Я вернусь

Нет! Нет, не может быть! Шрам не болел уже много лет! Я схватился за лоб, на котором от росчерка смертельного проклятия не осталось и следа. Да нет, же! Все крестражи были уничтожены! А все ли?! Ведь число семь было лишь предположением... А что, если.... Вся эта безумная карусель мыслей пронеслась в один миг, я лишь успел выронить палочку из наручи в руку, но не успел вскинуть, когда за Реддлом из клубов пара появился улыбающийся Джейми. Расслабленный вид моего сына заставил меня прийти в себя. – Мама, папа, познакомьтесь, это Тим Морт! Привет, дядя Рон, тётя Герм! Сын, не замечая моего ступора, махнул рукой родственникам и подтолкнул замершего Тома-Тима ко мне. Тот смотрел на меня расширившимися глазами, словно я его самая заветная мечта. Учитывая, как Реддл стремился меня убить – так, наверное, и было. – Эй, Тим, ты чего замер? Па, он твой фанат! Не смущай его этим своим фирменным аврорским взглядом! Я сморгнул и отмер. Тим был похож на Тома, но это был не он. По-другому уложенные волосы, современная одежда: джинсы, футболка, кеды, рюкзак за плечом. Да и Джинни бы отреагировала. Я скосил взгляд на жену. Она расслабленно улыбалась. Хотя… Джинни ведь не видела Тома Реддла. Когда его ментальный слепок вышел из дневника, она была без сознания. А до этого они только переписывались. Реддл не показывал Джинни воспоминаний, как мне. Протянув руку, я увидел, как парень затрепетал и его скулы залил румянец. Он что, серьёзно, мой фанат? Бляха, этого ещё не хватало. Рука, вложенная в мою ладонь, оказалась по аристократически узкой, сухой и прохладной. Тонкие пальцы дрогнули, когда я пожал её.

***

Мы ехали в машине, я всё время ловил взгляд чёртова Тима в зеркале заднего вида, и это заставляло меня нервничать. Когда меня подрезал какой-то козёл, я высунулся из окна и послал его так витиевато и страстно, стравливая напряжение, что Джин с упрёком сказала «Гарри», Джейми захихикал, а Морт посмотрел на меня как на божество. Ну да, бог непечатных слов и идиоматических выражений. Только на это я и годен! Но, к слову сказать, меня отпустило. Я выплеснул адреналин, случившийся от шока, и решил просто плыть по течению, не хватаясь поминутно за палочку. Либо этот возрождённый крестраж гениальный актёр, либо не помнит жизни исходника, либо у меня паранойя. По Гриммо Тим ходил с благоговением. Я не менял интерьер, хоть Джинни и настаивала. Только освежил всё. Этот тёмный, во всех смыслах, дом был мне дорог как память о крёстном. Джейми тоже нравилась атмосфера родового гнезда Блэков. Он называл её инфернальной. Сын потащил друга на экскурсию по дому, Джин суетилась на кухне. Я сел за кухонный стол и попросил у Кричера чай. А хотелось виски. Упиться в говно, так, чтобы ползать по полу и мычать, ни о чём не думая. Но я не могу себе этого позволить. Страшно проклиная себя за излишнюю демократичность, я жаждал заглянуть в дело Тима Морта! Кто-то бы назвал моё уважение личных границ отпрыска излишними, Драко вообще считал, что я поехал мозгами. Но когда в детстве не то что нарушали твои границы, а просто сносили их с пинка, забыть про это невозможно. До того, как у меня появилась семья, о такой вещи, как уединение, я в принципе не знал. Чулан запирался снаружи. Снаружи, понимаете? В душевую ко мне мог ворваться дядя Вернон, костеря за то, что я слишком долго моюсь, и отключить воду, несмотря на то, что на мне мыльная пена, ведь по счетам платит он. Дадли спокойно валялся на моей постели в обуви и жрал там чипсы, засыпав крошками всю постель и оставляя жирные пятна, за что я получал от тёти. Дамблдор распоряжался мной как пешкой, передвигая по доске: по его прихоти происходили все мои перемещения, и когда я просил, нет, умолял, это игнорировали! Могли пожурить, изредка объяснить, но никогда не прислушаться. Рон рылся в моих вещах, даже не спрашивая разрешения на это. А что такого? Ему просто нужны были свежие носки. Да