***
Интерлюдия. Два друга.
Едва в комнате затихли слова Сноходца, как тело Фортуны Крюк стало мелко дрожать. Замаскированные дроны посчитали это за едва сдерживаемый гнев и уже готовились атаковать противников. Кап-кап-кап. По деревянному столу застучали капли влаги. Через секунду раздались тихие всхлипы. В шоке чейнджлинги посмотрели на свою Королеву. Перед всеми предстала фестралка в состоянии полной истерики. Сквозь слëзы, всхлипы и рыдания раздались невнятные слова. — Моя малышка!!!! *Кап-кап* *всхлипы* Они!! Они!! Моя маленькая Найтшай!!! Дальнейших слов не было. Фортуна Крюк вскочила из-за стола и побежала из комнаты, не переставая при этом плакать. Её односельчане побежали за ней следом. Мунлайт собирался идти следом, как слова Сноходца остановили его. — Сиди на месте. Ты ничем не сможешь ей помочь. Пусть поплачет, и со слезами пусть уйдёт боль. Встав из-за стола, Морфеус подошёл к навесному шкафчику и стал там рыться. — А не слишком ли жестоко ты с ней поступил? Ведь она только избавилась от кошмара. А ты лучше меня знаешь, как это выматывает. Может, стоило немного подождать? — Нет. Я поступил правильно. Нельзя вечно держать внутри себя весь негатив. Это потом аукнется гораздо худшими событиями. Падение Матери Ночи — наглядный тому пример. Окончив свои поиски, Сноходец сел напротив своего друга и поставил на стол бутылку и две рюмки. Торговец, смотря на действия второго фестрала, удивлённо поднял брови и спросил. — Зачем? Ты же бросил пить после каждого подобного случая. Она ведь не первая, кто так пострадал. — Надо! К тому же, есть новости. И перестань строить из себя ледяную глыбу! Я знаю тебя с 12 лет. Вместе росли. Слова выше, кстати, предназначались тебе, — вся речь сопровождалась плеском жидкости. — Прости, друг. Я устал от всего этого п###а, что творится с нами. Когда эта война с грифонами окончится? — Значит, я был прав, ты не знаешь. Слушай же радостную новость: примерно 5 месяцев назад король Грифонстоуна резко запросил мира с солнечным тираном. По мере дохождения смысла слов лицо Мунлайта приобретало всё более хмурое выражение. Молча взяв в копыто полную рюмку, он задал риторический вопрос: — Это получается, что Фортуна Крюк и её поселение — последние, кто пострадали из-за войны? Твою ж!!! Залпом выпив всё содержимое, Мунлайт обратился к своему собеседнику: — Почему именно сейчас грифоны запросили мир? Морфеус к этому времени уже расправился со своей стопкой и закусывал морковкой. — О! Об этом есть несколько слухов. Начиная от доблести дневных, заканчивая тем, что грифоны попросту устали, в это я верю, кстати, больше всего. — Но ведь это ещё не всё, я прав? — Да, есть ещё кое-что. Согласно другим слухам, Селестия лично пришла на линию фронта и спалила всё к Дискордовой бабушке. Вместе с королём Грифонстоуна, всей армией, флотом и частью побережья с городами. Выдохнувшись от долгой речи, Морфеус налил по новой. Посмотрел на стакан в поисках смысла. Но безмятежная гладь жидкости была, к счастью, безмолвна. — Ещё поговаривают, что Солнечный тиран не сразу ударил по грифонам, а сначала она сожгла целый город своих пони со всеми жителями. И только потом отправилась на фронт. — Зачем? — А кто его знает? Может, она просто была не в настроении или что-то её там разозлило. Или сожрала души всех жителей города ради силы. — Скажешь тоже. Она же не демон! Да, чудовище, но не демон. — Ты в этом так уверен? На таком вопросе разговор за столом прекратился. Морфеус молча цедил напиток из рюмки. А Мунлайт погрузился в мрачные размышления. Наконец, торговец поднял голову в сторону сноходца и спросил. — А какая же вторая новость? Мы только что обсудили первую. Что ещё случилось? Морфеус пододвинул к себе бутылку. — Пожалуйста, не круши всё подряд. Мне это не нравится так же, как и тебе. — Что? Что? Уши Сноходца опустились в почти виноватом выражении. — Среди фестралов стал ходить слух о том, что старейшины и другие видные лица собираются присоединиться к Кантерлотскому двору и открыть все наши поселения и магические тайны. — ЧТО?! Безумие! Они чем думают?! — схватив Морфеуса за шею, Мунлайт в ярости произнёс: — Это!!! Это!! Это предательство! Как вы могли такое допустить?! Дневным пони нельзя верить! Они что, не знают о том, что сотворили эти п### с обычными деревнями? Откинув копыта от своей шеи, сноходец в ответ крикнул: — Думаешь, я не понимаю?! Как бы я хотел наслать на них кошмары, выпотрошить их разум, превратить в пустую оболочку. Запихнуть в них всё то, что я видел во снах, таких, как эта Фортуна! Чтобы они ощутили всю ту боль, что причинили другим! Но я не могу! Я сноходец из ордена сноходцев! Я связан клятвами! Я обязан быть нейтрален! Ты не у того спрашиваешь ответы, Мунлайт! Мгновенно остыв, Мунлайт просто ответил: — Прости, Морфеус. Я просто не могу поверить в подобное! Зачем? Первые фестралы поклялись вернуться только с приходом Матери Ночи. И никак не раньше. Дневные пони — лицемерные твари в своём большинстве. Сколько было раз, когда наивная дурочка велась на речи какого-нибудь красавчика из дневных, а после её поднимали на вилы, в лучшем случае только её. А в худшем... Эх. Махнув крылом, торговец пододвинул к себе стопку и выпил, не закусывая. — И теперь оказывается, что старые пни и эти толстые жабы хотят обнажить наш живот перед лицом нашего врага. Я даже могу сказать, что будет дальше. Выпив ещё стопку, Мунлайт начал говорить довольно спокойно: — Сначала дневные будут дружелюбны. Будут с любопытством и восхищением интересоваться нашей жизнью. Нашей подготовкой, нашей магией. А после, когда всё узнают, уничтожат нас ради «лучшего будущего». Или постепенно начнут уничтожать наши магические знания, заменяя всё магией единорогов. В конце мы превратимся в простых пегасов с другими крыльями. А сноходцы будут в каком-нибудь благородном доме. Конечно же, там будут только единороги. — Они не смогут этого сделать, — был незамедлительно дан уверенный ответ от Морфеуса. Торговец же посмотрел на своего друга с ироничной усмешкой. — Ойли! Ты и сам знаешь насчёт твоего ордена и того, почему сноходцы есть только среди фестралов. — Помолчи!! Давай лучше сменим тему разговора. О таком лучше не говорить вслух. После разговор протекал в более спокойном ключе.