траекторией плавных движений
написали историю мы
о нехоженой белой пене
о последнем танце зимы
♫ Fleur — Последний танец зимы
Так как О-сёгацу они отмечали не дома, не пришлось ни утруждать себя уборкой, ни устанавливать украшения, традиционные для каждого праздника — не было никакого смысла просить у богов защиты для гостиничного номера, потому обошлись без кадомацу, но мотибана нарядили, украсив ивовые веточки множеством заранее испеченных Хинамори моти. Много открыток тоже писать не было нужды, но они все равно потратили целое утро, выводя поздравления каллиграфическим почерком. — Кому ты пишешь? — спросила Момо, вдруг осознав, что очень мало знает о друзьях Хирако — только мельком, вскользь. Один его друг владел тем самым маленьким прилавком тайяки, и на этом ее познания заканчивались. — Тете, Хиёри… — Хирако потер подбородок. — Роузу. То есть, Оторибаши-сенсею, друзья зовут его Роуз. Кенсею и Маширо, они муж и жена. Хачи, это мой преподаватель физики в универе, хороший дядька, мы подружились. Теперь и Лизе. А ты? — Тоже Лизе… Кьёраку, Ренджи, Нанао, Кире, Рангику, Нему, Ичиго, Химе, Исиде, — Момо покусала кончик ручки. — Кийоне… Твоей тете и Хиёри тоже… И Хисаги, и Гину, и Унохане-сенсей… — Ужас, — посочувствовал Шинджи. — Ты так весь день будешь строчить. — На самом деле ничего сложного. Это же стандартные пожелания, я просто пишу одно и то же каллиграфическим почерком. Механическая работа, не нужно ничего придумывать. — Все равно, — сказал Хирако, — у меня бы рука отвалилась. Как же много у тебя друзей, получается, — запоздало восхитился он. — Много? — Хинамори задумчиво коснулась верхней губы кончиком указательного пальца. — Да, наверное, много. — А как вы с Рангику подружились? — Почему именно с Рангику? — Ну или с Нанао. Или с Нему. Расскажи, интересно. — Тебе просто скучно писать. — Да, но и интересно узнать тоже. — Ладно, — усмехнулась Момо, — расскажу сказку. На самом деле ничего сверхъестественного. Мы оказались в одном классе в средней школе, и сидели рядом. Я старалась держаться Ран, потому что она была энергичной и яркой, а я… не очень, но она что-то увидела во мне, потому что сама однажды предложила дружить. Просто подошла и сказала: давай будем подругами, зови меня по имени. Я так тогда смутилась, — засмеялась она. — Думала, под землю провалюсь. А потом Рангику точно так же подружилась с Нанао и Нему. И с Химе, но Химе очень рано начала встречаться с Ичиго и больше проводит времени с ним. — А Кира? — ревниво поинтересовался Хирако. — Кира… С Кирой мы немного общались, когда вместе ходили на занятия в кружке Уноханы-сенсей. Понятия не имею, в какой момент он начал испытывать ко мне чувства, но это определенно прошло. Что насчет тебя? — поддела его Хинамори. — Давай, рассказывай, сколько у тебя было девушек. Шинджи нервно заржал. — И так от милого воркования о друзьях мы перешли… Ладно, — сдался он. — Только учти, они в прошлом. Хм… Маширо. — Жена Кенсея? — Ага. Я познакомился с ней в клубе, восхитился тем, что у нее зеленые волосы, мы встречались целую неделю, потом я гордо притащил ее на общую тусовку с друзьями, а спустя еще неделю Маширо ушла к Кенсею. Это было еще в школе, после школы они поженились. — Жалеешь о ней? — сощурилась Момо. — Нет, хотя и было обидно, и я чуть не перестал тогда с обоими разговаривать, но очень быстро понял, что мы с Маширо все равно бы разбежались. Хинамори мрачно уставилась на открытку. Хотела знать о нем больше — получила; ревность разгоралась внутри жарким костром. Маширо… Какой была эта Маширо? Почему Хирако она понравилась? Что, если нравится до сих пор, но так как она замужем, то стала запретной территорией? Бред; она легонько хлопнула себя по щекам. У всех было прошлое. У нее тоже было. В настоящем они вместе, сидят в гостиничном номере на Хакуба и пишут открытки, они счастливы, влюблены, и это до сих пор казалось ей сказкой. — Эй, — позвал Шинджи. — Ты злишься? — Нет, — Хинамори расслабилась. — Нет, совсем нет. Как я могу злиться? У тебя все равно не было ни жен, ни детей… не было же? — Как будто ты не залезла в мое досье, лиса. Момо тактично промолчала.***