и Гермиона тоже не заморачивалась. Я помню шок, когда все мои вещи оказались в бисерной сумочке. Нет, спасибо за трусы, без них было бы плохо, но можно было хотя бы предложить самому собрать своё позорное бельё? Только с появлением Джин в моей жизни я понял, насколько происходящее ненормально. Я прекрасно помню недоумение Рона, когда Джин отняла у него взятую из винного погреба Гриммо бутылку и сказала, что если я наивный и доброжелательный, это не означает, что меня некому защитить. И что чужие вещи нельзя брать без разрешения. Рон тогда задал отличный вопрос: "В смысле, чужие?" Я в тот момент тоже испытывал шок. Шок осознания. И Гермиону Джин тоже окоротила, стоило той попытаться надавить на меня в каком-то мелком вопросе. Герм, в общем, хорошая, но иногда оглушающе бесцеремонная. И до вмешательства тогда ещё моей девушки я даже не понимал, что имею право на личное, то, что принадлежит только мне, будь то тайна или трусы. – Тим – милый мальчик, – заметила жена, не поворачиваясь ко мне. Она как раз ставила пирог в духовку, ловко орудуя палочкой. Я выплыл из мыслей и нахмурился. Мне срочно надо на работу, но если я уйду сейчас, это будет просто хамством. – Угу. – Ты не в настроении? – Воспоминания всколыхнулись. – О, понимаю тебя. Помню нашу первую встречу. Ты показался мне таким красивым, что меня парализовало. Я вспомнил смешную рыжеволосую девочку в ночной рубашке и резиновых сапогах, цепляющуюся за руку шумной полной женщины. Я тоже помню нашу первую встречу очень ярко и отчётливо, с самыми незначительными деталями. И это разрушает, мучает меня. Делая предложение Джинни Уизли, я был уверен, что мы с ней вместе навсегда. Но я, увы, оказался не Снейпом. И как бы ни была моя жена похожа на мою мать, моя любовь умерла. И сейчас, глядя на её труп, я испытываю печаль, боль, ужас, вину, стыд, сожаление. Да что угодно, кроме радости. Все мои самые светлые воспоминания отравлены ядом вины. Она горчит на языке. Нет, я не жалею, что любовь к Джинни случилась. Я жалею, что она закончилась! – Мальчики, за стол! – возглас жены вырвал меня из тягостных размышлений, и я обернулся на «мальчиков». Тим был выше довольно рослого Джейми, но более тонкокостным и изящным. Как аристократ рядом с крестьянином. Как этот парень оказался на Гриффиндоре? Он вписался бы в Слизерин, как разогретый нож в масло. Поглощал пищу Морт аккуратно, даже изысканно, ловко орудуя ножом и вилкой. Он раздражал меня невероятно, и я старался на него не пялиться, но, увы, ловил себя на том, что мой взгляд возвращается к нему вновь и вновь. Джинни была необыкновенно воодушевлена, подкладывая Джейми лучшие кусочки и убирая непокорные пряди со лба. Сын внешне был моей копией, лишь глаза – мамины. Так ребёнок получил от меня и буйные непослушные волосы, и склонность к авантюрам, и шило в заднице. А от Джин уверенность в том, что он важен и нужен сам по себе, неидеальный, такой, как есть. Глядя на своего сына, я гордился его умением полностью принимать себя. И я бы сейчас брызгал радостью и светом, если бы не этот «друг», вызывающий у меня стенокардию, дурные воспоминания и фантомные боли в рассосавшемся шраме. Когда я потёр лоб, Джин посмотрела на меня так пронзительно, что я покачал головой, успокаивая её. Нет, это всего лишь память. Глупая, извращённая, уродливая память. На самом деле я не очень отчётливо помнил Тома Реддла, вышедшего из дневника. Красивый, высокий, статный. Темноволосый. Чёткие, резковатые черты лица, выглаженный образ: аккуратно уложенные волосы, ладно сидящий костюм, начищенные ботинки. Но вот какого цвета были глаза или характерные для него движения? Морщил ли он нос или, может, поднимал один уголок губ? Были ли у него веснушки? Нет. Не помню. Помню чувство сродства и неодиночества во время нашего общения. Помню боль от предательства моего нового "друга". А внешность... Она вторична для одинокого мальчика, что так нуждался в