Записки хироптеролога (сборник для челленджа)

— М-р-р-р-р, моя пур-р-р-рел-л-есть… Рука в черной печатке огладила грубую кожу широким и теплым жестом. Она вдавливала и жала, перебирала пальцами, выказывая истинное удовольствие ценителя хороших развлечений. — Как же ты хорош… — закусила губу, стараясь скрыть волнение в предвкушении наслаждения, — как ты идеален: просто мечта любой порядочной девушки! Глаза сами собой закатились в притворном экстазе. А может, не таком уж и притворном. По лицу, рассеченному широченной красной (благодаря любимой помаде) улыбкой было не так-то просто понять. — И кому нужны эти глупые стекляшки-бриллианты, когда есть ты, мой сладенький! Когтистые пальчики поддели ремень и тут же отпустили, дразня. Велюр шлепнул, соприкоснувшись с кожей. По телу пробежали мурашки — сдерживаться было уже практически невозможно. — Держи себя в руках, — она даже игриво шлепнула себя по тыльной стороне ладони, чтобы не испортить всю затею, перейдя к основной части слишком рано. — Упс! — Ты такой большой мальчик! Наверное, можешь прокатить сразу несколько леди одновременно. Только, — погрозила опасным пальчиком, — даже не думай об этом. Хозяйка у тебя одна: была, есть и будет. И ни одна дранная кошёлка даже на миллиметр не приблизится к моему красавцу! Обошла, ласково проведя пальцем по стальному плечу. Восхитилась. На что в ответ получила утробное приглушенное ворчание. Было не очень понятно, какую реакцию вызывают ее действия. Но, главное, она не оставила свою драгоценность равнодушной. — Ну ты только глянь, какой норовливый. Я люблю мальчиков с характером. Звук почти жалобно оборвался. Будто он уже сожалел о том, что повысил «голос» на эту девушку. Почти пристыжено. Почти смущенно. Да ее кавалер та еще стесняшка! — Мне нравится тебя объезжать, детка. Это признание отозвалось покалыванием в подушечках пальцев, будто между ними пробежало статическое электричество и скрылось внизу живота. Там, где уже порхали бабочки, задевая бархатными крылышками из лезвий нутро. — Ты будешь моим. Еще больше властности в голосе. — И только моим. Она прижалась бедром к его правому боку. Вот так: плоть к плоти, только тонкая ткань костюма разделяла их миг единения, тем временем, не мешаясь. — Какой ты горячий. Она отошла на минимально безопасное расстояние, оглядывая себя. Терракотовые разводы пятнали темную ткань лосин: — Что ж, придется тебя хорошенечко вымыть прежде всего. — Она даже не постаралась скрыть досаду в голосе. — Ты очень грязный мальчик. Не волнуйся, — нежно коснулась рукой, — я умею быть нежной… когда хочу. Сложила руки под грудью, оценивая фронт работ: — А с тобой я определенно хочу. Он, конечно, ничего не мог ответить на подобное заявление. Поэтому женщина продолжила восхищаться другими качествами своего объекта обожания. — Ах, какой запах! Настоящего дикого зверя! — втянула носом воздух. Положила руку на шероховатую кожу, нежно покалывая самими кончиками алмазных когтей. Это не должно было быть больно или оставить зацепок. Ей этого не простят. Никогда. Да она сама себе не простит, если приведет его в неподобающий вид собственными руками… по крайней мере, без веской на то причины. С другой стороны, очень хотелось пометить его, обозначить своим. А шрамы и царапины что? Всего лишь украшение суровой мужественности. Не более чем подпись истинной владелицы. — Сколько в тебе силы, — проворковала она, отвлекаясь от манящих мыслях о царапинах. Слишком уж сильно было искушение оставить «автограф». Но нет, рано. Слишком рано… Их отношения еще не дошли до такой интимной стадии. На первых порах лучше проявить всю нежность и заботу, на которую способна любящая женщина. Поэтому она оторвалась от созерцания резких линий его фигуры. Красота и грубость линий сочетались в этом существе просто идеально. Восхитительная гармония. Будто огранка дорогого камня, режущая острота линий дарила такое мягкое свечение, течение бликов, словно по поверхности воды… или масла. — Пора бы заняться делом, не находишь, милашка? — в голосе слышалась почти материнская нежность и гордость за него: каким прекрасным он стал с последней их встречи! Как усовершенствовался. И за себя: что смогла найти, застать в таком уязвимом положении, обуздать. Кажется, они оба были готовы к тому, чтобы перевести эти греховные, чтобы не сказать преступные, отношения (самую образцовую порочную связь!) на новый уровень искушения. Наваждение. Потеря разума. Страсть. Поэтому, практически дрожа от возбуждения, она запустила руку вниз: — Какой упругий. — Восхищение в дистиллированном, кристальном виде. — Ты ждал свою девочку. — Благодарность. — Какой