не понимаю, зачем снова делаю больно нежность моя и жестокость совсем бесконтрольны не объяснить, почему наважденья и слезы именно ты почему болен именно мною
♫ Flёur — Паранойя
Про этот день Момо бы и не вспомнила; всегда забывала, с тех пор, как пошла в начальную школу. Всегда была занята другим, и не считала этот день каким-то особенным. Всего лишь третье июня, всего лишь первые дни лета. Ее разбудила мелодия смс-сообщения. Сонно морщась — в окно били солнечные лучи — Момо нащупала телефон: писала Лиза, снова уехавшая в командировку. «С днем рождения, милый персик!» — и подмигивающий смайлик. Следом пиликнула другая смс-ка, сообщающая, что на счет Хинамори зачислена определенная сумма иен — практичная и почти постоянно отсутствующая дома сестра предпочитала на все праздники дарить деньги. Выбравшись из-под одеяла, Момо сонно побрела на кухню, поставила чайник и насыпала корма в миску вертящегося под ногами Комамуры. Сегодня был выходной, и не нужно было спешить в школу. Выпив первую чашку кофе, Хинамори заварила вторую и только тогда набрала Лизу. — О, персик проснулся? — моментально догадалась сестра. — Дай угадаю: носом в книге за столом? — Нет, в постели, — усмехнулась Момо. — Да что ты говоришь. В чьей? — Онее-сан! — Что «онее-сан»? Ты стала совершеннолетней! Неужели никак это не отпразднуешь? — Почему никак? Думаю, что примерно к обеду придет Рангику. Одна или с Нанао… или с толпой девчонок… или позвонит и пригласит меня куда-то, — изобретательность подруги не имела границ, Хинамори не могла предсказать ее, и, хотя она не первый год забывала про свой день рождения, Мацумото неизменно о нем помнила. — Можете устроить вечеринку у нас дома, — разрешила Лиза. — И парней пригласите! Только не заимейте проблемы с полицией и… в моей комнате в верхнем ящике стола презервативы. — Лиза! — смутилась Момо. — Да что такое? Неужели тебе самой не хотелось бы иметь парня? Не хотелось бы влюбиться? Обычно Лиза начинала такие разговоры, когда сама либо заводила парня, либо расставалась с ним. Отношения сестры редко длились долго, она страдала по поводу разрывов не более суток, и ни разу на памяти Момо не использовала слово «влюбиться». К любви Лиза относилась с неким цинизмом, иногда прямо заявляла, что вся романтика для идиотов, переспать и получить удовольствие важнее всего, просто иногда переспать хочется только с одним человеком. И вдруг такие заявления. — Онее-сан, ты что… у тебя новый кавалер? — оживилась Хинамори. — Можно и так сказать, — загадочно протянула Лиза. — Если честно, то да. Поэтому я, — ее голос стал виноватым, — только в августе вернусь. Он пригласил меня слетать в отпуск на Багамы, как я могла отказать? Деньги тебе буду перечислять регулярно, ты девочка самостоятельная и уже официально взрослая… Прости. — Не извиняйся! — радостно выпалила Момо. — Это же замечательно! Хорошенько отдохни, я прекрасно со всем справляюсь, так что не беспокойся! — она любила сестру, но в этот раз ее отсутствие было Хинамори только на руку. Если Хирако никуда не уедет летом… приглашать его домой Момо не думала, но без контроля Лизы, даже минимального, будет легче. — Ага, — протянула старшая. — Вижу, скучать не будешь. Но ни за что не поверю, что все лето продолжишь торчать носом в книжках. Сознавайся, парень все-таки есть? Парень… Момо вздохнула. Признание Хирако одновременно все упростило и осложнило — он был серьезен, но она в себе разобраться все еще не могла. Мешал стыд после инцидента с Айзеном (за случившееся и за то, что стала причастной к убийству), мешало понимание, что любая любовь может стать помехой учебе, и, соответственно, будущей блестящей карьере, мешали сомнения, любовь ли это вообще. У нее и у него тоже — как можно влюбиться с первого взгляда? Такое бывает только в книжках и мелодрамах. — Парня нет, — сказала Хинамори, решив быть честной. — Но в то же время он есть. И я не знаю, люблю его или нет. — М-да, — хмыкнула Лиза. — Мужчина Шрёдингера. То ли есть, то ли нет, то ли одновременно то и другое. У тебя не могло быть иначе. — Почему? — категоричность последнего утверждения почему-то немного зацепила. — Потому что тебе нравятся сложности. Тебе не интересно просто ходить на свидания, тебе нужно большее. Чтобы это была одновременно детективная история и романтическая комедия. И в то же время что-то запретное. Или я не права? — Права, — засмеялась Момо. — Ты что, читаешь мои мысли? — Да, — незамедлительно отреагировала Лиза. — В том числе на расстоянии.***
