Вселенная бесконечна

— Что!? — Арсений застыл. Мозг упорно отказывался переваривать услышанное и выдавать реакцию. Галлюцинация? Возможно ли это? Перед глазами дымкой промелькнула череда воспоминаний о предыдущих мирах. В каждом из них он был человеком. Закономерность не может быть нарушена настолько! На секунду Арсений почувствовал себя героем тупого анекдота. Не призрак так галлюцинация, ну не абсурд ли!? Нет. Если принять "свою" смерть и подобный нелепый вариант "посмертия" он ещё был с натяжкой согласен, хотя бы потому что, ну серьёзно, учитывая всё произошедшее, удивляться существованию призраков — вот, что действительно абсурдно, то идентифицировать себя как галюн чьего-то сознания он наотрез отказывался! Быть может это нелепо, но он считал себя "слишком личностью" чтобы быть галлюцинацией, даже в другом мире. Да он скорее нацепит кошачьи ушки, мяукнет и уверует, что он реинкарнация первородного бога фурри с задворок вселенной, чем признает себя галюном! — Ты что, ахуел!? — возмущённо воскликнул он, с трудом подавляя панику, волной всколыхнувшую сознание. Что бы он себе не воображал, она напоминала, насколько его уверенность на самом деле хрупкая. Сложно верить себе, не веря миру. Его подобие уверенности держалось на отчаянном самовнушении. — А? — Антон аж рот раскрыл от удивления. Видимо "галюн" вёл себя уж слишком нетипично. — Хуй на! — Арсений взмахнул руками. Перегруженные без тела эмоции начали выходить из-под контроля, и всякая логичность и попытки в конспирацию были благополучно забыты. Какая вообще разница этому Арсению, раскрыли его или нет, если он уже мёртв! — Я тут, блять, волнуюсь, бегаю по этому комплексу дебильному, еле добираюсь до квартиры! Ты меня видишь! Видишь, и первое, что говоришь, что я — галлюцинация!? Повторюсь — ты ахуел!? — он непроизвольно взлетел на десяток сантиметров и нависнул над Антоном. Тот совсем растерялся под таким напором. Его глаза округлились, а пальцы нервно сжали кружку. — Тебя нет. — произнёс он дрогнувшим голосом, — Ты умер! — он сделал шаг к Арсению, — Почему мой разум продолжает издеваться надо мной!? — То, что я умер, не значит, что меня нет! — почти истерично крикнул Арсений. Призрачное тело мелко дорожало. Страх перед непостижимой Вселенной слился со страхом собственной смерти и превратился в бурю. Мужчина больше не контролировал себя, забыв даже, что он в чужом "теле", насколько происходящее казалось реальным, — Я! — осознание окатило сознание ледяной волной, — Блять. — пелена перед глазами стала тоньше, и он наконец заметил потерянный и испуганный взгляд Антона, — Я... — его глаза были влажными. И в них был страх и боль, — Я не хотел... — и Арсений поспешно развернулся и сквозь дверь влетел в пустующую гостевую спальню. «Что я наделал?» — думал он, безвольно лёжа на кровати, не пытаясь понять даже, каким чудом не провалился в неё. То, каким напуганным был Антон... Чёрт! Последнее, чего он хотел, это пугать его! Более того, если он уверен, что всё это время Арсений был галлюцинацией... Быть может есть разница в том, чтобы видеть галлюцинации с горя, и в том, чтоб галлюцинация истерила и орала на тебя. Ещё не хватало, чтобы Антон из-за него посчитал себя психом. — Доволен, истеричка? — спросил Арсений в потолок. В груди разрасталась жгучая ненависть к себе. Нужно было не возвращаться в квартиру. Остаться на крыше, во дворе, да хоть в компании милой бабушки и её громкого телевизора. Подождать. Может, вышло бы просто перетерпеть этот мир, дождаться, пока его не кинет в следующий? Но нет, нужно было вернуться и устроить истерику. Самое что ни на есть — взрослая устоявшаяся личность, лежать и пялиться в потолок, пока в соседней комнате Антон. Антон, которого он напугал, Антон, который видит его призрак и принимает его за галлюцинации. А с другой стороны... Каково было этому Арсению? Умереть, и чтобы единственный человек, который тебя видит, сомневался в твоём существовании? Это так... Грустно. Арсению стало очень обидно. За "него", себя, Антона, это всё так глупо. Как вообще он умер? В дверь робко постучали. «Он это серьёзно?» — Арсений непроизвольно закатил