Останусь лишь я

- Открывай, сова, медведь пришёл! – Горшок кулаком затарабанил в обитую дермантином дверь, но бугристая поверхность утеплителя предсказуемо глушила звуки. - Там звонок есть, - захихикал Андрей, бережно прижимая к груди сразу три бутылки водки. – Но можешь и головой постучать, дверь мягкая, как стены в дурдоме. Горшок на секунду завис, а через мгновение уже булькал от хохота, прислонившись к стене: - Надо у Шуры спросить, как там оно было… - И тут же осёкся в тщетной попытке придать себе серьёзности. - Вообще-то, не смешно. - Да уж. Дверь внезапно распахнулась, едва не хлопнув Горшка по лбу, что вызвало у Андрея новый приступ смеховых конвульсий, но под неодобрительным взглядом папы Поручика он поспешно выпрямился, крепче обнимая свою драгоценную ношу. - И когда только успели? – покачал головой мужчина, пропуская их внутрь и аккуратно вынимая из рук Андрея водку. - Саша просил без вас не начинать, а вы, похоже, уже напровожались. - Да не, дядь Толь, мы трезвые. Андрюхе с Купчаги ехать долго было, - пробубнил Горшок куда-то себе под ноги, в три погибели согнувшись, чтобы развязать шнурки. На самом деле они, конечно, успели выпить по пиву, пока добирались, исключительно для настроения, чтобы не портить своими кислыми рожами и без того не самое весёлое мероприятие – проводы Поручика в армию. Истории, как довелось послужить Балунову, уже пополнили золотой фонд забавных баек на эту животрепещущую тему, и пусть все смеялись над ними до колик, попасть в этакий переплёт никому не хотелось. Шура-то, по крайней мере, уже отстрелялся, а вот Поручику все эти в хуй не впившиеся приключения только предстояли, как и Андрею, который всё еще ухитрялся избегать встречи с сотрудниками военкомата, дышащими ему в затылок. И если обычно получалось не думать обо всём этом, то сегодня явно был не тот случай. У них только-только начало что-то наклёвываться с выступлениями, но этот тупой жестокий взрослый социум будто бы поставил себе целью испортить им жизнь – то и дело снаружи будто просовывалась чья-то неумолимая рука и по одному норовила выдернуть то одного их товарища, то другого из их маленького мирка. Какое уж тут веселье. Дождавшись, пока папа Поручика скроется в комнате, Миха вытащил из-за пояса штанов еще одну бутылку и, хитро подмигнув, засунул горлышком вниз в один из гадов, задвинул его подальше в обувную полку и рядом поставил второй - вроде как и не видно: - Хорошо я придумал? Будет чем догнаться потом. Андрей состроил восхищённую гримасу и поднял вверх оба больших пальца. Народу в квартиру набилось явно больше, чем она была рассчитана – наверное, на отвальную пришла вся родня Поручика, и даже Светка, его последняя девушка, не считая друзей из группы, которых предусмотрительный Пор усадил рядом с собой. Звучали какие-то тосты и напутствия, и под цепкими взглядами поручиковой семьи вынужденный виновник торжества и его товарищи изо всех сил старались вести себя благопристойно и чинно. Нажраться и тем самым подарить им повод для нотаций никто не хотел. - Как говорили у нас – служи, сынок, как дед служил, а дед на службе не тужил! – рявкнул изрядно захмелевший бугай - то ли дядя, то ли ещё какой через три пизды колена родственник Поручика, хлопнув для убедительности по столу, и опрокинул в себя стопку водки. – Там из тебя сделают настоящего мужика! – Пошарив взглядом поверх стола, вперился в сидящих напротив него Балунова и Андрея с Михой. – А вы, ребятки, когда долг родине отдавать собираетесь? - Дядь Коль, Шура уже отслужил, а у Михи белый билет, - вмешался Поручик всё с тем же выражением стоического терпения, что не сходило с его лица весь этот день. - А этот? – палец дяди Коли указывал прямо в грудь Андрею. – Тоже белобилетник? Ну ничего-ничего, в армии убогих и болезных хорошо лечат. Или этот молодец, - указующий перст передвинулся на Горшка, - своего батю и за него попросил? Андрей краем глаза заметил, как напрягся Горшок и наступил ему на ногу под столом, пресекая попытку приподняться. На помощь пришла мама Поручика: - Николай, ты слышал, Чудопаловы гараж продают?.. Воспользовавшись моментом, Балунов снял со спинки стула висящую на ремешке «Смену» и многозначительно посмотрел на