У Хирако не было никого ближе тети Кирио и Хиори. С тех пор, как его родители разбились в авиакатастрофе, и он тяжело переживал их потерю, именно тетя и сестра стали теми, кто вытащил его буквально с того света, каждая по-своему окружая заботой, и даже постоянная ругань Хиори вместе с летящими в лицо тапками была проявлением привязанности и любви. Шинджи был счастлив проводить с ними время — когда угодно, хоть вскакивать посреди ночи по первому звонку и ехать на другой конец города, но именно сегодня приглашение тетушки Кирио зайти в гости, потому что Хиори приехала домой на выходные, было очень не к месту. Совершенно не к месту. Но если он сказал бы, что у него появилась девушка — тетя бы вытянула из него всю душу, желая знать подробности, и это полбеды, от тети он бы как-то отоврался, а вот Хиори бы обиделась и заревновала, затосковав еще больше прежнего. Она находилась в очень ранимом возрасте, ей было одиноко, она скучала — и Шинджи по ней скучал. С чего он взял, что Момо обязательно нужно его появление сегодня? У нее есть своя семья, есть друзья, в школе она постоянно окружена компанией, среди которой не место учителю. Это правильно, даже у влюбленных, даже у женатых должно быть личное пространство, но Хирако становилось одиноко, когда он видел, как Момо весело болтает с ровесниками — и радостно за нее, и горько, что не может подойти, обняв за плечи, как делал парень ее рыжей подруги. В доме Хикифуне всегда пахло едой. Как ей это удавалось, Хирако не понимал, но когда бы он к ней ни приезжал, сколько бы ни жил здесь, каждый раз, выходя в коридор, ощущал ароматы чего-то вкусного. Сегодня, когда он открыл дверь своим ключом и вошел, с порога его окутали дивные запахи яблочного штруделя, корицы и свежезаваренного кофе. — Шинджи! — радостно взвизгнула Хиори, выскочив навстречу — она была в своем любимом спортивном костюме, но волосы не завязала в два хвостика, а распустила. — Привет! — Привет, мартышка, — он сгреб ее в объятия. — Привет, тетушка! Тетя выплыла с кухни, покачивая бедрами; лет десять назад она весила около ста восьмидесяти килограммов, и была похожей на булочку, но, решив похудеть, достаточно легко сбросила лишний вес, превратившись из просто милой пышки в шикарную женщину. Вкусно кушать и часто готовить не перестала, но ела в меру и занималась фитнесом. — Сегодня у нас сябу-сябу! — вместо приветствия произнесла тетушка. — Господи, Шинджи, — когда Хиори его отпустила, она всплеснула руками, — ты голодаешь? Ты же на скелет похож! — Я сто раз говорил, у меня такое телосложение, — вздохнул Хирако. — Хоть круглосуточно буду жрать, не поправлюсь. — Как ты выражаешься? — шикнула на него Кирио. — И разве ты хоть раз в жизни питался нормально? — Когда жил с вами, то более чем нормально, обаа-сан. — Но курил, как паровоз. И сейчас тоже… жениться тебе надо, — ошарашила его тетя. — Жениться? — Ма-ам, — пришла на помощь Хиори, — мы кушать будем? Я жутко голодная!***
Как и ожидалось, к обеду позвонила Рангику, поставив Момо перед фактом — прямо сейчас к ней придут гости, готовить ничего не надо, они принесут с собой, убираться тоже не обязательно — все свои. — Да и какой у тебя может быть беспорядок? — добавила Мацумото. Положив трубку, Момо осмотрела комнату, придя к выводу, что Ран права — уборка была не нужна. Ее дом не выглядел стерильным, но казался нежилым; Лиза приезжала ненадолго, сама Хинамори обычно в их квартире только ночевала и училась, готовить в старшей школе стала намного реже, питаясь вне дома в разных кафе. Мусорить было нечем и некому. Комамура тоже не пачкал полы, не опрокидывал мебель и не грыз кресла — он оказался очень тихим и воспитанным псом. В последнее время ее квартира приобретала атмосферу настоящего дома только дважды — когда приходил