Как будто хочешь жить до ста со мной в этой больной глуши

Одиночество — это гиря, которую ты вынужден таскать за собой повсюду. Потому что если ты ее бросишь, то останешься совсем один. Что у нас сегодня на завтрак, Прометей? Дохуя смешно, тупая ты птица. Костя бы в голос заржал, если бы Влад ему выдал эту мысль, и обозвал вы думальщиком великим. Или не заржал бы. В этом и проблема — Влад, блядь, понятия не имеет, что бы Костя сделал почти в любой ситуации. Костя всегда с ним — но его никогда нет. Влад думает, что ебатория Князя заразна: щелкни зажигалкой — и мальчик появится. Не щелкай – и никаких мальчиков тут нет. Очень удобно. – Этот аниме-кроссовер вышел из-под контроля, – подытоживает Влад со смешком, рассказывая Косте по видео, как просто хотел отвести батю на концерт Князя, но встретил там Лолиту и Гай Германику. – Не, – авторитетно фыркает Костян. – Он к контролю даже и не подъезжал. Мультивселенная безумия, – Костян тянется куда-то, и в кадре становится видно только его с шею и кадык. – Че как Андрюха там вообще? – Да бодрячком, – Влад падает в кресло, подогнув под себя одну ногу. Хочется вжаться лицом Косте в шею. – Опять свою притчу рассказывал. – Про суперпозицию? – Про Мишу, огонь и зажигалку. Лолита ее еще не слышала, благодарная аудитория. – Ну дак да, про суперпозицию, – Костян прикуривает и демонстрирует в камеру зажигалку. – Как кот Шрёдингера. Миша в зажигалке. Кот в коробке. Суперпозиция. – Типа как 69? – уточняет Влад. Это все, что он знает про позиции, и она реально супер. Супер, что можно чувствовать Костю сразу везде – и ни о чем думать. Не ощущать одиночества. – "Влад Коноплев и квантовая Камасутра", – ржет Костя. – Мальчик, который кринжил. В следующих сериях – "Влад Коноплев и философский нефритовый стержень". "Влад Коноплев и тайная красная комната". "Влад Коноплев и узник плоти"! Влад Коноплев и Костя-приезжай-уже-пожалуйста, а? – мысленно продолжает Влад, теребя вылезшую нитку на шве рукава. – Мальчик, который кринжил, это ты, – перебивает его Влад, подтаскивая со стола электронку. – Че за суперпозиция? – Ну, это в квантовой физике такое понятие, типа… – Костян затягивается и тут же взмахивает активно рукой с зажатой сигаретой, словно пантомима поможет ему быстрее донести свою мысль. – Как…эээ, о, вот смотри, как носки! Пока они на полке лежат, они одновременно и левый, и правый, каждый из них, да? Они обретают определенность, когда ты надеваешь первый. Типа берешь один, напяливаешь, и вот он уже левый, а второй, значит, автоматом правый, ага? – Ага, – кисло соглашается Влад. Он не помнит уже, зачем спросил. Разумеется, Костя знает и это – и может объяснить квантовую физику на примере носков, блядь. – Но пока они просто лежат на полке, они в суперпозиции? – 100 очков Слизерину, – улыбается Костя, и делает это не снисходительно, не покровительственно, а как-то так, что Влад реально чувствует себя молодцом и умницей. Господи, как же Влад влип. – Еще одна пасхалка из Гарри Поттера, и у тебя шрам на лбу вырастет. – Вырасти на лбу может только прыщ, – фыркает Костян, и Владу неосознанно хочется подпереть рукой щеку или спрятать лицо в ворот худоса, чтобы Косте не было видно мерзкий болючий прыщ, вылезший у Влада на щеке. Влад это ненавидит. Ненавидит, когда все неидеально. Ненавидит, что было бы классно, если бы Костя был попроще и примитивнее и сказал бы разухабисто-тупое «Это гормоны все, Владька, трахаться тебе больше надо» – подмигнул бы пошло и полез лапать его везде. Владу пиздец как это надо. Владу просто пиздец. Костя никогда так не сделает. Костя идеальный, мать его, бойфренд, если, он, конечно, бойфренд. Костя заботливый, внимательный и бережный. Он не задает лишних вопросов, он вообще вопросов не задает никаких. Ничего не требует. Не заявляет. Не ставит условий. Не навязывается. Не лезет куда не просят. Не душнит. Не злится. Не обижается. С ним невозможно поссориться. Его всегда все устраивает. Любимая фраза Кости – «Как скажешь, Владь». Костя идеальный настолько, что Владу стремно. Так ведут