Снег пошел как по заказу — стоило наступить сумеркам, и с небес повалили танцующие снежинки. Не сговариваясь заранее, Хирако с Хинамори принялись накрывать праздничный стол на котацу, и уселись под теплое одеяло к обогревателю — рядом, так, что ее голова могла в любой момент лечь на его плечо. На столе красовались и источали аппетитные ароматы тосикоси соба — лапша из гречневой муки с обжаренными в соусе креветками, тамагояки — омлет с соевым соусом и кунжутом, кабамоко — рыбные палочки, кохаку намасу — замоченные в уксусе ломтики дайкона со сладким соусом, померанцы и очень-очень много моти. Все это они заказали в здешнем ресторане, только моти Момо приготовила сама заранее. — Вкусно, — протянул Хирако, отправив в рот собу. — Потрясающе. Хинамори кивнула, в свою очередь пробуя лапшу. Время наступления Нового года всегда завораживало ее, казалось особенным, волшебным — вот был один год, и вот уже другой. Даже говорить иногда не хотелось, чтобы не спугнуть робкое божество Тосигами-сама, посещающее сегодня каждый дом, но от просмотра «Песенного соревнования красных и белых» она не отказалась. Хирако щелкнул пультом от телевизора, включая шоу. — А у меня есть для тебя подарок, — сказал он. Порывшись под котацу, вынул красиво запечатанную коробку. Открыв, Момо ахнула, обнаружив электронную книгу. — Я загрузил туда все учебники для первого курса юридического, — гордо сообщил Хирако. — Господи, — Хинамори восторженно вскинула на него глаза. — Ты… ты просто… У меня тоже есть подарок! Хотя он намного проще… «Намного проще» оказались смарт-часы. Шинджи растерялся, увидев их — Момо выбрала недорогую марку, но все равно ему было странно понимать, что девушка тратит на него деньги, и сказать «не нужно больше» тоже было бы некрасиво. — Ну ты… — он поцеловал ее в макушку. — Спасибо. Перед наступлением полуночи раздался звон колоколов; сто семь ударов в старом году, последний, сто восьмой — в новом. Ладья семи божеств счастья пересекала реку Времени, а колокольный звон очищал людей от всего дурного, что накопилось за год. — Хорошего года! — сказал Хирако, когда на часах отобразилось 23:59. — Хорошего года! — отозвалась Момо, замирая: вот оно, то самое волшебство. Вот оно… Это был тяжелый год и счастливый одновременно. Айзен, пережитое по его вине, собственная вина в смерти человека, страшная правда о личности учителя математики и ее отца. Встреча с Хирако, взаимные чувства и все счастье первой любви; Комамура; счастье Лизы, наконец нашедшей мужчину, который ей подходит; перспектива породниться с Нанао; великолепные каникулы на Багамах; отличные оценки на экзаменах… Хорошего было больше. Намного больше, и оно перекрывало собой плохое. Сто шесть… сто семь… Цифры в электронных часах на стене поменялись на 00:00, прозвучал последний удар колокола, и, обняв Хинамори, Шинджи сказал: — Поздравляю с тем, что рассвело. — Позаботься обо мне и в этом году, — с улыбкой ответила Момо.***
В храме собралось много людей, но это никого не остановило — все спешили посетить святилище в первые часы нового года. На улицах повсюду горели яркие фонарики, люди смеялись, весело кричали дети, играла музыка, из торговых тентов доносились ароматы еды. Хинамори съела положенное количество моти — ровно столько, сколько ей лет, и Хирако тоже, но все равно они купили еще горячих тайяки. С персиком; Момо мысленно посмеялась этому. Персики стали определенно знаковыми фруктами. Попав наконец в храм, долго молиться они не стали, быстро попросив богов об удаче на будущий год, и отправились за предсказаниями. Можно было вытягивать листики из ящика или разламывать печенье; снова не сговариваясь, и Шинджи, и Момо выбрали второй способ. Разломив печеньице, она побаивалась увидеть предсказание неудачи, но на маленьком клочке бумаги значилось «любовь», и в печенье Хирако оказалось то же самое. — Может, это в каждом печенье, — предположила Хинамори. — Я предпочту думать, что это знак небес для нас, — возразил Шинджи. — В тебе вообще есть романтика? — Это ты говорил, что хреновый романтик. — Мало ли что я говорил. Но, если честно, я не особо верю во всякие предсказания судьбы, и согласен только на хорошие прогнозы, поэтому мы с тобой будем жить вместе долго и счастливо, — он назидательно поднял вверх указательный палец. — Ты добьешься высот в карьере прокурора, а я — дизайнера. Или вернусь дальше в учителя, еще не решил. Взрослый человек, и не знаю, чем больше хотел бы заниматься, — хохотнул он. — Ты хороший учитель, — сказала Момо. — Если есть желание, нужно продолжать. — Дизайн мне тоже на самом деле нравится… Можно совмещать. Работать учителем и выполнять заказы на какую-то там верстку. — Звучит неплохо. Они гуляли всю ночь, пока не настало время рассвета. Для того, чтобы встретить его, Хирако заранее зарезервировал места на смотровой площадке у самых перил. Облокотившись на них, Хинамори подставила лицо первому солнцу года — и ему, и свежему ветру, пахнущему снегом. — Следующий год будет прекрасным, — пообещал Шинджи. — Я постараюсь, чтобы был. — Я уверена, что будет, — сказала Момо. Повернувшись к нему, она встала на цыпочки, целуя в губы, и, обняв ее, Хирако ответил — прямо под прямыми лучами новорожденного рассвета.