*****
Это утро было другим. Впервые за полгода Айзек покинет этот дом. Парень безумно нервничал, но старался спрятать свои эмоции от Дома. Если мужчина увидит его радость, то может передумать и наказать за своеволие. А Айзек так хотел выйти на улицу. Он мечтал увидеть свет, почувствовать ветерок на коже, ощутить снежинки на щеках. Он сгорал от нетерпения семь долгих дней, и с каждым днём прятать свои эмоции становилось всё сложнее из-за томительного предвкушения. Неделю назад Берт сообщил ему, что устал кормить его вечно голодный рот и решил, что саб должен тоже зарабатывать деньги. Поэтому мужчина устроил его на работу на завод, где сам был бригадиром. Айзек теперь будет работать на складе. Дом сказал, что парень будет разнорабочим — подай-принеси, разгрузи-загрузи, и всё в таком духе. Айзеку было всё равно, чем заниматься, в любом случае лучше, чем сидеть в подвале весь день и ждать, когда мужчина придёт домой. Саб не спал всю ночь, мучаясь в ожидании. Когда в шесть утра Берт открыл дверь его подвала, Айзек собрал все силы в кулак, лишь бы не запрыгать от радости. Он упорно прятал глаза, чтобы Дом не заметил в них восторженные искры, и был невероятно счастлив своей искусственной немоте, иначе его голос бы предательски дрожал. Он до крови прокусил нижнюю губу, когда Берт передал ему одежду. Грубая ткань рабочего комбинезона странно ощущалась на коже, местами царапала, но сабу казалось, что он никогда не испытывал ничего приятнее. Выйдя в коридор, пока Берт не видел, он позволил себе полюбоваться на своё отражение. Пусть одежда и висела на его исхудалом теле как на вешалке, но Айзеку это не помешало насладиться видом. Саб немного завис, рассматривая себя, поэтому вздрогнул, когда Дом позвал его на кухню. Айзек подумал, что мужчина будет как всегда дразнить его едой, и опешил, увидев свою жёлтую миску возле ног сидящего за столом хозяина. Парень уже давно не завтракал, Берт обычно кормил его только по вечерам, а если ему что-то не нравилось в поведении саба, то оставлял голодать на несколько дней. Накануне вечером мужчина кормил его, поэтому еда да ещё и с утра вызвала в его голове кучу вопросов. — Давай ешь, — приказал мужчина. Айзек, не теряя ни секунды, опустился на колени и припал ртом к еде, убрав руки на спину, как учил хозяин. Хоть он и был шокирован, таким «щедрым» жестом Дома, но задумываться значит медлить, а за промедлением следует наказание. Закончив с едой, Айзек убрал и помыл всю посуду. Когда Берт пристегнул поводок к ошейнику саба, они наконец покинули дом. Саб неосознанно застыл, стоило спуститься с крыльца. На улице только начинало светать, но Айзек сощурил глаза от окружающей его белизны. Январь выдался особенно снежным, звонкий хруст снега под ногами и покалывание морозом щёк вызвали давно забытое тепло в груди. Широкая квадратная улыбка сама собой расползлась на лице парня. Но быстрая хлесткая пощечина мгновенно согнала её. Айзек потупил испуганный взгляд, он забылся, он позволил себе расслабиться и подумать, что может радоваться. — Не заставляй меня передумывать! — прорычал Дом и ещё раз ударил саба. — Простите, Хозяин, больше не повторится, — падая ниц, пролепетал Айзек. Это единственные слова, которые он мог произносить, не ощущая боли в челюсти и давления на языке. — Вставай! — рыкнул Дом и с силой дёрнул саба за поводок. Берт долго сомневался в своём решение устроить парня на работу. Хоть саб и подчинился ему, и выглядел забитым щеночком у его ног, но всё же в глазах парня иногда прослеживались вспышки непокорности, гнева и ненависти к своему хозяину. Берт опасался, что тот, почувствовав некую свободу, может устроить бунт и навлечь на него проблем. Когда он впервые увидел саба в доме Лейхи в тот день во время игры, парнишка сразу ему приглянулся. Член Берта уже много лет был мёртв, оживая только с помощью таблеток. А тут это кучерявое чудо пару раз моргнуло, взмахивая своими густыми, будто мокрыми ресницами, и в паху у Дома что-то зашевелилось. Он даже и подумать не мог, что отхватит такой приз, да ещё и даром. Лейхи — кретин, мог столько бабла за пацана