[Поздравляем! Крутость главного героя: тысяча очков. Выполнение дополнительного задания «Сладкая погибель»: триста очков. Уважение к мастеру меча Куанхуа: триста очков. Продолжайте в том же духе!]
…К слову, заодно следовало бы сжечь на костре или в кипящем масле Систему, причём вместе с её ублюдочным создателем. Чтобы после того, как хост более-менее осознал произошедшее, жестокая тварь не сыпала уведомлениями, как сыпали по обычаям землю на гроб. Вскоре выяснилось, статисты из Дворца Хуаньхуа пали смертью храбрых, а деву с пика Аньдин спас храбрый юноша. Вид у ученицы, мягко говоря, был потрёпанным — кое-где порванная одежда, несколько царапин и спутанные волосы. Дева Чун мужественно сдерживала слёзы, но всё-таки, повинуясь воле момента, ринулась в объятия Шэнь Юаня. Это не хватало для полного счастья. Для очередного повода в список «Почему все помои обязаны вылиться на Шэнь Юаня». — Старейшина, Старейшина… — всхлипнув, прижалась щекой к груди заклинателя, будто позабыла, что негоже было юной девушке данным образом бросаться на взрослого мужчину, к тому же и учителя с соседнего пика. — Они все погибли! Посмел бы кто коснуться А-Цзю? Да этот смельчак сам же через мяо отрубил бы себе кисти рук, попытавшись как-нибудь сбить шкалу последствий и криво-косо умаслить мастера Сюя страданиями. Верно говорил близнец, что Шэнь Юаню не хватало суровости, крепкой хватки и яда (вопреки — брат не желал делать из близнеца личную копию). Система звонко брякнула, наверняка искрясь от удовольствия наблюдать за мучениями хоста:[Система считает важным дать подсказку. Желаете воспользоваться?]
«Сгреби в кучу своего босса, Сян Тянь Да Фэйцзи — втроём сиганите в бурлящее жерло вулкана! Великая троица из первоклассных сволочей! Вы доведёте меня до такого искажения ци, что меня впору будет помещать в психлечебницу! Таковые имеются в этом мире?!»[Уровень гнева Ло Бинхэ: семь процентов. Желаете воспользоваться Малым двигателем сюжета? Спешим напомнить, что за оскорбления могут списываться очки. Пожалуйста, скорректируйте Ваше поведение.]
«Началось», — подумал Шэнь Юань и нервно хихикнул, представляя, как это воспринималось со стороны, и не обратил внимания на последнюю реплику. Будущая гаремная сестричка Императора, та, которой автор-извращенец не поленился дать имя, обнимает гнусного учителя главного героя — а? Чем не занятная картина, после коей надо смело ложиться в сырую яму и вот там у(с)покоиться? Сжалившись над Чун Цзыи, Старейшина в меру мягко отстранил её и сделал шаг назад. Какая-то мудрая чепуха лилась изо рта вместе с сочувствием к жертвам зубов и когтей гигантских волков. Шэнь Юань мог охарактеризовать своё состояние одной-единственной смягчительной фразой: «Надвигается ливень в горах, и весь терем продувается ветром». «Уровень гнева Ло Бинхэ? СКОРЕЕ!»[Глубокий анализ проведён. Уровень гнева составляет пять процентов. Желаете воспользоваться Малым двигателем сюжета?]
