★★★★★★★
В валирийской свадебной церемонии, по мнению Рейниры, было что-то очень заключительное. Стоя в одеяниях, которые носили её предки — королева Рейнис, королева Рейна, королева Алисанна, принцесса Алисса, тетя Рейнис и её драгоценная мать (сохранённая жрицами более века с помощью известной только им магии) — в окружении огромных огненных мангалов, всей её семьи и массивного каменного алтаря, на котором покоился кинжал, Рейнира закрепила своё будущее сильнее, чем могла бы сделать её первая церемония. Она была привязана к Кригану Старку на всю оставшуюся жизнь. Она никогда не будет с любовью всей своей жизни, она никогда не будет с Деймоном. Это было совершенно несправедливо, от этого хотелось кричать, плакать, вопить, но Рейнира уже не была девочкой, и тётя Визерра (так она стала называть свою свекровь после свадьбы с Криганом) внушила ей, что если она хочет сохранить свой трон, то должна быть умной и играть в Игру — доказать, что она неоспоримый наследник, который будет править гораздо дольше, чем Завоеватель или Джейхейрис. Она чувствовала, как в её сердце зарождается любовь к Кригану, и этого было бы достаточно для Рейниры, она не была бы в браке без любви и пустоты. Они будут любить друг друга, и уже сейчас в её животе рос наследник. У неё будет ребёнок, любящий и обожающий муж, новая мать, кузины, и этого будет достаточно. Алиса и Лейна стояли по обе стороны от неё, гордо задрапированные в белое и золотое. Их объёмные юбки из белой ткани с затейливыми золотыми нитями, бисером и драгоценными камнями сверкали в огне, делая их почти радужными и похожими на древних богинь. Монтерис Веларион, племянник лорда Корлиса, казалось, был очарован Алисой, его глаза были расширены и полны обожания, когда он смотрел на девушку с кровью дракона и волка. На их лбах висели прекрасные бело-золотые украшения в виде рун Мелейс и Шрикос — богинь, которых представляли девушки. Но даже их сияющая красота меркла перед лицом прекраснейшей дочери дома Таргариенов. Рейнира была одета в красное и золотое, в том же валирийском стиле, что и её кузины: объемная юбка, подпоясанная на талии, и облегающий топ с короткими рукавами, украшенный той же замысловатой вышивкой и драгоценными камнями на бархатной ткани глубокого красного цвета. Волосы покрывала красная вуаль из тонкой нити, отделанная золотом, а на лбу лежали украшенные драгоценными камнями руны Тессариона. Как и все женщины Таргариенов на свадьбе, Рейнира облачилась в платье Тессариона, богини-матери, от которой произошёл дом Таргариенов, в надежде, что великая богиня окажет благосклонность этому союзу. На её изящной шее покоилось тяжёлое золотое ожерелье — подарок Кригана как олицетворение богатства его дома и знак отцу, что он может её обеспечить. На каждом запястье красовались одинаковые золотые браслеты, подаренные ей Рейнис, Визеррой и отцом, который подарил ей браслеты, которые её мать надевала на собственную свадьбу. Рейнира ступила босой ногой на толстый слой лепестков роз, устилавших землю в месте проведения церемонии, и приняла протянутую руку Кригана, улыбаясь от удовольствия и немного забавляясь тем, что её обычно мрачный и стоический муж одет в красное и радостно улыбается, словно мальчишка. Торрен стоял справа от него с широкой улыбкой, едва сдерживаясь, чтобы не помахать рукой, а маленький Брандон, её пасынок, стоял по другую сторону от Кригана и смотрел на Рейниру широкими, полными благоговения глазами, от которых Рейнире хотелось ворковать и целовать его очаровательное лицо. Она ужасно боялась стать мачехой, но когда она встретила Лианну и Мэрайю, то сразу же почувствовала к ним материнскую любовь, ей захотелось заботиться о них, любить их и быть рядом с ними. С Брандоном это заняло чуть больше времени и один грустный разговор. — Ты будешь моей мамой? — спросил Брандон неделю назад, скептически глядя на неё, когда она сидела на полу и играла с ним в Эпоху Героев. Рейнира приостановилась в своих движениях и подняла глаза, желая показать мальчику, что она серьёзно относится к его переживаниям. — У меня была мама, две. Они обе меня бросили. — Мне очень жаль, Брандон. Это ужасно — потерять мать, — прошептала Рейнира, сцепив руки на коленях, чтобы не потянуться обнять