Прошлое ещё дышит

      Гарри хорошо видел, что тот день в Чреве повлиял на Реддла угнетающим образом. Вероятно, на это наложился произошедший до того разговор с Твайлой, полное содержание которого до сих пор оставалось загадкой.       Сам же он вспоминал тот день с зарождающейся тревогой. Что-то робко старалось прорваться сквозь тонну мыслей об учёбе, но пока не имело достаточной силы. Гарри и не старался вытащить это что-то насильно: последние три дня провёл в компании Тома и Абракаса, они пили и смеялись, но в этом смехе явственно проступала отчаянная попытка Тома забыться, утопив все переживания в бутылке. Абракас, казалось, всегда пребывал в лёгком подпитии, и перемен, произошедших с Реддлом, не замечал. Но нет, не «произошедших», а «происходящих» – они именно длились и случались на их глазах.       Он не мог выловить ни профессора, ни Гермиону, и в четверг на эти догонялки плюнул. Реддл и Малфой стали несравненно более приятной компанией, чем подруга, явно находящаяся в прострации, и профессор, интересующаяся своими интригами больше, чем его жизнью. Это было бы нормально в любом другом случае, но не в том, с каким приходилось иметь дело ему и Гермионе.       Алкогольное безумие Реддла кончилось в один вечер. Однажды он ушёл куда-то, скорее всего, беседовать с Твайлой, а вернулся трезвым, задумчивым и молчаливым. С утра он был уже по-старому злобным, даже устроил ближе к ночи, совершенно не в срок, собрание. И это было первое собрание, на котором Гарри остался. Так, из исследовательского интереса. Его никогда не прогоняли силой, да и взгляд Абракаса перед началом Рыцарских интеллектуальных игрищ становился до того жалобным и печальным, что он невольно пообещал себе как-нибудь воочию поглядеть на то, что же ввергает будущего сиятельного лорда Малфоя в такой ужас. И не прогадал, когда посчитал самым подходящим для разведки именно этот день.       Младшекурсников споро разогнали, без шума, но однозначно – торопливо и как-то нервно. Наверное, на поведении Рыцарей сказался перерыв, за который они успели отвыкнуть от собраний и, возможно, надумали себе всякого о состоянии лидера. Седьмой курс явился почти в полном составе. Не доставало нескольких человек, которые периодически мелькали в гостиной раньше. Их места заняли шестикурсники, среди которых был и Альфард. Пятый курс представляли только пара невзрачных студентов, затерявшихся где-то среди остальных собравшихся. Реддл прошёл к приготовленному специально для него креслу, развёрнутому к остальным вполоборота. Камин полыхнул с новой силой, шепотки прекратились. Собрание было безмолвно объявлено открытым.       – Этот что здесь делает? – сварливо осведомилась Вальбурга. Она сидела прямо позади Реддла и говорила очень тихо, но от резкости голоса и взгляда, которым она одарила Гарри, создавалось впечатление, что она выплюнула сквозь зубы добрую порцию яда.       – Он не помешает, – Реддл смотрел на огонь. Его глаза заливало багряным светом.       – Ясно. Новости?       – Ничего конкретного, – пробормотал он так лениво, словно язык плохо слушался. – Я бы лучше послушал, что у вас случилось.       – При нём?..       Реддл не ответил.       – Отец в последнем письме поднял тему моей помолвки с Орионом. Беспокоится о тех убийствах – найдена мёртвой семья его знакомого. Имён не знаю, но смею предположить, что это был важный человек. Возможно, это приведёт к некоторым движениям в наших кругах; дело обсуждаемое. Это всё.       Реддл кивнул, всё не отнимая взгляда от камина. На его лице не отразилось даже призрака эмоций.       Слово перешло следующему семикурснику. У него тоже кого-то убили. Гарри связал это с волной нападений, о которых говорила Гермиона, но, поскольку мало об этом знал, быстро перестал слушать. Полезной лично для него информации тоже оказалось немного: речь шла в основном о семейных проблемах, бизнесе и новостях из министерства, о возможных грядущих запретах на некоторые ритуалы, которые могли в скором времени перевести в категорию темномагических. Какая-то девушка прослезилась, когда рассказывала об аресте родственника. Кто-то из сидящих рядом взял её за руку, и она смогла ещё около минуты говорить, правда, так же сквозь слëзы. Наконец очередь дошла до Альфарда Блэка.       – Выполнить Ваше поручение удалось, всё прошло без проблем. Только отец обещал выпороть меня за кражу из погреба, так что новой партии настойки не будет. Зато я раздобыл рецепт.       – Молодец, – со смешком ухмыльнулся Реддл. – Изготовь её, и посмотрим, будет ли Слизнорт в таком же восторге, как раньше.       – А та, что Вы пили в понедельник, уже была произведена лично мной по этому рецепту. – Альфард прищурился и посмотрел на Абракаса, с самого начала собрания хранившего молчание. Тот вспыхнул и подскочил в кресле.       – Так это я стал подопытным кроликом?!       – Поумерь свой пыл, Абракас, – Вальбурга царственно приосанилась, хотя в глазах её лихо отплясывали черти. – В тот вечер все пили, и, согласись, она была так же отвратительна, как и прежде, а это можно считать достижением. Хвалю, братец, ты превзошел сам себя. Даже я не догадалась, что это твоë детище.       Альфард острозубо заулыбался и откинулся на спинку кресла, сияя самодовольным торжеством.       Реддл впервые с начала вечера оглянулся, обвёл всех взглядом и кивнул, оповещая, видимо, о конце собрания. Когда повернулся к камину, глаза его лучились теплотой, которую Гарри никогда не замечал. Даже когда Реддл был занят учебниками.       Все разошлись, в гостиной остались только они и Абракас. Он быстро отчитался о том, что отношения с отцом не наладились, горестно повздыхал о заканчивающихся деньгах и тоже покинул комнату.       Они с Реддлом вновь были наедине.       – Как ощущения?       В голосе звучало ехидство, которое мистическим образом одновременно успокаивало, ведь говорило о том, что он вернулся в норму, и страшно злило, ведь внушало полное ощущение того, что они всё ещё были чужими, по большому счёту посторонними людьми. Почему его это так волновало, Гарри не понимал. Сказывались, наверное, все разговоры, произошедшие за последние дни. Они были ни о чём – так, рутина, оценки, погода, но именно это и стало тревожным, но вместе с этим приятным знаком: они научились говорить «ни о чём», так, без видимой причины, не только строго по делу. Могли просто сидеть рядом дольше пяти минут, не испытывая желание убить друг друга. И ему это, естественно, нужно было лишь для того, чтобы в подходящий момент завершить всё двумя словами и одной зелёной вспышкой. Уже после он на пару с Гермионой занялся бы крестражами, которых было всего два, что для человека, в своё время собиравшегося уничтожить целых семь, представлялось несложной задачкой.       Да и обязательно ли уничтожать... В минуты этого единения с тем Реддлом, что казался не воплощением Тьмы, а обычным школьником, по праву озлобленным на мир, до поры совершенно безобидным, в голову Гарри забредала одна крамольная мысль... Что если не убить Реддла-Волдеморта, а убить в Реддле Волдеморта? Научить его быть просто Томом Реддлом. Но он её, конечно, усердно отгонял как абсурдную.       Успешно ли отгонял?       – Смешанные.       – Ты, наверное, разочарован, – со вздохом и мрачной иронией улыбнулся Реддл, расправляя ткань брюк на бёдрах.       – Чем же?       – Тем, что не обнаружил в наших разговорах ничего криминального. Мне всё ещё непонятно твоё убеждение в том, что мои Рыцари грезят о мировом господстве, но, как видишь, оно себя не оправдывает, – на этот раз он улыбнулся невозможно ярко, а затем с каким-то усталым остервенением наморщил нос и изломил губы в такой гримасе, какая посещает лица только утомлённых до изнеможения людей.       – Совсем наоборот, – Гарри и сам не знал, насколько искренне это говорил, – я рад, что это убеждение имеет всё меньше общего с реальностью.       Он был скорее напуган, чем рад, ведь прежние представления о жизни Реддла и его организации понемногу действительно начинали казаться попахивающими паранойей. Ну что могли сделать студенты? Их и набиралось на этих собраниях всего-то десятка полтора, если учитывать всех семикурсников и тех пяти-шестикурсников, что изредка занимали их места. В большинстве своëм это представители аристократии, которые и без идеологического влияния Реддла придерживались политики превосходства чистоты крови. Всем им и без его помощи и науськиваний предстояло занять важные должности в министерстве... Рыцари и даже сам Реддл на данный момент не сделали на глазах Гарри ничего из ряда вон выходящего: они учились, посильно помогали друг другу с какими-то мелкими неурядицами и, как сегодня, обсуждали новости. Самый страшный грех, который Гарри мог припомнить – какая-то