себя те, кому все равно. После этого разговора с Костей Влад еще долго лежит и пялится в потолок. Всегда так. Когда они говорят – Влад не думает. У него все хорошо. За-е-бись. Костя охуенный. Влад с ним охуенный. У него щеки болят ржать – отвлекает даже от того, как ноет нарывающий прыщ. Но когда Влад остается один, начинается мракобесие. Беспокойный мозг Влад, сильно разросшийся в результате видовой ошибки эволюции, идет на него войной. Костя в суперпозиции – теперь у Влада для этого есть слово. Костя есть и Кости одновременно нет. И дело не в том, что он в другом городе – а как будто в другом пространственном измерении. Кость, тебе вообще надо? Тебе что надо-то? Ты чего хочешь? Ты умеешь хотеть? У Влада все время чувство, что Костя подыгрывает – они же так охуительно эффектно умеют работать в связке. Соглашается. Плывет с ним по течению. Да-да – нет-нет. Классно, что это есть, но если оно закончится, Костя не заметит. Хочется, чтобы Костя задавал вопросы. Претендовал. Заявлял права. Спорил. Оставался в мелочах в квартире Влада. Пускал корни. Запечатлевался. Следил на Владе, оставлял метки – но Костя, блядь, максимально осторожный, внимательный и ласковый. Влад выгибает шею, притаскивая его к себе за затылок намекающе, но Костя только лижется и целует, собака дурацкая. Кость, оставь засос, а, по-братски, очень надо. Костя, укуси, ну. Влад хочет себе следы – чтобы они ныли, саднили и болели под горлом водолазки. Чтобы можно было потом трогать их. Чтобы у Влада были, блядь, физические доказательства того, что он не один. Чтобы Косте было не все равно. Костян очень легко привязывается ко всему подряд и любит всех вокруг. Идиотская пыльная сентенция о том, что, если ты любишь всех, ты не любишь никого, лезет в голову, как вор-форточник. Хотелось бы перестать определять свою жизнь попсовыми цитатками из Вконтакта времен паблика «Мои черничные ночи», но пока нет такой возможности. Костя приезжает всегда на машине – «Владь, да тут ехать понты, 700 км, дальнобой – дорогая дальняя, ну», – и Влад знает, что это потому, что Костян из отбитых автодрочеров, которые бы и в Америку поехали на тачке, если бы не океан. Знает – но мозг нашептывает другое. Костя всегда пригоняет на машине, чтобы была возможность в любой момент подорваться и свалить. Чтобы не покупать билеты и не подгадывать время. Чтобы раствориться, как и не было – вышел за сигаретами и не вернулся, типикал батя из грустных анекдотов, которые и не анекдоты вовсе. А еще, а еще, – азартно шепчет мозг, подначивая Влада, как пантера Багира удава Каа, «они называли тебя желтой рыбой, а еще земляным червяком!», – а еще Костя никогда не спит у стенки, всегда ложится с краю; говорит, что так удобнее утром вставать и не будить Владоса. Владь, да чего я, зачем провожать, и так не высыпаешься. Костя, блин, чтобы недовольной тенью шастать по пятам и мешать тебе собираться, я готов быть разбуженным в безбожные 11 часов утра. Нельзя всю ночь обнимать человека так, что не шевельнуться, а утром исчезнуть, не попрощавшись. Владь, хочешь, я с тобой навсегда останусь, а если нет – скажи таксисту, пусть тормознет у ближайшего метро, я выскочу, ага? Ага. Вот тебе и ага. Хочется сжать голову руками, стиснуть ладонями у висков, чтобы не слышать этот змеиный шепот. Костя очень громкий, но если спросить Влада – то это плюс: он легко перекрикивает голоса в башке Влада. За костиной акустической атакой нихуя не слышно, как кипит вуншпунш в черепной коробке – Костя его мьютит, сам того не подозревая, как будто жопой на пульт случайно сел и кнопку удачно зажал. Костя вообще это умеет: ненароком возглавить революцию в Сомали, чисто открыв питьевой йогурт, и успокаивать Влада, просто находясь рядом – на демонов в голове он действует как нафталиновый шарик. Хочется, чтобы Костя просто приехал и остался. Хочется башкой в него уткнуться и чтобы Костя сказал, что Влад не один. Что все реально. Что Косте тоже стремно. Что он тоже думает о них и о том, что будет дальше. Если дальше вообще что-то, разумеется, будет.

