юнги остаётся довольно невозмутимым, словно это для него не новость.       — У меня тоже есть любовник, так что всё честно, — добавляет Сокджин, и слова эти звучат как вторая пуля из его орудия откровенности. Чонгук даже роняет свои приборы на пол. — Гук, ты выглядишь удивлённым. Что тебя удивило больше: что я в курсе или что у меня есть любовник?       — То, что ты мне говоришь это так прямо, Джин, — Чонгук откашливается, возвращая себе дар речи.       — Тэхён, ты меня извини за вчерашнее, — Джин улыбается, теперь уже искренне, положив руку на руку Тэ, как человек, завершающий молитву. — Я просто не ожидал, что Юнги приведёт тебя сюда, в Синий дом.       — Я даже не знаю, что вам ответить. — Тэхён не представляет, как себя вести. В голове полный хаос от возникших новостей.       — Тебе не обязательно ему отвечать, Тигрёнок. — Юнги, олицетворение спокойствия, продолжает свой завтрак.       — Ты так мило его называешь, дорогой, — с улыбкой, пронизанной тайным удовольствием, замечает Джин. — Я вот Ким Намджуна так не называю. Хотя нет — в постели я называю его «монстром».       Эти слова поражают Чонгука, человека обычно подготовленного ко всему, как грозовой разряд, хотя его тело уже облечено в бронежилет. Услышать имя знакомого журналиста, Намджуна, он никак не ожидал, и тем более он не хотел знать, какими эпитетами его наделяют в постели.       — Чонгук, ты наш постельный график всю жизнь контролировал, да и столького с нами насмотрелся, чего так реагируешь? — Джин закатывает глаза.       — Это старший брат моего мужа, вы в курсе? — Чонгук, резко поднимаясь, подброшенный взрывом эмоций, произносит эти слова.       Джин, с взглядом наивного фламинго, хлопает глазами, пребывая в полном неведении о том, что у Чимина есть старший брат. Юнги в свою очередь хлещет воздух хохотом, словно готический колокольчик в полночь. Ведь Чимин неизменно рисовал перед ним портрет своего брата как инкарнации идеальности — человека неподкупного, журналиста безупречного, героя благодарного.       Тэхён ещё больше амфибийно поражён всем карнавалом абсурда, который разворачивается в этом Синем доме. Сокджина он представлял в ином образе — как ангела с лицом алебастровым, не обременённого житейскими грехами. Вместо этого он раскрывает себя как человека, взявшего Тэхёна за руки, словно давнего друга.       — Только ты не приводи его в Синий дом, пожалуйста, Джин, — умоляет Гук с взглядом пронзительно-жалобным. — Как я в глаза Намджуну смотреть буду?       — Поздно, — продолжает Юнги, смеясь, как хищник перед ужином, и похлопывая Гука по плечу. — Я уже дал распоряжение, чтобы его пригласили на работу.       — Юнги! — Гук тут же превращается в огненный вулкан негодования. — Ваши отцы прикончат вас всех по очереди, а потом и меня в придачу!       В этот момент, как на подмостках театра, в гостиную врывается новый персонаж.       — Чонгук, ты чего тут буянишь? — громко заявляет вошедший Чон Хосок, двоюродный брат Сокджина и его ближайший спутник по различного рода видам деятельности. Его брови поднимаются в вопросительном аккорде при взгляде на Тэхёна. — Это новый сотрудник, Гук?       Хосок — сила, которая знает о Сокджине всё от детских фобий до взрослых секретов. Однако этот конкретный секрет — о «любовных аферах», своих и Юнги, — Сокджин счёл слишком интимным даже для него. Хосок не просто красив — он ирисовый шедевр в человеческом обличии. Он харизматичный бизнесмен, презирающий политику, но судьбой затянутый в водоворот Синего дома. Однако его пронзительный взгляд заставляет Тэхёна чувствовать себя крошечным насекомым под микроскопом.       — Это новый охранник Ким Тэхён, он работает со мной, — представляет «коллегу» Чонгук.       — Не знал, что ты принимаешь в охранники омег, — комментирует Хосок и садится за стол.       — Он больше по психологическим делам, для президента это важно, — Чонгук посвистывает, подзывая одного из охранников за стенами гостиной, чтобы тот внимательно обыскал гостя, изъяв из карманов всё лишнее, включая злополучный телефон.       — Я вообще-то родственник, не будь таким суровым, — негодует Хосок.       — Даже отец президента проходит проверку, так что это касается и тебя, — Чонгук уколол его насквозь.       — Хосок, с тобой должна была быть встреча позже. Что ты здесь забыл? — Сокджин метает на двоюродного брата взгляд, переполненный деликатным раздражением.       — Вы должны оба отложить свои дела на пятницу. Мой дедуля скончался. Так что вам нужно явиться на похороны.       — Все вопросы к Чонгуку и Хёнджину, мой график в их руках, — Юнги улыбается с наигранным энтузиазмом. — Мне пора выезжать. Чонгук, Тэхён, собирайтесь, я схожу и возьму кое-что, и мы выезжаем.       Пока Чонгук убегает за Юнги, чтобы обсудить Намджуна, Джин уходит ответить на звонок. И вот, оставшись в зале с Хосоком, Тэхён становится объектом его молчаливого анализа.       — Ким Тэхён, верно? — Хосок протягивает руку, словно предлагая союз. — Рад знакомству.       Тэхён кратко и сдержанно жмёт её, но Хосок не торопится отпускать.       — Ты очень-очень красивый. Тебе бы быть на сцене, а не тут в этом дурацком костюме, — замечает Хосок, его глаза искрятся.       — Спасибо за комплимент, но я не стремлюсь к славе, — Тэхён вежливо отмахивается.       — Что насчёт свидания? Могу ли я купить тебе кофе, когда у тебя будет свободная минутка?       — Я не заинтересован в свиданиях. И у меня уже кое-кто есть.       — На пальце нет кольца, — Хосок с улыбкой проводит взглядом по рукам Тэхёна. — Так что в принципе ты свободен. Уверен, я отобью тебя у любого альфы, кем бы он ни был.       — Мне приятно с вами познакомиться, но я не заинтересован, правда.       — Я всё равно получу твой номер и буду так настойчив, что ты в конечном итоге сдашься. Меня трудно удивить, но ты — исключение, — утверждает Хосок, словно заключая невидимый контракт.       Тэхён сбегает из комнаты, услышав шаги, звучащие на лестнице как прекрасная музыка, обещающая свободу от очередного навязчивого поклонника.       В ограниченном пространстве бронированного автомобиля, плывущего по улицам, как невидимая субмарина в утреннем океане, Юнги смотрит на своих соседей. Впереди него сидит Тэхён, а Чонгук занимает почётное место за рулём. Гук лишь в редких случаях позволяет кому-то другому везти президента, чаще лишь тогда, когда сам не может быть рядом.       — Тигрёнок, ты долго не будешь со мной разговаривать? — вздыхает Юнги с пронзительным интересом. — Я был не прав, что не сказал тебе про телохранителя, но я не хотел, чтобы ты переживал об этом.       — Ты мог бы сказать ещё о том, что твой муж обо всём в курсе.       — Я узнал только вчера! Он сам мне признался. Когда я должен был сказать? Ты выгнал меня.       — Ты должен был сказать, Юнги, — сухо замечает Чонгук, внезапно подливая масла в огонь.       — А ты теперь на его стороне, я смотрю? С каких пор вы оба вообще так подружились? — спрашивает Юнги, едва сдерживая свои эмоции.       — Я с ним общаюсь чаще, чем с тобой, господин Президент, — отмечает Тэхён, оборачиваясь. — Так что не надо тут проявлять свою ревность.       — Тигрёночек мой, ты очень милый, когда злишься, но хватит, правда. Я не могу сосредоточиться на работе, потому что ты на меня обижен. Необоснованно.       — Я хочу увидеть телохранителя, который за мной следил, и увидеть всё, что он отправлял тебе и Чонгуку, — заявляет Тэхён, не сдаваясь.       — Без проблем, прямо сегодня это организую. Ты перестанешь злиться?       — Посмотрим на твоё поведение, господин Президент, — констатирует Тэ.       — Я буду паинькой, Тигрёночек. Честное слово.       — И не заигрывай со мной, я на работе.       — Ты не должен вообще работать. Я тебя привёл сюда не для того, чтобы ты по-настоящему «работал».       — И ещё, я хочу поговорить с твоим мужем. Только без тебя, — добавляет Тэхён.       — Слушаю и повинуюсь. Что ещё желает мой обиженный Тигрёнок?       — Раз я могу официально находиться рядом с тобой, мы можем вместе куда-нибудь сходить?       