Бусины

      Территория под деревню располагалась на равнине между лесом и горным массивом. Но Мин Юнги решил обустроить основную часть своего жилища непосредственно в самой горе. Ее чистая каменная порода была крепка, надежна и идеально подходила для того, чтобы в ней обосноваться. Хотя кое-какие части дома выходили и на поляну возле склона.       Многие последовали этому примеру. И мы с Феликсом не стали исключением. Выбрав приятное местечко неподалеку от дома учителей, мы наметили примерный план будущего жилища, чтобы вернуться к нему, как только закончим с неотложными делами.       Работа закипела со следующего же утра после прибытия. Каждому досталось дело по силам. Альфы занимались строительством. Пак Чимин с Сынмином целыми днями были заняты плетением мебели из лозы и прутьев, за которыми, с позволения старейшин, мы летали в лес фениксов. Второй Ю зорко следил и поучал, чтобы дерево заготавливалось правильное, подходящее для бытовых вещей. Кто-то охотился, кто-то готовил, носили воду из реки, обустраивали большой деревянный настил с навесом для временного проживания всей компании.       Ким Хичоль со своими помощниками занимались общедеревенскими объектами: укладкой центральной площади, копанием колодцев, возведением остовов под будущие здания общего пользования. Все, кроме Мин Юнги и меня, были приветливы с ним. Но, видимо Ким и сам всё еще осознавал свою вину, потому что держался на расстоянии и работал так усердно, что иногда казалось он точно надорвется. «Вот и пусть бы, — думал я ехидно, — мало еще, за то что натворил».       Мы с Чонином, как самые быстрые из драконов, постоянно куда-то летали: за хворостом, за водой или на охоту, с поручением к фениксам или с сообщением в директору Киму. Отовсюду с нами передавали приветы, гостинцы, а иногда реально огромные посылки. Нам, конечно, тоже хотелось заниматься строительством вместе со всеми, но было ясно — в небе от нас было гораздо больше пользы, так что приходилось летать с утра до вечера.       Все предпочитали ночевать под одним навесом. Допоздна болтали, обсуждали планы, распевали песни и грелись у костра, если выдавались прохладные вечера.       Это было чудесное время. Наверное в те моменты, уставший от полетов и ответственности, сытый от долгожданного ужина, я был по-настоящему счастлив. В кругу друзей и единомышленников, сидя рядом с любимым, тогда я уже искренне верил, что мир между видами и правда наступил навсегда.       После ужина и посиделок все потихоньку разбредались по своим местам. Учитель Пак дремал на коленях Мин Юнги, тот укутывал его тонким шерстяным одеялом и тоже засыпал, продолжая даже во сне обнимать своего феникса. Второй Ю, как правило на закате улетал к себе в школу, потому что был нужен и там. А мы с Феликсом потихоньку смывались, пока семейство Чонов и одноклассники готовились ко сну, продолжая болтать и смеяться над шутками Чанбина.       — Ты сегодня уставший больше обычного, ягодка, — заметил Феликс, когда мы отошли от общего навеса почти до самого леса. — Далеко летал?       — Да не особо. Сначала к реке три раза, — вспомнил я, — потом на ту сторону через лес, Пак Чимин договорился о фруктовых саженцах.       — Аа, значит это их завтра будем высаживать.       — Угу, — я остановился на опушке. Восемь с половиной месяцев назад здесь произошла стычка между директором Кимом и огромным серым драконом, защищавшим любимого. Теперь борозды от когтей и выжженные участки снова поросли травой и цветами, будто ничего и не было.       — Ты почти каждый вечер останавливаешься здесь, — Феликс обнял меня со спины и легонько поцеловал шею. — Вспоминаешь?       — Представляю, — признался я, — как бы всё сложилось, если бы в тот день Мин Юнги не успел… а директор Ким не уступил и казнил бы учителя Пака… с малышом.       — К чему эти мысли? Всё сложилось, как нельзя лучше. И твой ненаглядный малыш, — тон феникса наполнился привычными нотками ревности, — скоро родится. Вон сколько народу его ждет.       — Ладно, полетели домой, — вырвалось у меня, — то есть на озеро, да, я имел в виду озеро.       Уже не в первый раз я называл домом наш маленький плетёный шалашик на берегу того самого озера.       Прилетая туда мы каждый вечер не спеша плавали. Вода снимала усталость, смывала пыль и, казалось, восполняла часть энергии. Иногда, пусть и не часто, ее хватало, чтобы заняться любовью прямо в воде или выбравшись на берег. В такие ночи я засыпал буквально за три секунды. А на утро не мог вспомнить, как мы очутились на мягкой траве внутри шалашика или почему у спящего Феликса на груди отпечаток моего уха.       И в эту ночь мы нашли немного сил друг для друга. Но я чувствовал себя немного иначе. Возможно дело в усталости или погоде — со вчерашнего дня усиливалась жара. Никогда прежде я не ощущал всё так, как сегодня. Будто нервы обострены, а желание всё еще нарастает, несмотря на прекрасный финал.       — Ты пахнешь еще слаще сегодня, — приговаривал альфа, постепенно засыпая.       Он всегда что-то говорил о моем запахе или о том, как ему было хорошо, в общем, хвалил и убаюкивал одновременно. Но сегодня его ласковое воркование не усыпляло меня, а наоборот вновь заводило. И когда Феликс уже практически заснул, я не мог улежать на месте. В теле пульсировало возбуждение, промежность вновь обильно взмокла и просто необходимо было что-то предпринять.       Я осторожно выполз из сонных объятий любимого, из шалаша, и беззвучно вошел в темную воду. Она была прохладной, освежающе приятной. Окунувшись несколько раз в глубины озера, я лег на воду и попытался сосредоточиться на россыпи миллионов звезд над собой. Но тело настойчиво требовало внимания. Внизу живота и спины болезненно тянуло, горячая пульсация всё так же заполняла всё внутри, а в мыслях ярче этих звезд вырисовывался образ Феликса страстно овладевающего мной.       — Неужели… — до меня вдруг дошло. — Это она?       От важности осознания я дернулся и бултыхнулся под воду. Выбрался, закашлялся, и отплевываясь, быстро побежал к альфе.       — Что такое? Что случилось?! — испугался он, увидев меня мокрого и взъерошенного.       — Я чувствую… скорее всего… это не точно, но почти точно, я прям уверен, наверное, — затараторил я, то и дело фыркая от попавшей в нос воды и не зная, как сформулировать три слова.       — Ты в порядке? — он убрал с моего лица налипшие волосы и внимательно осмотрел в свете малюсенькой лампы. — Так раскраснелся. Весь горишь…       — Да, горю, любимый, — выпалил я, настойчиво взбираясь к нему на бедра. Было не до скромности и объяснений, мне было надо! Причем срочно. — Хочу тебя сильно! Еще раз…       Феликс пытался сдержать меня, отвлечь поцелуями, уложить на спину, но я, не контролируя себя, продолжал натиск и требовал одного единственного конкретного действия.       — Прости, ягодка, я не могу так быстро, — поглаживая мои бока, оправдывался он. — Хочешь расцелую тебя всего?       — Нет, — я готов был плакать. Потребность, прямо-таки необходимость быть заполненным своим альфой просто сводила с ума. Но часть сознания говорила, что Феликс не может так скоро восстановиться, это нормально, нужно подождать.       — Тогда, Хённи-Хённи… — альфа поймал мое лицо ладонями за щеки и требовательно посмотрел в глаза. — Слышишь меня? — я мелко закивал. — Понимаешь? — Еще кивок, хотя я не был полностью уверен. — Хорошо. Тогда ты должен использовать бусины.       Как я мог забыть? Мои любимые сокровища всегда безотказно помогали.       Устроившись верхом на сидящем альфе, я постарался сосредоточиться и легонько погладил бусину у виска. Потом такую же с другой стороны. Феникс прикрыл глаза, доверяя мне своё тело и душу, что заключена в этих маленьких золотых сферах. Лаская золотые шарики кончиками пальцев, я понемногу успокаивался, и смог соображать уже более адекватно.       — Это течка, Феликс, — произнес я. — Все признаки. Но наступила так резко… наверное из-за напряжения или жары. Это почти не больно.       — Я очень рад, милый, — улыбался альфа, продолжая с нажимом размеренно поглаживать мои бедра и ягодицы. — Значит ты совсем повзрослел. Зрелый, полноценный… Мой омега.       Через некоторое время он приподнял меня и плавно усадил на свою окрепшую плоть. Мы оба шумно выдохнули, я от долгожданного ощущения, он наверное от неожиданно обильной влаги.       Как ни странно мне расхотелось спешить или требовать от него резких, активных действий. Меня гипнотизировали бусины, чуть светящиеся, живые и прекрасные. Первый оргазм наступил почти моментально. Подкрался, захлестнул теплой бархатной волной и расплескался по всему телу маленькими искорками счастья. Не останавливаясь мы продолжили плавно двигаться. А я всё любовался золотыми каплями в красных волосах любимого, завороженный исходящей от них энергией.        — Поцелуй, — попросил Феликс. Я послушно потянулся к его губам, но он тихонько засмеялся и пояснил: — Поцелуй ее. Я же вижу — тебя тянет.       — А можно? — я никогда не делал этого. Учитель Пак рассказал, что и как можно проделывать, чтобы распалить в фениксе желание, или чтобы он в этом желании утонул… Но я боялся применять эти знания на практике. Боялся, что сделаю что-нибудь не так, наврежу, затуманю бусинки своими бесстыжими губами или сделаю больно.       — Можно, — Феликс отозвался мягким, густым голосом от которого меня всегда топтали мурашки. — Я люблю тебя, доверяю тебе, Хёнджин, я предназначен тебе природой. А значит тебе можно всё.       — Спасибо, — выдохнул я, продолжая плавно двигаться на альфе. Обнимая его за шею, я приблизился к самой крупной бусине. Коснулся губами. Легко, чуть ощутимо поцеловал. Теплая пульсация. Сгусток энергии. Притяжение.       — Как приятно, — прошептал Феликс. — Еще! Не бойся.       Трудно было сосредоточиться. Толчки становились настойчивее, глубже, и новая развязка уже подступала вот-вот. Но раз он просит, то я сделаю, как учил Пак Чимин.       Еще один мягкий поцелуй. Вновь мольбы альфы. Я огладил нежный шарик кончиком языка, будто слизывая со спелой вишенки каплю сока. Томный стон. Низкий рык. Глубокий толчок. Облизал подсохшие губы и обхватил ими бусину. Бережно, по чуть-чуть стал втягивать ее в себя, упруго посасывать краешек, будто боясь повредить тончайшую кожицу всё той же вишенки. Это произвело непредсказуемый эффект. Феликс замер. Он буквально застыл, как изваяние, не издавая стонов и не дыша. Аккуратно выпустив бусину, я хотел было спросить в чем дело, что не так, в порядке ли он. Но в этот миг почувствовал, как внутри меня что-то стремительно разрастается, заполняя до предела… и даже больше. Боль от мощной растяжки пронзила низ живота, но тут же смягчилась волной экстаза. Потом еще одной и еще. Я потерял им счет, потерял голову и ощущение реальности.       — Хённи… Ягодка моя, проснись, — будил Феликс. В шалаше было темно, лампа погасла, но сквозь прутья чуть проступал слабый свет рассветного неба. Мы лежали на настиле из мягкой травы. Какая-то настырная травинка колола шею, но повернуться, избавиться от досадной болючки я не мог — тело казалось слишком тяжелым, словно чужим. Я попытался сфокусироваться на лице любимого. Обеспокоенном и виноватом. — Ты в порядке?       — Не знаю, — честно признался я. Состояние было таким странным, будто всё происходило с кем-то другим, а я лишь подглядывал.       — Тебе больно? Сильно? Я не знал, что так получится… — альфа поглаживал меня по бедру.       Я посмотрел вниз и понял, что мы до сих пор слиты. Стало страшновато — почему я не чувствую его внутри? Вообще почти ничего не чувствую… Не проснулся еще?       — Не болит, — механически проговорил я. — Это… — начали проявляться вспышки воспоминаний. — Это была сцепка, да? Сколько времени прошло?       — Наверное часа три-четыре, — устало отозвался Феликс. — Я сам несколько раз отключался, — он приподнялся, поворачивая меня на спину. В нерешительности покусав губы, сказал: — Узел спадает. Ты готов? — он осторожно двинулся вниз и тут-то все чувства вернулись во всей полноте.       — Стой! Погоди, — я вцепился ему в плечи. От внутренней распирающей боли меня бросило в жар. — Еще рано. Подождём, ладно?       — Хорошо-хорошо. Прости, — альфа побледнел. Поцеловал в губы и уткнулся лбом в мою слипшуюся челку. — Я правда не знал, что так случиться. Просто дурак, не среагировал…       — Это всё из-за меня, — понял я. — Пристал к твоим бусинам, хотя знал, что это не шутки… Но всё хорошо, не волнуйся. Было прекрасно. Я не всё помню, но ведь было хорошо, правда?       — Очень, — прошептал он в мои губы и снова поцеловал, на этот раз гораздо мягче.       От движения головы, та колючка еще сильней впилась мне в шею. Я попытался убрать ее, не глядя выдернул пучок травы из подстилки, но бесполезно, жгуче-колющее ощущение не пропало.       — Беспокоит, да? Давай я еще залечу, — он осторожно повернул мою голову, приник к сгибу шеи губами и стал зализывать горящий участок кожи. Сразу полегчало.       — Что там? От травы, да? — хмурился я. — Попалась колючая, видимо не заметили когда собирали…       — От травы?.. Ты не помнишь? — Феликс остановился. — Не помнишь, как попросил метку?       — Метку? — от неожиданности я дернулся, наши тела разъединились быстро и теперь почти безболезненно. Сразу появилось неприятное ощущение пустоты, но никакой боли не было и помине. Даже то тянущее чувство в пояснице исчезло.       — Ты просил, чтобы…       — Чтобы не сомневаться в себе, — вспомнил я. — Чтобы мое тело больше не реагировало ни на кого, кроме тебя.       — Надо показать доктору Ю, я не знаю, правильно ли сделал.       — Покажем, — я притянул альфу к себе, устроился на его груди и сомкнул тяжелые веки. Всё тело ломило от усталости. Низ живота казался тяжелым и горячим, хотя бесспорно удовлетворенным. — А пока давай поспим. Скоро утро.       Но проснулись мы далеко не утром. Когда над озером зашумели крылья нескольких драконов, я вскочил и, ударившись головой о плетеную крышу шалашика, вскрикнул. Феликс тоже поднялся и быстро натянул на нас покрывало.       — Ого, ничего себе у вас тут! — воскликнул Минхо, заглянув внутрь шалаша. — Уфф, ну и запахи! Хёнджин, ты в порядке?       — Да, уйди! — я замахал на друга руками, отгоняя подальше. — Подождите там, у озера, мы сейчас.       Летный костюм я надевать не решился, нужно было сначала привести себя в порядок. Феликс укутал меня покрывалом, вытолкал наружу и крикнул:       — Ребят, отвернитесь, дайте омеге окунуться.       Солнце стояло в зените и жутко слепило. Чан и Джисон отвернулись, а Минхо помог мне добраться до озера, забрал покрывало и с ужасом осмотрел масштаб происшествия.       — Метка?! А это что? Весь помятый какой-то… Ах, ты ж птичья… Боюсь спрашивать, что он с тобой сделал! Сейчас я ему…! — омега не замечал, что от злости на его скулах и шее проступают синие чешуйки.       — Ничего, Минхо, нет-нет, всё хорошо, — успокоил я его, приседая, чтобы по шею оказаться в целительной воде. Пришлось кратко рассказать про течку и свою глупость с бусинами. — Я сам виноват. А метка пусть будет. Давно пора, — надеюсь улыбка получилась не слишком вымученной. Мне всё еще было тяжеловато управлять своим телом. — А вы чего прилетели? Потеряли нас? Сейчас оденемся и вернемся в деревню, передайте Пак Чи…       — Не передадим, — всё еще воинственным голосом прервал меня друг, помогая омывать плечи и спину. — Он улетел. Точнее его унесли.       — Кто? Куда? С малышом что-то? — собственные заботы резко отошли на второй план.       — Малыш, да, — фыркнул Минхо. Он никогда не понимал почему я так трясусь над этим ребенком, но обычно старался не демонстрировать свое отношение. — С утра началось. Феникс всё отмахивался, твердил, что еще рано, ложная тревога. Потом его стало сильнее скручивать. А потом прилетел доктор Ю и начал… — Минхо закатил глаза, и изображая Второго, замахал руками: — быстрее воды, простыни, того-сего, а потом и вовсе велел учителю Мину срочно нести Пака к фениксам. Сказал, что тут нет условий для родов.       — Понятно, что нет. Мы же думали, что ближе к сроку улетим туда, спокойно подготовимся, — быстро обтираясь на берегу, сказал я. — Значит, они улетели? Как давно? Феликс, поторопись! — окликнул я альфу, натягивая лётную одежду.       — Недавно. Они прямиком туда, а мы — сразу к вам. Пак всё тебя ждал, до последнего надеялся, что появишься и ребенка успокоишь… — омега смотрел на меня с подозрением. — Как ты влияешь на этого дракон…чи… нёнка? На этого ребенка, в общем. Кто он тебе?       — Не знаю кто, просто я был рядом, когда был нужен, — честно ответил я, и еще раз окликнул Феликса. Тот уже вышел из шалашика, но выглядел еще ужасней меня.       — Капец! Вы всю ночь дрались что ли?! — присвистнул Джисон. Они с Чаном подошли к фениксу и помогли надеть верх костюма.       — Типа того, ребят, ага, — смущенно улыбнулся мой альфа. — Куда летим?       — Какой «летим»? — возмутился Минхо. — Ты омегу повязал в первую ночь первой течки! Он никуда не полетит. Ему нужно пару дней отлежаться…       — Не нужно, — попытался отмахнуться я. — Это и не течка была похоже, раз всё прошло на утро.       — Конечно прошло, дубина, — друг уничтожающе зыркнул на моего альфу, а потом заботливо приобнял меня за плечи: — Летим в деревню. В доме Мина почти всё готово. А как отдохнешь, слетаем к директору Киму, он тебя осмотрит, скажет насколько всё серьезно.       — Он прав, — пришел на помощь омеге, Чан, — выглядишь не очень.       — Спасибо, что разбудили и рассказали, — сказал я друзьям. — Но дальше мы сами. Феликс уже стоял рядом, готовый к перевоплощению.       — Ну не-ет, никаких сами, — вызвался Джисон. — В таком состоянии вас одних отпускать нельзя.       На споры не было времени, поэтому я кивнул, мол, как хотите, быстро обернулся драконом и взлетел над озером. Через минуту все впятером мы летели в сторону школы фениксов.       Не хотелось этого признавать, но Минхо был прав: летун из меня в тот день был не очень. Крылья не слушались, голова кружилась, зрение фокусировалось с трудом. Феликс чувствовал себя не лучше, но держался молодцом. Пришлось несколько раз делать остановки и постоянно отбиваться от настойчивых уговоров друзей вернуться. Но каждый раз мы взлетали и вновь двигались на восток, прямиком к высоченной горе — земле фениксов.       Догнать Мин Юнги мы не смогли, хотя в первые полчаса еще видели вдалеке его серебристый силуэт.       — Вон уже и школа, — обрадовался я, завидев знакомые строения. — Поищем их там?       — Нет, — отозвался феникс, — Второй Ю наверняка отведет учителя в специальный храм.       — Храм? — удивились мы в один голос.       — Да, это что-то между больницей и местом служения. Там созданы все условия для младенцев и омег.       Мы чуть сменили курс и я сцепил зубы, чтобы продержаться еще большой кусок пути.       — Какое-то у вас тут всё… деревянное, — проворчал Минхо, когда мы пролетали над крышами школы. — И цветущее. Один огненный всполох и всего этого не станет.       — Только дракону такое придет в голову, — пробормотал Феликс.       — Я не к тому, что хочу спалить, — поспешил оправдаться омега, — просто выглядит таким незащищенным… доверчивым, вот! Я рад, что теперь мы можем тут летать и… — он помедлил, что не было похоже на его обычную смелую манеру говорить, — в общем, благодарен за доверие.       — Надеюсь в городе нас нормально примут, — волновался мой альфа. Думаю, вполне оправданно, ведь недавно там приземлился самый крупный дракон. Мин Юнги наверняка сделал всё возможное, чтобы ничего и никому не повредить, но с размахом его крыльев это было не так-то легко. А если учесть, что они спешат…       — Надеюсь, — повторил я за любимым. Все переглянулись.       