***

Когда Костя приезжает – заваливается сюрпризом на его день рождения, – Влад до конца вечера не может думать ни о чем другом и еле дожидается, когда прилично уже будет свалить. – Я отвезу тебя, – говорит Костя, и разумеется, он пригнал на тачке и весь вечер не пил. Очень экономически выгодный гость, мать его. Влад раздраженно сжимает айкос в кармане и лезет в машину, вежливо не хлопая дверью. В отличие от Кости Влад выпил прилично, и это очень плохо – в таком состоянии его тактильность обостряется в сто раз, и думать о чем-то, кроме как о том, как было бы классно прямо сейчас забуриться на заднее сидение и трогать Костю три часа подряд, получается скверно. Кость, можно тебя потрогать, пожалуйста. Очень надо. – Нафига ты опять на тачке, никакого веселья, – хмыкает он, застегивая ремень безопасности. – Да где я ее брошу, я же с премьеры сразу к тебе, а парковки ваши московские, пиздец ценник, приложение еще качать это, у меня гугл стор висит – у вас че с инетом вообще в центре происходит? – Костя вещает, перескакивая с одной мысли на другую, аккуратно выезжая задом и поглядывая в зеркала. – Так ты на премьеру приехал? – Влад выцепляет, кажется, единственное, что услышал. Костя молчит под стрекот поворотника, дожидаясь, когда можно будет вывернуть и влиться в поток. Владу кажется, что так тикает бомба. – Владь. Тебе как больше нравится – что я приехал к тебе или что я приехал не к тебе? – весело интересуется он, с мягкой лихостью выворачивая руль и ловко вклиниваясь в паузу между машинами. Пиздец просто. Комбо-страйк. То, как он знает Влада. То, как опять эта фраза – «Владь, тебе как больше нравится?». То, как Влада все это раздражает – и как бесправно, неуместно хорошо прямо сейчас сидеть тут. Владу стыдно за себя и за свои реакции – и до шебуршания под ребрами хорошо от понимания, что Косте за него никогда не стыдно. Костя его понимает и принимает совсем любого, со всеми колючками и хуебесами в башке. Конечно, блядь, Костя взрослый: вообще не всегда и далеко не во всем, но вот в этом конкретном случае – просто квантовый джедай какой-то. Никаких пиздостраданий. Никакого надумывания. Один сплошной компромисс, лишь бы Владу было хорошо. – Я скажу, что приехал к тебе – ты фриканешь, что я давлю и границы нарушаю. Скажу, что на премьеру, а к тебе чисто ну раз уж я все равно в городе – будешь загоняться, что мне ничего не надо, – размышляет вслух Костя, как будто выбирает, какое молоко купить, и сравнивает плюсы и минусы. – А тебе надо? – не успевает затормозить Влад, и это хорошо, что он все-таки не водит. С реакцией у него так себе. – Владь, – мягко удивляется Костя, чуть повернув голову. Влад морщится и тянет из кармана дудку, открывает окно и вжимается затылком в сиденье. Опять это «Владь». Опять эти интонации мягкие, успокаивающие. Костя с ним как мудрый родитель с капризным ребенком иногда. Чем больше он пытается осторожничать, тем больше Влада несет – сука, Костя, да выйди из себя уже. Дай эмоцию. Покажи, что тебя это задевает. Что тебе не все равно. Что ты приехал ко мне. Влад только отмахивается, и два светофора подряд они молчат. Почему-то хочется извиниться, но Влад не знает, за что именно. Извини, что я такой, Кость. Что со мной так сложно. Что я подонок, который в своей голове выстраивает такие лабиринты, из которых никому не выбраться живым. Что я не знаю, чего