Поручика. Тот понятливо кивнул. - Мы на улицу, сфотаемся, пока светло, - сообщил он присутствующим. Не слушая возражений, потянул за собой Свету и поднялся. За ним, как по команде, последовали Миха, Андрей и Шура. На улице было тепло и не по-питерски солнечно. Расположившись на скамейке позади дома, ребята пустили по кругу прихваченную Горшком заначку. - Господи, как же за-е-ба-ло! – с чувством простонал Поручик, закуривая сигарету. – Я уже и в армию не против, скорее бы этот цирк закончился. - Так в этом и смысл отвальной, - рассмеялся Андрей. – Чем она уёбищнее, тем призывник охотнее на службу побежит. - Может, и ты бы побежал? – Горшок с непонятной злостью вдавил бычок в землю. – Скажи ещё, что согласен с тем жлобом, ну про армию, прости, Пор. - Мих, ты чего?.. Я ж пошутил. - И что это получается, значит, не служил – не мужик? – не унимался Горшок. - Нам что, удостоверение мужика в военкомате выдавать должны? Средневековье какое-то. Я бы всех этих военкоматчиков… - Горшок злобно сверкнул глазами на Андрея, будто ответственность за плановый призыв этого года лежала лично на нём. - Мих, остынь уже, на вот, - Андрей протянул ему бутылку, и Миха жадно припал к ней, будто там была не водка, а простая вода. Тема беседы как-то невзначай перепрыгнула на более приятные вещи – о новых песнях, кто будет замещать Поручика в группе на время его службы, и разной степени пригодности советы ему же: как пережить хотя бы первые полгода в учебке. Бутылки водки на четверых – Света пить с мальчишками отказалась – надолго не хватило, да и надо было возвращаться домой. Они нехотя доплелись до подъезда, когда Балунов, наконец, вспомнил, для чего они вообще сбегали с отвальной. Он со вздохом расчехлил свой фотоаппарат. - Давайте, что ли, сделаем пару снимков на память. Шура передал фотоаппарат девушке и тут же, застав Поручика врасплох, напрыгнул на него, дурачась, рядом с ними встал нехарактерно молчаливый Горшок и, поймав за воротник сосредоточенного на добывании огня из ломающихся спичек Андрея, подтянул его к себе и закинул руку ему за шею, прижавшись всем телом сзади. - Улыбочку! – ехидно передразнила всех живущих на земле фотографов Светка. Увлечённый борьбой со спичечным коробком Андрей не сразу заметил, что произошла перестановка, и фотик перекочевал в руки Шурки. Возможно, потому, что Горшок так и продолжал обнимать его спины, не сдвинувшись ни на йоту. Ещё щелчок - и Горшок, будто нехотя, наконец отлепился от него и сразу же отвернулся, деловито хлопая по карманам в поисках сигарет. - Идите, мы сейчас докурим и за вами, - бросил Андрей, кивая в сторону явно захмелевшего покачивающегося Горшка, спрятавшего лицо в сложенных лодочкой ладонях. Андрею на секунду показалось, что покачивается не только Горшок, а земля под ногами у обоих. Ничего, сейчас они проветрятся немного и остаток вечера продержатся огурцом. - Мих, - позвал он. – Ты чего, из-за того мудака загрузился? Да забей. Он ничего про твои отношения с отцом не знает и знать не может, вот и мелет свою обывательскую пургу. Горшок довольно долго молчал, задумчиво изучая тлеющую сигарету, и Андрей уже решил, что зря вообще затронул эту тему. - А знаешь, - Горшок наконец поднял голову и криво ухмыльнулся, глядя Андрею прямо в глаза, – если бы я мог попросить отца тебя отмазать, попросил бы. Вот такой хуёвый я друг. Андрей почувствовал себя неуютно – Горшок никогда не употреблял в одном предложении слова «отец» и «просить», и уж тем более, сам он был явно лишним в этой фразе. Можно было бы расспросить Миху, что тот имеет в виду, но в конце концов, чего не скажешь по пьяни. - Забей, - преувеличенно беззаботным тоном повторил Андрей и направился к подъезду, с удовлетворением услышав, как Миха потопал за ним. Поднявшись на этаж Поручика, Андрей подёргал на пробу дверь – не заперта, - и решил подождать Горшка на площадке. Миха поднимался медленно, тяжело впечатывая гады в каждую ступеньку, будто гружёный мешками с цементом, как на том заводе, где ему по протекции отца довелось поработать. Андрей бездумно считал его шаги, тупо глядя в дверь перед собой – его всё же начало развозить, и заклёпки на коричневой обивке двери принялись кружить перед глазами, как