выручить, если бы видел хоть что-то за своим эго. Но Берту это только сыграло на руку. Вот только член так и не воскрес. Дергался, подавал признаки слабой жизни, но без таблеток не работал. Сначала вроде реагировал на парня, получая извращённое удовольствие от унижений, которым подвергал саба, от его воплей и слез, от его мольбы, от следов, оставленных на его нежной коже. Но как только мальчишка сдался, больше не пытался перечить, не сопротивлялся, не прятался от ударов и даже покорно подставлял все свои дырочки, член снова повис мёртвым грузом. Как бы он не пытался, сколько не выдумывал новых пыток для саба, ничего не помогало. Таблетки врачи запретили, печень не справлялась, к тому же он любил выпить, а это двойная нагрузка на орган. Но как тут устоишь, когда такой лакомый кусочек под рукой, да ещё и не способный к сопротивлению? Вот и Берт не сдерживался и раз в неделю всё-таки пользовался волшебным, способным воскрешать мёртвое лекарством и гонял парня до потери сознания. Он обожал этот затравленный взгляд, когда заходил в подвал с любимым ремнём, и парнишка сразу понимал, что его ждёт. Но всё же не имея возможности использовать саба так, как ему хотелось бы, он решил выискать от него хоть какую-то прибыль, поэтому и решил устроить на работу. Нечего щеночку прохлаждаться. Правда кормить придётся чаще, а то валиться будет с ног и привлечёт тем самым ненужное внимание, но всё просчитав, понял, что всё равно заработает на пацане больше. Главное держать его на виду и хорошенько усмирять дома, чтобы даже мысли взбунтоваться не возникло. Раздумывая, стоит ли всё-таки вести саба на работу, Берт не заметил, как уже подъехал к главной проходной. Айзек всю дорогу тихо смотрел в окно, едва заметно улыбаясь. Припарковав машину, мужчина повёл саба ко входу. Айзек старался не смотреть по сторонам, направляя взгляд в пол, но иногда не мог сдерживаться и кидал мимолётные взгляды на окружающую его новую обстановку. Слишком интересно ему было всё после полугодового заключения. Берт привёл его на склад, где ему предстояло работать. К ним вышла немного седая женщина лет пятидесяти в рабочем халате таком же синим, как и комбинезон Айзека. Она была такой маленькой, что едва доходила сабу до груди. Но в её взгляде чувствовалась сила, и в том, что она Домина сомнений у парня не было. — Синди, привет! — воскликнул Берт, когда женщина подошла к ним. — Здравствуй, Берт, привёл своего мальчика. И как тебя зовут, малыш? Голос женщины звучал так ласково, так тепло, что у Айзека засосало под ложечкой, и сердце больно сжалось. Давно никто так не обращался к нему. Ему так хотелось ответить ей, так хотелось, что бы она ещё поговорила с ним, но вбитые рефлексы отозвались фантомной болью, стоило только подумать об ответе. — Айзек зовут, и он не умеет говорить. Дом ответил за него, а у саба защемило в груди. Он чуть не возразил, его возмутила ложь мужчины, ведь он разговаривает, он умеет, просто не может… Айзек низко опустил голову, слишком стыдно ему было от этого вранья, а тем более перед этой тёплой женщиной. — Ну ничего, малыш, не страшно, главное чтоб ты слушал и выполнял все указания, — добродушно отозвалась Синди, и Айзек позволил себе кивнуть в ответ, чтобы она поняла, что он услышал и будет делать всё, что скажут. — Не переживай, он у меня послушный. Да, щеночек? Берт засмеялся своим ядовитым смехом, заставляющим Айзек дрожать. Саб заметил, что Синди не оценила фразу Дома, смерив его холодным презрительным взглядом. — Вот и хорошо. Пойдём, Айзек, пора приступать к работе. Берт отстегнул поводок от ошейника и вручил парню пакет, как тот пояснил с вещами на смену. — Берт, — она кивнула мужчине, прощаясь, и махнула Айзеку, указывая следовать за ней. Саб сделал шаг, но был остановлен крепкой хваткой мужчины на своём предплечье. — Веди себя хорошо, безделушка, иначе пожалеешь, что родился. Ты меня понял? — прорычал, прожигая парня взглядом, Берт. — Да, Хозяин, — еле слышно прошептал Айзек. Дом отпустил его руку, похлопал по щеке и приказал идти. Саб с плохо скрываемой радостью в блестящих глазах поспешил за Синди.*****