глаза. — Заходи. — тихо разрешил он. Интересно, как вообще в мировоззрении Антона укладывается стучать в комнату, где сидит твой галюн? Антон робко открыл дверь. Арсений не оторвал взгляд от потолка, но чувствовал, как парень смотрел на него. — Арс? — тихо позвал он. — Прости меня. — всё также не двигаясь, произнёс Арсений, — Я не должен был на тебя кричать. Он услышал тихий звук шагов, за которым последовал скрип кровати. Мужчина рефлекторно поджал ноги, с опозданием осознав, что они бы Антону никак не помешали. — Ты тоже меня прости. Арсений замер от неожиданности, услышав это. — Знаю, тебе не нравится, когда я тебя так называю... — в голосе Антона слышалась печальная улыбка. Арсений медленно сел и заглянул ему в глаза. — Ты сейчас разговариваешь со мной, или со своей галлюцинацией? — уточнил он. — А есть разница? Призраков не существует, как бы сильно мне этого не хотелось. — он потянулся рукой к ноге Арсения, но та только прошла сквозь неё, не встретив ни малейшего сопротивления. Глубокая печаль на лице Антона стала ещё ярче. Он долго сидел, ничего не говоря, просто смотря на свою руку под почти прозрачными очертаниями чужого тела. — Но я же существую? — осторожно произнёс Арсений. — И что это доказывает? — Антон улыбнулся вдруг солнечно, будто видел перед собой что-то милое и наивное, — Никто не может доказать, что ты реален. Ты же не можешь быть единственным призраком в мире, но ты сам говорил, что не видел других. «Если сказать ему, что я копия его мёртвого друга из другой Вселенной, он определённо сам направится в дурку». — пришёл к неутешительному выводу Арсений. — Как я умер? — задал он мучающий его вопрос. Антона не переубедить. Значит самому Арсению не обязательно вести себя рационально. От этого вопроса Антон вздрогнул и отвёл взгляд. — Зачем ты спрашиваешь? — обиженно, — Зачем!? — в его взгляде мелькнула злоба, — Издеваешься надо мной!? — он определённо собирался сказать что-то ещё, но в соседней комнате зазвонил будильник, и его будто перемкнуло. Антон встал и практически выбежал из комнаты, начав собираться. — Эй? — Арсений вылетел за ним, — Ты куда? Мы не договорили! Антон в это время поспешно грыз яблоко. — На работу. — закончив, ответил он, — Реа́льным людям, знаешь ли, нужно работать. До самого выхода он присутствие Арсения полностью игнорировал.

***

Арсения удивило, что его призрачное тело вполне себе способно сидеть в такси, не проходя сквозь него во время движения. Быть может он научился нормально его контролировать? Антон всё ещё его игнорировал, хотя они вместе сидели на заднем сидении. Призрак пристально смотрел на него, будто впервые видел. Схожесть этого Антона с Антоном его мира вгоняла в ступор. В какой-то момент Антона достало повышенное внимание к его персоне, и он вставил в уши аэрподсы. — Алло? Что ты хотел? — произнёс он, глядя прямо на Арсения. — Так и будешь меня игнорировать? — мужчину позабавила эта отточенная последовательность действий. Значит, они уже не раз разговаривали так, на публике. С опозданием он вспомнил, что его, вообще-то, и бабушка и девушка слышали, и скосил глаза на таксиста, но тот всё также невозмутимо вёл машину. Не обернулся, не встревожился лишним мужским голосом в салоне... Как же так? Неужели он ошибся, и реакция других людей на его голос — всего лишь случайность? Совпадение? — Я тебя не игнорирую. — убеждённо возразил Антон. — Ну да, а я — Мэри Поппинс. — закатил глаза Арсений, — Куда мы едем? Конкретно, пожалуйста. Взгляд Антона из сердитого снова резко стал грустным. — На съёмки. И мне и без тебя достаточно хуёво. Так что, пожалуйста... Оставь меня. Арсений покорно замолчал, переваривая услышанное. Интересно, о каких конкретно съёмках речь? Общие ли это съёмки, или Антона снова пригласили на очередное шоу? Если общие... Арсений даже рад. Он старался радоваться, задвинув подальше в душу самолюбие и чувство собственной важности. Радоваться, что с его смертью всё не закончилось, что у парней всё неплохо, что работа идёт, а мир движется дальше. Но... Какая часть этой радости — самообман? Ведь они всегда считали, что не вчетвером — невозможно.