хочу. Что мне везде стремно. Что я хочу, чтобы меня любили так, как мне надо – а как не надо, не любили. Костя не везет его домой – Влад бы решил, что это он просто нихуя города не знает и заплутал, но Костя даже навигатор не включает, а просто скользит по пустым ночным улицам. Костя его катает. Владу снова стыдно и пиздец хорошо. Как же мощно Костян его знает – и чувствует, ссссобака. Понимает, что в таком состоянии Владу домой нельзя, одного оставлять нельзя, вдвоем с ним дома тоже нельзя – а вот бессмысленное шараханье по городу и пустая трата бензина его успокаивают. Вот бы он еще говорил. Хоть что-нибудь сказал. Полез в бутылку. Раздраженно поморщился на непонятно почему дерьмовое настроение Влада. Влад устал – пиздец как устал сам от себя. И от этой гири. И от головы своей больной. Устал от того, что у них с Костей что-то происходит и при этом нихуя не происходит. Что Косте как будто ничего не надо толком – ему отлично и дружить, и спать, чё хочешь, Владь, лишь бы тебе комфортно было. Что между ними 700 км и жизнь на два города. Никакой определенности. Долго они не протянут точно. А вдруг у Влада это просто каприз и «такой период». А вдруг это навсегда. А что если потребовать от Кости определенности, а Влад завтра кого-то встретит, а Костю уже привязал. А вдруг Костя кого-то встретит. А если будет все серьезно, а кого-то перемкнет завтра – че они тогда делать будут? А если все несерьезно, то че мы тут делаем, Кость? Господи, вот бы Костя дал ему аккуратно по шее и вырубил нахуй, хоть ненадолго – Влад физически больше не может катать это в башке. Влад чувствует себя полным ублюдком, что сомневается во всем – но при этом хочет, чтобы Костя в них не сомневался. – Не могу понять, – задумчиво говорит Костя, паркуясь наконец около дома Влада. – Это колодки скрипят или шестеренки в твоей красивой голове, – он глушит мотор, отстегивается и поворачивается к Владу. – Кость, – получается по-идиотски и растеряно. – Ага, – сам себе кивает Костя на этот тихий крик о помощи. – Значит, все-таки не колодки. Станция техобслуживания взбунтовавшихся запчастей в голове, я ваш мастер Константин Плотников, что беспокоит? Костя смотрит так внимательно и бережно, готовый ради Влада вывернуть себя наизнанку с простотой, с которой ловкие тетки в химчистке выворачивают двадцать седьмой пододеяльник за смену. Господи, что ты такое, Костя. И что мы такое? Костя точно океан. Мексиканцы говорят, что у океана нет памяти – в него можно сгрузить все печали и тревоги, он все сожрет, все переварит, все поймет, смоет и не заметит даже. Ему все равно – но рядом с ним становится легче. Влад не хочет так. Не хочет, чтобы Косте все равно. Не хочет, чтобы Костя к нему как добрый доктор Айболит – вылечит, выправит, позаботится, чтобы не болело, починит, залатает, забинтует – но только потому, что это его призвание. Так вот хороший мастер техобслуживания. – Владь, ты иногда говори хоть че-нибудь, а? – просит Костян. – Я ж, блин. Ты как эта. Ходячая социальная реклама для будущих мам. Слоган «Подумай за двоих». Только ты не просто за двоих, а за роту будущих мам. Думальщик. Я ж понятия не имею, чего ты там половничком черпаешь, из какой кастрюли наливаешь. Думаю, что у нас хорошо все, а у тебя вон чего в голове. Владь, ну? В горле царапается что-то, что Влад никак не может сглотнуть. Пиздец. Приехали. – Я