пасынка. — Папа сказал, что ты тоже потеряла свою. Когда ты была маленькой, — серые глаза Брандона буравили её, словно он мог читать её мысли и видеть Рейниру насквозь. Драгоценная маленькая Лианна ни о чём не догадывалась, сидя с Лейной и играя в куклы. Она с радостью приняла Рейниру как свою новую маму, радуясь, что у неё есть мать, что кто-то будет одевать её, делать ей прически и заботиться о ней. Всё это Рейнира с радостью делала и уже начала делать: она одевала Лианну каждый день с тех пор, как познакомилась с ней, и заплетала девочке замысловатые валирийские косы — Лианна (Анна, как она настаивала, чтобы её называли) любила Рейниру и Лейну и хотела, чтобы у нее были такие же волосы. — Да, — прохрипела Рейнира, прочищая горло и вспоминая свою мунью. О своей любимой мунье, такой милой, нежной, но в то же время игривой и полной огня. Прошло десять лет с тех пор, как умерла любимая королева Эмма, а боль была такая, словно это было только вчера. — Моя мать, королева Эмма, умерла, когда мне было семь лет, и я очень скучаю по ней даже сейчас, — она болезненно улыбнулась Брандону, вспомнив, как её мать носила волосы, заплетённые в корону, и как Рейнира отчаянно пыталась ей подражать. Мунья любила фиолетовый цвет, и по умолчанию Рейнира тоже, хотя в течение нескольких лет после её смерти Рейнира почти каждый день носила синий, чтобы почтить память матери. — Я не помню свою настоящую маму, — фыркнул Брандон, его рука дрожала, когда он держал нарисованную фигурку Брана-строителя. Его губы тоже задрожали, и Рейнира придвинулась ближе, руки так и чесались обнять его. — А моя вторая мама была с нами совсем недолго, — на это Рейнира хмыкнула в знак признательности, не зная, что ещё можно сказать или сделать. Алисанна Блэквуд прожила год в Винтерфелле в качестве Владычицы Севера. В течение первого года она забеременела, родила ребенка и, к несчастью, заразилась Дрожью, когда он был ещё уязвим от рождения, в результате чего все трое Старков снова остались без матери. — Ты тоже собираешься меня бросить? спросил Брандон самым низким шёпотом, глядя на неё большими, печальными, серыми глазами. Воля Рейниры сломалась, и она подхватила его на руки, прижимая к себе и качая головой. — Я никогда не оставлю тебя, если мне есть что сказать по этому поводу, — пообещала Рейнира, зная, что взрослые слова о возможной смерти — это не то, что ему нужно. Брандону нужно было материнское утешение, ему нужно было то, что было нужно Рейнире, когда она была ещё девочкой, но её встретила мачеха, которая была сильно беременна и была гораздо больше заинтересована в том, чтобы заменить семилетнюю девочку в любовных отношениях с королём. — Пожалуйста, не оставляй меня, — прохрипел Брандон, всхлипывая, и две большие слезинки покатились по его очаровательным щекам. Рейниру словно ударили ножом в сердце, и она снова притянула его к себе. — Я не могу заменить тебе маму, — прошептала она в его чёрные кудри, покачивая его взад-вперёд. — Но я могу стать твоей муньей, — пообещала она, зная, что мальчик понимает значение этого слова. Брандон отпрянул назад, глядя на неё с надеждой, как мальчик, которому просто нужна мама, мальчик, который уже оплакал и потерял так много, прежде чем стал достаточно взрослым, чтобы по-настоящему справиться с этим. — Мунья, — попробовал он, голос был ещё так тих, но улыбка уже расплылась по его пухлым щёчкам. Не раздумывая ни секунды, Брандон снова бросился в её объятия, крепко обхватив её руками и зарывшись лицом в её грудь. — Моя мунья. Брандон сиял и махал рукой, и кто такая Рейнира, чтобы отказать драгоценному мальчику? Она помахала ему в ответ другой рукой, что вызвало снисходительный смех семьи над наследником Старков. Анна, Мэрайя и Эймонд уже давно лежали в постели, но Эйгон и Хелейна успели приехать; увидев, как Брандон машет рукой, они тоже помахали, и Рейнира поприветствовала их, на мгновение нарушив серьёзную, напряжённую атмосферу валирийской свадьбы. Но вот пламя вспыхнуло по обе стороны каменного алтаря, и Рейнира вернулась к церемонии, погружаясь в культуру своей семьи, задумываясь о своей связи с родиной, с родным языком, с божественной драконьей кровью в своих жилах, пока они с Криганом стояли перед алтарем, за которым