Бусины

      Я очнулся в тесной клетке, заскорузлые прутья которой больно впивались в спину. Извернувшись, я смог сесть и оглядеться. Углы большого помещения тонули во тьме, только одна оплавленная свеча освещала небольшое пространство дощатого пола.        Гудела голова. Я потрогал шишку на затылке. Больно. Зато сразу же вспомнил, что произошло.       Мы шли по улице, Хенни побежал к цветам, наши спутники, посмеявшись над его детской радостью, пошли следом. Я чуть помедлил и сделал пару шагов за ними, но в тот самый момент кто-то сильно ударил меня по голове и зажал рот. Последнее, что мог вспомнить, как меня затаскивают в темный переулок и укладывают в повозку.       — Очнулся? — донёсся слабый голос из темноты. Не совсем детский, но и не взрослый. Омежий?       — Кто здесь? Помогите выбраться! — попросил я, чувствуя, что обладатель голоса не тот, кто заточил меня.       — Не могу, я тоже в клетке.       — Ты феникс?       — Почти.       — Почему нас здесь держат?       — Меня — чтобы продать, тебя — не знаю. Он быстро приволок тебя, запихал в клетку и вышел пару минут назад… — голос боязливо затих. — Он сейчас вернется… Мне так жаль.       — Кто этот «он»? — я толкнулся плечом о прутья. — Почему тебе жаль? Что происходит?       Появилось то самое отвратительное чувство безысходности, тесноты, жгучей несвободы, когда ты не можешь даже полностью вытянуть руку, разогнуть шею. Хотелось пнуть изо всех сил по металлу, вырваться… Как же я ненавидел это! Как и все фениксы. Поэтому именно золотая клетка, которая была просторней моей нынешней в два раза, считалась самым жестоким наказанием в нашей школе. В ней любой хулиган за несколько минут становился шелковым. Но во времена войны моих соплеменников держали в плену именно в таких маленьких клетушках, подавляя волю к жизни. Не хотелось вспоминать эти уроки истории. Но они невольно оживали перед глазами, учитывая ситуацию.       — Не шуми, пожалуйста, — взмолился голосок. Казалось его хозяин сжимается в напуганный комочек. — Он не любит, когда шумят.       — Кто? Кто он? — я закрыл глаза и выдохнул, пытаясь успокоиться, усмирить тело, чтобы оно не рвалось на волю.       — Это дракон? Кто-то выживший в войне?       — Дракон? Нет, в городе нет драконов. Только люди, — удивление в голосе.       — Человек запер нас в клетку военных времен?!       — Да, он… продавец редкостей. Но наши клетки слишком старые и их никто не купит, — со знанием дела грустно ответил мой сосед.       За дверью раздался лязг, шум шагов. И в это же время я почувствовал Хенджина. Его тревогу и спешку.       — Он летит сюда, — проговорил я.       — Кто?       — Мой истинный. Я чувствую, он неподалеку…       — У меня сейчас тоже появилось… — слова озадаченно замедлились, но договорить омега не успел.       Дверь открылась. Вошел высокий человек в расшитом жилете поверх белой рубахи, с аккуратной бородкой и голубыми невинными глазами. Он был очень похож на одного из наших спутников, Джона или Уильяма.       — Так, птенчик, давай-ка на тебя посмотрим, — заговорил он деловито, поставив большую лампу на стол. Теперь помещение освещалось почти полностью и я смог увидеть своего сокамерника — худенький омега с такими же красными волосами, как и у меня, совсем юный, лет тринадцати. — Парни сказали, что ты даже не сопротивлялся. Хорошо, молодец! Я люблю покладистый товар.       — Выпусти сейчас же! — крикнул я, и изо всех сих дернулся. Клетке покачнулась, что-то хрустнуло в одном из прутьев, но я как болтался посреди комнаты, так и продолжил. Ярость была бесполезной.       — Ну-ну, не шуми, — брезгливо сморщился торговец, и похлопал себя по карману. Там что-то звякнуло. Ключи? — Выпущу, только сначала кое-что заберу у тебя.       — Чего тебе надо?! Не смей прикасаться! — так хотелось обратиться и вонзить когти в его глотку.       — Сущий пустяк, побрякушки, — человек достал из-за пояса большую тряпицу, развернул, и на свету блеснули уродливые ножницы.       — У меня нет украшений… — заговорил я тише. — Но есть немного драконьих монет. Забирай и дай уйти.       А тем временем волнение моего истинного затапливало уже полностью.       — Драконьи монеты? Хм, хорошо, я их тоже заберу. Спасибо, что предложил, — с отвратной холодной учтивостью кивнул человек. — Знаешь, сегодня я был в замке по своим делам… Продаю провизию для губернатора, поставляю разное, ты же понимаешь? — он рассказывал всё это так спокойно и буднично, будто мы сидели за вечерним чаем, а сам раскладывал на столе материю, на нее поставил маленькое серебристое блюдце и вновь взял ножницы. — Я случайно встретил брата, он как раз прилетел после дальнего путешествия. На драконе прилетел, ты представляешь? Мы обнялись. Я люблю своего братишку, — между делом пояснил он с милейшей улыбкой. — И он поведал мне о дальней стране, где драконы и фениксы живут в мире. В мире! Ты только подумай! Я долгие годы нахожу и продаю такие интересные экземпляры… — он чуть отошел, открывая мне обзор на помещение. Капканы, клетки, золоченые цепи с драконьими намордниками, и прочие атрибуты войны были аккуратно расставлены по полкам, столам и на специальных постаментах, и помечены бирочками с дотошной чёткостью. — Поэтому и представить себе не мог, что два таких кровожадных вида докатятся до мирного соседства на одном клочке земли.       — Зачем это вам? — прохрипел я сдавленно.       От тона его голоса на меня навалился ужас, а волнение Хенджина только усиливало эффект.       — Ой, ну как же? — добродушно засмеялся человек, приближаясь к клетке. — Люди любят смотреть на эти вещи, хотят обладать ими. Готовы платить любые деньги. В этих предметах вся мощь драконов и твоего вида. Но мой брат сказал, что у фениксов есть еще кое-что. И хоть он и предупреждал, чтобы я не связывался с тобой, понимаешь ли… — он сверкнул своими алчными голубыми глазами, — я не удержался. Ведь это самое драгоценное в мире.       Меня прошибло словно молнией. Это были слова Хённи. Значит этот тип и правда брат одного из тех, с кем мы ночевали в одной комнате.       — Вам нужны мои бусины? — отстраняясь на сколько это возможно, спросил я.       — Да, только и всего. — мягко проговорил тюремщик. - Не переживай, я аккуратно.       — Но они не из золота! Они не захотят принадлежать вам, — попытался объяснить я. — Это часть тела, моя сущность и душа. Их нельзя забрать насильно.       — Так отдай добровольно, — опустив ножницы, предложил человек.       — Не могу. И не стану, — я дернулся назад, клетка качалась и кружилась. Но это не помогло.       — Ну, что ж, жаль.       Торговец схватил прутья и с силой развернул клетку так, чтобы я оказался к нему спиной. Заключенный омежка что-то закричал, заплакал и стал молить, но я не разбирал его слов. Человек пыхтел, пробираясь рукой сквозь прутья. Ловко развернул запястье и тут же схватил меня за волосы. Грубо дернул и вытянул прядь наружу. Раздался мерзкий звук скрежетания ржавого железа, ножницы щелкнули. Меня пронзила боль. От места среза золотистой нити, на которой еще секунду назад росла бусина, до самого сердца. Боль не жгучая, как от огня, не острая, как от пореза, а тонкая, ледяная, будто в один миг часть меня отмерла.       — Нет! — вопил омега.       — Ну вот, видишь, всё нормально, — мило проговорил торговец, положив бусину на блюдце. Золотистый шарик с торчащим кончиком нити еще не утратил блеска, но стал немного мутнеть. А потом, когда человек принялся за вторую и третью бусины, такая же муть поднялась у меня перед глазами. Я потерял сознание, даже не успев почувствовать, как следующие частички моего существа умирают в руках этого монстра.       — …альфа-альфа! Феникс, очнись! — громко звал всё тот же голосок из темноты. — Кто-то пришел! Слышишь?       Я открыл глаза, но от этого толку не было — мрак вокруг висел кромешный.       — Кто пришел? Где этот… человек? — спросил я, с трудом вспоминая где нахожусь.       — Он разозлился, — омега говорил затравленно, — твои бусины… он срезал так много… Но потом они стали рассыпаться. Не остались золотыми. Он забрал их почерневшими и ушел.       — Почти все? — паника заставила дернуться, больно ударившись о прутья.       Я ощупал голову: несколько малышек скользнули под пальцами, одна покрупнее у виска, и самые крохотные, новорожденные три штучки тоже были на месте. Пак Чимин недавно сказал, что эти бисеринки — последние, ведь я уже очень близок к своему полному созреванию. А после первого гона у альф больше не рождается ни единой бусины. Так что, этот десяток — всё что останется у меня на всю оставшуюся жизнь. Злость, горе и слезы кипели у самого горла, прося вырваться криком и проклятиями. — Я же сказал, что они не захотят!       — Он, как вышел, стал ругаться по-черному, — продолжил омега. — Будто его обманули, надули или как-то так. А потом в округе поднялся шум, слышишь?       — Это Хённи, — понял я, по внутреннему чувству притяжения. — Это мой омега. Он нашел меня.       — Как он может так шуметь? Это ведь каменные амбары… Как он их ломает?       — Он — дракон. И наверняка летит не один.       — Я тоже чувствую. Там кто-то мой…       — Твой? — но мне не трудно было понять, ведь это слово лучше всего описывало ощущение истинного рядом.       — А может просто надежда на свободу, — сказал омега. Грохот раздался уже за дверью. Потолок задрожал, клетки качались. — Вы возьмете меня с собой? Не оставите здесь? — взмолился юный пленник.       — Не оставим, — заверил я его. — Как тебя зовут? И что значит — ты «почти» феникс?       — Я полукровка, мой папа — феникс, а отец человек… — в голосе звучал стыд.       — Такое возможно?       — Видимо да, — невеселый смешок. — Мы жили на окраине. Отец всегда прятал волосы вне дома и меня заставлял прятаться. Но я не послушался и кто-то выследил нас. Родители погибли, а меня продали ему…       — Давно?       — Несколько месяцев я здесь… точно не знаю. Он ищет покупателя побогаче.       — Ты - не сувенир! — новая волна злости накрыла меня с головой.       За дверью послышался разговор. Голос Хённи и Ким Хичоля. Стук, грохот в крепкую дверь. Они пытались сломать ее. Но потом снова тишина.       — Меня зовут Феликс. Я позабочусь о тебе, — я старался говорить уверенно, хотя чувствовал себя паршиво. Лишенный более чем половины бусин, надо было радоваться, что вообще нахожусь в сознании. Но всё же постарался приободрить омегу: — Отведу тебя в наш город, там ты будешь в безопасности.       — Спасибо, — со слезами в голосе отозвался тот. — А меня Тэмин. Мой папа Ли Асафи был родом из дома-горы. Он рассказывал, как там красиво.       — Ли? Ли Асафи?! — я покрылся мурашками. — Так зовут моего младшего брата. Как и дядю, улетевшего…       Но я не успел договорить, да и осознать тоже, потому что всё вокруг резко сотряслось и с грохотом стало рушиться. Мощное пламя напрочь снесло крышу, будто ее просто сняли гигантской рукой. В проломе показались громадные когтистые лапы, потом крылья и морда.       — Мы здесь! — закричал я Ким Хичолю.       Клетка упала на пол, завалилась на бок. Кажется сильно погнулась, потому что замок сорвало и я смог выбраться. С трудом поднялся на ноги и стал махать. Но дракон не смотрел на меня, он принюхивался в сторону Тэмина. Крупная голова заняла собой четверть помещения. Он приблизил нос к самой клетке плененного омежки и хрипло завыл. Я никогда не слышал, как воют драконы. При мне они рычали, хрипели, ворчали и мурлыкали, но так жалобно не выл еще никто.       — Феликс! — раздался голос Хёнджина за дверью, которая каким-то чудом осталась цела.       — Я здесь. Всё в порядке, — поспешил успокоить я любимого. — Взлететь не могу. Подожди, ладно.       Тем временем Хичоль осторожно взял своей ужасающей лапой клетку с пленником. Тот не кричал и не плакал. Он смотрел с непередаваемым восторгом, его золотистые глаза и ярко-красные волосы сияли в свете пламени охватившего верхнюю часть полуразрушенных стен.       — Освободи его, — крикнул я Киму.       