***

Атмосфера офиса была совсем не такой, какой Арсений её помнил. Обычно, даже если было тихо — причиной тому была всего лишь усталость. А усталость всегда временная переменная: она пройдёт, и всё снова будет хорошо. Но сейчас атмосфера была пропитана насквозь новой, незнакомой составляющей. Скорбь... Нигде не играла музыка, никто из коллег не напевал себе под нос завирусившуюся в тик токе мелодию-однодневку, даже свет, и тот будто горел не так ярко. Персонал рангом ниже вообще двигался почти бесшумно, будто не по офису ходили, а по логову монстра-людоеда: издай лишний звук, проглотит, и не подавится. Удивительно — но Антон не пошёл ни в их комнату отдыха, ни в привычные гримёрки. Он направился в совсем другую сторону. Там, этажом выше, раньше находились пустующие комнаты, смежные со складом всякого нужного и ненужного барахла. Там Антона уже ждали их визажист и костюмер. Дима и Серёжа уже были переодеты в сценическую одежду, и сидели на диванчик в углу, уткнувшись в телефоны. Они едва подняли головы, чтобы кивнуть вошедшему в знак приветствия. Из чистого любопытства, Арсений подошёл к ним и негромко спросил: — Вы меня слышите? — но мужчины никак не отреагировали на это. Арсений в конец растерялся. Не мерещилось же ему вчера? Краем глаза он поймал недовольный взгляд Антона, которого уже начали готовить к съёмкам. Чтобы лишний раз не раздражать его и дать остыть, Арсений решил прогуляться до их старого офиса. Увиденное его не сильно удивило. Комната была пустой, а на столе стояла фотография счастливо улыбающегося его, Арсения. Чёрно-белая, перевязанная траурной лентой, и давно догоревшая свечка возле неё. Ни его вещей, ни вещей кого-либо другого из команды в комнате не было. Пустота и горе. Сколько дней прошло? Всего каких-то две недели назад Арсений сидел в почти идентичном офисе в другом конце города и спорил со Стасом. Две недели назад... Тогда этот пустяковый спор казался таким важным, а что теперь? Он увидел жизни десятка вероятностей себя из разных времён и миров. Миров, где что-то пошло по-другому и истории имели иной исход. Но все те миры были другими. Они разительно отличались от того, в котором Арсений родился. Но не этот... Судя по всему этот мир был идентичен его собственному. Кроме одной детали. Когда Арсений не по своей воле начал это путешествие, было начало января. Здесь же цвела весна. Что если то же событие, что послужило началом пути для него, этого Арсения убило? Предположение отозвалось страхом в сознании. Ведь всё это время мужчина упорно гнал от себя мысли о смерти и посмертии. Как бы Антон не не желал, он обязан выяснить обстоятельства своей смерти. Он не сможет жить в постоянном страхе...