Тэхён на мгновение оставляет свою злость в прошлом, осознав вдруг соблазнительную возможность, представшую перед ним, словно бриллиант на бархате ночи. «Как замечательно было бы поужинать в каком-нибудь ресторане, с охраной, конечно, но всё равно… Это куда привлекательнее, чем мучительная уединённость домашних стен», — мелькает у него в голове.       — Чонгук, ты слышал моего Тигрёнка? Организуй сегодняшний ужин.       — Господи, ты всегда так себя ведёшь с Тэхёном? — изумлённо морщит нос Чонгук. — Тэ, я и не знал, что он рядом с тобой становится таким ванильным.       — Иди ко мне, — Юнги ласково тянет Тэхёна к себе на заднее сидение.       Тэхён уже не зол вовсе. Стоит Юнги сказать что-то, вызывающее дрожащий трепет, как всё становится неважным. Он подчинён этому мгновению, как пламя свечи ветру. Ведь теперь жизнь похожа на мозаичный рисунок возможностей. Они оба в какой-то степени свободны, ведь Сокджин всё знает и одобряет их отношения, теперь можно наслаждаться каждой секундой от утра до последнего взгляда ночи.       День проходит в обычном для президента режиме. У него назначены встречи с самого утра и до вечера, а Чонгук и Тэхён — незримые стражи этой политической галереи. К ним присоединяется и Хёнджин, главный помощник, который, так же как и Гук, допущен к графику президента, но лишь рабочему. Все же личные дела по-прежнему остаются в руках Гука.       Пока Юнги занят разговорами по одному из государственных проектов касательно аэропорта, Тэхён может отдохнуть в компании Хёнджина, омеги ненамного старше самого Тэ. Ему всего двадцать пять, а он уже принят на такую серьёзную должность. Хёнджин признаётся, что является родственником одного из друзей семьи Мин, поэтому его устроили сюда благодаря связям, тем не менее он отлично справляется со своими обязанностями.       В один из моментов, когда Юнги погружён в густой лес государственных вопросов на совещании, Тэхён получает сообщение:       «Ты почему такой красивый?» — приходит от Юнги. — «Ты меня отвлекаешь».       Сообщение словно волшебное зелье, и Тэхён улыбается, заметив, как Юнги на секунду оглядывается на него, а потом вновь погружается в обсуждения.       «Я могу сидеть рядом с тобой?» — отправляет Тэхён в ответ, прикрепив к тексту пару милых эмодзи. — «Если я твой психологический охранник, то должен слышать, о чём говорят люди. А я отсюда ничего не слышу».       «Ты всё можешь, Тигрёнок. Скажи Чонгуку, он организует тебе место рядом со мной».       Окутанный аурой лёгкого скептицизма, Чонгук колеблется перед лицом этой идеи, взвешивая её в уме. Однако Тэхён действительно мог бы раскрыть себя в новой роли — роли «психологического щита» Юнги. Садят его рядом с президентом, и весь мир как бы стоит в стороне, занятый своими кипящими и напряжёнными дебатами. Словно волшебный контакт, Тэхён ощущает тёплую и уверенную руку Юнги, обхватывающую его холодные пальцы под столом. Это наполняет его мир ловушками эмоций, от которых невозможно убежать.       — Господин Президент, вы просто обязаны войти в наше положение, мы не успеем подготовиться за такой короткий срок, — надменным тоном заявляет один из присутствующих.       Тэхён, чувствуя себя оскорблённым, просто не может проигнорировать этот аффект. Ведь Юнги — его Юнги — к нему так не относятся. Тон говорящего как бритва недоброжелательности. Скорчив гневное письмо на скользкой поверхности записочки, Тэхён передает его президенту — своему президенту.       «Вот он козлина! Уделай его, мой Президент!» — читает Юнги, и мгновенно его лицо становится полотном, на котором кистью улыбки нанесён шедевр.       — Министр Пак, — начинает Юнги, собрав руки на столе, — я обязан не вам, а корейской нации. Поэтому прошу прекратить ваши эмоциональные выпады и сосредоточиться на должностных обязанностях. Если память мне не изменяет, сроки утверждались вами лично.       — Господин Президент, но ведь Китай изменил условия игры, повысив цены.       — Так решите этот вопрос. Вы же не зря министр финансов. Вас в кругу коллег, если я не ошибаюсь, называют «Решала». — В комнате раздаётся смех, и даже министр финансов улыбается, почувствовав сладкую медовую похвалу от своего главы. — Даю слово, что после завершения этого исчерпывающего проекта, вы сможете отдохнуть. Возможно, даже проведёте время со своим мужем.       — Ох, давно я не отдыхал…       — Вы не один в этой лодке. Все мы здесь решаем государственные вопросы даже во сне.       Погружённый в марево политических интриг, Юнги не замечает, как сияющий экран смартфона Тэхёна мигает от входящего сообщения.       «Ну привет, Тэхён».       «Кто это?» — отправляет в ответ Тэ.       «Твой поклонник. Чон Хосок. Ты меня уже забыл? А я вот думаю о тебе с самого утра».       «Откуда у вас мой номер?»       «Муж моего брата — сам Президент, так что я использовал связи. Как насчёт ужина?»       «Я занят на работе».       «Работать должны альфы, солнце моё. Тебе сколько лет?»       «Двадцать два, и не называйте меня вашим «солнцем», пожалуйста».       «Тогда, может, «мой милый» тебе больше по душе?»       — Тигрёнок, ты со своим Камилем переписываешься? — изысканным голосом, напоминающим мягкую кашемировую шаль, говорит Юнги. Тэхён оглядывается и видит, что гости, словно детали в древнем часовом механизме, поднимаются из-за стола.       — Уже всё? Куда теперь?       — Теперь надо вернуться в резиденцию, — беспокойно подходит Гук. — Президент, у нас внештатная ситуация. Поступило уведомление о том, что в Сеуле ожидается сильный шторм. Я везу тебя в Чхонвадэ. Все дальнейшие встречи отменены.       — Надеюсь, что повреждения в городе будут незначительны… — уже представляя завтрашний день, говорит Юнги.       Тэхён сидит в машине, поглощённый присутствием Юнги, и игнорирует сообщения от Чон Хосока.       «Ку-ку?»       «Ты занят?»       «Я слышал, что будет шторм. Попрошу Сокджина, чтобы мне разрешили приехать в Синий дом. Ты, наверное, будешь тоже там».       «Тэхён, ответь. Я не отстану».       — Тэхён, меня постоянная вибрация на твоём телефоне отвлекает, — нервно замечает Гук. — Ты можешь выключить, пожалуйста?       — Тигрёнок, что вы там обсуждаете с Камилем? — улыбается Юнги. — Ты на меня своему другу жалуешься? Мы же помирились.       — Это не Камиль. Тут такое дело…       Только Тэхён хочет рассказать о том, что Чон Хосок раздобыл номер и теперь пишет, как раздаётся гром, от которого Тэ подпрыгивает.       — Тигрёночек, не бойся, я же с тобой, — с лёгкой нотой покровительственности шепчет Юнги, обнимая его.       — Чувствую, Сеул сегодня немного поплавает, — лаконично добавляет Чонгук.       В дом привозят всю семью Мин и Ким. Чонгук, конечно же, уже договорился, чтобы в Синий дом доставили и Чимина. Ведь как оставит президента и своего мужа в грозовую ночь?       Тэхён представляется родителям Юнги. Мин Юнвон олицетворяет собой такую строгость, что её холодный ореол заставляет Тэхёна невольно сжаться. Пока семьи Мин и Ким устраиваются в комнате отдыха в ожидании шторма и возможных новостей, Хосок неожиданно материализуется у дверей, словно фантом, в тот момент, когда Тэхён уходит в уборную.       — Ты почему не отвечаешь?       — Я был занят.       — Они будут сидеть, обсуждать шторм и думать о его последствиях, так что им охрана особо не нужна. Резиденция защищена от природных катастроф. Пойдём, сделаем тёплый чай, стало прохладно. Порадуем нашего президента и моего брата.       И вот Тэхён уже на кухне, не успев даже открыть рот. Работники, как всегда, находятся в делах, погружённые в приготовление ужина, и не особо замечают ни привычных охранников, ни новых лиц.       — Держи. — Хосок извлекает из кармана браслет, инкрустированный бриллиантами, и настойчиво надевает его на запястье Тэхёна. — Это подарок.       — Я не могу принять ваш подарок. У меня уже есть альфа, и я с ним абсолютно счастлив.       — Я ведь не зову тебя в постель, Тэхён. Я джентльмен, который просто хочет сделать тебе приятное. На тебе должны быть такие украшения. Твой альфа хотя бы делает тебе подарки?       — Даже слишком часто…       — Но я не вижу на тебе что-то, что подарил бы омеге уважающий себя альфа.       — Я ведь на работе.       Тут появляется Хёнджин, косо оглядывая Хосока и Тэхёна.       — Тэхён, тебя искал Чонгук… Я вам помешал, видимо…       — Хёнджин, ты очень помешал… — Хосок вздыхает с иронией.       Тэхён берёт поднос с чаем, приготовленным домашними поварами, и торопливо движется в гостиную. Что уж тут, лишь бы скорее избавиться от назойливого Хосока.       — Тэ, не уходи далеко, пожалуйста, пока этот грёбанный шторм не кончится, — устало шепчет Чонгук Тэхёну, поглядывая на президента. — Он мне весь мозг уже съел из-за тебя.       — И что говорит? — интересуется Тэ.       — Что ты, возможно, вышел на улицу, а тебя ударила молния или шторм унёс куда-нибудь и убил.       — Господин Президент, — Тэхён протягивает Юнги чашку чая, — на улице холодно, выпейте.       Юнги не упустит возможности коснуться Тэхёна, поэтому смело принимает чай, поблагодарив за заботу.       — Какой красивый браслет, — замечает Сокджин, радостно улыбаясь и изучая блеск драгоценных камней. — Это, несомненно, работа Harry Winston. Хороший вкус у твоего альфы.       Юнги искоса поглядывает на браслет, не припоминая, чтобы дарил Тэхёну что-то подобное. К тому же Тэ не надевал сегодня никаких украшений. Он вопросительно смотрит на Чонгука, предполагая, что, возможно, Гук взял подарок от лица Юнги, но тот лишь пожимает плечами.       — Тэхён, ты по-настоящему красивый, — улыбается и отец Сокджина. — У меня трое неженатых племянников. Надо забрать тебя в нашу семью, дети будут очень красивыми.       — Дядя Хванджин, — вмешивается в диалог Юнги, словно находя тонкий шов в ткани разговора, — не надо моих сотрудников к себе переманивать. Хороших специалистов очень мало, а красивых лиц вокруг полно для ваших племянников.       — Кстати о детях… — будто невзначай кашлянув, напоминает Юнвон. — Юнги, сынок, мы с твоим папой ждём внуков. У вас с Сокджином что-то не так? Может быть, обратиться к доктору?       Взгляд Сокджина, исполненный глубокого и непередаваемого сожаления, скользит по лицу Тэхёна. В глазах его как будто мерцает отблеск некоей внутренней меланхолии. Тэхён чувствует нежданное облегчение: супруг его президента не без эмпатии к нему.       — Сынок, ты как-то не прилагаешь усилий, — говорит Сынги, папа Юнги, с критическим налётом в голосе. — Я слышал, ваша интимная жизнь ограничивается вторниками и пятницами. Этого очень мало, раз вы пытаетесь зачать ребёнка!       — Сокджин, что это за безответственность? — Хванджин немедленно нападает на сына. — Ты забыл о своей первостепенной задаче — заботиться о здоровье своего мужа. Он как машина, работает не покладая рук, а ты что?       — Я тоже работаю… очень много, — оправдывается Сокджин.       — А давайте никто не будет лезть в нашу личную жизнь, — вмешивается Юнги, взгляд его перебегает от отца к дяде. — Нам не двадцать лет. Вас это не касается.       Полемическая жатва о том, как важна для президента семья — фундамент любого государства — продолжается. Тэхён слушает, и ему не по себе от того, как всё обрушились на Юнги. Наступает момент, когда он решает воспользоваться своим профессиональным статусом и защитить своего любимого. Он тщательно изучил свой трудовой договор, в котором ясно прописано, что в случае экстренных ситуаций, когда президент находится под угрозой психологического насилия, охранник имеет право прекратить это.       — Вы переходите границы, — произносит он, становясь перед Юнги как щит из живого мяса и крови. Взгляды всех присутствующих останавливаются на нём, как пчелы на мёде. — Попрошу вас прекратить эту тему.       — В каком смысле? Это мой сын, — возмущается Юнвон.       — Вы его отец, а моя работа — охранять его от любого вида агрессии, в том числе психологической. В данный момент вы нарушаете субординацию по отношению к президенту, и, если вы не прекратите, охрана сопроводит вас к выходу, господин Мин. И это касается всех здесь присутствующих.       