чтоб когда нибудь тут
на постели под улиц вой уснула
любимый мой комочек нервов
с искусанною губой
♫ Asper X — Локус генома
— Онсен только для нас? — Момо не поверила своим ушам. Хакуба был популярным курортом, в период О-сёгацу его популярность возрастала в разы, и привлекали посетителей не только спуски на лыжах, но и горячие источники. Было бы неслыханной удачей, просто сказкой оказаться в онсен наедине. — Только для нас, — подтвердил Хирако. — На два часа, но больше и не нужно. Я же обещал тебе сказочный праздник, химе. Было не так уж и сложно представить себя принцессой, когда она входила в онсен в легком красном юката и гэта, и больше ни в чем — выглядело здесь все, словно они с Шинджи перенеслись в период Эдо, включая их самих. Будто он — даймё, она — его жена, и они в собственном замке. Ладони Хирако легли ей на плечи, снимая юката. Медленно, чересчур медленно, но Момо не стала ускорять процесс, раздеваясь самостоятельно. Ткань скользнула по коже, обнажая ее. Сглотнув, Хирако повернул Хинамори к себе лицом, любуясь ее румянцем и всей ею целиком. — Я не дотерплю до источника, — хрипло сказал он. — Я взорвусь. Момо была согласна — она бы тоже взорвалась. Хотела его до дрожи. Прямо в душевой, куда они зашли. Прямо сейчас, онсен только для них… Струи воды хлестали по обнаженным плечам, стекали по телу, блестели каплями на коже Шинджи — хотелось собрать губами. Он успел первым, спиной прижимая ее к стене и целуя в шею. Ладонь легла на грудь, массируя, пальцы легко сжали сосок, мгновенно твердеющий. — Тебе нравится? — прошептал Хирако ей на ухо. — Скажи. — Да, — не думая, выдохнула она. — Да, да… — мысли все куда-то выветрились, исчезли, как всегда, когда они были настолько близко. Сейчас казалось, что ближе невозможно: кожа к коже, никаких преград, ни одежды, ни условностей, которые разделяли раньше. — Скажи, как ты хочешь, — попросил он, покусывая мочку ее уха. — Как ты хочешь, чтобы я тебя… — «трахнул» осело на губах несказанным. Эти слова заводили, но для Хинамори ощущались неподходящими. С ней все всегда должно было быть… иначе. — Здесь… — она непонимающе моргнула. Что значит — «как»? Варианты были, и Момо, начитавшись манги Лизы, знала множество способов заниматься сексом, но прямо сейчас все они вылетели из головы. Было приятно не думать ни о чем, отпустить себя, раствориться. — Ч-черт, — хрипло выругался Хирако, поднимая ее и держа на весу. Хинамори обвила ногами его талию, держась за плечи. Думала — он войдет в нее, но он понес к источнику, входя в воду. Горячая — по всему телу прошли волны тепла. Так и не отпуская ее, Шинджи опустился в источник, усадив Момо на колени. В ее бедро твердо уперся его член. Она откинула голову назад, повела бедрами, но ее остановили. — Рукой, — сдавленно попросил Хирако. — Не хочу рукой. Хочу… я хочу… — Хинамори захныкала, заерзав у него на коленях. — Господи… Взять в онсен презерватив по ряду причин было сложно; входить сюда было принято только в юката, где отсутствовали карманы, в сам горячий источник — только в полотенце и больше ни в чем. Хирако думал, что они обойдутся без проникновений, но… Можно же потом купить противозачаточные, аптеки здесь есть. Или у Момо есть таблетки с собой — вряд ли она не позаботилась бы о таких вещах. Или… нет, вряд ли она на самом деле думала о вероятности иметь детей, раз даже замуж не собиралась. Она ни о чем не думала. Она горела. Живое пламя в его руках снова требовательно захныкало, и Шинджи сдался. Повернув ее к себе лицом, поцеловал, в то же время направляя так, чтобы она села на его член. Хинамори коротко вскрикнула в поцелуй, когда он наполнил ее. Еще, еще, еще… выходило совсем не так, как раньше. Выходило ближе, глубже, невозможно