Хотелось заплакать, кашлять кровью и спрятаться, укрывшись в спасительных братских объятиях, откуда пришлось бы вырваться самостоятельно ради благополучия Шэнь Цинцю. Приоритеты не изменились, нет, но вовсе не означало, что без страха и с гордо поднятой головой, будто на радостях, Юань нырнул бы в злополучный сосуд с предварительно отрубленными конечностями. Уровень гнева снизился, стоило увеличить расстояние с аньдинской заклинательницей, — и какие могли быть сомнения? Эти голубки мило ворковали, когда пришли утолить голод и заодно уведомить Шэнь Юаня о неожиданном прибытии ученика. Ло Бинхэ держался между девой и учителем знамо почему: из жгучей ревности. Но если в закусочной Шэнь Юаню удалось избежать неприятностей, то сейчас?.. «Я подавился маньтоу и умер в прошлой жизни. Я по случайности попал в ловушку, утянув Бинхэ, и подписал себе смертный приговор раньше срока. Где справедливость? Где божественная милость, скажите мне?» Самолёт жаловался на свою тяжёлую судьбу? Упомянул, что Мобэй-цзюнь в качестве профилактики колотил его и держал на привязи, чтобы он не сбежал, как собаку. Трижды «ха-ха-ха!». Потому что в разы приятнее было бы получать тумаки попеременно, чем стать человеком-палкой и развлекать Ло Бинхэ, переполненного жаждой отмщения. Его милая овечка, пасущаяся на пике Цинцзин и радующая взор. Нежный юноша с большими сияющими глазами, который охотно подавал чай и на уроках внимательно слушал учителя, иногда витая в облаках (ежели подпирал ладонью щёку и глядел в пустоту с мечтательной улыбкой). Белый Лотос, кто несколько лет назад на радостях «придумывал» абсолютно неуклюжие техники боя, демонстрируя их учителю. Тот, кого Шэнь Юань вопреки сюжетной линии «учитель-ученик» возненавидеть не смог. Зачем Юань напросился на миссию? Почему не пошёл с Гунъи Сяо или в одиночестве, чтобы череда оплошностей не привела к этому? Какого дьявола Система оказалась так жестока, что считала, словно уведомлять о произошедшем кошмаре было крайне уместно, как и уведомлять о состоянии Ло Бинхэ? Шэнь Юань спросил, каков уровень ненависти демона-полукровки конкретно к учителю, а в ответ получил символ ошибки. Продолжать это представление не имело смысла. Пусть демонический дурман испарился и не подействовал бы ни на кого после уничтожения цветов, отпустил тот не до конца. В памяти Шэнь Юаня не отложилось ничего, что последовало за последним сообщением от Системы. Лишь короткой вспышкой отразились обагренные кровью стены тоннеля и части человеческих тел, разбросанные всюду. Схоронить растерзанных на кусочки соучеников Гунъи Сяо — вернее то, что от них собрали, — условились у раскидистого алого клёна неподалёку от побоища. Чун Цзыи горько оплакивала погибших и утирала бесконтрольно льющиеся солёные реки с щёк платком, где красовалась вышивка в виде сочного молодого бамбука. Вопросы? — таковых не имеется. Этой ночью Шэнь Юань провожал в последний путь чужих учеников, надежды на благополучный исход и сохранность славных отношений с Ло Бинхэ. То есть фактически готовился умереть во второй раз, однако не так «просто», как в первый.***
Шан Цинхуа — вполне себе бодрый — испуганно сновал туда-сюда, услышав слезливую историю ученицы. Как испуганная мышь, он искал в мешочке цянькунь целебные зелья, дабы обработать раны пострадавшей, но сперва вместо спасительного пузырька откуда-то вынул гребень, которым раскрасневшаяся дева начала нервно расчёсывать локоны. Неуклюже попытался заварить чай; тот вышел дрянным, да и Шэнь Юаню кусок в горло не лез после произошедшего за последние сутки. Сил не осталось ни на крик, ни на драку, ни на презрение. Подавленное состояние попаданца с пометкой «очень-очень» Самолёт заметил — глядел с волнением, на нервной почве заикался, предлагал снова и снова свой отвратительный по вкусу и цвету чай. К протагонисту не обращался, но вопросительным взором обдавал, мол, неужели так жаль учеников из Дворца? Хорошо или плохо, но Ло Бинхэ обошёлся коротким объяснением, резанувшим по сердцу тупым клинком: «Братья из Дворца Хуаньхуа погибли, Лорд Шан. Нам удалось уничтожить демоническое логово, и это первая потеря, стоившая им жизней, а нам — быть свидетелями несчастья». «А чего стоило заниматься рукоблудством с учителем, Ло Бинхэ, чтобы не стать основным блюдом на поздний ужин? Если ты не в курсе, я отвечу. Что лучше бы меня сожрали, чем в будущем я бы попал в Водяную тюрьму и проводил бы с тобой превеликое множество часов наедине. В адских муках», — проговорил про себя, взмахнув веером, смежил веки. Прислонился к стене, у коей сидел с момента возвращения. Если бы не наличие стула в комнате, куда въехал Шин Цинхуа, упал бы без сил. Если бы не наличие вернувшихся с задания и Лорда Аньдин, давно натворил бы чего худого. Или вполне благоразумного, учитывая, что предпочтительнее вечные прятки или кончина быстрая и безболезненная. — Учитель, этот ученик мог бы… Шэнь Юань поднял устало ладонь, приказывая будущему Императору трёх миров помолчать. Виски пульсировали от боли, а сердце лениво функционировало. Не хватало соответствующей локации — цепи, сосуд, сырость и темнота тюрьмы; наполненные предвкушением расправы очи демона и хрипловатый приятный голос, невзирая на суть произнесённого. Остальные аньдинцы, оставшиеся с Шан Цинхуа в городе, были счастливчиками, право. Зазря некоторые сетуют на неторопливую жизнь и на не впечатляющие заклинательские способности, как у большей части адептов с пика Снабжения. Потому что пока такие, как они, видят сны или спят без задних ног, героически настроенные статисты умирают. Гунъи Сяо — превеликий умница, достойное дарование и тот, кого главный герой сумел затмить — отвесил уважительный поклон перед уходом. Отказался ночевать в городе Юн, однако поклялся, что изложил бы всю правду об инциденте «от и до». Поблагодарил за помощь и почему-то прощался с твёрдой убеждённостью, что выжил «благодаря наставлениям уважаемого мастера Шэнь». Система услужливо пиликнула, когда дверь за Гунъи Сяо закрылась, а ученица Шан Цинхуа подтвердила гнусаво слова ушедшего:[Желаете воспользоваться Малым двигателем сюжета? Стоимость составляет пятьсот очков.]