Город фениксов предстал перед нами истинным произведением искусства. Он был устроен на уступах и в изгибах огромной скалистой горы. Если мы — драконы обычно внедряемся внутрь монолита, плавя и вытачивая породу, то фениксы действуют бережнее, они плетут свои жилища прямо на камнях, тревожа гору лишь опорами для их основания.       Это были не просто гнезда, а полноценные дома, малые и большие, вплоть до многоуровневых роскошно отделанных дворцов. Эти строения соединялись тропами, бегущими вдоль края или пробивавшимися насквозь каменных выступов короткими тоннелями. Тут и там виднелись крохотные пологие участки засаженные зеленью, цветами и небольшими деревцами. Каждый дюйм ровной части горы использовался с пользой. Издалека город казался чем-то магическим, парящим в воздухе цветущим садом с уголками красных и золотистых крыш, украшенных нарядными флажками.       — Недавно еще кто-то родился, — пояснил Феликс, указывая на гирлянду из белых ленточек, натянутую между несколькими красивыми домами. — Так все семьи, родственники новорожденного, отмечают свою причастность к этому событию.       — А если кто-то живет на другой стороне города, — хмыкнул Джисон, — к нему через все улицы потянут эти ленточки?       — Конечно, — серьезно ответил феникс, — а как же иначе?       — Чудно!       — А у учителя Пака есть родственники? Нам что же придется гирлянду через лес к деревне натягивать? — хохотнул Минхо.       — Нет, — ответил я. Пак Чимин рассказывал кое-что о себе во время наших встреч еще в школе фениксов. — В прошлом воплощении он прилетел сюда после окончания войны со своим братом. Тот был слаб после битв и смог прожить только пару лет. Он помог Чимину с перерождением, сохранил его прах и бусины, но потом, когда пришло его собственное время, решил не возрождаться.       — Это очень эгоистично, — заметил Феликс. — В то время нам была необходима каждая жизнь, каждый ребенок, а он… улетел в горы и развеялся по ветру.       — Чимин говорил, что не помнит брата, но хранит его письма, — напомнил я. — И в них говорится, что его душа устала… Как же он сказал? Истощилась за жизнь на войне.       — Он бы ничего не вспомнил, — гнул своё альфа, но потом подумал и добавил: — Хотя, возможно мне просто не понять…       — А, кстати о родственниках, — спустя некоторое время, воскликнул Минхо, что-то вспомнив. — Хённи, когда мы улетали, в деревню твой отец прилетел и, вроде бы кто-то из братьев. Я не уверен.       — Отец Хёнджина?! — резко переспросил Феликс.       — Ну да, — удивился омега. — Он помахал нам, но возвращаться уже не было времени.       — Ясно, — отозвался мой альфа подозрительно тихо. А я обрадовался и поблагодарил за новость. Будет здорово вернуться в деревню и увидеться с отцом. А если с ним прилетел кто-то из папиных сыновей, то вообще замечательно. Мы скорее обустроим дом, а потом и папу перенесем к нам на постоянное житьё.       Мы облетели часть города. Жители поднимали лица, прикрывая ладонями глаза от солнца. Дети махали руками, один старик погрозил кулаком, а потом махнул куда-то вправо.       — Там храм, — пояснил Феликс.       И правда, через пару минут мы приблизились к небольшому, аккуратно сплетенному сооружению с покатыми стенами. Маленькая площадка перед ним была изрыта глубокими бороздами, но всё остальное вокруг — цело и невредимо.       — Как он поместился тут?! — восхитился Чани. — Давай Хенджин, сначала ты…       С трудом умещаясь на площадочке, по очереди мы сменили облик на человеческий и вошли в храм. Внутри витал запах масел и трав. Голоса в дальней части помещения приглушались большой плетеной ширмой.       — Учитель Мин! — я увидел альфу, беспокойно ходящим вдоль ширмы, и подбежал к нему. — Как…?       — Где ты был?! — схватил меня за плечи Мин, но потом порывисто прижал к себе и похлопал по спине. — Ладно, ты в порядке, этого достаточно. Туда не пускают драконов. Не знаю…       За ширмой раздался сдавленный болезненный стон и тихие уговоры Второго Ю. Потом еще какой-то мягкий голос и вновь стон. Учитель Мин был бледен, а глаза такие огромные, напуганные.       — Меня пустят, — осмелел я.       Если честно, в тот момент меня не волновало, что скажут, станут ли ругать или выгонять. Я просто должен был оказаться там, быть рядом в момент появления малыша на свет. Оставив друзей с отцом ребенка, я быстро поцеловал Феликса и обошел ширму. Никто из врачей даже не обратил внимания. Вот и хорошо. Ю и низкорослый феникс с белесыми бусинами занимались необходимым, но нужен был кто-то еще, кто держал бы Чимина за руку и просто был бы рядом. Второй кивнул, давая понять, что одобряет. Я быстро просочился вдоль стены к изголовью высокой кушетки, взял чистую ткань из стопки, и обтер вспотевшее лицо Пака.       — Всё хорошо, учитель, — проговорил я тихонько.       Он приоткрыл глаза и между глубокими вдохами бегло улыбнулся:       — Ты здесь…       — Конечно, — я вложил руки в его ладони и позволил сжимать их изо всех сил. — Простите, что не прилетел раньше. Но всё хорошо. У вас отлично получается.       Еще глубокий вдох. Сжатые руки. Натужный стон. Напряжение. Казалось, будто вся комнатка заполняется им. Будто весь мир задерживает дыхание. Но потом облегченный выдох, голова расслабленно опускается на подушку, а на губах вновь легкая улыбка. Минута на то, чтобы отдышаться и вновь всё повторяется.       А я продолжал шептать и уверять, что всё прекрасно, что «вы молодец, совсем скоро мы увидим этого хулиганского дракончика». Я был уверен, что всё идет, как надо. Видел это по сосредоточенным, но спокойным лицам докторов, знал из своего, пусть беглого, но всё же обучения медицине, да и просто чувствовал: с моим драконёнком всё будет хорошо.       Его дали мне сразу же. Невысокий доктор занимался Паком, Второй Ю — пуповиной, а мне поручили держать плачущего младенца. Мокрого, сморщенного и такого прекрасного. Наверное прошло всего секунд двадцать, но казалось этот миг растянулся в бесконечный сияющий момент. В моих руках был крохотный, круглолицый омежка со слипшимися светло-пепельными волосиками. Он дрыгал ножками, требовательно вопил и сжимал воинственные, малюсенькие кулачки. Когда Ю закончил с пуповиной, я прижал ребенка к себе, инстинктивно преображая руки драконьей кожей и сосредоточился на тепле, которое отдаю. Малыш сразу же будто прислушался, затих и, не разлепляя припухших век, стал поворачивать головку из стороны в сторону.       — Что это?! — ужаснулся незнакомый врач, заметив мои почерневшие руки. — Что ты делаешь?!       — Всё в порядке, Первый, — подал голос Пак. — Это Хённи. Он — друг, — с этими словами омега прикрыл глаза и провалился то ли в сон, то ли в бессознательное состояние.       Меня отодвинули. Принялись хлопотать над родителем. Что-то быстро делать. Но я почти не замечал происходящего. Укутал маленького в ткань и, продолжая укачивать драконьими руками, говорил ему о какой-то ерунде, которую сейчас и не вспомню.       Пак Чимин пришел в себя через несколько минут. Стал уверять, что чувствует себя хорошо, не о чем волноваться, и извинялся перед своими бывшими воспитанниками за доставленные хлопоты. Первый и Второй сквозь смех и слезы отругали его, привели в порядок, помогли перелечь на удобную плетеную кровать и накрыли теплым одеялом. И только тогда мне велели отдать ребенка. Потом за ширму впустили отца. А дальше мне оставаться стало неудобно — это только их пространство. Личное. Семейное.       К друзьям я вышел самым счастливым омегой на свете. Казалось внутри меня загорелось огромное, своё собственное солнце, так было хорошо. Усталость и головокружение, что до этого донимали, как рукой сняло. Я сам, будто бы, только что родился.       — Ну как? — накинулись ребята. Феликс тут же обхватил меня за плечи.       — Родился, — улыбаясь, как дурак, ответил я.