светлячки в ночном лесу. Зря они столько выпили всё-таки. И Горшок какой-то смурной и уже хорошо так датый – только бы не полез в драку, он и без повода может, а тут как назло, что ни тост, то серпом по яйцам. Зависнув в этих обрывочных мыслях, Андрей не сразу заметил, что шаги затихли. Он обернулся и вздрогнул от неожиданности – Горшок стоял на расстоянии вытянутой руки, молча сверля его взглядом. Сколько он так стоял здесь? Андрей отвернулся, чтобы открыть дверь, и едва шагнул в прихожую, как сзади в него всей своей тяжестью врезалось тело Горшка, будто тот, переступая через порог, споткнулся и улетел вперед. Какое счастье, что не мордой в пол, - успел подумать Андрей, уже готовый развернуться и устаканить друга в вертикальном положении, как вдруг Горшок по-медвежьи крепко облапил его со спины. Руки Горшка сомкнулись у него на солнечном сплетении, сковывая движения, как смирительная рубашка, и оба они на несколько долгих секунд застыли так, покачиваясь. Потом Горшок тяжело вздохнул, пробормотал что-то сердито и неразборчиво, ткнулся лицом в шею Андрея и, обжигая горячим водочным дыханием, слюняво проехался губами от уха до ворота футболки. - Миих, ну ты чего, пусти, - Андрей повёл плечами в попытке освободиться, но Горшок стиснул его ещё сильнее, вжавшись в его спину грудью и животом. – Нажрался - веди себя прилич… - И осёкся. Миха, не прекращая слюнявить его шею, разомкнул замок своих рук и с какой-то отчаянной торопливостью провёл ладонью вниз по животу Андрея, подцепил край футболки, потянул вверх… Стремительно трезвея, Андрей вывернулся из этих странных дружеских объятий и пулей, не оглядываясь, вылетел из прихожей. И только когда обнаружил, что стоит как дурак, запыхавшийся, со стучащим где-то в ушах сердцем, посреди полной людей комнаты, вспомнил, что так и не снял кроссовки. - За тобой там что, черти гнались? – поинтересовался папа Поручика, проходя мимо Андрея в сторону кухни. Андрей невольно оглянулся – из прихожей показался Горшок, на удивление невозмутимый и спокойный, но только с виду. В его взгляде, перехваченном Андреем, плескалась непередаваемая смесь горечи, обиды и упрямой злости. Разорвав зрительный контакт, Миха пригладил волосы и направился к своему месту, больше не глядя на Андрея, на ходу расплываясь в широкой неестественной улыбке, адресованной Поручику и Шуре. Те явно не теряли времени даром – бутылка дефицитного “Слынчев Бряга” на их стороне стола была уже наполовину пустой. Миха уселся рядом с Шуркой и хозяйским жестом потянулся налить себе. Андрею же нестерпимо захотелось оказаться где-то в другом месте, но только не рядом с Михой, чтобы не сидеть как ни в чём не бывало, притворяясь, что ничего такого не произошло. Как сейчас притворяется Миха. Андрей заозирался, в поле его зрения попала кухня, где у открытой форточки, на правах главы семьи и его родственника привилегированно курили отец Поручика и жлоб Николай. Андрей решительно направился к ним. - … ну глупо же упускать, сам понимаешь, а деньги за полгода отдам, - убеждал в чём-то поручикова отца его неприятный собеседник. – Я ж не халявщик, я партнёр. Андрей подождал, пока Николай досмеётся своей искромётной шутке, и, подойдя к мужчинам поближе, решил, что самое время непринуждённо влиться в разговор, представления о теме которого он совершенно не имел. - Анатолий, простите, забыл отчество, не позволите ли обратиться, - максимально вежливо произнёс Андрей, на ходу пытаясь придумать, что сказать дальше. - Дяди Толи вполне достаточно, - улыбнулся папа Поручика. – Ты что-то хотел, Андрей? Андрей только сейчас заметил, что между этими двумя на подоконнике, рядом с пепельницей, стояла бутылка коньяка, две рюмки и блюдце с нарезанным лимоном. Заметив его взгляд, дядя Толя наполнил одну рюмку и протянул Андрею: – До дна. Пусть Сане легко служится. - Аааа, симулянт пожаловал! – радостно взгоготнул Николай, с плохо скрываемой неприязнью уставившись на Андрея. Похоже, его не слишком обрадовало, что разговор о чём-то, явно связанном с деньгами, был прерван на самом интересном месте. – Слышал анекдот? Что значит “ни в пизду, ни в армию”, знаешь? Импотент с плоскостопием! Андрей терпеливо ждал, когда этот старый дурак