стояли семь жрецов и семь жриц и с приветственными улыбками наблюдали за тем, как валирийские традиции продолжаются ещё одно поколение. — Мы приветствуем вас в присутствии богов, связывая Кригана из рода Дома Старков и Дома Таргариенов с Рейнирой из рода Дома Аррен и Дома Таргариенов, — произнесла Верховная Жрица, раскинув руки в приветствии собравшимся валирийским семьям. — Пусть они будут связаны навеки, их души переплетутся здесь и на Небесах. Пусть они никогда не расстанутся, и пусть их союз будет благословен в глазах богов. — Да будут они благословенны, — пробормотал каждый валириец, воздев руки к небу. — Плоть, созданная из огня, существа Огня и Крови, как они были созданы и рождены, так и мы возьмём их и создадим из них новое существо, существо из двух тел и одной души, — закончил Верховный Жрец, поднимая нож из драконьего стекла и вручая его Рейнире, который она с готовностью приняла. Они повернулись лицом друг к другу, их действия были на виду у всей семьи, когда она поднесла кинжал к губе Кригана и разрезала её, рубиново-красная кровь потекла по его губе и подбородку. Её пальцы окунулись в его свежую, яркую кровь, после чего она поднесла их к его лбу и начала вычерчивать руну Крови. В нём текла кровь Старков и Таргариенов, двух древних и магических родов. Он должен был стать её мечом, её оружием, её щитом и величайшим защитником, который будет охранять её, пока их враги воют и рыдают, и он будет омывать землю кровью во имя её. Криган взял у неё нож и, копируя её действия, поднёс пальцы, измазанные её кровью, ко лбу, прямо под драгоценными рунами, и прочертил руну Огня. Рейнира была огнем во плоти, она была драконом и наездницей. Из её тела рождались драконьи детёныши и выводились птенцы, в её ярости и гневе горели города, и всё королевство склонялось перед Королевой Драконов, воплощённой в огне. Опустив нож и развернув руку Рейниры ладонью вверх, Криган провёл лезвием по нежной коже её ладони в форме полумесяца, наблюдая, как та наливается кровью, после чего Рейнира поднесла руку к кубку, стоящему на алтаре, и наполнила его своей ей. Он протянул ей нож, и Рейнира взяла его, повторив действия с ладонью Кригана, после чего он тоже слил свою кровь в кубок. Вся толпа стояла молча, затаив дыхание, пока Верховная жрица благословляла кровь и поднимала кубок, передавая его Рейнире. — Что твоё, то моё, а что моё, то твоё. Одно сердце, одна душа, да будем мы связаны навеки, — пробормотала принцесса, поднося кубок к губам и делая глоток, и почувствовала, что пьёт жидкий огонь, когда смесь крови скользнула в её горло. Она чуть не подавилась — жжение было настолько сильным, что она подумала, не покраснело ли её горло изнутри, но, взяв себя в руки, передала кубок Кригану. (Тётя Рейнис и отец Рейниры слабо улыбнулись, словно поняли, о чём подумала Рейнира). Поставив кубок, Верховный жрец подошёл к самому большому мангалу и вытащил из огня длинный металлический шест, и Рейнира почувствовала, как нервы её немного сдали. Именно этот момент волновал её больше всего, ведь, в отличие от своей прародительницы Элейны Таргариен, Рейнира не была невосприимчива к огню. Клеймо. Каждый Таргариен при вступлении в брак с другим валирийцем получал клеймо на внутренней стороне запястья, клеймо с руной Вечности. Это должно было завершить символику огня и крови: они уже обменялись кровью, и теперь оставался только огонь. Огонь, который будет вдавлен в кожу самой Рейниры. Она нервно переминалась с ноги на ногу и смотрела на Кригана, который протянул руку и ободряюще сжал её ладонь, а в его глазах читалось: «Мы вместе». Слегка кивнув головой, Рейнира протянула руку, подавая запястье Верховной жрице, Криган сделал то же самое с Верховным жрецом (ведь теперь, когда они были связаны, по валирийской традиции ни одна женщина, не состоящая в браке, не могла прикоснуться к Кригану, а мужчина, не состоящий в браке — к Рейнире); пара сделала глубокий успокаивающий вдох и наблюдала, как клейма опускаются и прижимаются к их коже. Возможно, дело было в смеси крови, текущей по её организму, возможно, это был дар богов, а может быть из-за тяжёлого и электрического ощущения в воздухе, которое ощущалось почти как магия, но когда раскалённый докрасна металл