Он очень аккуратно, на пределе концентрации, подсунул по прутья клетки коготь второй лапы и потянул. Металл выгнулся, замок и дверца отлетели в сторону. Юный омега выкарабкался и с трудом взобрался по чешуйчатой массивной лапе на основание крыла альфы-дракона.       — Может и меня захватите, старейшина? — с идиотским смешком и огромным облегчением попросил я.       Пришлось схватиться за его лапищу из последних сил. Сознание теплилось буквально еле-еле. Но, как только альфа перенес нас на участок между постройками, подбежал Хёнджин и мне стало легче.       — Не переживай, ягодка, всё в хорошо, — сразу же заверил я, видя как сильно он взволнован.       — Твои бусины! Их срезали… все мои бусинки!       — Не все. Не бойся так, — я приложил ладонь к его животу и постарался говорить спокойно: — Всё нормально. Ты рядом, а значит все замечательно.       Омега кинулся обнимать, что-то шептать и плакать.       К нам подошел Ким в человеческом облике с юным Тэмином на руках. Тот так долго просидел в тесной клетке, что сразу встать на ноги у него не получилось.       — Присмотрите за моим омегой, — велел Хичоль, едва сдерживая ярость. — Тот, кто вас держал не мог далеко уйти.       — Он наверняка спрятался в подпол, — сообщил Тэмин. — Когда вы начали крушить амбарную дверь, он точно был в передней комнате. Там нет другого выхода, только подвал с запрещенными товарами.       — И будет похоронен в этом подвале, — прорычал Ким.       Хёнджин принял на себя юношу и усадил рядом со мной. А Ким вновь обернулся черной громадиной и стал крушить остатки стен. Потом, видимо, разглядел орудия пыток военных лет, и зарычал так громко, что земля задрожала и нам заложило уши. И тут полилось пламя. Капканы, зажимы и клетки, цепи и крюки — всё плавилось в неистовом огне.       Тэмин смотрел на это, как на чудо, распахнув слезящиеся глаза. Хёнджин старался оттащить его подальше, но от переживаний сил у него не осталось.       — Что произошло! — донеслось сверху.       Мин Юнги, а за ним и оба Чона перекрыли небо. Когда все трое опустились рядом с нами, я вкратце рассказал, что это за место, кто его владелец, и о том, что сделали со мной и Тэмином ради наживы.       Хрустнув кулаками, учитель Мин быстро отошел и обернулся драконом. Его массивный хвост разломал часть стены.       — Хичоль! — крикнул он, приближаясь к черному.       — Не мешай, Юнги! — взревел Ким.       — И не собирался, — отозвался тот. — Хосок, заберите их.       С трудом взобравшись на белых драконов, мы полетели в сторону замка. Хенджин придерживал меня на спине директора. Тэмин держался за шипы на загривке Сокхуна и с нежностью смотрел на черного дракона, который сжигал и плавил до основания место его заточения. В этом взгляде слишком явственно читалось, что он и не мечтал так выбраться из той клетки. И что за ним придет истинный, спалит это проклятое здание и торговца, лишившего его свободы, ему даже и не снилось.       Мин Юнги присоединил своё, добела раскаленное, пламя. Несколько рядов амбаров утонули в огне и дыму.       Я закрыл глаза. Под веками тоже бушевал огонь. Он рвал на оплавленные шматки те ржавые ножницы, тесную клетку, цепи и серебристое блюдце.       — Любимый, — шептал Хёнджин. — Я забрал твои… забрал пепел твоих бусин. Не знаю зачем…       — Всё правильно, — улыбнулся я, погладив любимого по щеке. — Спасибо. Прости, что заставил так волноваться.       Как я не старался, но сознание всё же ускользнуло, и я провалился в темноту. Третий раз за последний час. Ну и вечерок выдался…

