Как стать Волчонком

      — Привет, мне сказали, что ты здесь. Наслаждаешься последними тёплыми деньками?       Айзек поднял голову, встречаясь взглядом со своим ангелом-хранителем. Сейчас она действительно была на него похожа, яркий солнечный нимб украшал её голову, а белые волосы светились золотом. Он кротко кивнул и вернул взгляд на баскетбольную площадку, где играли другие сабы.       — Можно составить тебе компанию? — нерешительно спросила ДжиДи.       Она всегда спрашивала у него разрешения, хотя прекрасно знала, что Айзек ей никогда не откажет. Он был благодарен этой женщине за спасение и злился, когда она чувствовала себя робко и виновато рядом с ним. Если бы не она, он бы так и остался гнить в этом адском подвале, но к его сожалению, детектив считала, что оплошала. Айзек хотел бы ее разубедить, объяснить, что её вины нет, рассказать ей, как сильно он ей благодарен. Но не мог.       — Почему не играешь? Ты же обещал общаться с другими ребятами.       Айзек пожал плечами. Сложно подружиться с кем-то, когда не можешь говорить. Но он не хотел огорчать ДжиДи и продолжать эту тему, поэтому сжал её ладонь своей. Это их жест, обозначающий, что у него всё хорошо.       Когда он очнулся в больнице, после клинической смерти и спустя почти две недели комы, ДжиДи была рядом. Его тело уже почти восстановилось, от ран остались только грубые яркие рубцы, но и они со временем станут менее заметны и побелеют. Её опасения не сбылись, руки и ноги тоже в порядке, лишь запястья и щиколотки навсегда окольцованы тонкими ниточками шрамов. Это меньшее, что могло его ожидать. ДжиДи крутилась вокруг него как наседка, постоянно спрашивая, как он, нужно ли ему что, где болит. Он помнит первый раз, когда сжал её ладонь, останавливая и улыбаясь, и она успокоилась. Так этот жест и остался с ними.       Они молча смотрели за игрой, каждый думал о своём, но им всегда было комфортно в этой тишине.       — Через два дня я уезжаю в Вашингтон, — нарушила молчание женщина.       Она не хотела оставлять Айзека, и её сердце просто разрывалось на части от одной только мысли об отъезде. Но также хотела двигаться дальше, хотела помочь таким же несчастным, как этот ставший дорогим мальчик. Она чувствовала свою ответственность за него, хоть физически парень и восстановился, но вот психологические травмы мучали его. Как бы не храбрился Айзек и не делал вид, что с ним все хорошо, у него была ещё куча проблем.       Саб провёл в больнице две недели после пробуждения. Местные врачи установили, что проблемы с речью парня имеют психологический характер, никаких физических повреждений они не обнаружили, Айзек был полностью здоров, если не считать полного гормонального сбоя. Помимо отсутствия речи, проявлялись некоторые проблемы с прикосновениями. Первое время только ДжиДи могла прикасаться к парню, любой осмотр врачей или попытки взять анализы заканчивались паническими атаками.       Поэтому назначив курс гормональных лекарств, Айзека выписали из больницы и перевели в центр помощи сабмиссивам, подвергшимся насилию. Он провёл здесь уже месяц. Ежедневные тренинги и сеансы с психологом, хорошее питание, одежда, мягкая кровать, личное время, в которое он мог делать, что захочет, всё это помогало Айзеку постепенно возвращаться к нормальной жизни. Сначало было тяжело, он даже ложку с трудом держал в руках, боясь получить наказание, но со временем стал привыкать.       В центре основной персонал были Доминанты, считалось, что их близость помогает сабмиссивам отпустить свои страхи и довериться более сильным, кто может вести их, кто может взять их проблемы и ответственность за них на себя. Сабмиссивам была необходима близость Доминанта рядом для их физического и эмоционального здоровья. Но Айзек не мог доверять, он боялся до зуда под кожей, а желание падать ниц рядом с доминирующей энергией только усиливалось. К счастью для него, его психотерапевт был Свитч. За невозможностью говорить, саб писал. За этот месяц проблемы с речью не исчезли, его максимум — это пара слов сквозь фантомную боль, но вот с прикосновениями стало намного проще. Он даже решился на лечебную сессию, правда тоже со Свитчем, но зато выяснилось, что если его предупреждают о прикосновениях, то он вполне нормально их переносит.       