коснулся их кожи, ни Криган, ни Рейнира не почувствовали той мучительной боли, которую они ожидали. Было жарко, неудобно, зудело и вообще было неприятно, но не было кипящей боли в костях, не было необходимости кричать или падать на колени, прижимая запястье к груди. Рейнира стиснула зубы от дискомфорта, и всё закончилось в считанные секунды — клеймо сняли, и прохладный воздух тут же стал ласкать её кожу, успокаивая зуд и жар и давая Рейнире возможность посмотреть на красный ожог на коже, полюбоваться символом вечности на запястье её и её мужа, обеспечивающим безопасность Рейниры и её будущее. Боль утихла, и только высокое чувство победы струилось по её венам, когда они с Криганом сцепили свои окровавленные изрезанные руки и начали читать последнюю молитву, прося Мелис о плодородии, прося Тессариона даровать им славу и счастье, прося Шрайкоса благословить это новое начало. Именем Балериона они молили о вечной совместной жизни, Вермитора — о том, чтобы он скрепил их нерушимыми узами, а Гаэлитокса — о том, чтобы благосклонность богов к этому браку была неугасимой, такой же постоянной, как восход и заход солнца каждое утро и вечер. Как только они закончили последние слова, их семья разразилась аплодисментами и радостными возгласами, когда Криган и Рейнира, улыбаясь, поцеловались. Визерра, Рейнис, Аларра, Алиса и Лейна стали помогать Рейнире раздеваться, а Торрхен, Деймон и король вышли вперёд, чтобы помочь Кригану. (Дети быстро отвернулись, чтобы не видеть раздевания). Сначала с неё сняли вуаль и драгоценные руны и отдали Визерре, затем ожерелье и браслеты, которые она доверила тёте Рейнис. Алиса вынула из застёжек перламутровые пуговицы, и верхняя одежда Рейниры расстегнулась, упав на руки Лейны, а затем Алиса перешла к юбке, придерживая её, чтобы она не упала на землю с лепестками роз, когда Рейнира выходила из богатой ткани, оставляя кронпринцессу в тонком топе, который был между свадебным халатом и нежной кожей её груди, и шёлковой юбке, служившей той же цели для её нижней половины. Криган остался в одних тонких чёрных шортах, которые ничуть не способствовали сохранению его скромности. Притянутые друг к другу, Криган и Рейнира заключили друг друга в объятия и повернули к усыпанной лепестками роз дорожке, которая вела к Великому храму, устроенному в склоне вулканической горы Драгонмонт. 14 мангалов, каждый из которых горел огнём разного цвета, освещали путь к храму, и новобрачные сделали первый шаг, пройдя по дорожке мимо мангала Арракса и направившись к тяжёлым металлическим дверям храма, которые жрецы медленно открыли, чтобы приветствовать их в его тёмных глубинах. Двери храма захлопнулись за ними, оставив Рейниру и Кригана одних в храме, где не было ничего, кроме них, пылающего вулкана и алтаря посреди комнаты. Как и сотни лет Таргариенов, Рейнира и Криган капнули на алтарь своей кровью, добавив её к красному пятну, оставленному свадебными церемониями их предков. Огонь поднялся с пола, окружил алтарь и замкнул Рейниру и Кригана в круг пламени, не давая им ни увидеться, ни выйти. Медленно подняв руки, Рейнира сняла с себя одежду и стала раздеваться догола, стоя перед своим мужем, купаясь в огне. Криган улыбнулся, подражая её действиям, и позволил своей одежде упасть на землю, оставив его в обнажённом виде. Они стояли, не двигаясь, и смотрели друг на друга — один вдох, два, три. Затем они столкнулись с силой двух танцующих в небе драконов, их губы сошлись в страстном поцелуе, руки Кригана обхватили заднюю поверхность бёдер Рейниры и подняли её в свои объятия, а сам он прошёл вперёд и положил её на алтарь. И вот их брак был скреплён в глазах богов, скреплён огнём и кровью и не мог быть нарушен ничем, кроме смерти.Глава 4
7 октября 2023 г. в 20:27
Рейнира с блеском в глазах наблюдала за тем, как Криган играет на полу с Эйгоном, Хелейной и Эймондом. Хелейна решила, что будет играть роль Эйгона Завоевателя, а своих братьев она потребовала сделать Висеньей и Рейнис, к немалому удовольствию Рейниры и Кригана. Криган вжился в роль Ориса Баратеона с несколько тошнотворным видом, после чего принялся изо всех сил изображать печально известного воина, который был достаточно силён, чтобы одной рукой снять голову человека с плеч.