не хочу думать один, – говорит он, глядя перед собой. Костя молчит секунду, а потом вздыхает, на ощупь отщелкивает ремень безопасности Влада и тянет его к себе, крепко прижимая к плечу. – Владь, ну, ты же не один, – бормочет он удивленно и опускает руку на затылок. Владу хочется забраться ему под худи и сидеть буквально как у этого доморощенного Христа за пазухой. И чтобы Костя рефреном бормотал одну только фразу – Владь, ты не один. – Сорри, Владь, я дурак, думал, тебе, ну. Так проще. Когда я не лезу. Словно до этого всего было мало – Костян еще и извиняется. За то, какой Влад сложный – ну разумеется. Всегда все взваливает на себя – и чужое внимание, и чужие косяки, причем с одинаковым удовольствием. – Хорошо, что у тебя усы, а то момент пиздец девчачий, – глухо отзывается Влад, утыкаясь носом в его худи. – Нравится? – тут же охотно откликается Костян. – Это тебе на день рождения. – Я никогда, кстати, не целовался с усатыми мужчинами, – сообщает Влад, приподнимаясь через силу, чтобы съехать наконец с этой уязвимой дорожки, но у Кости, конечно, такой фокус не пройдет. – Владь, давай я тогда скажу, ага? Мне не впадлу, – Костя буднично обхватывает его ладонью за лицо, и Влада мажет как малолетку – столько нежности в этом жесте, что чокнуться можно. – Ты правда не один. Я всегда тут. В своей голове я всегда с тобой, просто не думал, что тебе, ну. Такое надо. Блин, Владь, твое последнее приглашение было – ты помнишь, че ты написал? «Я наконец научился делать вид, что рад гостям. Приезжай, похвастаюсь», – цитирует Костя без обвинений, а скорее с озадаченным восторгом. Влад жмурится на секунды и смеется коротко – это баттл по фактам. – Я дурак, что на самотек все пустил. Знал же, что ты думальщик великий. Во меня угораздило, конечно, – выдыхает он, поглаживая большим пальцем Влада по щеке, не обращая внимания на уродливый прыщ, который Влад полвечера замазывал тональником. – А тебя угораздило? – Пиздец как, – грустно говорит Костя и тут же улыбается неуверенно. – Меня тоже, – из горла наконец выскребается то самое, честное, и это как будто песчинку из глаза вытащить – невъебенное облегчение. Знать, что их обоих угораздило. – Скажи, что тебя тоже кроет, Кость, – просит Влад, стискивая в пальцах его худи. – Кроет, – спокойным эхом сообщает Костя, но смотрит встревоженно и чутко, как словно в самую кровь его вслушивается. – Я дохрена беспокоюсь по тысяче разных поводов типа. Но у человечка рядом со мной и так в голове центрифуга, так что я хотел, чтобы полегче, Владь. – Пиздец ты дурак, – бестолково ершится Влад, стаскивая с него эту нелепую шапку. – И ты дурак. Два дурака, – Костя прижимается лбом к его лбу и мягко бодает. – Это мы уже типа не в суперпозиции? – спрашивает Влад и чувствует, как под пальцами горячо и твердо вдруг – сам не заметил, как залез Косте под худи. – Если только в 69, – невозмутимо отвечает Костян, но живот под пальцами Влада едва заметно вздрагивает. – Поднимешься попрактиковаться? – О да, пожалуйста, да, – говорит Костя с азартом и все-таки лезет целоваться, прежде чем вылезти из машины. Влад выбирается следом и идет за Костей к своему подъезду, еле удерживаясь, чтобы не начать подталкивать его под лопатки – шевелись, ну. Два дурака, выстукивает азбукой Морзе беспутное сердце Влада. Два дурака – это заебись. Два – это когда не один. Влад, ты не один.