Хирако. Они не разговаривали нормально уже неделю, с тех пор, как объяснились — Момо захлестнула учеба, Шинджи — работа, учителя тоже выкладывались по полной к концу семестра. Здоровались, прощались, она отвечала на его уроках — и все. Увидеть его хотелось ужасно, не в школе, не мельком — по-настоящему. Увидеть, поговорить, может, даже коснуться. Момо хлопнула себя по щекам — не время. Нужно было подумать о другом — как приготовиться к приему гостей. Наряжаться она не стала, но переоделась из простой футболки и мягких штанов в симпатичное летнее платье светло-голубого цвета. Волосы заплела в косу, заметив, что они отросли. Немного подумав, подвела губы розовым блеском, еще немного подумав, подчеркнула ресницы тушью; блеск и тушь принадлежали Лизе, но сестра ими не пользовалась; периодически у нее бывали приступы шопоголизма, когда она покупала косметику, книги или одежду. Одежду Лиза носила, книги — читала, а косметику зачастую оставляла валяться на тумбочке, потому что невозможно было краситься сразу всеми купленными помадами и тенями. Комамуру пришлось посадить на поводок, пристегнув к батарее — как он среагирует и как среагируют на него, Момо уверена не была, и не знала, нет ли среди ее одноклассников тех, кто страдает аллергией на собачью шерсть, поэтому во избежание возможных неприятностей открыла настежь окна — теплая погода располагала. Как только она поставила очередной чайник, в дверь позвонили — Рангику будто почувствовала. Кроме нее и Нанао, пришли Нему, Орихиме, Хисаги, Ичиго и Кира. Кира с Ичиго тащили огромный торт. — С днем рождения! — Мацумото тепло обняла подругу. — Ой, какой хорошенький! — всплеснула руками Орихиме, увидев Комамуру. — Надеюсь, ты не против? — Хисаги продемонстрировал футляр с гитарой. На пса он тоже посмотрел с нежностью, но постеснялся бросаться его тискать — не ребенок и не девочка.***
Посреди стола источал душистый пар горшок с кипящей водой. На блюдах лежали кусочки нарезанного мяса и рыбы — бери палочками, опускай в кипяток, вари и ешь. Шинджи цапнул ломтик говядины, слушая болтовню Хиори про какой-то потрясающий футбольный матч — то и дело она сбивалась на слова вроде «офигеть», за что удостаивалась укоризненных взглядов матери, и Хирако надеялся, что Хикифуне ограничится воспитанием Хиори, но зря надеялся. — Шинджи, — сказала тетя, дождавшись, когда Хиори закончит рассказ, — послушай, дорогой, что ты думаешь насчет о-миаи? Хирако поперхнулся воздухом. — Думаю, обаа-сан, что это пережитки прошлого. В современном мире давно женятся по любви. — Ну и когда ты женишься по любви? — Когда-нибудь, — Шинджи пожал плечами. Воображение услужливо нарисовало картинку Момо в свадебном кимоно. Или в свадебном платье на европейский манер. Можно было бы совместить — сначала традиционные наряды и посещение храма, потом вечеринка в ресторане и современной одежде. А потом в гостиничном номере… Хирако сглотнул. — Когда? Время не стоит на месте, знаешь ли. — Обаа-сан, мне всего двадцать восемь, рано париться по этому поводу. Поверьте, когда захочу жениться, устрою незабываемый праздник, — неосмотрительно ляпнул Шинджи. — Когда? — поймала его на слове Хиори. — Не «если», а «когда»? Так ты собираешься жениться? Или у тебя есть девушка? — Нет у меня никого, я рассуждаю гипотетически! — врать тете и сестре было неприятно, но что он скажет? Что по уши влюблен в свою ученицу? Кирио ему голову откусит. Лучше бы своей личной жизнью занялась. — А что насчет вас, обаа-сан? — перевел стрелки Хирако. — Вы не хотите снова выйти замуж? Думаю, у вас бы получилось и без о-миаи. — Что? — хохотнула Кирио. — Я? Замуж? Нет уж. — Почему нет? Вы очаровательная женщина. Сам бы на вас женился, если бы мы не были родственниками. Кирио смущенно покраснела, бросив в племянника оливкой и метко попав в лоб. Хирако поймал оливку в падении и съел. — А если серьезно, — сказал он, — то не обязательно замуж, если не хотите, но и ставить на себе крест незачем. — Я видела, маму провожал с работы Тенджиро-сан, — наябедничала Хиори. — Всего один раз, — Кирио не одернула дочь, а смущенно опустила глаза. — Два или три, — заявила Хиори. — А когда я живу в этой… — она проглотила ругательство, — …школе, то, может, вообще каждый день. И каждую ночь. — Хиори! — Кирио хлопнула ладонью по столу. — Как ты разговариваешь? Это не твое дело! И не твое, Шинджи, ясно? Не хочешь жениться — не женись! Все! Ешьте молча! «Спасибо», — одними губами шепнул Хирако сестренке.***