собеседнике. Возможно, красивым Реддл казался мне оттого, что подарил мне толику участия и внимания. В воспоминаниях директора, которыми он пичкал меня на шестом курсе, я рассматривал не картинку, а прислушивался к комментариям Дамблдора, пытаясь понять причину, почему то или иное воспоминание попало в омут. Парень просто похож. Так похож, что у меня сработал триггер. Да почему бы и нет? Я же похож на своего отца, деда и прадеда. На многие поколения Поттеров до меня. И мой сын на меня похож, как будут похожи его дети после. Поразившая меня мысль заставила замереть. А вдруг Волдеморт оставил после себя ребёнка?! Джейми упоминал, что мальчик – сирота. Поэтому мы и приняли его с готовностью на всё лето. Я вновь обратил взгляд на Тима и поймал его ответный взгляд. Парень смутился, покраснел скулами, опустил глаза на десерт, который ковырял ложкой. Да нет! Реддл никогда бы не смутился. Он либо прожигал бы меня взглядом, либо просто убил при первом моменте узнавания. Я же на вокзал пришёл совершенно расслабленным, суть, безоружным. Да и кто мог родить ребёнка от Реддла? Так, стоп! Возраст Тима Морта – 16 лет. Реддл был мной убит 18 лет назад. Даже если женщина зачала за сутки до смерти Волдеморта, то Морту было бы сейчас минимум 17. – Сколько вам лет, Тим? – спросил я, и тот вскинул на меня шоколадные глаза. – Шестнадцать исполнилось недавно, сэр. Второго мая. Мы с Джин синхронно дрогнули. Второго мая 1998 года закончилась битва за Хогвартс, в которой мы оба приняли участие. Более того, я умер. Джинни в курсе моих "приключений" на призрачном вокзале, я не скрывал от жены ничего. И в эту дату мы отмечали мой второй день рождения. – Па, я ж тебе писал, что у Тима день рождения в день победы! Ты ещё подарок помогал выбирать. – Мистер Поттер, так это вам я обязан за такой щедрый дар? – встрепенулся парень. – Он не хотел его принимать, пап! Поэтому я сказал, что если он не возьмёт, то я объявлю всем, что он заносчивая задница! Нет, это точно не Том Реддл! Тот бы никогда не стал отказываться от дорогостоящей вещи. Морт смотрел на меня с благоговением, от которого подташнивало, и я попытался снять с себя груз этого обязательства: – Тим, я сам был сиротой. Мне приятно было бы получить подобное. Так что считай, я просто закрывал свои гештальты. – Благодарю! Про подарок и дату я действительно забыл. Детёныш хотел порадовать друга, я хотел порадовать детёныша. К тому же да, сирота и всё такое. Я узнал параметры Тома, тьфу, Тима, и заказал у Малкин приличный костюм, мантию, ботинки, бельё, рубашку. Чтобы молодой человек мог комфортно чувствовать себя среди однокурсников. Тем более в июне для пятых, шестых и седьмых курсов проводили выпускной бал, и такой подарок был крайне актуален. – Тим был самым красивым на балу после меня! – самодовольно заявил Джеймс. Джинни шлёпнула его по руке в притворной злости, а я закатил глаза. Внешне Джейми был похож на меня, но по характеру он был смесью мародёров – Сириуса Блэка и Джеймса Поттера: уверенный в себе, дерзкий, избалованный. Но при этом добрый, совестливый и умеющий сочувствовать. Отправляя сына в Хогвартс, я сразу предупредил, что не потерплю только одного – травли других учеников. Мне всё равно на каком факультете он окажется, какие баллы у него будут по предметам и выберет ли он факультатив по ажурной вязке или же по выращиванию психоделических грибов. Может делать, что хочет, кроме одного: обижать сверстников лишь на том основании, что он чистокровный богатый наследник героя войны. Сын меня услышал, и даже если у него возникали порывы прихвастнуть или же воспользоваться своим статусом, он гасил их на корню, зная мою принципиальную позицию. Оттого ребёнок оброс огромным количеством приятелей, но вот близких друзей у него до недавнего времени не было. С Тедди Джеймс не особенно дружил, этому мешала ревность. У меня было правило: подарки и внимание дети получают поровну, что бесило