Юнвон хоть и чувствует себя оскорблённым, но замолкает, ведь сам похвалил Чонгука, когда тот нанимал психологического охранника. Юнги же никогда не думал, что ему действительно необходим подобный охранник, и не думал, что Тэхён окажется таким смелым. Он сумел остановить этот спор без «кровопролития», да ещё и вызвав определённое уважение со стороны его отца, как настоящий специалист в своём деле.       Чонгук в свою очередь чувствует себя как режиссёр, наблюдающий за тем, как его хитроумный кастинг оправдывает себя на практике. Сделать так, чтобы даже Юнвон заткнулся, — это настоящее искусство, за которое можно аплодировать Тэхёну стоя.       «Ты просто невероятен, Тэхён», — шепчет в электронных недрах смартфона Хосок, почти сиренево-любопытный в своём восхищении. — «Я покорён теперь не только твоей красотой».       «Тигрёночек, я тебя люблю, ты знаешь?» — мгновенно парирует Юнги в сообщении, не в силах сдержать накал чувств. — «Встретимся через пять минут в моём кабинете? Я дико хочу тебя поцеловать».       «Очень хочу тебя поцеловать», — отправляет в ответ Тэ.       Тэхён, ощущая лёгкость и вместе с тем тяжесть момента, стремительно движется в безлюдную аудиторию власти, предчувствуя встречу с Юнги. Но вот кабинет окутывает его нежданным эмоциональным туманом — входит Хосок, чья улыбка напоминает интригующий, но потенциально опасный лабиринт.       — Я тоже этого хочу, Тэхён, — говорит он.       — Вы не можете находиться в кабинете Прези… — начинает Тэхён, но уста его замыкаются губами Хосока, которые явно желают привнести в поцелуй французского.       Только одно эфемерное мгновение — и Юнги, подобно ангелу-хранителю, окутанному аурой неумолимой справедливости, решительно вторгается в это пространственно-временное переплетение. С алой грацией, он хватает Хосока за воротник.       — Чон Хосок, что ты себе позволяешь?       — Юнги, не злись, что мы закрылись в твоём кабинете, — Хосок делает неуклюжую попытку оправдаться. — Ты же понимаешь, люди не всегда могут сдержаться.       — Я со сверхчеловеческим усилием сдерживаюсь… Не смей применять насильственных действий по отношению к моим людям, иначе тебя в резиденцию и на километр не подпустят.       — О чём ты? Я ничего такого не делаю. У нас всё взаимно, — Хосок незаметно улыбается, показывая браслет на запястье Тэхёна.       Юнги в молчаливом недоумении оборачивается к Тэхёну.       — Вот, видишь, это я ему подарил браслет. Так что успокойся, Президент, всё по закону.       — Всё не совсем так, как вы думаете, господин Президент, — Тэхён со зловещей быстротой снимает этот искусно изготовленный чёртов браслет, стремясь всё разъяснить. Однако Юнги без слов покидает помещение, как дух, улетевший в эфир.       Это было недоразумение, ошибка с тайным подтекстом. Тэхён просматривает свои сообщения, дабы убедиться, что перепутал адресатов, послав ответ не Юнги, а Хосоку. Следовательно, Хосок вряд ли подлежит обвинению.       Тэхён произносит полушёпотом извинения перед Хосоком, поясняя, что сообщение предназначалось не ему. Тот, покидая кабинет следом за Юнги, делает вид, что поверил, но его улыбка, словно фреска на стене, остаётся неизменной.       «Юнги, пожалуйста, приди ко мне, и мы поговорим. Ладно?» — в надежде пишет Тэ.       «Я занят», — в ответ приходит леденящая лаконичность.       В глубинах уборной Тэхён погружается в лабиринт собственных слёз. Он осознаёт свою вину — ведь не сразу раскрыл перед Юнги тайные подтексты Хосока, не снял с себя этот проклятый браслет, а потом ещё и позволил Хосоку осквернить его губами, и всё это на глазах у Юнги. Теперь Юнги по всей вероятности будет считать это изменой.       Под вуалью дождя и ветра, в тени штормовых облаков за стенами резиденции, Тэхён ощущает, как его мир рушится в клочья. Единственное, что кажется ему разумным, — это слиться со штормом, стать единым с этим стихийным буйством. Он поднимается на второй этаж, где роскошные спальные комнаты скрывают свои тайны, и дёргает за ручку окна. Стекло поддаётся, и натиск ветра и воды обрушивается на его кожу. Он открывает окно шире, готовясь к побегу.       