хороший мальчик. Ее голос подрагивал. Вздох завибрировал, резонируя в грудной клетке. Воздух сгущался, закипал, как черничный кисель. Здесь было влажно и прохладно, но ей хотелось только одного: еще ниже опустить молнию куртки. — Ну-ну, ничего, сейчас я тебя оседлаю. Неужели… Неужели сейчас все свершится? Столько времени она ходила вокруг да около, кружила, как хищный зверь вокруг свежего мяса, наслаждаясь металлическим запахом в воздухе и привкусом железа на кончике языка. И вот — он буквально в ее руках. Такой восхитительный, такой горячий, такой быстрый. — И ты будешь катать свою госпожу всю ночь напролет! О да, до головокружения и искр в глазах. Когда они окажутся одни в темноте готэмской ночи. И не будет никаких третьих лишних; никаких свидетелей. Только, может быть, на утро в каком-нибудь местном СМИ появится слитое с камер наблюдения видео, где не будет видно ее лица. Только бешенная скорость движений, когда перед глазами все сливается в одну сплошную серую ленту, усыпанную холодными огнями звезд и фонарей. Когда сердце замирает на вираже, а пальцы непроизвольно сжимаются сильнее — до синяков, до судорог, лишь бы удержать его и удержаться самой от падения в пропасть. — Какой ты невероятный, — прошептала она, наклоняясь все ниже. В полумраке пещеры было не так-то просто производить нехитрые, но точные манипуляции. — Я буду аккуратной, малыш, — пообещала она в темноту, пока руки нашаривали все нужные выпуклости и отверстия. — Вот так. Сейчас… сейчас, — она нагнулась еще ниже: даже ночные визоры специальных воровских очков не спасали в такой кромешной темноте. Но зажигать свет она опасалась. Во-первых, тратить время еще на это стало непозволительной роскошью после того, как они обнимались добрых полчала, абсолютно бездействуя. Чего греха таить, это были едва ли не лучше полчаса ее одинокой жизни. И нечего так смотреть: да, оно того стоило. Во-вторых, не хотелось привлекать совершенно ненужных сейчас свидетелей. Меньше всего на свете она желала, чтобы ее мальчика увели прямо из-под носа. Она ведь даже не сказала ему самого главного. — Я… — нет, так не пойдет. Не таким же натужным голосом. Вот так, сначала разогнись, потяни спинку, встань с колен. Он уже отзывался низким раскатистым урчанием на верные манипуляции ловких рук. Осталось только снять бронированную пластину и соединить наконец два оголенных проводка, чтобы завести этого строптивого зверя. — Я… — уже лучше. Голос снова обрел легкость. Но девушка еще раз слегка откашлялась, стараясь не нарушить атмосферы. Что сказать, кашлять сексуально было не так уж и трудно. Легкая хрипотца еще никому не повредила. — Малыш, — начала она заново, глядя прямо перед собой. Давай, только не расплачься сейчас, только не заплачь, еще не все, осталось дело за малым… — Я так люблю тебя! Ну вот: свершилось! Она сказала! Она все сказала! Теперь — только в путь! Им суждено быть вместе, и никто не встанет на пути этой пары. А кто встанет — тот непременно ляжет. Она уже начала двигаться, как вдруг вспомнила: ну точно, в пылу куража девушка совсем забыла о защите! Так дело не пойдет. Пришлось вставать и топать с тяжкими обреченными вздохами, которые тем не менее, все еще походили на стоны из фильма для взрослых, к гаражным воротам и копаться там в панели управления, ведь чтобы автоматически настроить их открытие, нужно запустить электроэнергию и бла-бла-бла. Она вернулась к своему избраннику так быстро, как только могла, в надежде, что тот еще не успел остыть, как вдруг… — Женщина-кошка! Отойди от Бэтмобиля! Сейчас же! Наполненный бессильной злостью голос заставил ее подскочить на месте и вздрогнуть. Все пропало. Воровка положила руки на покатую крышу, прощаясь со своей мечтой. Она послала машине извиняющийся воздушный поцелуй, расстроено передернув плечами: — Мы все равно будем вместе, любимый, — пообещала сладким голоском, разворачиваясь личиком к разъяренному Бэтсу. — Как бы некоторые ни старались нас разлучить. Ну, что, доволен? Ты рушишь наши отношения! И как тебе не стыдно, великан? Бэтмен стоял на мостике вверху, так что пришлось поднять голову к слепящему свету прожектора за его спиной. — И лучше тебе отойти подальше, — с усталой угрозой проговорил Мыш. А после, уже себе под нос, добавил: — Там все равно нет тормозов, глупая кошка. Несостоявшаяся угонщица сделала вид, что пропустила заботливые нотки в его ворчливом голосе, и одарила Темного рыцаря хитрющей улыбкой: — Но ведь ключи от твоего сердечка всегда при мне! И помахала комплектом перед бампером, якобы обращаясь к неподвижно стоящей машине. Но все мы знаем, что у машин не бывает сердца на самом деле.