было еще теснее прижаться — разве что вправду врасти под кожу, втянуться в вены жидким огнем. Уже после, кончив, Момо поняла, почему ощущения отличались, но не пожалела — настолько это было феерично. Хирако выглядел виноватым и одновременно жутко довольным. И растерянным. — У меня есть таблетки, — сказала Хинамори, угадав, о чем он волнуется. — Все нормально. — Я не то чтобы не хочу, — смутился Шинджи. — В смысле, если что — я буду рад и никуда не денусь. Ну, то есть, не выйду купить сигареты, чтобы исчезнуть на десять лет. Момо засмеялась. — Тем более, ты обязательно найдешь меня, правда, прокурор-чан? — он поцеловал ее в уголок губ. Нашла бы, но даже думать об этом не хотела. Хирако не мог предать — в это просто верилось. Они знали друг друга все еще сравнительно недолго, но Хинамори, несмотря на это, ему доверяла — хотя обычно не верила никому. В этом же случае интуиция кричала: он тот, кто нужен. Он — тот самый. Но даже так, к вероятным последствиям незащищенного секса в виде детей Момо готова не была, и надеялась не войти в тот процент несчастных девушек, в чьих случаях таблетки не срабатывают.***
Обошлось — на следующий же день она проснулась с болью внизу живота. Погрузившись в учебу, обрадованная каникулами, Хинамори совсем забыла следить за циклом; месячные начались в срок, и, хотя она не отказалась бы от поездки из-за такой мелочи, все равно настроение закономерно испортилось. Хотелось персиков и скандала. Заварив кофе, она уселась в кресло, нахохлившись, как больная птица. Открыла смартфон — почитать новости. Прогноз погоды обещал сильные снегопады. — Доброе утро! — Хирако просиял, выходя из спальни, но, столкнувшись со взглядом Момо, мгновенно посерьезнел. — Что-то случилось? — Ничего, — проворчала она. Это «ничего» Шинджи прекрасно знал, и значило такое «ничего» очень многое. Как правило, нехорошее. — Но я же вижу, что что-то случилось, — упрямо повторил он. — У тебя все в порядке? — В полном. Желание скандалить засосало под ложечкой, как чувство голода. Момо порылась в памяти, вспоминая причины, чтобы обидеться, но ничего не нашла, кроме настолько натянутых поводов, что самой становилось противно. Все же, черт возьми, идеально. В ее жизни. С Хирако. Даже Лиза внезапно нашла мужчину, с которым готовилась к свадьбе, и завидовать сестре из-за этого тоже не получалось — ей замуж выйти тоже предложили, она отказалась, но все оставалось в силе. Даже предъявить претензии за вчерашний незащищенный секс было глупо — сама хотела. Самой понравилось, и все к тому же обошлось. Момо всхлипнула. Хирако запаниковал — насколько он знал Хинамори, плакать та могла только по очень серьезным причинам, а если бы что-то случилось с Лизой или ее друзьями, она бы не скрывала. Единственной серьезной причиной для плача и такого укоризненного «ничего» могло быть… он побледнел. Неужели всего одного незащищенного раза хватило? Неужели не помогли противозачаточные? Почему об этом стало известно так сразу — Шинджи не задумался. — Я… я сейчас приду! — выпалил он. — Не бойся, я не за сигаретами, я обязательно вернусь и не через десять лет! Почти бегом Хирако вылетел из номера. Момо растерянно моргнула — но возражать не стала. Так даже лучше, если он где-то погуляет, безопаснее; в периоды месячных она превращалась в настоящую фурию, сама себе была неприятна и не хотела бы, чтобы Шинджи видел ее такой — стервозной, придирчивой и скандальной.***