Два дня назад врач сказал ему, что его способность говорить может не вернуться никогда. Слишком прочный барьер стоит в голове, могут потребоваться десятилетия прежде, чем появится хоть какой-то прогресс. Лечение и содержание в центре стоит не маленьких денег, и государство выделяет субсидии только тем, кому действительно можно помочь. Обеспечивать его лечение долгие годы они считали нецелесообразным, врач смог выбить для него лишь дополнительные две недели. Отец отказался принимать саба обратно, поэтому через двенадцать дней парень должен будет отправиться в приют.       Айзек никогда не расскажет об этом ДжиДи. Если бы она узнала, то не позволила бы. Она бросила бы всё и не уехала бы в Вашингтон. Продолжила бы работать детективом, главное получать деньги, чтобы оплатить его лечение. Айзек не хотел быть для неё обузой, она и так слишком много сделала для него, и ему в жизни не расплатиться с ней. А заставить её бросить свою цель, свой вновь приобретённый смысл жизни — он бы никогда не простил бы себя за это. Она подарила ему жизнь, он не собирался отбирать у неё её.       Айзек обнял ДжиДи, крепко, долго, последний раз. Она сжала его бока ладонями.       — Ты поправился, — усмехнулась женщина, отстраняясь и стирая слезы. — Хочу увидеть тебя с пухлыми щечками.       Она сжала его лицо ладонью, так что губы свернулись трубочкой, саб шлепнул её по руке и весело засмеялся. ДжиДи обожала редкий смех парня, он теплом оседал у неё на сердце. Айзек залез во внутренний карман куртки и вытащил конверт, протянув его ДжиДи. «Моему ангелу. Открой, в новой жизни». Женщина провела пальцам по ровным синим буквам.       — Я буду скучать.       Её голос дрожал, а глаза были наполнены влагой. Айзек медленно наклонился и нежно прикоснулся губами к её щеке, чуть задержавшись. ДжиДи встала, напоследок проведя ладонью по волосам мальчишки, смотря в глаза-океаны.       — Спасибо, — прохрипел тихий голос и широкая улыбка расползлась на его лице.       ДжиДи кивнула и ушла, надеясь, что увидит парня вновь.

*****

      Оставшиеся двенадцать дней тянулись очень долго, и в тоже время последний день в центре застал Айзека неожиданно. Утром врач сообщил, что его отправят в Нью-Йорк в недавно открывшийся приют. Хоть учреждение и государственное и относительно небольшое в сравнение с другими, но имеет большие пожертвования и курируется какой-то важной шишкой в правительстве. Айзеку собственно было всё равно, но врач заверил, что условия там в разы лучше, чем в крупных приютах. Завтра в семь утра за ним приедет автобус, а дальше три часа на самолёте и он прибудет на место.       Странно, но Айзек не переживал о своей дальнейшей судьбе, он уже однажды умер, что может быть хуже? Айзек ощущал себя слишком пустым и сломанным, чтобы волноваться. Какая разница, что он думает или чувствует, его мнение и желания не имеют никакого значения. Скоро он будет в руках новых хозяев. Он всего лишь безвольная кукла, и неважно кто дёргает за нитки.       В назначенное время работник центра отвёз саба в аэропорт. Вещи сказали с собой не брать, да у него и не было ничего. В аэропорту ожидали два Доминанта, больше похожие на вышибал в клубах, чем на представителей государственного учреждения. Они забрали документы саба и его самого. Вместе с Айзеком были ещё два саба: рыжеволосая девушка и маленький брюнет, такой хрупкий, что больше походил на девочку. Когда их повели на регистрацию рыжая тихо плакала, а парень упирался и пытался вырваться из хватки одного из сопровождающих.       — Пусти, блять, меня! Уроды, мрази, ненавижу! — очень громко закричал саб и стал бить маленьким кулачком по держащей его руке.       Мужчины не реагировали на его потуги, только когда кто-то из очереди на посадку выкрикнул: «Да, угомоните его уже!», державший его Доминант устало вздохнул и скрутил парня одним ловким движением, заводя его руки за спину, а второй Дом быстро защелкнул на запястьях наручники. Но саб только ещё больше разошёлся в оскорблениях, и через пару секунд на его лице красовался кожаный намордник, плотно держащий его челюсти сомкнутыми. Девчонка затряслась и заплакала ещё сильнее, а Айзек просто молча наблюдал и думал, что парню с таким характером будет очень больно ломаться.       — Кто-нибудь хочет ещё что-то сказать? — сверля раздраженным взглядом, спросил у сабов второй Дом. Он выглядел старше и немного шире в плечах, чем первый.       — Нет, сэр, — всхлипывая, ответила девушка. Айзек покачал головой и Дому было этого достаточно.       Пролёт прошёл спокойно, Айзек немного волновался в самом начале на взлёте, но быстро успокоился. Рыжая перестала плакать и кажется заснула, брюнет ещё дергал плечами, толкая сопровождащих, но после угрозы выпороть на глазах у всех, успокоился и только тихо фыркал.       Их посадили в белый микроавтобус, как только они прилетели. В салоне находились ещё четыре саба, три девушки и парень, и два Доминанта, они немногим отличались от тех, что сопровождали сабов в самолете. Новые сабы были чуть постарше Айзека, парень так вообще почти взрослый мужчина. Но не возраст заставил парня не сводить взгляда с взрослого, а его глаза. Такой обречённости Айзек никогда не видел. Этот мужчина был мёртв.       Он задумался, а его взгляд такой же? Ведь именно так он себя и чувствовал. Стало жутко. Айзек ощутил подкатывающую панику от резкой и болезненной мысли в голове, что он не хочет так выглядить. Он считал себя сломанным, безнадёжно потерянным, подчинённым, но эти странные всплывшие в подсознание признаки борьбы испугали до чёртиков. Дыхание перекрылось, он часто задышал, хватая воздух ртом, но это не помогало. Что делать? Страх сковал разум. Он даже не может попросить помощи.       Сопровождающие разговаривали на передних сиденьях, его никто не видел. Что делать, черт, что делать?!       Айзек резко подскочил со своего места, перед глазами мгновенно заплясали чёрные кляксы. Шатаясь и хватаясь руками за спинки кресел, он сделал два шага, оказываясь рядом с Доминантами.       — Пацан, сядь на место! — рявкнул один из них.       От прямого приказа комом сжался желудок, и саб заскулил, стискивая зубы. Айзек не мог вернуться на место, но и устоять тоже не сумел. Он упал на колени и вжался лбом в пол возле ног Доминантов.       — Слышь, ты че? — раздалось сверху.       Дышать становилось всё сложнее, перед глазами всё плыло. Его сопровождающие переговаривались между собой, явно не понимая, что происходит. Айзек уже почти решился попросить воды, но челюсть прострелило, и он только вскрикнул. Один из Домов поднял его на колени, держа за плечи. Саб почувствовал, как лёгкие горят, танец темноты набирал темп, и Айзек понял, что отключается. Кто-то брызнул ему в лицо воды, прогоняя бессознание. Айзек застонал и протянул руку, не видя ничего вокруг, лишь надеясь, что его поймут. Ожидания оправдались, и через мгновение он ощутил прохладный пластик в руке. Судорожно хватая бутылку трясущимися руками, расплескивая воду вокруг, Айзек наконец смог глотнуть. Он жадно осушил всю бутылку, понимая, что паника отпустила его, он снова мог дышать.       Открыв глаза, парень увидел четыре прожигающих взгляда. По коже пробежали ледяные мурашки, Доминанты пялились на него с явным недовольством. Айзек медленно, боясь сделать лишнее движение, протянул бутылку Дому, что держал его за плечи. Тот забрал и отпустил хватку, саба слегка покачнуло, но он сразу же пришёл в себя.       — Какого хера это было? — зло спросил Дом.       Айзек на рефлексах вновь упал лбом в пол.       — Поднимись, блять, и объясни! — заорал Доминант.       Подавив всхлип, Айзек поднялся от пола. Он указал тонким дрожащим пальчиком на бутылку, а потом себе на горло, надеясь, что выразился ясно.       — Блять! — вскрикнул один из Доминантов, что привёз его в Нью-Йорк. — Он же не разговаривает! Совсем нахер забыл.       Айзек закивал, дабы подтвердить его слова.       — Пиздец, и на кой хрен мы его к себе в приют берём? Кто его купит? — возмущался державший его ранее Дом. — Я думал, нам одного калеки для поддержания программы будет достаточно, а второй то нахрена?       — Так он не калека. У него крыша сдвинулась, а так всё в порядке. Ты знаешь, сколько нужно сделать, чтобы добиться такого послушания? Он чуть не помер только что, но так и не смог без разрешения и слова вымолвить. Да его заберут со всеми потрохами, жалко, что порченный, а так бы за бешенные деньги ушёл.       — Хм, че прям такой послушный? Не мало видать из него дерьма выбили. Хахаха, — заржал первый Дом.       Айзеку было не по себе от этого разговора, а мужчины будто и не замечали его, говоря как о мебели. Он не понял, почему его назвали калекой и порченным, воспринял просто как очередное оскорбление, хотя тут он даже был согласен. Но вот от восхищения «заслугами» бывшего хозяина его затошнило.       — Иди на место, скоро приедем, — скомандовал один из Доминантов, и Айзек поспешил удалиться, слушать как его обсуждают было неприятно.       К приюту они подъехали через минут десять. Их вывели из автобуса и выстроили в ряд. Айзек снова стоял рядом с буйным брюнетом, его освободили, как только они сели в автобус, но парень больше не сопротивлялся, хоть и порыкивал немного.       — Повезло тебе, — шёпотом, слегка склоняя голову к Айзеку прошептал саб. — Говорить не умеешь, хоть не придётся высказывать «уважение» этим уродам. У меня от одного «сэр» внутри всё закипает.       Парень трещал пока Доминанты были чем-то заняты в автобусе.       — Хотя то, как ты ползал в их ногах ради воды… — продолжал брюнет. — Хм, я никогда не упаду так низко.       Он бросил на Айзека брезгливый взгляд и отвернулся. Айзек глянул на парня буквально на мгновение. «Ты понятия не имеешь, о чем говоришь!», — подумал саб. «Надеюсь и не узнаешь». Айзек был уверен, что тут брюнета прогнут, слишком борзым был парень, таких не любят, тем более в подобных местах, но надеялся, что хотя бы не сломают, как его. Хоть пацан и пытался его оскорбить, и Айзеку он не нравился, но он никогда и никому не пожелал бы пройти через тот ад, что и он.       Домы некоторые время ещё капашились в автобусе, а потом саб увидел то, что чуть не вызвало у него новую паническую атаку, и уж точно будет не раз преследовать в кошмарах. Мужчины вытолкали из машины инвалидную коляску с сидячем в ней взрослым сабом. Его голова была низко опущена, руки сложены на коленях, а ноги… Их не было. Они заканчивались в коленях, две культи перемотанные местами красными и жёлтыми бинтами.       — Дольф, этого сразу в медпункт, — крикнул седовласый Доминант (как понял Айзек, он был главным среди остальных), выкативший саба.       Самый молодой из сопровождения подошёл и укатил коляску в здание.       — Что, блять, уставились? — громкий крик главного заставил всю их линейку вздрогнуть. — Понравилось зрелище? — он указал рукой в сторону ушедших. — Запоминайте, что бывает с непослушными сучками! Пусть это будет вам уроком! Вы всего лишь мелкие шлюхи, и ваша задача послушно раздвигать свои ножки!       Говоря, седовласый медленно проходил вдоль их шеренги, все сабы опустили головы. Мужчина остановился рядом с Айзеком и брюнетом и подцепил последнего пальцами за подбородок, вынуждая задрать голову и смотреть себе в глаза.       — А если шлюшка не хочет, то она лишается ножек, — промурлыкал Дом почти в губы парня.       Айзек краем глаза видел, как тот зажмурился и стиснул зубы. Дом заржал над его реакцией и отпустил. Саб шумно выдохнул и остро стрельнул глазами в Айзека. Парень покачал головой, надеясь, что брюнет поймёт, что не время выпендриваться. Тот вроде понял и упер взгляд в землю.       Их провели в здание, Айзек так был поглощён мыслями о том взрослом сабе, что не заметил, как все оказались внутри и остановились, а он немного врезался в брюнета. Айзек осторожно огляделся, понимая, что они находятся в душевой. Почти такая же была в их школе, только тут не было раздевалки со шкафчиками и разделения на кабинки, просто выложенные голубой плиткой стены с рядами кранов и душевных леек.       — У вас пять минут, — скомандовал старший Доминант. — Вещи в корзину возле двери, — он показал рукой направление.       Сабы зависли. После громкого звенящего эхом приказа «Быстро, блять!» больше на рефлексах, чем осознано, Айзек моментально стянул с себя куртку, а затем и футболку. Брюнет рядом смотрел на него с презрением.       — Такой послушный, — язвительно прошипел саб.       Айзек, стянув штаны с трусами, стараясь не обращать внимание на собственную наготу, тяжело выдохнул. Он устал от упрямства брюнета. Резко схватив парня за шею сзади и притянув лицом к себе, Айзек двумя разведёнными пальцами указал на глаза саба, призывая смотреть и обернулся спиной, демонстрируя широкие, ещё яркие бардовые рубцы, местами расчерченные поперёк тонкими маленькими полосочками от швов. Он вздрогнул и резко повернулся обратно, когда почувствовал холодное прикосновение чужих пальцев к своей спине. Презрение исчезло из глаз брюнета, теперь он видел там жалость, но она не ему нужна, от неё кошки скребли на душе и хотелось блевать. Он быстро дёрнул саба за край футболки, намекая не медлить, и наконец брюнет послушался и принялся раздеваться.       После душа им не дали одежду и обувь, лишь позволили быстро вытереться парой полотенец на всех. Вновь построив, сабов вывели в коридор, все ребята отчаянно прикрывались и низко держали головы. Домы толкали и подгоняли, стоило хоть на секунду затормозить. Шли они не долго и вскоре их завели в другую комнату. Она напоминала кабинет врача, белая плитка на стенах, яркий потолочный свет, стеклянные шкафы с различными коробочками и пузырьками лекарств, кушетка и гинекологическое кресло, а также на входе стол, за которым сидел мужчина в возрасте. Он был одет в белый халат, на глазах очки с толстыми линзами, за которыми его глаза выглядели неестественно огромными. Сабов поставили в линию напротив мужчины.       — Ну здравствуйте, ребятки! Меня зовут Доктор Мерд, и я здесь, чтобы помочь вам быть здоровыми!       Слишком мягко и певуче звучал голос врача, но Айзек не обманывался, так звучал и Берт перед тем, как насиловать или издеваться. Тело парня задрожало от воспоминаний, которые он тщательно старался заблокировать.       — Сейчас я буду вызывать вас и проводить осмотр. Нам очень важно, чтобы вы были здоровые и крепкие, — продолжал наиграно мурлыкать доктор.       Тело Айзека покрылось ледяной испариной. Страх прикосновений снова вернулся. Он видел своего ожившего мучителя в этом мужчине.       «Ты справишься, держись! Он мёртв, а ты жив! Ты выиграл! Ты победил! Ты сможешь! Ты сможешь! Сможешь!».       Айзек пытался успокоить себя, но выходило плохо.       — Лейхи! А ну живо двигайся!       Айзек очнулся только, когда один из Домов встряхнул его за плечо. Прикосновение будто обожаю кожу. Он так глубоко провалился, пытаясь убедить себя, что всё в порядке, что не слышал, как врач вызвал его. Айзек сделал три осторожных коротких шага, он снова чувствовал цепь, сковывающую его.       Мужчина встал из-за стола. Он надел перчатки, и от первого прикосновение холодного латекса Айзек вздрогнул. Сначала врач ощупал его лимфоузелы на шее, потом грудь, надавливал пухлыми пальцами на живот и рёбра, развернул спиной к себе и прощупывал рубцы. Айзек терпел, тяжело дыша, краснел от смущения, что был выставлен напоказ, словно на демонстрации в магазине, и мысленно уговаривал себя успокоиться. Потом его посадили на кушетка, врач приказал открыть рот и осмотрел горло.       — В карте указано, что ты не разговариваешь. Твоё горло в порядке.       Айзек не сразу понял, что обращаются к нему, ему удалось отключить своё сознание, как он делал с Бертом во время изнасилований.        — Ты умеешь разговаривать?       Айзек кивнул, не поднимая глаз от пола.       — Мне сказали, что по пути сюда ты чуть не задохнулся, потому что не мог попросить воды. Это так? — продолжал спрашивать мужчина своим приторным голосом.       Айзек снова ответил коротким кивком.       — Для того, что бы заговорить, тебе нужен приказ?       Кивок.       — Если я прикажу, ты заговоришь?       Айзек отрицательно покачал головой.       — Нужен приказ хозяина?       От последнего слова дрожь пробежала по телу саба, но он смог кивнуть.       — Потрясающе! — завопил доктор, взмахнув руками. — Ты настоящая находка, хоть и порченный!       Слезы сами навернулись на глаза, а в горле встал ком, но Айзек смог его проглотить. Он не видел ничего потрясающего в своём недуге, а от этого восхищения второй раз за день стало мерзко.       