***

      Это был всё же Уильям. Не Джон.       Он, являясь членом совета и приближенным губернатора, поставлял информацию своему брату. Тот был богатейшим торговцем, работал со многими городами, купцами и добывал запрещенные товары: алкоголь, редкие меха, животных, яды. Как потом выяснилось, даже не побоялся запачкать руки убийством.       Губернатор был в ярости. Он велел провести расследование, но еще до его окончания Уильяма и всех его помощников, некоторые из которых тоже оказались весьма влиятельными людьми, кинули за решетку без надежды на помилование.       Мы задержались в городе на пять дней. Я мало что помню, потому что почти всё время провел в полусне-полубреду. Но Хенджин, иногда выходивший из нашей комнаты за съестным, приносил новости и рассказывал, если я спрашивал.       Тэмин и правда оказался сыном человека и омеги-феникса. Это подтвердил тот же Уильям, когда каялся в ногах губернатора и сваливал все грехи на брата. По его словам выходило, что именно торговец организовал похищение феникса, но так как тот погиб, борясь с нападавшими, они захватили подростка. Юный феникс — еще бльшая редкость, так рассудил его жадный до выгоды брат. Но так как тот скончался под обломками своего здания, наказание понес всё же сам Уильям.       Но меня во всей этой истории волновало больше всего имя папы Тэмина. Асафи. Так звали братишку моего отца. Омегу, который улетел из дома-горы после ссоры со своими родителями.       — Мне уже лучше, Хённи, давай выйдем, — попросил я на третий день своего непредвиденного отдыха.       Душевное, или как бы его лучше назвать… сердечное онемение от потери бусин постепенно отступало. Я всё еще чувствовал их фантомное присутствие, но успокаивал себя тем, что малышки и бисеринки подрастут, делая меня почти полноценным фениксом. Я смогу иметь еще детей, если мой омежка захочет. Смогу чувствовать всё, что чувствовал, может быть не так насыщенно, но всё же. И смогу переродиться, если в этом будет необходимость. Наверное смогу…       — Кого хочешь повидать? — проницательно глянул на меня омега.       — Тэмина. Мы не успели толком поговорить, но мне кажется он мой родственник.       Я рассказал о дяде, которого никогда не видел.       — Думаешь мир настолько тесен?       — Этот город… — нахмурился я, — город людей слишком тесен. Здесь фениксу не скрыться. Поэтому наша встреча у торговца редкостями не была такой уж неожиданной.       — Хочется оживить того гада и самому спалить его, — прорычал мой омега сквозь зубы.       Мы гостили в замке губернатора. Старший Чон и Мин Юнги занимались делами, участвовали в расследовании, много беседовали с хозяином. Увидев их в комнате Тэмина, я понял, как сильно заставил беспокоиться.       — Извините, учитель, — поклонился я обоим по очереди. — Из-за моей неосторожности у всех столько проблем…       — Проблемы тут только из-за людской жадности, — спокойно ответил Мин. — Ты в порядке? Как твои… — он приподнял руку к моим волосам, но касаться не стал. Я понимал, что он представляет сейчас на моем месте Чимина, и содрогнулся: что стало бы с этим городом, попадись учитель Пак в ту клетку.       — Бусины… Мелкие подрастут, всё будет отлично, — стараясь говорить непринужденно, отмахнулся я.       — Вылетаем послезавтра рано утром. Ты сам сможешь?       — Да, конечно, — кивнул я. Посмотрел на Тэмина, который сидел, забившись в уголок кресла. Омежка казался таким маленьким и беззащитным, что мне захотелось покачать его на руках. — А можно мы поговорим? Оставите нас?       Все, включая Хенджина, вышли. Я присел рядом с юношей и стал осторожно расспрашивать его о самочувствии, его жизни и привычках, а только потом о папе. Тэмин вспоминал родителей с теплом и слезами. А потом и вовсе расплакался навзрыд и кинулся ко мне шею.       — Знаешь, маленький, — я поглаживал его дрожащего, — мне кажется, мы с тобой родня. Твой папа того же возраста, что и мой дядя Асафи, улетевший из дома двадцать три года над. А даже если имена, возраст и наше сходство — всего лишь совпадение, я хотел бы звать тебя братишкой. Можно? — он шумно шмыгнул и закивал. — Когда прилетим в город фениксов, я оставлю тебя с моими родителями.       — Нет, я не хочу, — отстранился Тэмин. — А как же Хичоль?       — А что с ним? — я напрочь забыл, что было между ними в момент спасения.       — Он — мой истинный… хоть и дракон. Прямо как у тебя.       — Что? Ким?       — Ага, это уже точно. Даже твой омега подтвердил. Да я и сам чувствую.       — Но ты еще ребенок, а он… скоро состарится, — не то чтобы меня что-то настораживало, но такая разница в возрасте…       — Не скоро еще. Драконы живут больше двух сотен лет, а ему нет еще и одной, — наивно хлопая мокрыми от слез ресницами, поведал омега.       — Тоже верно, — хмыкнул я. — В любом случае, если тут поработала природа, то тебе лучше быть с ним.       — Да, — торжественно задрал подбородок братишка.       — Но, — с нажимом повторил я, — ты всё еще ребенок! И нуждаешься в родительской опеке.       — Мне почти четырнадцать!       — Но всё же еще тринадцать.       — Да какая разница?       — У тебя даже бусины еще не проклюнулись!       — Уже есть две, вот, — он стал шарить пальчиками в пышной челке, пытаясь доказать, что уже достаточно взрослый.       — Ладно, — засмеялся я, — не нужно. Я верю тебе. Но всё же думаю, что ты должен пойти в школу фениксов, дорасти до семейной жизни.       — Наверное, ты прав, — сдался Тэмин. — А раз Хичоль нашел меня тут, значит сможет и подождать несколько лет?       — Конечно сможет, — засмеялся я, вновь обнимая родственника, — куда же он денется?       «Вот Хённи будет злорадствовать», — подумал я, помня о неприязни моего омеги к Киму. Но когда тем же вечером мы собрались на ужин, я был очень удивлён, как душевно стали общаться эти двое. Хёнджин не милашничал с ним, как с друзьями, но и не огрызался, как бывало раньше. Он словно зауважал этого альфу и, возможно, смог простить тот его поступок, продиктованный старым Чхоном.       На следующий день все старшие были заняты заключением различных договоров. Губернатор очень сожалел, что проглядел у себя под носом такой змеиный клубок и предлагал различные виды сотрудничества. Но драконы решили, что пока отношения с людьми стоит минимизировать до дружеско-торговых, да и то лишь потому, что Бенджамин был вежлив, строг и справедлив, а не из-за нужды в каких-либо человеческих товарах.       Мы с Хенджином, Сокхуном и Тэмином не покидали замка. Но в вечер перед отлетом к нам пожаловал тот самый лавочник, рядом с которым меня похитили, как полевую мышь.       — Я принес всё, что вы оставили в тот вечер, — басовито сказал он, краснея от множества взглядов, направленных на него. — Думал вернетесь, но прошло уже четыре дня…       — Мои гости были слишком заняты, — выступил к нему губернатор. — Но ты поступил честно, спасибо.       — Мы просто не доверяем, — осмелился я. — Я сам не выйду в ваш город, и не пущу туда ни своего омегу, ни своего брата.       — Извините, — склонил голову цветочник.       — Это не ваша вина. Видно, что вы — хороший человек, как и ваш предводитель, — я посмотрел на губернатора. — Но… если можно, учитель Мин, я бы хотел попросить вас, как старшего нашей деревни, сделать так, чтобы ни драконы ни фениксы не бывали здесь без острой необходимости.       Юнги посмотрел на меня долгим проницательным взглядом, задумчиво пожевал губу и кивнул. Образ Пак Чимина вновь промелькнул у меня перед глазами, будто я смог на миг заглянуть в мысли Мина.       Возвращаясь домой большую часть пути я смог лететь сам, но бывали моменты оцепенения, и тогда мне приходилось напрягать своего дракончика, Сокхуна или кого-то из учителей. Все несли большую поклажу, поэтому я старался лишний раз не нагружать их.       Мы вновь заночевали в том же доме посреди затопленной долины. На этот раз мы с Хенджином были в комнате одни. Остальные долго сидели за разговорами во дворе у костра. Тэмин крепко спал на руках Кима. Омежка был истощен долгим пленом, но теперь в покое и безопасности, постоянно набирался сил.       — Если бы мы только послушались учителя Мина тогда, — в очередной раз сокрушался Хенни. Даже на пороге сна, он продолжал беспокоиться.        Я прижимал его к себе, окутывал успокаивающим феромоном и шептал всякие нежности. Мне так хотелось, чтобы он поскорее забыл всё произошедшее. Чтобы сосредоточился на малыше, на своих увлечениях, цветах и живописи. Чтобы он почувствовал безопасность и прежнюю радость. Но, что бы я не делал, какими бы словами его не утешал, омега то и дело вздрагивал, тянулся к моим волосам и, беззвучно шевеля губами, пересчитывал бусинки.