— Представь, представь, что я, что мне даже не нужен дракон, чтобы дышать огнём… — пытался сказать Эйгон, но Хелейна, прервав его, положила руки на бёдра.
— Ты не можешь этого сделать, — чопорно прервала его она. — Это нереально, — Эймонд в свои три года был просто счастлив, что его приобщают к братьям и сёстрам, и с интересом наблюдал за нарастающим спором, пока Криган прикрывал лицо, чтобы скрыть смех.
— Эг, тебе не нужно дышать огнём, если у тебя есть дракон, — вмешался Криган, когда оба ребёнка начали кричать друг на друга. — У Мераксеса и Рейнис была такая тесная связь, что это было не хуже, чем если бы Рейнис сама была драконом, — Эйгон замер, обдумывая слова своего доброго брата, и только потом кивнул в знак согласия.
— Часто ли вам приходится разнимать подобные споры между собственными детьми? — спросила Рейнира, когда Криган присел рядом с ней, чтобы немного передохнуть. Брандон и Лианна были близки по возрасту, семь лет и четыре года, и Рейнира помнила, как часто она, Лейна, Лейнор и Элис спорили во время игр, когда были детьми. (Лисара, Брандон и Криган не принимали участия в их детских играх, поскольку все они были намного старше четвёрки. Торрен был слишком мал, чтобы играть с ними, так как они считали его маленьким ребёнком, а Аларра любила бегать за старшими братьями, вместо того чтобы играть со своими младшими кузенами). Часто три девочки набрасывались на Лейнора и заставляли его играть во все игры, которые они хотели, будь то одевалки, «Завоеватели» или любая другая игра.
— Брандон — хороший брат Лианны, я редко вижу, чтобы они ссорились, как это ни удивительно, — признался Криган, стащив у Рейниры пирожное и с аппетитом поглощая одно из них, и одарил её волчьей улыбкой, когда она ущипнула его и запротестовала, заставив его потянуться и притянуть её к себе на колени. — Невежливо щипать своего мужа, маленькая жена, — он игриво прорычал ей на ухо, и Рейнира рассмеялась, вырываясь из его блуждающих рук.
— Невежливо красть пирожные у беременной жены, — ответила она, с нежностью глядя на своих маленьких братьев и сестёр, играющих на полу, и размышляя, может ли так выглядеть её жизнь в скором времени — она и Криган с маленькими дракончиками на полу, играющими, процветающими, с серебряными или золотыми волосами и серыми или фиолетовыми глазами, пока она и Криган состоят в счастливом, любящем браке. Она не могла дождаться, когда увидит детей Кригана, надеясь создать с ними любовную связь, стать мачехой, которую они заслуживали — той, которая любила и обожала бы их, которая никогда не относилась бы к ним с презрением, а как к детям своего собственного тела. Она хотела стать мачехой, которой у неё никогда не было. Бедный Брандон, потерявший собственную мать только для того, чтобы обрести другую и так быстро потерять её. Она была на его Огненном крещении в род Таргариенов, который есть у каждого ребёнка-дракона, и он был таким красивым и умным ребёнком, который заслуживал обожаемой матери. Бедная Лианна и малышка Мэрайя были всего лишь младенцами четырёх и двух лет, которые, без сомнения, не понимали, почему они потеряли своих матерей. Рейнира знала, что никогда не заменит бывших жён Кригана в их сердцах и в его сердце, но она даст им столько любви, сколько сможет.