***

— Мотор! Арсений стоял в стороне и наблюдал за началом съёмок. Наконец-то он увидит то, что не застал в своём мире: первый мотор на новом канале. Такой волнительный, такой долгожданный. И без него... В его мире съёмки были назначены на конец февраля, а здесь начались позже. Видимо, из-за его, Арсения, смерти. Мужчина не мог понять, что чувствовал, наблюдая, как его друзья-коллеги пытались шутить, взаимодействовать с Тодоренко, чья жизнерадостность казалась очень наигранной, и ощутимо раздражала, и выглядеть вовлечёнными и радостными. Хотя, проведя бок о бок с ними столько лет, он насквозь видел их истинные эмоции. Усталость... Мешки под глазами Серёжи были ещё больше, чем обычно, и визажисты не смогли их нормально замазать. А может и не пытались. Раздражение. Дима пестрил едким сарказмом как никогда, хоть и пытался сглаживать углы после. Скорбь... Антон был сам не свой. Его натянутая улыбка маской приросла к лицу, делая его похожим на каррикатурную куклу-марионетку. Обрежь ниточку — упадёт грудой костей. Пусть Арсений мёртв, он не позволит друзьям уничтожить всё, чего они столько лет добивались. С ним или без него, их жизни должны продолжаться. Эгоистичное "вместе или никак" было силой задвинуто на задворки сознания. Не время потакать своим низменным желаниям. Наблюдая за их потугами, мужчина быстро осознал: даже без него он хотел, чтобы их общее дело жило, чтобы парни не потеряли себя, отказавшись от всего из-за его смерти. Нужно было спасать это безобразие. Антон как раз закончил объяснять правила уже второй игры и хмуро замолчал, когда Арс наконец решился вмешаться. Если всё продолжится в том же темпе, программа закроется, не успев выйти. Антон должен говорить. Должен разбавлять это царство сарказма и безразличия. — Антон! — шепнул он на ухо пытающемуся безуспешно шутить в диалоге с Региной Антону. Тот замолчал, и нить разговора подхватил Дима, — Я знаю, ты не хочешь со мной говорить, но послушай. Кем бы ты меня не считал, если ты когда-нибудь верил в меня, верил мне... Пожалуйста, повторяй за мной. — Арсений прошёл сквозь диван и завис перед ним, заглянув в глаза, и увидел за натянутой улыбкой боль такой силы, что она насквозь пронзила его призрачное сердце, — Пожалуйста... — нежно, без особой надежды. Позже, из выпуска вырежут, как Антон, наконец встретившись с ним взглядом, беззвучно произнёс "Ладно". И как блестели несколько секунд после его глаза. — Слово в слово. Арсений вслушался в диалог. Регина говорила о том, на каких языках способна говорить. Пора было переходить к следующей импровизации. — А скажи, как на испанском "Мы готовы продолжать", "Мы продолжаем". — А скажи, как на испанском "Мы готовы продолжать", "Мы продолжаем". Можешь так сказать? — Нет, я не помню, как будет "продолжаем". — честно призналась Регина. — Continuato! — Continuato! — послушно повторил Антон. — Нет. Cantilenno? Нет. — О, может cantino? — О, может cantino? — на этой реплике Антон уже словил непонимающий взгляд коллег по сцене. Ну да, с чего бы Шаст, который по-английски то едва пару слов может произнести, рассуждал бы об испанском? — О, si! Cantino! — радостно согласилась Тодоренко, — Нет, cantinamos, если мы! — Вы же просто выдумываете слова! — не выдержал Дима. К счастью, скоро эта вакханалия с испанским закончилась, и началось объяснение следующей игры. Тут всем повезло, что Серёжа чуть-чуть проснулся и сумел разрядить обстановку. За всё объяснение Арсений вбросил Антону только шутку про "накрыть его как попугая" и пару раз напомнил, что нужно было говорить, когда он слишком отвлекался на Серёжу. А вот во время самой игры начались проблемы... В игре "по одному" Антон играет главную роль. Он должен вести историю и направлять остальных, но он не справлялся. Он терялся в собственных мыслях, и даже его улыбка из приклеенной стала напряжённой. Арсению пришлось применить ту же тактику. Антон подчинился. Вжиться в роль было не сложно, и Арсений полноценно представил, что он действительно находился на сцене и играл, и отдался ей на полную. Он играл, шутил, и Антон