«Пошла ты, Система. Пошла ты далеко и надолго…» — Брат, позволь мне отвести… — Предоставь это другому, — перебил Братца Самолёта, проглотив тлеющее на углях раздражение. — Бинхэ, проводи деву Чун до её комнаты и тоже ложись отдыхать. Завтра возвращаемся на Хребет Цанцюн, необходимо доложить главе о произошедшем и отправить письмо во Дворец Хуаньхуа. Младший из близнецов Шэнь говорил едва ли как подобает уважаемому Мастеру — опустив взор, скрываясь за волной волос и мягко покачивающимся веером в руке. И конечно, он не мог увидеть как опустились плечи и без того безрадостного юноши, как губы разомкнулись в вялой попытке возразить, но изо рта не вырвалось ни звука. — Что случилось? — Ничего, что могло бы спасти меня от участи оригинального злодея. Пожалуйста, оставь меня, — уткнувшись лбом в собственную раскрытую ладонь, копия циновой гадюки выдохнул, — я тебя по-человечески прошу. Шан Цинхуа, как мышь, прижал лапки к груди и стал переминаться с места на место. Ему нечего было сказать — по крайней мере, не в момент, когда не просто кислое, а убитое выражение лица брата по несчастью источало великую усталость и жажду уединения. Лорд Аньдин мог лишь теряться в догадках, так как Система ставила ограничения на любые запросы о Втором Пользователе, а Огурец на беседу был не настроен никоим образом. Ежели поведение Бинхэ не выражало ни капли угрозы для благополучия Шэня, а незаинтересованный во лжи старший ученик из Дворца Хуаньхуа благодарил заклинателя, как в равной степени это делала бедняжка Цзыи, то что стряслось? Несчастный писатель так крепко призадумался, что в длинном коридоре гостиницы был невнимательным и врезался в протагониста. Чудом сумев совладать с одним из ведущих рефлексов, которые возникали в момент опасности, не закричал во всё горло. Состояние Братца Огурца и недобрые думы создавали ужасную картину, а богатое воображение «отца» Ло Бинхэ не помогало. Но что приятно удивило — на переполненном мукой лике ученика Шэнь Юаня застыла неподдельная обеспокоенность: — Шан-шишу, не могли бы вы сказать, в порядке ли учитель? Могу ли я… навестить его? — Боюсь, твой учитель утомился и отошёл ко сну. Гунъи Сяо сказал, что Шэнь-шиди потратил много сил в борьбе с демоническими цветами, — аккуратно прощупывая почву и крадучись, как тигр к желанной добыче, Шан Цинхуа поинтересовался. — Это правда? — Всё верно, шишу. Наступать на собственноручно прописанные грабли в виде Ло Бинхэ было неприятно и вместе с тем — да. Если посудить, появление у Цинцю близнеца значительно облегчило пребывание автора в этом мире, потому как находиться в одиночку в столь незавидном положении было невероятно тяжело морально и физически. Казалось, Шэнь Юань добился немыслимых результатов, расположив к себе сильнейшего демона и сумев избежать его ненависти как минимум в ученичестве. И хотя Братец Огурец утверждал, что Бесконечной бездны нельзя избежать… Кто мог знать с точностью? Шэнь Юань фактически достиг невозможного! Если ранее одолевали сомнения, если ранее поведение Бинхэ как-то вызывало невольные опасения, а не притворялся ли тот послушным учеником, который желал прославить имя учителя и безмерного уважал Мастера, то сегодня сомнения наполовину испарились. «Глаза не лгут», — однажды сказал кто-то (кто — не имело значения), и если Ло Бинхэ умел лгать с такими очами, напрасно Шэнь Юань жёстко критиковал роман! Автору создать столь многогранного персонажа — золотые руки и истинный талант в помощь. — На самом деле, — Шан Цинхуа постарался придать голосу убедительность, — твой учитель жуткий сладкоежка. Он жаловался, что давненько не вкушал османтусовые пирожные. Насколько мне известно, это также одно из блюд, которое нравится обоим — Лорду пика Цинцзин и Старейшине. В конце концов, мало ли что там напридумывал себе будущий Император трёх миров и приятель Мобэй-цзюня. Шан Цинхуа считал, что во имя спасения собственной шкуры не грех кое-где нарушить невинные границы, тем более подтолкнуть***