Дальше врач взял у него кровь на анализ и приказал залезть на кресло. Айзек думал, что после всех унижений, которым подтвергал его Берт, его сложно будет пронять, но сейчас представляя, какие манипуляции будет проводить с ним доктор при всех этих людях, его охватил дикий стыд. Щеки зааллели и на фоне мертвенно белой кожи выглядили словно натерты свёклой, малиновые и слишком яркие. В кабинете не было холодно, но его трясло мелкой дрожью, поэтому саб с трудом, но смог забраться на кресло. Как только он расположился, подошли два Дома и закрепили его руки и ноги ремнями. Воспоминания с новой силой обрушились на парня. Открытый, беспомощный, не способный сопротивляться, он будто снова распят на грязном матрасе в углу подвала.       — Тихо, мальчик, если будешь так трястись, то рискуешь завалить кресло!       Врач шутил, но Айзек не мог оценить его юмора, особенно напрягала латексная ладонь, оглаживающая его бедро по внутренней стороне. Видимо этот жест должен был успокоить, показать, что ему ничего страшного не грозит, но в итоге воспоминания лишь усилились: белая плитка превратилась в серый бетон, кресло в матрас, а лицо доктора приобрело черты Берта.       Прикосновение холодный пальцев к его мошонке вызвало тихий беспомощный скулёж. Врач ощупал яички и член, вставил зонд в уретру для анализа, Айзек несколько раз дёрнулся и отчаянно сжимал кулаки, жмурясь. Смотреть на происходящее он точно не мог.       «Ты не здесь! Всё это не с тобой! Ничего не происходит!».       Айзек снова ушёл в транс, когда врач вставил расширитель в его анус. Сквозь пелену он слышал, как мужчина говорил одному из помощников указать к карте что-то про шрамы, рубцы и лазер, но он был не в состоянии воспринимать значения слов. Очнулся парень, только когда его сняли с кресла и вернули в линию к остальным сабам.       Айзек не поднимал глаз от пола, он не хотел смотреть на других. Девушки сильно плакали и умоляли их не трогать, брюнет опять пытался драться, сильно матерился, но притих после нескольких ударов в живот от одного из Домов.       Всё это продолжалось часа полтора, Айзек чувствовал, что невероятно вымотан, но был уверен, что всем здесь плевать на его чувства и потребности, он просто надеялся, что эти странные обследования скоро закончатся, и он сможет наконец остаться в тишине.       После кабинета врача они снова шли по коридору, пока их не завели в довольно большую, но пустую комнату. Очень было похоже на учебный класс, как в школе: на стене висела доска, перед ней стол, но парт не было. Сабам приказали опуститься на колени в нескольких метрах напротив стола.       Спустя минут десять в комнату вошла стройная и статная шатенка, её шоколадные волосы были уложены аккуратными волнами, спускающимися по плечам, а передние пряди заколоты назад. Тёмные глаза, яркие губы, длинная молочная шея, поднятый вверх острый подбородок. Она была молода и красива, даже очень, но от неё веяло холодом и властью. Женщина остановилась напротив ряда сабов, облокотившись на стол. В руке она держала чёрный стэк. Айзек кожей чувствовал её прожигающий взгляд, от которого схватывало дыхание.       — Здравствуйте, сабы! — начала свою речь Домина. — Меня зовут Директор Джулия Блейк. И я хочу поздравить вас, вы стали воспитанниками одного из лучших в стране приютов. Государственного Северо-западного Нью-Йоркского приюта для сабмиссивов. Вам выпала настоящая удача обучаться и воспитываться в нашем учреждение. Мы держим только лучших! Поэтому вам придётся постараться. Наша задача сделать из вас образцовых сабмиссивов, и, поверьте, мы не жалеем сил на это.       Айзек был уверен, что «сил» они точно не жалеют и, скоро каждому из сабов и ему самому пристоит ощутить эту «силу» на собственной шкуре.       — В нашем учреждение обучается тридцать шесть сабов, включая вас. Заниматься вашим воспитанием будут десять высококвалифицированных профессионалов. Позже вам назначат куратора-Доминанта, но слушаться вы должны всех без исключения. В нашем учреждение строгий распорядок дня, который вы также должны соблюдать.       