На маленькой кухне все гости бы не поместились, и Момо проводила их в гостиную. На журнальном столике разложили принесенные ими сладости, заказали по телефону пиццу, музыку не включали — Хисаги заявил, что сегодня он всецело заменит музыкальный центр, и заиграл на гитаре песню из репертуара Nirvana. Порывшись в шкафу, Момо достала «Монополию», и вскоре они, уютно рассевшись в креслах и на диване (Хисаги устроился на подоконнике), увлеченно играли, болтали и ели пиццу. Это был приятный вечер, но Момо сидела, как на иголках — ей хотелось, чтобы все как можно скорее закончилось. Чтобы друзья разошлись, и она смогла… что? Пойти к Хирако? Она не такая глупая; а если бы и была такой глупой, не знала его адреса. И телефона не знала, но он ее адрес знал, и что, если он придет, а здесь — половина класса? Может, он уже приходил, но увидел Хисаги в окне, услышал музыку и ушел? — Черт, я банкрот, — Ичиго почесал в затылке. — Окей, продаю железную дорогу. — Ты мне еще сто долларов должен, — немного виновато напомнила Химе. — Может, я тебе натурой отдам? — М-может, — смущенно пролепетала она, полыхнув румянцем. — А мне ты должен пятьсот, — бесстрастно сообщила Нему. — И натурой я не беру. — О, а я в тюрьме, — разочарованно протянула Рангику. — Неудивительно, — съязвила Нанао. Лучше всех игра шла у нее. Кира и Нему тоже не отставали, но и они вскоре попали в долговую зависимость. Момо не следила за игрой, думая о своем; взгляд Киры она ощущала почти физически. — Все ясно, — разочарованно сказала Рангику. — Выиграла Нанао. Чего и ожидалось от будущего финансиста. Слушайте, может, лучше устроим танцы? — загорелась она. — Что за вечеринка без танцев? — У нас неровное соотношение дам и кавалеров, — Нанао поправила очки. Она никак не прокомментировала свою победу, но выглядела очень довольной. — Мы же не собираемся танцевать кадриль, — Рангику закатила глаза. — Обычные дерганья под музыку. Под живую музыку! Заметьте, я жертвую своим кавалером ради музыкального сопровождения! Спорила Нанао только по привычке всегда возражать Мацумото; Ренджи с Кирой отодвинули в сторону столик, освобождая пространство, а Хисаги заиграл The Beatles — Yellow Submarine. Нему отказалась танцевать, предпочитая сидеть и есть пиццу; в нее так много влезало без ущерба для фигуры, что Рангику в шутку звала ее андроидом. Ичиго закружил в танце краснеющую, но радостную Химе — насчет этого никто не сомневался, они встречались, сколько Момо была с ними знакома. — Хинамори-сан, — Кира поклонился ей, как настоящий английский джентльмен. — Не окажете ли мне честь? Отказывать при всех было бы жестоко и глупо, и бессмысленно — это всего лишь танец. Момо приняла руку Изуру, радуясь, что гостиная маленькая и их разговор услышали бы все, что мешало Кире заговорить на личные темы — он просто молча кружил ее, одну ладонь держа на ее талии, танцуя то ли вальс, то ли что-то похожее, и смотрел с печальной нежностью.***
Расходиться компания начала к девяти вечера — праздник бы затянулся дольше, но Нанао и Нему дружно вспомнили, что завтра будний день и придется идти в школу, вдобавок отец Нему установил ей комендантский час до десяти. Они распрощались, еще раз поздравили Момо, Хисаги потрепал по ушам Комамуру, и наконец Хинамори осталась одна — не считая пса и собственных мыслей. Чтобы отвлечься, занялась уборкой; выбросила коробки из-под пиццы, вымыла все чашки, сложила «Монополию» назад в шкаф, расставила на полки подарки — в основном это были книги, шампуни и чашки. Взяла подарок Рангику, который та попросила распаковать после вечеринки, открыла — и увидела комплект нижнего белья. Дорогого, кружевного и очень эротичного… неужели Мацумото думает, что ей такое пойдет? Момо приложила лифчик к себе, взглянув в зеркало — и чуть не выронила. В дверь постучали. Никто