Благо, что перед глазами буквально чуть ли не сразу после «побуждения» в романе стоял отличный пример того, как надо было себя вести, чтобы у окружающих отпадало всякое желание приближаться. А-Цзю и в десять лет шипел на всех, и в тринадцать лет, когда оба брата обучались на Цинцзин, не позволяя другим ученикам сокращать приемлемую для него дистанцию. Разумеется, границы эти не распространялись на младшего близнеца. Шэнь Цинцю никогда не выражал свою ревность открыто, не запрещал общаться с кем-либо, выставляя безумные ультиматумы в духе ревнивца. Просто даже Юань — будучи любознательным в некоторых областях, однако до мозга костей интровертом, — вскоре уставал от общения с кем-то, кто не близнец. Идеально. Гармония. Нет, за это сюжету/Системе/создателю адской машины отдельное, большущее-пребольшущее спасибо. Страшно было бы представить жизнь в ПГБД, если бы переродился, например, оригинальным антагонистом. Со своим невезением, антисоциальностью и отсутствием базовых навыков для выживания, Шэнь Юань банально помер бы от той проклятой змеюки у горячего источника. (Самолёту не отвертеться при следующем разговоре; и что, что постоянно что-то или кто-то встаёт на пути.) Одним словом, Шэнь Юань отныне всячески старался подражать брату и предпринял тактику, согласно коей и смотреть на главного героя запрещалось. Вернее — сталкиваться с ним взглядом, наблюдать за его действиями и позволять глупой полуулыбке проскальзывать наружу вместе с восхищением или умилением к Ло Бинхэ. А ведь умиляться было чему, как и было что восхвалять — за столь короткий срок подняться от статуса слабейшего ученика пика до, возможно (не возможно — точно), сильнейшего — это не укроется ни от чьего взора. Соученики продолжали испытывать отнюдь не тёплые чувства к Ло Бинхэ, но вместе с тем в юношеских сердцах поселилось уважение, зависть. Многие ли могли похвастаться победой над Старейшиной Тяньчуй? А что насчёт индивидуально выполненных заданий за пределами школы? Физические и заклинательские способности берём в счёт? Не сомкнув век до самого утра, Шэнь Юань принял твёрдое решение, обоснованное. Раз как учитель не состоялся (разве что самую малость облегчив дорогу Ло Бинхэ к самосовершенствованию), обязан был пожинать горькие плоды. Так что всю дорогу домой пребывал в таком состоянии, что запросто бы свалился с меча, пусть и «посчастливилось» испытать на своей шкуре магическое действие «па-па-па». Радовало, что без крайностей типа… И думать о том было дурно. Отчасти грело душу, что глава школы не встретил вернувшихся на главной площади, а ученики Цанцюн отсиживали положенные им уроки. Самолёт попытался увести аньдинский выводок поскорее, да только Чун Цзыи вновь рассыпалась благодарностями. Как будто порочный Старейшина спас всех, а не «противоядие» плотских утех за мощным барьером и талантливый, умеющий мыслить критически Гунъи Сяо. После «я никогда не забуду великодушие и величие Старейшины» Шэнь Юаня передёрнуло — мороз пополз по коже, а в груди возникло жжение. Перед будущим мужем рассыпалась благодарностями к его заклятому врагу? Увеличивала процент ревности, не догадываясь, что оригинальный Ло Бинхэ мог расправиться жестоким образом и с теми, кто ничего не совершал? — Учитель, этот ученик… — Полно, — Шэнь Юань лениво взмахнул веером и неторопливо двинулся по излюбленному маршруту. Пешком. — Можешь полететь на мече, а я немного прогуляюсь. — Разрешите пойти с вами? Мужчина буркнул что-то неразборчивое, не оборачиваясь. И на что надеялся? Если отбросить прочь недавние чудовищные события и будущее по сюжету романа, Ло Бинхэ частенько следовал за учителем, как преданный щенок. Эта двойственность сбивала с толку, от постоянных сравнений — волей или неволей — одолевала мигрень. Ещё и Система с её идиотскими уведомлениями доконала, отчего попаданец приказал