собственника Джейми и отражалось на их отношениях, увы. И когда появился Тим, я был просто счастлив. Поэтому сейчас я не намерен портить сыну лето. А мои страхи… Я привык к ним. То, что я расслабился за последние несколько лет, говорит лишь о том, что я неплохо справляюсь со своей работой. Последний ПёС был пойман пять лет назад. Это был Долохов. Вспомнив измождённого человека с потухшим взглядом, я непроизвольно передёрнул плечами. Антонин только в один момент проявил интерес при задержании: когда кто-то из подчиненных обратился ко мне по всей форме. «Господин начальник Аврората Гарри Поттер». Он окинул меня цепким взглядом и сказал: – Живёте по шаблону, мистер? – Не дерзить! – аврор Браун, младший брат Лаванды, ударил арестованного по почкам дубинкой. – Аврор Браун, за превышение полномочий – сутки карцера. Исполнять! – я ненавидел, когда бьют поверженных. Антонин при задержании не сопротивлялся. – Честь имею! – в глазах Лайонелла застыла обида, но он был не прав, и поэтому я не испытывал ни грана вины за свою строгость. – Занятное рвение, – хмыкнул Долохов и поморщился. У него была разбита губа. – Кто? – кивнул я на рану. – Ты его уже наказал, – оскалился Долохов, провожая взглядом отошедшего от нас Лайонелла. – Что вы имели в виду под «живёте по шаблону»? – уточнил я. Вопрос был не по уставу, но во мне вдруг всколыхнулось любопытство. – Герой женится на девушке, что ждала его, участвуя в сопротивлении, становится главой аврората, бдит за тем, чтобы все были счастливы. Несчастливые будут наказаны. Или что там завещал великий Светлый, на могилу которого, я уверен, ты ходишь раз в год, хоть он и использовал тебя как разменную монету. Я застыл. Долохов не ошибся ни в чём. – Вижу, я прав, герой, голова с дырой. Кстати, шрам куда делся? Чары? – Там был крестраж, – почему-то честно ответил я, поражённый прозорливостью ПСа. Глаза Антонина расширились, он засмеялся. Засмеялся так, как обычно плачут. А потом замолчал. Больше он не произнёс ни слова и глядел мимо тех, кто допрашивал его, судил, транспортировал в Азкабан. Он повесился в камере на простыне. Кровью на стене было написано: "Я ошибся. Мы все ошиблись." Я чувствовал вину за то, что разрушил его веру. Оскорбил в лучших чувствах. Идти за лидером, которого занесло, – это одно. Идти за тем, кто сошёл с ума, – совершенно другое. Когда твой кумир, оказывается, не подключён к космосу, а у него банальная шизофрения из-за того, что он оскорбил Древних, это кого угодно сломает. – Гарри! Я вскинулся. На меня смотрели жена, сын и Тим. Джинни с тревогой, сын с весёлым изумлением, Тим с непонятной эмоцией, что я не смог расшифровать. Да и не хотел. Я помогу этому мальчику, чем смогу, потому что он друг моего сына и сирота, но мне стоит держаться от него подальше. При моей работе – это очень просто. – Простите, задумался. – Мы это заметили, – хмыкнул Джейми. Когда ты согласно кивнул, что дашь мне денег на покупку "Гарпии", я понял, что ты не с нами. – "Гарпии"?! Она стоит шестьсот галлеонов! Джеймс Сириус Поттер! – Джинни вскочила, растеряв мигом свой лоск и превращаясь в Молли Уизли. Ей не хватало только полотенца на плече и элегантный наряд вводил в диссонанс. – Джин, успокойся. Я и так собирался подарить её Джейми вне зависимости от его шуток. Он просто испортил сам себе сюрприз. Метла действительно уже была заказана. И не одна. Сын просиял. – Даже у меня такой нет! – обиженно сказала Джинни, садясь к столу. – Прости, Тим, твой друг знает наши болевые точки. И развлекается, желая тебя поразить тем, как умело управляет своими "стариками". – Я никогда не знал семьи, но мне кажется, что так и должно быть. Люди ведь не актёры, чтобы решать волнующие их вопросы без эмоций и с милыми улыбками. Мне всегда казалось это ненатуральным, натянутым. Джин смешалась от этих безыскусных слов. Я бы тоже опустил глаза, если бы не подозревал этого парня во всех смертных грехах.