— Ах, тогда я должен попросить у вас прощения, принцесса, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы поцеловать её в шею над застёжкой ожерелья, которое он подарил ей всего неделю назад — переплетённые дракон и волк в знак их союза. Они были женаты одну луну, и Рейнира клялась, что у неё есть ребёнок, с той уверенностью, которая была у всех женщин Таргариенов, когда они зачали ребёнка, и Криган, полутаргариенский мужчина, знал, что лучше не смеяться и не сомневаться в этом. — Я бы не хотел отказывать своей жене или ребёнку в роскоши, — Рейнира полуобернулась и посмотрела на него своими прекрасными, яркими, искрящимися, фиалковыми глазами, а затем наклонилась и прижалась к его губам в глубоком и любящем поцелуе, который он с готовностью вернул. Подобное действие вызвало стон отвращения у бедного Эйгона, а Хелейна захихикала и спрятала глаза от Эймонда.
Криган не любил Рейниру, пока ещё не любил, но знал, что стремительно катится вниз. В течение месяца они с Рейнирой проводили большую часть времени вдали от войны — Брандон вернулся на Север, чтобы править и заботиться о детях Кригана, пока Криган наслаждался послесвадебным блаженством, — и за это время Криган очень полюбил свою жену и привязался к ней.
Рейнира была полна света, смеха и радости. Она была так прекрасна, когда ей нравились танцы, драгоценности и одежда, и в то же время она была так же прекрасна, когда преуспевала в тех искусствах, которые некоторые сочли бы более мужскими: любила верховую езду, упорно тренировалась в стрельбе из лука и увлекалась охотой. Они вместе совершили несколько путешествий на драконах, охотились несколько раз в месяц, а каждый вечер за ужином танцевали, казалось, часами. Рейнира была сложной натурой, у неё были огромные мечты и надежды на то, что она хочет сделать, когда станет королевой, она беспокоилась за свой народ и отчаянно хотела что-то изменить и сыграть активную роль в управлении Драконьим Камнем. Она слушала, как Криган рассказывал ей о Винтерфелле и Севере, желая стать хорошей Леди Севера, и задавала бесконечные вопросы о его народе и его детях, запоминая каждый ответ, чтобы стать лучшей из всех, на что она была способна. Её преданность и целеустремленность были восхитительны, и Криган обнаружил, что попадает в опасную зону любви.
— Нира, нет, — прохрипел Эйгон, растягивая слова в недовольстве, и Рейнира с озорным смехом отстранилась от Кригана, встала и подошла к Эйгону, подхватила его на руки и закружила вокруг себя, к большому удовольствию пятилетнего ребёнка.
— Безопасно ли поднимать брата? — спросил Криган, поспешив к ней и быстро сняв Эйгона с рук Рейниры, что вызвало недоумение. — Я не хочу, чтобы ты напрягалась.
— Мне всего лишь луна, а не девять, муж, со мной всё будет в порядке. Кроме того, я беременна, а не умираю, — она ответила, слегка поглаживая рукой свой всё ещё плоский живот, наслаждаясь формой, которую придавал ей животик (от которого она откажется в ближайшие несколько лун).
— Позволь мне побаловать тебя, дорогая, — щёки Рейниры раскраснелись от слов Кригана, и она кивнула, соглашаясь с его просьбой, и собралась сесть обратно, как вдруг Криган подбросил Эйгона в воздух, отчего её драгоценный младший брат громко захихикал. — Может, и тебя покружить, Хелли? — спросил Криган, опуская Эйгона на землю и смеясь над тем, как мальчик спотыкается от головокружения.
— Меня от этого укачает, — прохрипела драгоценная Хелейна, явно желая покружиться, но не желая болеть. Криган понимающе кивнул и присел на землю.
— Тогда, может быть, мне стоит просто подбросить тебя? — спросил он, протягивая руки, чтобы Хелейна могла принять решение. Маленькая принцесса с готовностью кивнула и с восторженными визгами бросилась к нему на руки, а Рейнира с любовью наблюдала за тем, как Эймонд забирается к ней на колени и рассказывает ей историю о своих игрушках. Она ещё немного понаблюдала за игрой троицы, прежде чем без её разрешения с её губ сорвалась мысль.
