Бусины

      Сегодня мы сдавали последний экзамен — демонстрация навыков полёта. Нехотя вышли всем классом на взлетную площадку и, ожидая учителя Чона, старались держаться плотной группой, ёжась в тонких лётных костюмах и стуча зубами. Несмотря на начавшееся лето, на рассвете было ужасно холодно, особенно если ты недавно вылез из постели.       Этот экзамен — дело волнительное и торжественное. Ради такого события в школу слетелись родители и даже некоторые члены совета. Наконец-то я смог увидеть папу. Он стоял в компании остальных взрослых и опирался на руку старого друга — папы Бан Чана. За десять лет мой папа сильно изменился: в длинных черных волосах появилась седина, осанка уже не та и выражение лица не столь беззаботное, как мне помнилось.       Папа старше моего отца, но раньше это не так сильно бросалось в глаза. Я был его третьим, самым младшим сыном. Мои братья-альфы Сону и Хёнсу, были старше на несколько десятков лет. Они давно разлетелись в дальние поселения и жили, насколько я знаю, вполне хорошо. Их отец скончался давным-давно во время обрушения скалы. Папа держал по нему траур несколько лет, но потом поддался ухаживаниям сильного альфы и через пять лет брака родился я — маленький омега, единственный их общий ребенок.       Почему я вспомнил об этом сейчас, перед самым экзаменом? Не знаю. Просто папа выглядел усталым и почти пожилым. Невольно думаешь: сколько всего он пережил на своем веку. Возможно в этот момент он вспоминал старших детей и их показательный экзамен по полетам.       Я помахал ему и поклонился. Мы еще не успели поговорить, поэтому я хотел хоть как-то передать ему свое приветствие. Папа улыбнулся в ответ и приложил ладони в груди.       — Крылья в звездах, — прочитал я по губам хорошо знакомую с детства фразу, и на душе стало так тепло-тепло. Появилась уверенность, что я обязательно справлюсь с экзаменом.       Жаль только что Феликса нет рядом…       — Итак, — бодро сбежал с крыльца Чон Хосок. — Начинаем. Постройтесь, чтобы мы все посмотрели на вас. Молодцы, — тут же похвалил он, потому что мы мгновенно заняли каждый свое место. — Как будет проходить экзамен? Очень просто. В последние два месяца вы усердно практиковались, вспоминали все приёмы изученные за десять лет.       Мы закивали. За эти два месяца и правда было очень много тренировок.       — Я буду вызывать по двое, — учитель прохаживался вдоль нашей шеренги, заложив руки за спину, — и называть три разных приёма. Выполняете синхронно в пределах видимости. Скорость и аккуратность перевоплощения оцениваются дополнительно. Всё понятно?       Мы хором выкрикнули «да». Джисон рядом зевнул, Бан Чан с другой стороны грел руки дыханием. Полупрозрачный парок таял в его пальцах тонкими завитками.       — Скорей бы уже, а то холодина эта… жуть просто, — пожаловался он.       — Есть желающие первыми показать свои умения? — громко спросил Чон.       Чани тут же вскинул руку. Минхо следом сделал то же самое. Я знал, что они сегодня планировали сообщить родителям о своих отношения. И совместный синхронный полет может помочь им расположить старших к одобрению.       Получив три названия приёмов, Чан с Минхо быстро поклонились учителю и зрителям. Потом разбежались и, одновременно подпрыгнув, обернулись синими драконами. Более крупный Чан занял верхнюю позицию и они, словно отрепетированный танец, исполнили все три задания идеально синхронно. У меня дух захватило от того, как они проделали двойной кувырок — это и одному-то делать не всегда легко, а вот так, в паре, отслеживая скорость партнера… Что ж, может они и правда созданы друг для друга.       Все аплодировали, когда пара вернулась на площадку. Учитель Чон позволил им вернуться в школу, чтобы провести побольше времени с родителями. Суровый с виду отец Чана выглядел сейчас растроганным. Наверняка после такого представления он сразу же примет омегу сына. Может тоже пообещает помочь строить дом.       