из друзей ничего не забыл, она проверила. Лиза имела свои ключи, и не вернулась бы так быстро, даже скоропостижно расставшись с новым ухажером. Комамура энергично завилял хвостом, чего не делал, чуя незнакомца. Открывая дверь, Момо чувствовала дрожь в пальцах. С порога Хирако протянул ей огромный букет красных роз. — С днем рождения, Момо-чан. Я еще торт купил, — он продемонстрировал коробку в другой руке. — Ты, может, уже ела торт, но он с персиковым джемом. — Спасибо… — Подожди, — перебил ее Шинджи. — Еще не все. Замри, пожалуйста, — он аккуратно отложил торт в сторону. — Если вы хотите меня поцеловать, — Момо облизнула губы, — простите, но я вас ударю. Букетом. — Сразу видно, что тебе восемнадцать, все мысли об одном… не шевелись и не порть романтичный сюрприз, ясно? — проворчал Хирако. Момо послушно замерла, крепче сжимая пальцы на бумаге вокруг розовых стеблей. Хирако склонился к ней, но не коснулся поцелуем даже щеки — дотронулся только до шеи, надевая что-то, цепочку или кулон. Момо вдохнула его запах — от него привычно и по-родному пахло сигаретами и горьким одеколоном… и сладким тоже. Чужим сладким парфюмом. Женским. Этот запах мог принадлежать кому угодно, и сенсей говорил, что подождет ее, но Хинамори давно разучилась верить словам. — Вау, — она опустила глаза, рассматривая подарок — кулон в виде цветка ландыша на золотой цепочке. — Очень… очень красиво, — радость портила жгучая ревность, но ревновать не было ни повода, ни причины. — А почему ландыш? — Потому что ты на него похожа, хотя зовут тебя персик, — широко заулыбался Хирако. — Ландыши маленькие и нежные, хрупкие и на вид безобидные, но все части этого цветка ядовиты и смертельно опасны. — Считаете меня опасной? — насторожилась Момо; сенсей не подозревал, насколько был прав. Или?.. — Нет. Считаю себя одурманенным твоим ароматом, — посерьезнел Хирако. Кто бы говорил про ароматы. Момо закусила губу — по всем правилам нужно было перестать держать гостя на пороге и угостить кофе, а розы поставить в воду, но она думала о Хирако весь день, хотела его увидеть, а он явился, благоухая чужими духами, хотя был ее мужчиной. В вероятном теоретическом будущем, но — ее. — Момо? — Замрите, — решилась она. — Замрите и не шевелитесь. Хирако застыл статуей. В его глазах Хинамори видела свое лицо. То, что она делала, не было правильным, но их никто не видел, а ей исполнилось восемнадцать, и восемнадцатилетие бурлило кипящей лавой в жилах. Шагнув вперед, опустив букет, Момо приподнялась на цыпочки, легко касаясь губами губ Хирако. Поцеловала верхнюю, потом нижнюю, не веря, что делает это; внутри полыхало пламя, цвели персики и источали сладчайший яд ландыши. Хирако не пошевелился — или от удивления, или из опасения потерять контроль… было бы так хорошо, если бы он его потерял. Если бы схватил ее в объятия, поцеловал по-настоящему, подхватил и унес в спальню… но утром они бы друг друга за это прокляли. Момо отступила на шаг. Глаза сенсея потемнели, лицо изменилось — она знала это выражение и любила видеть его таким. — И после этого, — хрипло сказал он, — утверждаешь, что ты не опасная. Ты опасная, Момо-чан. Знаешь, что я еще думаю, когда смотрю на тебя? Зря она так с ним. Жестоко — будто играет: да, но нет, обнадежить и сразу же вернуть грань; Хинамори искренне пожалела о своей несдержанности. — Сенсей… — Ты горишь, — сказал Хирако. — Не в том смысле, в каком ты могла подумать. Ты горишь, как костер, как пожар, и это теплое пламя. Согревающее и дарящее покой. — Вы имеете в виду… — Не мешай мне нести красивую романтическую чушь, — прервал ее Шинджи. — Так вот, ты горишь — и ты цветешь. Но ты не тот цветок, что охвачен пламенем. Ты тот цветок, что источает пламя… а меня, к сожалению, ждут дела. Спокойной ночи! Еще раз с днем рождения! За дверь он вылетел почти бегом — оставаться было нельзя. Оставаться наедине с Момо, когда она его поцеловала — невозможно. Поцеловать в ответ хотелось так, что Хирако чуть не завыл на луну, но если бы поцеловал — вряд ли сумел бы остановиться, не в эту июньскую ночь, отравленную конваллятоксином и ее немой печалью в вишневых глазах.