— Ты хочешь, чтобы наш ребёнок был мальчиком? — к чести Кригана, он не мялся и не запинался, играя с детьми, но, отложив Хелейну, повернулся к Рейнире с обеспокоенным видом, когда она, запинаясь, продолжила свою мысль. –Многие мужчины предпочитают сыновей от своих жён, поэтому я не могла не задаться вопросом…
— Я буду рад любому ребенку от тебя, Нира, будь то сын или дочь с идеальной гладкой кожей или даже чешуёй, — он мягко прервал её, взял её руку в свою и сжал, глядя на неё с улыбкой. Его младший брат Торрен был одним из таких редких детей Таргариенов с чешуёй — правда, она покрывала такие участки как поясница и бёдра, так что её не было видно, — и хотя некоторые могли считать это дурным знаком, Визерра видела в этом благословение и дань своему наследию (тем более что Торрен был её единственным сыном с чертами Таргариена). — Кроме того, если это будет девочка, мы можем назвать её Рейна, Рэй или как-нибудь ещё в честь тебя, — он поднёс её руку к губам с небольшой ухмылкой, и Рейнира рассмеялась.
— Рейна — прекрасное имя, в честь королевы Рейны.
— В честь тебя.
— Ты считаешь себя весьма очаровательным, не так ли? — поддразнила она, стоя с Эймондом на бедре, положив руку на щёку Кригана и раздражённо покачав головой, когда он кивнул с торжественной уверенностью. Взяв под руку Хелейну и Эйгона, супруги вышли из соляра, чтобы вернуть детей к полуденному сну. Придворные останавливались, кланялись или делали реверансы при виде этого зрелища, другие ворковали над очаровательной семейной картиной и надеялись, что наступит день, когда Рейниру и Кригана будут сопровождать их собственные дети, а не братья и сёстры.
Как только дети благополучно вернулись в детскую и улеглись спать, Криган увёл Рейниру на прогулку по саду, точнее по Годсвуду, наслаждаясь прохладным ветерком, когда они неспешно прогуливались среди деревьев и любовались великолепными кустами роз.
— У тебя уже есть трое детей, — начала Рейнира, проходя через россыпь маргариток, и сорвала одну из них, положив её в волосы Кригана. — Сколько же ты хочешь иметь со мной? — Криган поднял руку, чтобы закрепить цветок, гордясь белоснежным цветком, который его жена соизволила подарить ему, а затем сорвал один и положил его ей в волосы.
— Сколько пожелаешь, — вздохнул он, закрывая глаза, когда на них подул мягкий ветерок. — Хотя я бы хотел, чтобы их было как минимум на три больше. Однако я не Джейхейрис. Я не буду заставлять тебя рожать ребёнка за ребёнком, даже если ты умоляешь закончить это, — он открыл глаза и серьёзно посмотрел на Рейниру, заметив, как на её лице появилось нежное выражение.
— Я всегда хотела иметь большую семью, хотела, чтобы вокруг меня бегала орава счастливых детей, — прошептала она, положив руку на живот, словно молясь, чтобы её беременность была счастливой и закончилась благополучно, чтобы она не пошла по стопам своей матери. Криган подошёл ближе, его присутствие окутало её, он прижался к ней спиной и положил одну из рук на её живот, поглаживая его большим пальцем и желая избавить её от всех забот.
— Значит, так тому и быть, — прошептал он и прижался поцелуем к её мягким кудрям.
Впервые со времен правления Джейхейриса вся семья дома Таргариенов собралась на Драконьем Камне, готовясь к традиционной валирийской свадьбе Кригана и Рейниры. Красные и чёрные ткани висели по всему замку, драпируя окна и стены, знамёна развевались на бойницах и в полях, флаги с самых высоких башен возвещали о возвращении в родовой дом. Король обычно занимал самую большую комнату в замке, но Визерис решил этого не делать, предоставив комнаты Рейнире и Кригану, заявив, что это их дом.