копировал его слово в слово, и в какой-то момент даже сам проникся его настроением и персонажем. Но была проблема... Как бы они не знали друг друга, сколько бы лет не проработали вместе, юмор Арсения и Антона кардинально отличался, как и подход к роли и импровизации. И пусть Тодоренко ничего не понимала, и даже втянулась в игру, Серёжа и Дима всё замечали. Та даже зрители наверняка заметили! Арсений чувствовал, что психологически Антон едва справлялся. Да, он говорил, шутил чужие шутки и пытался выглядеть нормально, но мужчина знал его слишком хорошо. Стоило мотору закончиться, как Антон бегло попрощался с гостьей и сбежал в одиночную гримёрку, громко захлопнув за собой дверь. Арсений просто не мог не последовать за ним... Свет в крошечной комнате был выключен, и только серебристо-серое тусклое свечение призрачного тела создавало хоть какой-то свет. Антон сидел на полу и невидящим взглядом пялился в пустую стену. Такое поведение не на шутку напугало Арсения. — Антон? — он подлетел к нему и опустился на колени напротив, — Тох? — позвал он ещё раз, но реакции не было, — Антон! От громкого крика парень вздрогнул, и казалось только тогда его заметил. В его глазах проступили едва различимые слёзы. — Антон, пожалуйста, поговори со мной. — нежно просил Арсений, — Пожалуйста... — За что мне всё это? — подал наконец голос Антон. Он звучал так чуждо и непривычно, — Скажи, Арс? — слеза наконец скопилась на ресницах и стекла по щеке, — Я не могу так жить! — истерично. — Жить как? Расскажи мне, что чувствуешь, пожалуйста. — Арсений не смог бы описать все грани сочувствия и жалости, что он испытал тогда. — А ты не понимаешь!? Я вижу тебя во сне и на яву! Ты мёртв, но продолжаешь приходить! А я живу, как ебаная тень! Я должен сниматься, быть весёлым, быть собой, но я, блять, не могу! Не могу делать вид, что всё в порядке! — он резко вытер глаза кулаками, — Потому что это не так! Я, блять, почти не сплю! Все эти люди, которые притворяются, что нифига не случилось, и мы можем вот так просто! Бесят! Они словно забыли... Так быстро, а ведь прошло всего три месяца. Три... А я... Я, блять, даже скорбеть нормально не могу. Когда пытаюсь шутить, вспоминаю твои шутки, храню твой ебаный мерч, но даже надеть его не могу. И браслет. В день твоих похорон я так напился, что потерял твой браслет. — слёзы уже ручьём текли по его лицу, — Я скучаю. — надломленно, — Но я даже не могу себе позволить нормально скорбеть. Не могу показать, что чувствую. Даже чувствовать нормально не могу, потому что постоянно вижу тебя! Скажи мне, Арс, я сошёл с ума? — Ты не сумасшедший, Антон. — фантомное сердце разрывалось от гипертрофированной боли, но Арсений понимал, что тогда, рядом с таким Антоном, она не имела значения. Он не мог себе её позволить. Хотелось кричать, обнять Антона и плакать вместе с ним, но он не мог, не должен был. — Нормальные люди не видят призраков. — выплюнул Антон ему в лицо. — Знаешь, — Арсений накрыл его руки, обнимающие колени, своими, — нормальность относительна. — он попытался улыбнуться, вложив в улыбку всю искренность, на которую был способен, — Если бы я сказал, что вижу призраков, ты бы посчитал меня сумасшедшим? На долгую минуту Антон замолчал. Вопрос выбил его из колеи, и он даже плакать перестал. — Нет. Ты всегда был ебанутым. — ответил он, впервые с начала диалога улыбнувшись. Печально, но искренне. — Ну спасибо. — Арсений шутливо закатил глаза, — Антон, пойми, что реальность может быть гораздо многограннее, чем ты можешь себе представить. — увидев столько миров, он мог с уверенностью это сказать, — И я, настоящий или нет, здесь, с тобой. И мне больно. — признался он, — Больно, когда ты говоришь о сумасшествии, когда ты плачешь. Но ты плачь. Плачь, сколько хочешь, сколько нужно, пока не станет легче. Но, пожалуйста... — его голос надломился, — Пожалуйста, не считай себя сумасшедшим. — он плавно переместил руку на чужое плечо, — Я... Я не хочу, чтобы ты сломался... Пожалуйста. — Арсений почувствовал, как по щеке призрачного тела скатилась одинокая слеза, — Пожалуйста...