Мысли опять вернулись к Феликсу. Я грустно вздохнул и оглядел зрителей. Здесь присутствовали некоторые ученики, преподаватели, Ли Донук наблюдал за нами с нескрываемым интересом, будто выискивал кандидатуру для вербовки, даже рыжая челка Сынмина была видна у самого входа. Но Феликса не было. То ли он не хочет меня видеть после вчерашнего, то ли разговор с учителем Паком и правда так затянулся.       — Раз добровольцев больше нет, следующими полетят Чанбин и Хёнджин.       Мы с Бини переглянулись. Его бордовый фингал на левой скуле еще раз напомнил о Феликсе. Я виновато улыбнулся товарищу и подошел к учителю. Задания мы выполнили отлично, но совершенно не синхронно. Крупный Чанбин делал всё в своем темпе, а я привык к куда большей скорости. Поэтому аплодировали нам не так громко, как первой паре. Ну и ладно. Сдал же. Настроение стало еще хуже, когда я увидел папину грустную улыбку.       — Молодец, — сказал он, когда я подошел. — Твои братья выступали на своих экзаменах совершенно ужасно. Хёнсу сначала вообще полетел не в ту сторону.       — Хуже меня?       — Ты сделал всё прекрасно, — воскликнул он, стараясь казаться более оживленным. — Если бы тебе в пару поставили кого-то поменьше, то вы бы справились и с синхронностью.       — Спасибо, пап, — мы вошли внутрь школы и я наконец смог обнять родителя. За годы разлуки я и забыл, каким худеньким он был. Хотя в детстве казался мне гораздо больше. А может дело в том, что папа потерял в весе? И летная одежда под плащом будто висит, хотя должна облегать.       — Что с тобой? Ты так сильно изменился, — не выдержал я.       — Мы давно не виделись, — усмехнулся папа.       — Не в этом дело, я же вижу…       — Покажи мне свою комнату. У нас не так много времени.       Я провел папу в спальню. Быстро показал, как у нас там всё устроено, похвастался своими работами по живописи, которые сохранились. Родитель хвалил меня, спрашивал о чем-то, я отвечал. Но в душе разрасталась тревога, не спокойно мне было.       — Я скучал по тебе, Хёнджини, — посмотрев последний лист с пейзажем, вдруг сказал папа. — Отец собирался сам быть на экзамене, но я хотел увидеть тебя перед тем… как ты улетишь жить в новую деревню, — он немного помолчал. Сидя у его ног, я пытался по печальным и чуть потускневшим карим глазам, прочесть причину папиной грусти. — Наши порядки слишком суровы, — вновь заговорил он, — мы отдаем детей на десять лет обучения. Почти не видимся всю вашу юность… Надеюсь, когда твоим детям придет пора учиться, эти правила изменятся. Я бы хотел, чтобы ты провел больше времени со своим ребенком, чем я провел с тобой.       — Мы еще будем вместе, пап, — я крепко обнял худенькие колени родителя. — Мы обустроимся на новом месте и тогда вы с отцом прилетите к нам погостить. Или мы сами навестим вас в городе. Может к тому времени фениксов уже будут принимать спокойно.       — Конечно, дорогой, конечно, — поглаживая меня по голове, спокойно говорил папа. Но я почему-то не верил ему. Не верил этому успокаивающему тону.       — Я бы хотел познакомить вас.       — Со своим фениксом? — он тепло улыбнулся. — Отец рассказал мне о нем. Щуплый, говорит, но прыткий, басовитый и с виду изумительный, как золотой самородок. Так и сказал, честное слово. Он у тебя правда такой? — совершенно по-омежьи полюбопытствовал папа.       — Да, он поразительный, — отозвался я. Хотелось звучать более воодушевленно, но мешал осадок от вчерашней сцены, да и состояние папы тревожило слишком сильно. — Особенно в истинном обличье. Надеюсь ты увидишь…       — Хотелось бы, хоть разок.       — Папа, — не выдержал я, — что с тобой? Ты болен?       — Ну что ты? — скрывая истину вопросом, отозвался он. — Ты взрослеешь, я старею. Всё в порядке.       — Тебе до старости еще очень далеко. Вон, бывший старейшина Чхон, — затараторил я, будто факты о других драконах могут облегчить состояние моего папы, — ему уже за двести, а всё еще бодрый и строит козни. А тебе! Еще почти половина жизни впереди…       — Ну перестань, — засмеялся родитель, — я прилетел повидать любимого сына, а не слушать отповедь за унылый внешний вид.       — Прости, — я еще раз крепко обнял его. — Расскажи мне как там дома?       Мы говорили около получаса. Я вспоминал соседей, родственников, которых давно не видел, узнал новости о Сону - старшем брате: он за эти десять лет трижды стал отцом, а Хёнсу только в этом году обзавелся парой, но они тоже уже ждут потомство. Отец ужасно занят в совете и горит кучей идей.       — Ладно, мне наверное пора, — папа с трудом поднялся с края кровати. — Скоро все полетят обратно, я бы не хотел отставать от группы.       Мы направились к выходу, но тут в спальню вернулись ребята. Взбудораженные и веселые, носы и уши у всех красные, глаза горящие. Папа улыбался и поздравлял их с удачной сдачей экзамена. А я смотрел на него, стоя в стороне, и еле сдерживал слезы.       — Почему плачешь? — позади раздался низкий голос Феликса. В суете я и не заметил, что он тоже вернулся.       — Не плачу. Папа прилетел, но он какой-то… другой совсем.       — Нездоровится?       — Похоже на то.       — Я видел из окна, как ты сдавал экзамен, — альфа нерешительно приблизился. Я почувствовал спиной напряженность его тела. — Хорошо получилось.       — Спасибо, — механически ответил я. — Ладно, мне надо проводить…       — Вместе проводим.       Я повернулся и пристально посмотрел альфе в глаза.       — Извини за вчерашнее, — не выдержав, попросил Феликс. — Я разозлился, приревновал, ты должен понимать.       — Понимаю. Но отыграться надо было на мне. Зачем руки распускать? У Бини такой синяк… а сегодня родители слетелись, думаешь ему легко с ними объясняться? Я же тебе сразу сказал, что сам виноват, сам захотел…       — Понял я уже, понял, — Феликс опустил глаза. — Ну, пойдем? Твоему папе пора, там почти все уже попрощались.              Мы втроем вышли на крыльцо. Группа родителей собралась на площадке, кое-кто уже улетел, кто-то еще обнимал детей, Чанбин с Чонином, держась за руки, что-то отважно говорили своим отцам.       — Феликс, проводишь меня до пика, — папа указал на необжитую вершину, торчавшую над облаками, примерно в пятистах метрах от школы. Альфа закивал.       — Давай я провожу, пап! — вызвался я.       — Нет, сын, с тобой мы уже успели наговориться, а вот с твоим альфой я не перекинулся и парой фраз.       — Как скажешь, — поклонился я. — Береги себя, ладно. Лучше питайся, не болей! И прилетайте потом к нам. Мы сделаем для вас большую комнату, — я посмотрел на Феликса, — да ведь, сделаем же?! — он кивнул, а я продолжал так, будто за последнее мгновение хотел успеть сказать всё-всё, что считал важным: — Поживете с нами сколько захотите. А если отец не сможет, так ты сам. С нами будет тебе удобно и повеселее чем в городе. Глядишь там и внуков тебе подарим, нянчить будешь, научишь меня всем…       Из группы окликнули.       — Хорошо, — папа обнял меня и прошептал тихонько, шевеля волосы у виска своим теплым, скорее даже горячим дыханием: — главное помни, Хёнджини, мои звездные крылья, я люблю тебя больше неба.       Взрослые по очереди оборачивались драконами, большими и малыми, черными, белыми, синими. Феликс отошел чуть в сторону и принял обличье феникса. Папа с восхищением охнул, пожал мне руки и поспешил к краю площадки. Его драконий облик раньше был точно таким же, как мой. Но теперь его чешуя казалась потрескавшейся, а крылья слишком прозрачными. Те серебристые искры, что я унаследовал от него, потускнели и слились с мутноватыми кожистыми перепонками.       