ей не высовываться в ближайшие пару дней. «Это только между нами. Только между мной и тобой, — как мантру бурчит под нос Шэнь Юань, — Цинцю не при чём. Тебе не нужно приходить на пик с армией демонов, чтобы накрутить кишки соучеников на ветки, а главу пика пленить и испробовать все имеющиеся пытки в мире на учителе, словно следуя заветам книги «Руководство по садизму: Как сделать так, чтобы жертва молила вас о смерти?». Хватит меня одного с потрохами». От последнего слова сам же невесело хмыкнул. Помимо бесконечных описаний соитий главного героя и очередной сестрички, Самолёт виртуозно описывал сцены насилия. Мучительная смерть оригинального Мин Фаня — ничто. «Обратиться к главе школы? Он с высокой вероятностью мне не откажет…» «Нет, не впутывать его. Нельзя-нельзя! Тогда как бы не начать?..» «Система, не смей сыпать уведомлениями, поняла?! Напоминаю: чтобы духу твоего не было!»[…]
— Учитель!.. — внезапная хватка на запястье была почти что мёртвой, болезненной. Осознав, что натворил, Бинхэ мгновенно разжал пальцы и с широко распахнутыми глазами, где вовсю плескалась вина, уставился на мужчину. — Я-я… Этот ученик разговаривал с вами долгое время, но… Ученик просит прощения за свой поступок! Накажите недостойного со всей строгостью! Что за… истерика? «Отправить тебя к Лю Цингэ и его мазохистам, да? Или предварительно подвесить в сарае, как в старые-добрые и высечь плетью, не прибегая к «помощи» Мин Фаня и других, которых ты убил бы в будущем?» Шэнь Юань солгал бы, если бы сердце не дрогнуло от боли вопреки здравому смыслу, ведь этот нежный юноша пока что не был кровожадным демоном. Внутренний голос медленно, но верно сдавался под щенячьими глазами, под сжатыми в тонкую полоску дрожащими губами. А затем, как контрольный в затылок, Гордый демон бухнулся на колени, попытался что-то вновь сказать, но Шэнь Юань спешно оглянулся по сторонам и закрыл ему рот ладонью. Стыд какой! А если нарисовались бы свидетели? Это всё, несомненно, являлось хитросплетённой ловушкой новейшего сюжета. Оставь он Бинхэ на пике, не сумел бы притворяться, будто ничего не произошло; антагонист бы заметил эти перемены. Прятаться, дабы не мозолить глаза главному герою, — а как же обязанности учителя? Тотчас заметили бы и другие, не считая Шан Цинхуа, кто что-то подозревал. Или знал. (что приравнивалось к одной из первых волн глобальной катастрофы.) — Встань, — Шэнь Юань отнял ладонь и обхватил ученика за предплечья. Тот охотно повиновался — потянулся вперёд так же отчаянно, как подсолнух следовал за солнцем. Но когда Бинхэ поднялся на ноги, Шэнь Юань поспешил сделать шаг назад. Увы, данный поступок не укрылся от обоих — разрушительный поток горечи чуть не затопил всё вокруг. Кашлянув, мужчина выдохнул: — Что ты хочешь обсудить, Бинхэ? — спрятавшись за раскрытым веером, что мягко покачивался, попытался отчаянно свернуть разговор. Уповал на кроху смущения ученика. — Давай быстрее, не то мы никогда не доберёмся до пика. Ло Бинхэ был обескуражен, однако воинственности и стремления добиться желаемого у него хватило бы с лихвой на целый Хребет. Недаром он не только выбрался из Бесконечной бездны со знаменитым мечом, собрал поистине огромный гарем, но и подмял под себя бесчисленное количество земель. — То, что случилось. — Этот Мастер не обладает даром заглядывать в чужие головы, чтобы понимать о чём речь, — получилось слегка раздражённо, зато лично себя Шэнь Юань счёл смельчаком. Правило полезное и рабочее: «Не устанавливай зрительный контакт». — Учитель утомился и соскучился по брату. Однако кое-что моё тревожит сердце довольно давно, Бинхэ… — Да, учитель? «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Не говори так, словно ждёшь услышать нечто радостное! Будто аура главного героя обязана пожрать меня, отвадив от намеченного!» — Полагаю, пик Байчжань тебе подходит куда сильнее. Я обговорю перевод с главой школы и Лю Цингэ.