Работа стала отдушиной для Айзека. Он уже почти семь месяцев трудился на складе под началом прекрасной Синди. Саб не общался ни с кем, но ему безумно нравилось наблюдать за окружающими его людьми. Его никто не унижал, не пытался задеть или обидеть, наоборот помогали и объясняли, если парень с чем-то не справлялся. Ему было так хорошо в этом коллективе, где не имело никакого значения саб ты или Дом, тут все были равны. Особенно ему нравилась Синди, он чувствовал, что она оберегает его и хорошо к нему относится. Он часто ловил себя на мысли, что хотел бы ощутить её тепло, хотел бы, чтобы она его обняла, пожалела, как наверное матери утешают и поддерживают своих детей. Иногда Синди угощала его всякими вкусностями, печеньем или шоколадом, Айзек скромно и стеснительно отказывался, но она настаивала, и под её нежным, но властным взглядом он сдавался. Однажды она спросила, как ему живётся с Бертом. Её тон был слишком озабоченный, а глаза печально-хмурыми. Айзек не мог ответить, просто пожал плечами и слабо улыбнулся, сам понимая, что его улыбка выглядит жалко. Это случилось после того, как саб совершил ошибку, потеряв бдительность. Он всегда ходил в общую душевую после конца смены, только когда все остальные работники уже закончили принимать душ и ушли домой, чтобы не светить синяками и ссадинами. Берт стал меньше бить его по лицу, чтобы не было заметно следов, но вот на теле отрывался с особым усердием. Айзек уже и сам забыл, какой цвет имеет его кожа. Он усмехался про себя, считая, что похож на радугу, только что оранжевого на нём нет. Поэтому он прятался ото всех, принимая душ в одиночестве. Но как-то спустя приблизительно месяц после устройства на работу Айзек не заметил в душевой Маркуса. Понял, что не один, только услышав испуганный возглас за своей спиной. Парень и сам тогда испугался от неожиданности. Маркус был сабом Синди, чуть моложе её, лет так сорока пяти, и, в отличие от своей Домины, очень высокий, даже выше Айзека, широкий в плечах, с восьмью кубиками и рыжими завитушками волос на груди, такими же как и на голове. Его с лёгкостью можно было принять даже за Доминанта, на саба он вообще не походил, если бы не его мягкость и покорность во взгляде и движениях особенно рядом с Синди, саб просто боготворил свою женщину, и Айзек его понимал. Маркус тогда буквально набросился на парня, схватил за костлявые плечи своими медвежьими ручищами и крутил из стороны в сторону. Айзек так испугался, что взвизгнул и кажется тихо выругался. Его писк заставил старшего саба замереть. — Ты же не умеешь говорить, — он в упор уставился на мальчишку, заглядывая в расширяющиеся от ужаса осознания глаза. — Айзек, ты умеешь говорить? Парень отвёл и потупил взгляд, немного хмурясь от того, как заныла челюсть. — Берт просто не разрешает тебе, да? — поборов удивление в голосе, спросил Маркус. Теперь он звучит слишком жалостливо, даже как-то обречённо-печально. Айзек кротко кивнул. — Хорошо, я не буду заставлять тебя говорить. Знаю, как может быть сложно ослушаться приказа, но кивать ты же можешь? — заинтересованно спрашивал Маркус. Айзек задумался, поднял глаза на мужчину и снова кивнул, не ощущая при этом боли в челюсти. — Отлично, — Маркус в знак поддержки хлопнул его по плечу. — Айзек, все эти следы… Это… За что? То есть… Или это с твоего согласия? Айзек отрицательно покачал головой, опуская взгляд. Глаза старшего саба бегали по телу подростка в явном замешательстве и ужасе. Айзек плотнее прижал полотенце к груди, стараясь скрыть всё, но это не помогало. — Парень, ты не должен это терпеть, — уверенно заявил Маркус. — Ты должен заявить на него, так нельзя. Мы расскажем Синди, она поможет. Айзек испытал дикий ужас от слов мужчины. Он вырвался из его рук и попятился назад, ударяясь спиной о металлические шкафчики, и судорожно качал головой. Фраза Маркуса не на шутку испугала его. Он не может заявить на Берта, просто не может. А тем более вмешивать в это дело Синди и её саба. Отношения Дом-саб неприкосновенны, слово Берта против слова Айзека, и выиграет первый. Так ещё и подставит других, он не хотел, чтобы эти