Все улетели, а я долго смотрел вслед папе, и не мог прийти в себя от огромных изменений, которые произошли с ним за эти годы.       — Плачет что ль? — на крыльцо поднимались Чонин и его подбитый альфа. — Хённи, ты чего? Прощаться грустно?       Омега стиснул меня крепко, Чанбин присоединился и обнял нас двоих своими ручищами. Так, что аж кости затрещали.       — Не грустить и не скучать! — категорично заявил он, оглушая своим раскатистым голосом, — Учеба окончена, экзамен сдали, впереди праздник, сборы и новая жизнь.       — От-отпусти, — еле дыша, прокряхтел Чонин.       — Да, лучше отпусти, пока Феликс не увидел, — поддакнул я. — Мало тебе вчера прилетело?       — Эй, то ж за дело, — возмутился альфа, но хватку ослабил и мы смогли наконец-то вздохнуть. — Я б и сам себе врезал на его месте.       — Вообще-то это я виноват, я же попросил, — поджал губы Чонин.       — Нет, это ведь я сделал… всё, — чувствуя, что краснею, произнес я.              После того случая в пещере, мы с друзьями так и не обсудили нашу странную сексуальную связь. Тогда Чонин с Бини сблизились, а я встретил Феликса. Всё подзабылось, перекрылось новыми событиями, учебой по обмену, отравлением и прочим. Теперь, вот уже пару месяцев всё было спокойно, мы учились все вместе и никто об этом случае даже не вспоминал. Но вчера после ужина, не помню о чем зашел разговор, но Феликс вдруг спросил:       — А что имел в виду твой отец, когда говорил, что ты ладишь и с омегами? Это было как-то многозначительно.       Я не сразу сообразил. Но Чонин резко замолчал и уставился на меня во все глаза, Бини наоборот отвёл взгляд на резко ставший интересным потолок, так что я вспомнил ту ночь у грота. Не хотелось говорить при всех, но Феликс улыбался, видимо ожидая какой-то шутливой истории, и Сынмин с Джисоном и остальные, все навострились и ждали, что я отвечу. Я еще раз глянул на своего любовничка-омегу, тот пожал плечами, мол: как хочешь. Ну я и рассказал, что был такой вот случай. Подсмотрели мы за учителями, омеги бестолковые, потеряли головы и вот…       Но Чанбин, дурак, хотя вроде самый умный, сидел и очевидно нервничал, совсем без палева, мда. А может завёлся, вспомнив ту картину, с него станется. В общем пришлось рассказать, что и альфа поучаствовал, помог мне по-товарищески. Стыдоба. Про поцелуй тоже в двух словах упомянул. А Феликс, начавший темнеть еще с части о Чонине, и вовсе, как туча грозовая сделался. Сынмин рядом с ним вообще в полнейшем шоке сидел. Я понимал, что для фениксов всё это через чур… Но врать не хотел. Только не Феликсу.       — Это не важно, — попытался успокоить его я, — случайно получилось, понимаешь? Мы ведь сами не свои тогда были. А взрослые эти так… это ведь невыносимо, иначе там было ну совсем нельзя. Да и потом я пожалел сразу, — вот тут бы мне и заткнуться, но, как последний идиот я посмотрел на Бини и добавил, желая быть честным до конца: — хоть мне и понравилось, конечно. Первый раз всё-таки…        Помню в тот момент бусины Феликса практически слились по цвету с краснотой его волос. Это дико напугало меня, ведь я прежде не видел никогда, как фениксы злятся. Никто не успел и глазом моргнуть, как мой альфа дал волю этому чувству. Один сильным ударом отправил Чанбина на пол, глянул на меня разочарованно так, с обидой почти, и вышел из спальни.              На душе противно было до самого утра. Я будто феликсовы мысли чувствовал, как ему тошно и грустно, но потом немного успокоилось — уснул наверное где-то. Я пытался найти его, но не смог. Только утром он на минуту вернулся в спальню, вещи какие-то взял и, сказав, что идет к Паку поговорить, снова ушел.       — Стыдно тебе, да? — спросил тогда Сынмин. Он вечером не осуждал, не смеялся и не капал на мозг — спасибо ему за это.       — Не знаю. Не перед Феликсом, — честно признался я. — Наверное перед самим собой. Я ведь тогда уже душой принадлежал истинному, а тело свое проконтролировать не смог.       — Метку попроси.       — Метку?! В наши-то годы? Думаешь он сможет? Ведь еще ни разу гона не было, да и бусины эти ваши не доросли еще, насколько я знаю.       — Сможет, — уверенно отозвался омега-феникс. А потом холодно так улыбнулся и добавил: — Раз ты своё тело не контролируешь, то пусть хотя бы метка тебя в узде держит.       — Да мне не нужен никто…       — Ну-ну, — Сынмин хмыкнул и пошел вместе со всеми на улицу, чтобы присоединиться к зрителями на экзамене.       И теперь вот мы втроем: я, Чонин и Бини, опять стояли в обнимку на крыльце, будто только и ждали, когда Феликс ступит за порог.       — Идите уже внутрь, — я оторвался от них и спустился на площадку. Пышная мякоть облаков ослепительно белела в ярких солнечных лучах. — Я полетаю немного. Когда Феликс вернется, скажите, что я наверху.       — Ладно, — кивнул Чонин.       — На праздник не опаздывайте, — добавил альфа. — И это, Хённи…       — Что? — я обернулся от самого края.       — Не парься. Всё у вас наладится. У нас же наладилось, — он скорчил забавную рожицу и стиснул омегу в объятьях.       — Ну, вы ж оба извращенцы, а из нас — только я.       Друзья махнули на меня рукой и скрылись в школе.       Наладится. Конечно наладится. Но сначала надо пережить этот неприятный момент. А тут еще папа такой… Что же с ним?       Спрыгнув с обрыва, я был слишком задумчив и падал человеком гораздо дольше, чем обычно, поэтому едва успел обернуться перед входом в толщу облаков. Увидь такую рассеянность учитель Чон, я бы вылетел из школы без праздника и всех положенных выпускникам радостей.       И почему я всё делаю не так?! Что со мной такое?       Разозлившись на самого себя я полетел вверх. Выше школьных крыш, и еще выше, где можно выплеснуть пламя. Очистившись от злости огнем, я рванул еще выше, в самую хрустальную чистоту. Кислорода здесь было мало, но мне одному много и не нужно.       — Папа, — проговорил я, глядя в сторону пика, где крохотной темной точкой еще были видны крылья родителя.       Феликс появился спустя час или около того. Полетал молча вокруг, а потом зашел снизу и подставил свою спину под мои лапы.       — Обратись. Ты устал, — сказал он серьезно. И добавил уже мягко: — Покатаю тебя, ягодка.       — Фениксы не носят драконов на спине, — попытался напомнить я. — Даже людей никогда…       — Не спорь, а просто превращайся и держись за перья на шее. Бусины не дергай.       — Похитить хочешь? — спросил я чуть робея перед ним таким. Но потом всё же послушался и, затаив дыхание, быстро обернулся человеком. Плюхнувшись в короткие мягкие перья на спине своей птицы, я крепко уперся ногами в основания крыльев, а руками нырнул в более длинные, шелковистые перья на загривке. В них оказалось так тепло. Хотелось зарыться, спрятаться целиком в это ласковое золото, чтобы скрыться от мыслей и стыда.       Мы летели на восток. Я не заметил, когда Феликс успел набрать такую огромную скорость, а когда приподнял голову от его шеи, то чуть не задохнулся от мощного потока воздуха.       — Куда мы?!       — Скоро увидишь.       Но кроме пушистых облаков далеко под нами я не видел ничего. Через некоторое время он начал спускаться и велел держаться еще крепче. Сильные крылья под моими босыми ногами энергично двигались, мышцы отточенными движениями управляли крупными взмахами и я верил в тот момент, что ничего надежней в этом мире не существует.       Промчавшись сквозь облака, мы очутились неподалеку от тех самых высоченных острых скал, в одной из которых находился грот.       — Феликс… Зачем нам сюда?       — Стирать воспоминания.