В этом хрупком и сложнопереплетённом моменте Сокджин, подобно строгому, но справедливому судье, кидается к Тэхёну, пытаясь замедлить ход времени.       — Тэхён, ты сдурел? — он возвращает Тэ обратно. — Ты куда собрался? Там деревья сносит в городе вместе с машинами.       Тэхён отвечает молчанием, оборачиваясь лишь на мгновение, словно статуя, уставшая от своей неподвижности.       — Меня отсюда не выпустят, а я хотел подышать свежим воздухом.       — Что-то случилось? — Сокджин вглядывается в опухшие от слёз глаза. — Тебя кто-то обидел? Надеюсь, мой отец тебе ничего не сказал, после того, как ты поставил его на место?       — Нет.       — Тогда что такое? Ты можешь сказать мне. Я муж Юнги только на бумагах, он меня нисколько не интересует, если ты из-за меня плакал…       — Дело не в вас, вы хороший человек. Это я сам обидел и разочаровал Юнги. Я думал, что буду только радовать его, но он теперь меня не простит никогда…       И тут Сокджин, бросая вызов всем условностям, выходит в коридор и срывает голос:       — Юнги, живо поднимись сюда!       — Сокджин, он ни в чём не виноват, зачем вы… — начинает Тэхён, но Сокджин перебивает его.       — Джин, чего тебе? — откликается Юнги, стоя у лестницы.       — Живо поднимись!       Тэхён вытирает слёзы и поднимается с пола, а сердце стучит от страха. Его юношеский максимализм кричит во всём теле: «Всё плохо. Всё ужасно».       — Закрой дверь, — требует Сокджин, указывая на дверь гостевой спальни. — Иди и извиняйся перед ним.       Взгляд Юнги пересекается с взглядом Тэхёна.       — Джин, не лезь туда, куда тебя не просят.       — А ты не заставляй Тэхёна плакать, тогда и не буду. Если ты думаешь, что я на твоей стороне, просто потому, что ты мой муж, ты ошибаешься. Я руковожу фондом по защите омег от насилия, так что я никогда не встану на сторону альфы. А теперь извиняйся.       Дверь эмоционально захлопывается с таким резонансом, что словно ударяет по самой душе, и Тэхён оказывается в запертой комнате с Юнги, где воздух наелся напряжением.       — Ты почему весь мокрый? — интересуется Юнги с явным беспокойством в глазах. — Тэхён, не открывай окна, пока шторм не закончится. Это опасно.       — Юнги, ты всё неправильно понял. Всё очень странно получилось, я даже не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты мне поверил, но у меня есть доказательства.       Юнги начинает бурю эмоций в маленькой комнате, шагая туда-сюда по полу, затянутому в ковёр страстей. Он пытается быть менее эмоциональным, но это напрасно.       — Я готов был убить его прямо на месте, я думал, что он держит тебя насильно. Но тут он заявляет, что это взаимно, а потом я вижу этот браслет на тебе. Я не мог стоять и смотреть на тебя. Мне нужно было успокоиться. Как вы вообще оказались в моём кабинете, куда я просил прийти только тебя?       — Я отвечал на твоё сообщение и случайно отправил ему, а не тебе.       Юнги тяжело вздыхает, но дальнейшие мысли в голове не успокаивают, а только вызывают ещё бóльший наплыв злости.       — Почему у тебя есть номер этого придурка? И почему на тебе был его браслет? Он подарил тебе бриллиантовое украшение, и ты сразу его надел. А почему-то мои подарки ты не носишь…       — Всё не так. Он взял и надел его на меня. Я не успел его снять, потому что Чонгук меня позвал, ведь ты меня потерял, — поясняет Тэхён.       — То есть, когда я переживал, что с тобой что-то случилось, ты прятался и шушукался с ним в моём же доме?       — Я с ним не прятался и не шушукался. И я не виноват, что он тоже тут находится. Он мне пишет весь день, и я не знаю, у кого он взял мой номер.       — Подожди-ка, то есть это ты с ним весь день сегодня переписывался? — Юнги затяжно вздыхает, пытаясь выдохнуть всю свою ярость и недовольство. — Тэхён, я ведь спрашивал тебя, а ты мне лгал. Хватит, я больше не хочу это обсуждать, потому что я только больше начинаю злиться.       — Юнги, не уходи, пожалуйста, — Тэхён прижимается к его спине, крепко схватившись за рубашку. — Я тебе не лгал, я даже ответить тебе не успел, когда ты спрашивал, правда. И я с ним не переписывался. Он подходил ко мне утром, хотел познакомиться ближе и звал на свидание, но я отказался, а он начал мне писать. Я случайно отправил ему сообщение, когда писал тебе.       — И что ты мне писал? — немного успокаивается Юнги.       — Что хочу тебя поцеловать. Вот он и пошёл за мной, — Тэхён достаёт свой телефон и протягивает Юнги. — Прочитай сам. Если хочешь, можешь всё что угодно ему написать, только не уходи. Я тебя очень люблю, Юнги, я так счастлив был сегодня. Прости меня, пожалуйста. Это я ошибся адресатом, я не ожидал, что он окажется там и поцелует.       В момент истинного разъяснения Юнги наконец разворачивается, обнимая Тэхёна в тёплом, искреннем объятии. Однако ему не удаётся полностью подавить желание прочесть сообщения на телефоне своего возлюбленного.       — Вот тварь. Я его в ссылку отправлю, чтобы не ходил возле тебя, — произносит Юнги, голос его пропитан явной угрозой.       — Скажи, что не злишься. Пожалуйста, скажи, — умоляет Тэхён, глаза его похожи на звёзды, пытающиеся проникнуть сквозь облачный покров.       — Как я могу не злиться? У меня в голове столько мыслей было…       — Прости меня… Pardonne-moi, Yoongi, mon cher Yoongi, — мурлыкает Тэхён, и теперь его извинения для Юнги — это мягкий, ласкающий шёпот ветра.       — Тигрёнок мой, если тебе пишут люди, от которых ты хочешь держаться подальше, не задумываясь, говори мне. Я избавлю тебя от них, — заявляет Юнги.       — Обещаю. Я правда не хочу, чтобы Хосок мне писал и ходил за мной. Но он настойчивый.       — Я решу этот вопрос.       — Как?       — А это уже только моё дело.       — Ты меня теперь поцелуешь? — с воодушевлением спрашивает Тэхён.       Юнги опускает взгляд на губы Тэхёна, те самые губы, которые несколько мгновений назад стали сценой для неприятного интимного театра с Чон Хосоком.       — Тэхён, умой, пожалуйста, своё лицо и губы. Я не хочу, чтобы на твоих прекрасных губах оставались его ДНК.       Тэхён смеётся, словно в этом смехе смешались все цвета радуги, и направляется в уборную. Конечно, Тэ знает, насколько брезглив его альфа, и с уважительной радостью это принимает.       Как только Тэхён возвращается, пахнущий собой, зубной пастой и свежестью, Юнги не теряет времени и целует его с неудержимой страстью.       — Мои губы, — шепчет Юнги, укусив их и произнеся эти слова, словно сокровенное заклинание. — Я не собираюсь делить их с кем-то.       — Они мои, но могу с тобой ими поделиться.       — Нет, они мои и только мои. Мне их что, теперь охранять, чтобы на них не покушались? Вокруг одни гиены, — вздыхает Юнги. — Мне вот интересно, у тебя в Сеуле тут много поклонников?       — А что, тебе телохранитель, который за мной следит, не докладывал?       — Он докладывает Чонгуку, а Гук — мне. Теперь я уверен, что от меня очень многое скрывалось.       — У меня всегда было много поклонников, Юнги, и во Франции тоже. Ты разве не видел Антуана? Он каждый день приходил на завтраки.       — Это тот в круглых очках, который тебе цветы дарил?       — Да. Он очень милый, на самом деле, но мне никогда не нравился.       — А кто нравился? — спрашивает Юнги, желая услышать что-нибудь о себе.       — Да приходил ко мне один кореец на завтрак, обед и ужин. Мне пришлось самому с ним познакомиться, раз он не мог решиться.       — Да? И что было дальше?       — А потом он утащил меня в Сеул. Кстати, он оказался президентом, представляешь?       — Прости, Тигрёнок.       — За что?       — Я довёл тебя до слёз своей ревностью. Прости меня, — сокрушённо говорит Юнги, как будто его душа переполнена амаретто и горечью. — Мне нужно было сразу же тебя выслушать, а я развернулся и ушёл.       — Я бы поступил так же, видя тебя с кем-то ещё, — завершает Тэхён, и в его словах сквозит незыблемая истина, что любовь, как и все великие трагедии, не обходится без жертв и ошибок.