Домина оторвалась от стола и принялась шагать ровной, плавной походкой вдоль ряда из коленопреклонных сабов. От силы, исходившей от неё, Айзеку казалось, что воздух в помещении вибрирует. Он поймал себя на мысли, что ужасно не хотел бы попасть к ней в руки.       — В первый месяц вы будете на испытательном сроке. За это время мы заложим в вас основы, которые необходимы любому хорошему сабмиссиву. После ваши анкеты будут внесены в реестр, где Доминанты смогут вас выбирать. Для тех, кто не знает в приютах существуют касты. Вы все делитесь на несколько групп. Первая самая ценная группа.       Она остановилась возле рыжей девушки, прилетевшей с Айзеком, и подняла её голову стэком под подбородок.       — Невинные нежные цветочки, ещё нераскрытые бутоны, простыми словами — девственники. Вам повезло, в любом приюте вы считаетесь сокровищами. Но это не значит, что вам не нужно стараться. Каждые три-четыре месяца мы проводим аукционы, и именно вы, мои дорогие, будете являться главными и самыми дорогими лотами.       Она отпустила лицо девушки, и Айзек услышал слезливый всхлип.       — Вторая категория — это сабмиссивы, уже имевшие хозяев. Вы тоже участвуете в аукционе, если на ваши анкеты откликаются.       Айзек вздрогнул, увидев перед глазами чёрные лакированные лодочки, а следом ощутил тонкие пальцы с длинными острыми ногтями в своих волосах.       — Третья группа, или как называют в обществе, — порченные или дефектные. К таким относят сабмиссивов, бывших в подчинение у Доминантов, но с видимыми повреждениями.       Холодный стэк прошёлся от поясницы Айзека до загривка, цепляя выпирающие позвонки. Саб старался не дрожать, но тело самовольно покрылось мурашками.       — Вам следует усерднее всех стараться, чтобы отработать те деньги, что государство вкладывает в вас. Не так много желающих на испорченный товар. Шанс, что выпал вам, последний. Если от вас снова откажется Доминант, вас отправят в лагерь навсегда, как непригодных.       Директор дёрнула Айзека за волосы, сжимая их в кулак. Он сжал зубы, чтобы не издать ни звука. Она сразу же помассировала его голову, но парень знал, что это лживая ласка. Отпустив его, директор вернулась к столу и поочерёдно стала вызывать сабов по именам. Они вставали и вновь опускались на колени у её ног. Директор надевала на шею каждого плотный чёрный ошейник с выгравированными номерами.       — Здесь у вас нет имён, нет вещей, нет желаний и мнения. Вы — чистые сосуды, в которые мы заложим всё необходимое. Сегодня можете отдыхать, инструктора проводят вас в ваши комнаты, а завтра вы начнёте свой путь к совершенству.       Директор покинула помещение той же уверенной походкой. Их вновь вывели в коридор. Шли долго, видимо жилой корпус располагался в противоположной стороне здания. Наконец они остановились возле серой железной двери. Старший Доминант открыл дверь, представляя взгляду не большой коридор с решётчатыми дверями. Это и были их комнаты. Айзека и одну из девушек завели в первую справа. Приказав занимать свободные кровати. В помещении стояли четыре двуспальные койки, на каждой матрас, подушка и тонкий плед. Айзеку выбрал нижнюю кровать возле входа слева, девушка заняла верхнюю койку напротив. На счастье Айзека в помещении было окно, хоть и тоже с решётками, но о клаустрофобии можно не волноваться.       Была уже ночь, все сабы в комнате спали или может делали вид, чтобы не привлекать к себе внимание. Девушка сразу забралась в кровать, и Айзек слышал, как она некоторое время ещё тихо всхлипывала, но спустя пару минут затихла. Сам же парень, несмотря на усталость от долгой поездки, паники в автобусе, унижения в кабинете врача и ужаса от директрисы, сна не чувствовал.       Он медленно подошёл к окну. Глубокая тёмная ночь, на небе не звезды, только одинокие фонари на столбах освещали улицу.       «3.38».       Цифры на его шее отразились на стекле. " У вас нет больше имён», — всплыли в голове слова миссис Блейк.       Отец лишил его детства, тепла, надежды. Берт отобрал его голос, достоинство, волю. Это место уже забрало его имя. Айзек задумался, что ещё он здесь потеряет.       «А что у тебя осталось?».