добрые люди заработали себе неприятности из-за него. — Тише, Айзек, успокойся! Маркус смотрел на него в замешательстве. Он протянул руку к парню, но то отпрыгнул в сторону, продолжая нервно вращать головой. — Хорошо, хорошо, мы ничего не расскажем, если ты не хочешь, — попытался успокоить его мужчина. И Айзеку правда стало легче. Он перестал дёргать головой и смог выдавить из себя мучительно болезненную фразу. — Пожалуйста, не надо… Скулёж ребёнка пробрался глубоко под кожу Маркуса, заставляя внутренности сжиматься. Саб резко прижал парня к своей большой и тёплой груди и гладил по тощей усыпанной отметинами спине, пока Айзек ревел, захлебываясь слезами. Конечно же, Маркус рассказал всё Синди. Айзек понял по её жалостливым взглядам, которые она стала кидать на него, но ничего никому не рассказала и не сделала, и саб был благодарен. До одного момента.*****
Накануне вечером Берт был в приподнятом настроении, пока они ехали с работы домой. Даже чересчур радостным казался Дом, Айзек привык не ждать ничего хорошего. Как только они зашли в дом, Берт приказал встать на колени и отсосать ему. Саб расслабился, конечно он терпеть не мог делать минет Дому, но это было лучше, чем когда мужчина насиловал его. Айзек как всегда послушно открыл рот, отключая голову, впадая в некий транс. Он научился закрывать свой разум в такие моменты, так было проще пережить происходящее. Берт, с силой и тяжело пыхтя, стал вгонять свой вялый член в податливо распахнутый рот, но сколько он не старался, орган был всё также мягок. — Никчёмная шлюха! Разъярённый Дом сжал волосы саба и с силой ударил его о стену. Перед глазами Айзека заплясали яркие вспышки, резко затошнило. Удар пришёлся почти в висок, да ещё и об угол, и тонкие красные струйки потекли по лицу. Берт продолжил бить парня ногой в живот и сыпать оскорбления. Айзек сдавлено взвизгивал от столкновения грубого, тяжёлого ботинка с его телом, но не пытался закрыться или кричать, знал, что это ещё больше распалит мужчину. Последний удар Дома пришёлся в челюсть, выключая сознание саба. Всю ночь Айзек так и провалялся в коридоре, Берт растолкал его только утром, приказав привести себя в порядок и собираться на работу, кормить он его не стал в наказание за бесполезность. Айзек принял душ, умылся, обработал глубокую рану на лбу прямо над виском, заклеивая пластырем. На челюсти слева расползся огромный фиолетово-бардовый синяк и перетек на щеку. Давно его лицо не было разукрашено. Когда саб закончил обрабатывать увечья, они поехали на работу. В тот день Синди была хмурая и раздраженная, она косилась на Айзека и срывалась на подчинённых, даже Маркусу досталось. Женщина не хотела вмешиваться в отношениях других, но не могла больше смотреть на маленького забитого саба. Синяки на болезненном, истощенном лице взбудоражили её доминантские инстинкты, и женщина не сдержалась, и высказала всё Берту, когда тот пришёл за сабом в конце смены. Они крупно поругались, она угрожала и кричала, мужчина делал тоже самое в ответ. Позже вечером, обнимая любимого саба, она пожалела о своих действиях. Её несдержанность может стоить ей свободы и мужа, но больше всего она переживала за несчастного ребёнка, который сейчас наверняка отдувается за её поступок. Синди была права. Берт был в бешенстве. Так сильно он не избивал Айзека уже очень долгое время. Он давно не приковывал его в подвале, парень и так всё терпел, но сегодня Берт был просто не в себе. Дом бил и насиловал, порвав саба, потом снова бил, и опять насиловал. Айзек терял сознание, но мужчина приводил его в чувство и продолжал экзекуцию. Несколько часов он пытал парня, вымещая всю свою злость, пока не выдохся сам. Берт так и оставил его лежать на грязном матрасе, распятого, с исполосованными в мясо спиной и бедрами, порванного и в сперме. Айзек находился на грани с реальностью, когда мужчина наконец покинул его. Он помнит своё единственное и очень неожиданное для самого себя тогда желание — послать его на хер и харкнуть кровью в лицо. И если бы Айзек знал, что это будет последний раз, когда он видел своего дьявола, то так бы и сделал.