Что же ему делать? Она не хотела детей. Он — тоже, хотя не то чтобы был сильно против, просто мог запросто обойтись без них… и все же обрадовался бы ребенку. Но Момо не обрадовалась бы. Ребенок бы ей мешал, повисая на шее ярмом… хотя тетя Хикифуне с удовольствием бы воспитывала внука, или внучку, или кем там приходились бы ей дети племянника. И все равно это стало бы несмываемым пятном, стеной между ними, вечным упреком: она не хотела, а он повел себя, как идиот. Или он действительно идиот и все на самом деле не так ужасно. Нужно было сразу спросить прямо, но что-то во всем облике Хинамори заставило его передумать, и сразу стало понятно, почему мужчины иногда буквально боятся своих жен, хотя эти хрупкие и нежные создания доходят им едва до плеча. Купив пачку сигарет, Хирако затянулся, выпуская дым в морозные небеса. Начинал идти снег — медленно то одна, то другая снежинка танцующе падала на землю, смешиваясь с полотном уже выпавших сугробов или тая на расчищенном асфальте. Вечерело, а он все еще не явился в номер — зато купил подарок. Хороший подарок, как смел надеяться. И заодно — мандаринов и персиков. И много шоколада. Возвращаться почему-то было боязно. Смешной иррациональный страх — не убьет же она его? Не физически. Наконец Хирако разозлился на себя: что он за мужчина? Решительно поднялся с холла наверх, вошел в номер, полный уверенности, что сейчас они поговорят и разберутся — и остановился, с умилением уставившись на Хинамори. Она спала в кресле, свернувшись в клубочек, рядом с ней стояли пустые упаковки из-под персикового йогурта — заказала доставку. Покачав головой, Шинджи тихо подошел к ней, аккуратно поднял на руки и отнес в постель.***
Утром ей полегчало — ничего не болело, ругаться тоже перехотелось, особенно когда она проснулась, лежа на плече Хирако. Он спал, обнимая ее, будто защищал, обхватив рукой, и вместо обид ни на что Момо захлестнуло нежностью, как лавиной, и она поцеловала его в чуть приоткрытые губы, уловив запах сигарет. — О-о, — выговорил Шинджи, когда поцелуй закончился. — Доброе утро? — приветствие звучало вопросом. Хинамори смущенно покраснела. — Доброе. — Так что случилось? — настороженно спросил он. Момо повернулась на спину. Было стыдно и почему-то смешно. — Мы познакомились в апреле, да? — Угу, — Хирако напрягся. Такое начало уже ему не понравилось. — Стали практически жить вместе с осени, — протянула Хинамори. — И что? — Да ничего, просто в прошлые месяцы я была слишком никакая… понимаешь, у меня… — Господи, да что? — не выдержал Шинджи. — Месячные, — Момо не сдержала смешок. — Прости. Я обычно в первый день просто сама не своя. Стараюсь держать себя в руках, как могу, но… Хирако моргнул, приподнимаясь на локте. — То есть, у тебя месячные, из-за них портится настроение, и ты боялась случайно со мной поругаться? Окончательно смешавшись, она кивнула. С облегчением засмеявшись, Шинджи сгреб ее в объятия. — Тогда буду знать, что в определенные дни тебя лучше не слушать. Точнее, не реагировать остро. Тоже мне, проблема. — Почему ты такой хороший? — Момо чуть не всхлипнула. — Ну почему? — Кто сказал, что я хороший? Это ты со мной не жила по-настоящему. Послушай Хиори, она тебе в красках живописует, какой я козел. — Но… — Я могу нажраться до отключки — сама видела, загоняюсь по ерунде, как подросток, и тетя до сих пор заявляет, что я безответственный, под настроение я матерюсь, как сапожник, а еще напрочь забываю разные даты. Вот, например, помню, что мы встретились весной, а когда — а черт знает. Твой день рождения помню, а такие вещи — нет. Продолжать? — Не надо, — засмеялась Хинамори. — Правильно, а то узнаешь все, и убежишь с криками, — Хирако поцеловал ее в макушку. — Никто не идеален. Просто иногда тараканы одних людей входят в резонанс с тараканами других. Наши вошли. Вот и все. Я говорил тебе, что ко всему прочему хреновый романтик? — Я запомню, — пообещала Момо. — Но все равно я тебя люблю. — И я тебя, — он прижал ее к себе еще крепче. — Очень-очень сильно люблю, ёмэ.