связь блэковских настоек со Слизнортом. Даже с покушением он это связать не мог: из разговоров с Абракасом помнил, что Слизнорт отравился пуншем. И даже о роли, которую играл Альфард, он узнал только сегодня, а это значило, что такие дела не обсуждаются широко и, по всей видимости, не слишком важны в общей картине жизни слизеринцев. А картина рисовалась самая невинная, что настораживало, но настораживало безосновательно. Никто не мешал Гарри присутствовать на собраниях, даже враждебность Вальбурги ограничилась подозрительным взглядом и уложилась в один вопрос, логическое продолжение которого мгновенно пресёк Реддл. Всем своим видом Вальпургиевы Рыцари демонстрировали полную открытость.       Что ж, с некоторых пор Гарри был намерен эту открытость проверить. Так, между делом. Даже если всё окажется так же беззубо и чистенько, как выглядело сейчас, он говорил себе, что не оставит идею убийства Реддла.       Но червячок сомнения заворочался с новой силой.       ***       – Дуэль в учебных целях. Я просмотрела воспоминания людей Рос, и меня заинтересовала ваша техника боя. Хочу посмотреть на это вживую, – объясняла Твайла, пока он чесал затылок, ища отговорки, а Реддл с выражением явного неудовольствия старался удержать лицо. Но, коль даже Гарри заметил эти попытки, получалось не слишком хорошо.       – А как же дуэльный клуб?       Реддл, насколько знал Гарри, состоял в нëм не первый год, и соваться туда совершенно не хотелось. И по этой причине, и из-за того, что Гарри вполне хватало дуэлей вне клуба.       – Мистер Реддл, вы уверены, что не против свидетелей? Да и дуэльный клуб имеет строгий регламент заклинаний, а я намерена освободить вас от любых ограничений. Кроме Непростительных, разумеется.       Реддл поковырял ботинком стык каменных плит пола, состроил сложное лицо, прикидывая что-то в уме, и с кивком ответил:       – Я согласен.       Гарри мысленно застонал, увидев, как на лице Тома неприязнь сменяется предвкушением. Думать о том, чем такая дуэль может обернуться, не хотелось.       Но несчастный случай – чудесный план.       Судя по безмятежному лицу профессора, предложение не было намёком на то, что Гарри стоит реализовать такой план. Она и в открытую до сих пор ни разу не поддержала его мысли в этом направлении, но скрыто вполне могла подталкивать...       К чёрту это всё. Дуэль так дуэль.       До последнего Гарри держался за намерение не строить никаких ожиданий и вообще не загадывать наперёд, что там случится на дуэли, но вот сейчас, стоя напротив Реддла с поднятой в приветствии палочкой, всё же дал себе волю задуматься. Меланхолично подсчитал оставшееся время. Полагалось отойти от оппонента на несколько шагов, развернуться и начать бой. Сколько это, пара секунд? Он начал шагать. Есть ещё время отступить.       В развороте увидел летящую прямо в лицо вспышку. Зазевался, надо действовать быстрее. Реддл метнулся в сторону, уходя от ответного заклинания, и произвел какой-то сложный узор кончиком палочки, да так быстро и лихо, что идентифицировать чары не получилось. Гарри выставил щит, надеясь, что он спасёт хотя бы от части урона. Надежда оправдалась, и после столкновения с щитом до него долетели только слабые искры. Реддл же времени не терял и сыпал новыми проклятиями, не давая времени нормально контратаковать. Гарри ушёл в глухую защиту, но ненадолго; спустя пару десятков секунд получилось вырваться и перейти в нападение. Том проявил чудеса выдумки и отправил груду камней, которые в полёте встретили Бомбардо и раздробились на острые осколки. Пришлось снова закрываться щитом, теряя драгоценные секунды.       В стену позади врезался сноп рыжих искр, правую руку задело по касательной, и теперь на предплечье расцвела полоса глубокого пореза, окрасив рубашку кровью. Поврежденную кожу обожгло. Гарри ринулся вперед, не сдерживая разъярённый крик, бросил связку из нескольких заклинаний, вдогонку Ступефай и Инкарцеро, но Реддл плавно уклонился, отбив оставшееся взмахом палочки. Гарри плюнул на защиту и дуэльную этику, швырнул в противника мощное режущее, встретил грудью какую-то шипучую пакость, вмиг оплавившую ткань рубашки и окатившую кожу волной жара, скрипнул зубами и отправил в Реддла Депульсо. Того слегка качнуло, но далеко не отбросило. В ответ получил Жалящее, которое по невнимательности не успел отразить.       – Иммобулюс!       Как в замедленной съемке Гарри наблюдал за тем, как сначала голубоватый луч вырвался из его собственной палочки, а затем и из палочки Реддла; как отразился от стен их общий крик, и как магия схлестнулась, связав палочки прочной нитью. На пол посыпались потоки раскалённых искр, в лицо ударил поток горячего воздуха, а обнажившаяся связь всё не стихала. Внешне это напоминало молнию, в бесконечных изломах мечущуюся меж их палочек, а внутренне... действительно электрический разряд: с головы до ног прошибло одновременно болью и чем-то невероятно сильным, ярким, заполняющим сознание вспышками, оголяющим восприятие, как провод. Гарри тряхнуло, как от удара током. Что в это время испытывал Реддл, разглядеть за застлавшей глаза пеленой не получилось, но получилось почувствовать. К Тому тянулся теперь тонкий, но очень прочный нерв, искрящий от напряжения, и он передавал удивление, острое жжение где-то в груди, обрывки мыслей и ощущений, волны беспорядочно, как в конвульсиях сокращающейся магии, пульсирующей в районе пупка; связь перекачивала ощущения от одного к другому, смешивая их и делая общими.       И в одну секунду это стихло, напоследок сверкнув вспышкой чужого вмешательства. Не стёрлось совсем, но немного ослабело, всё ещё продолжая отвлекать от реальности. Первым, судя по виду, оправился Том. Он привалился к стене и тяжело дышал, но стоял на ногах и находил в себе силы смотреть вполне ясным взглядом. Первым делом они оба посмотрели на Твайлу, голыми руками расцепившую связь. Она любовалась обожжёнными ладонями, осматривая их так и эдак, и пятном сажи на полу.       Он встретился взглядом с Томом. Глаза в глаза. Прямо и опаляюще. Прожигающе до мозга костей. Они не смотрели так друг на друга очень давно, только в прошлый раз в них пылала ненависть, а сейчас... Трудно определить, что это было.       – Поздравляю, юноши.       – Это с чем, позвольте спросить? – Том никак не мог отдышаться. Гарри сделал глубокий вдох и долгий выдох, Реддл повторил. Легче не стало.       – Палочки-сёстры – редкое явление, а уж такая сильная связь и подавно. Это прекрасный инструмент. В умелых руках, конечно, – победоносно улыбнулась Твайла. Она говорила это так, словно только что врукопашную уложила дракона. – Ещё раз поздравляю. Если есть вопросы, я к вашим услугам, но предлагаю провести остаток вечера в более уютной обстановке.       Уже в гостиной её покоев обнаружились последствия дуэли: одежда в пятнах копоти и рваных дырах не подлежала восстановлению; увечья резко напомнили о себе сильной болью, но тело, как говаривал Том, – не рубашка, да и удалось обойтись без тяжёлых травм. Разве что порез на правом предплечье страшно щипал и горел адским пламенем, но и эти ощущения унялись после Заживляющего и порции охлаждающей мази. Когда с первой помощью было покончено, они наконец расселись перед камином и позволили себе несколько минут отдыха.       – Спасибо за прекрасное представление.       – Не за что, профессор, – ответил за двоих Том. Он морщился от разбитой губы, припухшей в намёке на гематому. Безусловно, уже к утру отёк спадет, не даром же они с ног до головы обмазывались колдомедицинскими настойками. Волосы, до того пребывавшие в непривычном беспорядке, Том уже успел привести в порядок. Гарри только усмехнулся в ответ на педантичность, с которой он укладывал волосок к волоску, волчком вертясь перед зеркалом.       – Вопросы?       – Да, конечно, – Реддл хлопнул по подлокотнику и мотнул головой, – вы упоминали палочки-сëстры. Что это значит?       – Что в сердцевине твоей палочки, Том?       – Перо феникса.       – Гарри? Если мне не изменяет память... – Перо феникса, – кисло согласился он. Учитывая то, что профессор ещё в январе без запинки выдала полную характеристику его палочки, этот вопрос был задан из приличия. Или в целях конспирации.       – Связь, которую продемонстрировали ваши палочки на дуэли, свидетельствует о том, что перья для них отдал один и тот же феникс. Явление редкое и весьма полезное, повторюсь.       Том задумчиво кивнул. Гарри тихо фыркнул.       – Связь не заканчивается на палочках, – утвердительно произнёс Реддл.       – И да, и нет. Иногда бывает так, что палочки с одинаковой сердцевиной попадают к магически несовместимым людям, что делает их связь короткой и непостоянной. В вашем случае всё куда интереснее, и связь может оказаться глубже, если решите дать ей развитие.       – Что даёт эта связь?       – Много чего, – пожала плечами Твайла. – Удваивает силу заклинания, если вы используете его одновременно и против общего противника, позволяет чувствовать друг друга на расстоянии. Постоянная сильная связь может приносить острое наслаждение, если партнёры магически совместимы.       – Что значит это «совместимы»? – Гарри этот вопрос страшно мучал. Потому что такая совместимость не могла обернуться ничем кроме катастрофы.       – Сложно сказать. Существует много мнений на этот счёт, и теории варьируются от абсолютной схожести партнёров до их совершенной противоположности. Так или иначе, ваша магия – конструктор, и собрать её можно самым разным образом, скрепив детали в любом порядке. Если ваши детали сходятся, на то может быть множество причин.       Том только кивал и сосредоточенно рассматривал огонь, пока в его голове роились планы и проекты по тому, как всё это можно использовать. Гарри знание о том, что происходит в чужих мыслях, нервировало. Это можно обернуть себе на пользу, но каковы гарантии, что Реддл не додумается до того же? Играя с огнём, всегда следует помнить, что он может обжечь. С Томом так же, тем более при их нынешнем положении. Раз Гарри подумал об опасности и выгоде, то и Реддл, наверное, уже нарисовал себе тысячу возможных сценариев на этот счёт.       – Что необходимо для развития связи и чем это может быть чревато? – тщательно подбирая слова спросил Реддл.       Нет, Гарри определённо не хотел знать, что там Том подбирает и когда. Он предпочёл бы сладкое безопасное неведение, лишь бы не влезать в голову Реддла глубже положенного. Снов с обрывками воспоминаний хватало по самые гланды.       – Нужно некоторое время избегать долгих разделений, большую часть времени стараясь находиться рядом, так вы быстрее привыкнете друг к другу магически и ощущения сгладятся; физический контакт не обязателен, но и не вреден. В сущности, это всё. Ну и периодически нужно объединять колдовство, будь то бытовая магия, учебный бой или реальное сражение. Но никаких конфликтов по поводу развития связи возникать не должно, иначе она крайне болезненно оборвётся, – предостерегла Твайла. – Подобная связь – это, чаще всего, дело нескольких лет, но может продлиться хоть до самой смерти, всё по вашему желанию. Симптомы её формирования – резкое чувство присутствия, которое не покинет вас даже если разминетёсь на несколько часов, вспышки подсмотренных друг у друга эмоций и ощущений. Когда связь сформируется окончательно, присутствие вы продолжите чувствовать только фоном, и повседневной жизни оно мешать никак не будет. Это всё.       – Решить... Грейнджер, что ты думаешь?       Гарри выдавил слегка нервный смешок и скосил взгляд к лицу Реддла. На нём бушевала та знакомая одержимость, которую Гарри замечал всякий раз, когда Том заговаривал о парселтанге или на нём. И в особенности тогда, когда слышал соответствующий ответ.       – Я думаю, что мне это не нужно.       – В самом деле? – пытливо уточнил Том.       – Однозначно. Это долго, неприятно и муторно, и никто не обещает, что через несколько лет нам эта связь вообще будет нужна.       – Такой шанс представляется раз в жизни, – встряла профессор, и Гарри захотелось убить её за то, что так явно подталкивала Реддла к давлению.       – Я всё ещё против.       – Тогда ты полный идиот, – скупо констатировал Реддл. Твайла дёрнула уголками губ, сдерживая ухмылку.       – И ты тоже, если не думаешь о том, какой титанический труд – взращивать эту связь. Зачем это нам?       – Это сила, – удивлённо, как малому ребенку, не понимающему самых очевидных вещей, объяснил Том. – Такое нельзя упускать.       – Чудесно, но это твоё мнение, и избавь меня от необходимости его обслуживать. Твоë мнение, моя жизнь, – подвёл черту Гарри. – Тема закрыта.       Он встал и прошёл к выходу, чувствуя лопатками два пронзительных взгляда. По связи передалось лёгкое раздражение, смешанное с совсем не лёгким азартом.       Видимо, намечались очередные тяжёлые времена, которые придётся провести в шараханье от Реддла по поводу и без, избегании разговоров на любые темы и даже случайных коротких встреч. И, пусть профессор сейчас снова промоет мозги юному слизеринскому дарованию какими-то изощрёнными демагогиями, сдаваться Гарри не собирался.