Громкий смех валирийских детей наполнял воздух: кузены Веларионы, друзья Кельтигары, дети короля и Кригана, привезённые на церемонию. Эйгон и Хелейна с удовольствием бегали по полям с юными Аддамом и Алином Веларионами — сыновьями Веймонда Велариона — и юной леди Малентайн, которой было всего четыре года. Сопровождали их также Даэнар и Маэла Селтигар, которые, казалось, были в восторге от того, что их приняли в лоно валирийской семьи. Но именно Брандон Старк-младший стал главарём в возрасте семи лет. Его положение старшего снискало ему авторитет среди кузенов, и они немедленно последовали его слову, как закону — особенно когда узнали, что он начал «взрослые уроки», такие как сражение на мечах. Эйгон, Аддам, Алин и Даэнар следовали за ним, как за возрождённым Арраксом, и мальчишек часто можно было увидеть валяющимися в траве, любующимися драконами или плещущимися в мелких бухтах у океана (под присмотром взрослых, конечно).
Для семьи Таргариенов это было прекрасное зрелище — видеть, как рождается множество детей, следующее поколение, которое продолжит их род, и знать, что их дети счастливы и здоровы. Но в то время, как все они упивались счастьем и радостью пребывания в доме своих предков, королева Алисента никогда не была так несчастна, и она просто не могла дождаться, когда принцессы Визерра, Алиса, Аларра и Лисарра соберут вещи и уедут и, в надежде, заберут с собой Рейниру.
Ей было слишком легко сохранять своё положение главной придворной дамы в борьбе с Рейнис и Лейной — хотя это стало ещё труднее после того, как принцесса Визерра заставила Рейнис и Визериса наладить свои отношения, — ведь никто не смел оспаривать слово королевы-консорта, иногда даже превознося её над Рейнирой. Но как только принцесса Визерра ворвалась в столицу, силы сместились, и слово Визерры стало законом, даже Визерис не смел идти против неё. Рейнира изменилась под влиянием Визерры, став игроком Игры и действуя более зрело, политически и хитро, чем Алисента когда-либо думала, что она способна на это, и вместе с этим Алисента наблюдала, как всё больше и больше потенциальных союзников ускользает от её Эйгона.
Теперь она находилась в этом богом забытом храме, окружённая статуями полудраконов-полулюдей-полубогов, с картинами валирийской ереси на каждой стене. Куда бы она ни посмотрела, везде были жрецы и жрицы, с ног до головы задрапированные в золото, с татуировками валирийских слов на руках и лице, как язычники. Последним гвоздём в пресловутый гроб страданий Алисенты стало сочетание драконов прямо за окнами, а не в клетке в Яме (где мейстеры могли продолжать свою медленную и важную работу по избавлению мира от этих ужасных чудовищ), и намеренного неуважения к ней.
Её не допускали к обедам и мероприятиям, на которые приглашали даже её детей, потому что «ритуалы нельзя проводить в присутствии людей с андальской кровью», как будто валирийская кровь делала их намного выше, в то время как на самом деле она была доброй, соблюдающей правила поклонницей Веры, Семерых, которые были Едины, а в семье её мужа было полно гедонистов, поклоняющихся ложным богам.
А она-то думала, что добилась прогресса в обращении мужа.
— Я мачеха Рейниры, я королева, и вы хотите сказать, что я не могу присутствовать на её свадьбе? — Алисента стояла в дверях покоев Рейниры, и ей было отказано во входе, пока женщины семьи Таргариен готовили Рейниру к свадьбе.
— Её должны готовить только женщины нашей семьи и жрицы, ваша светлость, — фыркнула Визерра с улыбкой фальшивого сочувствия на губах, скрестив руки и загородив собой дверной проём. — Её омоют священными маслами, нанесут на кожу глифы, нанесут Знак Богов, а затем оденут и подготовят женщины из её семьи — семьи Таргариенов, с которой у вас нет общей крови, — когда Алисента открыла рот, чтобы возразить, Визерра продолжила. — Свадьба — это церемония крови и огня, которая, я уверена, покажется вашим богам и вашим чувствам ужасной и гедонистической. Мы не хотели бы оскорблять ваши чувства, но вам там просто не место, ваша Светлость. Вам нет места на Пире Четырнадцати.
Вам здесь не рады.
Слова Визерры были ясны и не оставляли Алисенте места для сомнений — дочь Джейхейриса медленно закрыла дверь с торжествующей улыбкой, и звуки смеха эхом отдавались в зарешёченных покоях. «Пусть Семь проклянут их всех в Преисподней», — усмехнулась Алисента. Сейчас они насмехаются над ней, но однажды её сын сядет на трон, она станет самой могущественной женщиной в королевствах, а они будут молчать или вовсе умрут.