проржётся. - Коля, ну, - поморщился папа Поручика. - А что, Коля, что Коля, я ж по-доброму, дай пообщаться с подрастающим поколением, раз уж сам пришёл, – не унимался жлоб. – Или ты не симулянт, а уклонист, а? - Лучше уж быть левым уклонистом, - они, по крайней мере, за справедливость и равные возможности, - чем правым оппортунистом, - неожиданно для самого себя выдал Андрей. Хотя чего удивительного – Горшок так часто компостировал всем вокруг мозги разными сортами анархий и прочей политической ахинеей, что некоторые словосочетания въелись в мозг на уровне условного рефлекса. Жаль, конечно, что он не Горшок, красиво бы сейчас распедалил, что почём. - Чего?! – Николай даже подался вперед, за секунду перекинувшись из показного добряка в быкующего питекантропа. – Ты сейчас что, хочешь показать, какой умный, что ли? Вот в армию загребут, там быстро умничать отобьют охоту. Тебя ж соплёй перешибёшь. - Андрей, давай, за Саню - и иди к ребятам, - с лёгким раздражением повторил дядя Толя, протягивая ему рюмку. И можно было бы так и сделать, вернуться за стол к парням и Горшку, но Андрею пришло в голову кое-что получше. Андрей ловким, как ему показалось, жестом сграбастал с подоконника бутылку коньяка и, запрокинув голову, начал пить прямо из горла. - Во даёт, - почти одобрительно откомментировал происходящее Николай. – Вот это по-нашему! – он хлопнул Андрея по плечу, от чего тот пошатнулся, но на автомате дёрнулся, скидывая руку с себя. - Андрей, тебе хватит, - папа Поручика отобрал изрядно опустошённую бутылку и вернул её на подоконник. - А теперь давайте поговорим, - осмелев то ли от своей выходки, то ли от алкоголя, Андрей с вызовом посмотрел на Николая, хотя в глазах откровенно всё плыло. – Так кто у нас здесь импотент с плоскостопием? Или лучше про анархо-синди.. седни… козлизм? - Слушь, малец, остынь, - Николай снова положил руку ему на плечо и сжал, не давая отстраниться. – Не дорос ещё так со взрослыми разговаривать. - Руку убрал! – вдруг взвился Андрей. Да что за день-то сегодня такой, что все его хватают. – Что вам всем, блядь, от меня надо?! Он хотел просто отойти, но тело вело себя как-то странно, становилось ватным, а пол под ногами так и норовил куда-то ускользнуть. Резко качнуло в сторону, и единственным, что его удержало от падения, оказалась рука Николая, из-под которой он так хотел выбраться. Это было очень смешно, и Андрей рассмеялся, краем сознания удивляясь, почему смеется он один. - Так, давай его в ванную, - откуда-то со стороны послышался голос дяди Толи и чей-то неразборчивый бубнёж прямо у лица. А следующий проблеск реальности обернулся кошмаром: дышать нечем, в нос, рот и глаза заливается вода, чья-то цепкая рука на шее и твёрдый кафель под коленями. Андрей бешено забился, борясь за жизнь, и даже победил – он вырвался на свободу, на воздух, и, кажется, сумел дать отпор врагам, которые его топили. По крайней мере, его кулак точно пару раз встретился с чьей-то плотью. Но триумф длился недолго - его снова распластали на мокром полу, не давая шевельнуться, а изменчивое сознание доносило извне какие-то обрывки фраз и непонятных слов: «Ишь ты, юркий какой… Толя, где у вас бельевая веревка?... Чего смотрите? Лучше помогите… Миша, не мешай…» Имя Михи на мгновение вернуло Андрея к осознанию происходящего, и последнее, что он запомнил, прежде чем всё накрыла чернота, был ошеломлённый взгляд Горшка поверх чужих макушек и плеч и подытоживающая весь этот позор беспощадная мысль: «Господи, какой пиздец». Эти же слова пришли на ум первыми, когда Андрей открыл глаза в следующий раз, но на сей раз они отражали более конкретные ощущения – слепяще белый потолок над ним кружился в темпе вальса, в черепушке звенело так, будто внутри неё сидел крошечный Поручик с новенькими звонкими барабанами, под горло подпирала тошнота, да так настойчиво, что успеть бы перевернуться на живот, пока не пошло носом. Андрей так и сделал, и лишь когда блевать было уже нечем, и взгляд сфокусировался, обнаружил, что вывернуло его не на пол, а в заботливо подставленный к изголовью тазик. В голове слегка прояснилось, а источник убийственного звона в ушах перестал быть загадкой. - Очнулся, пионер-герой? - над ним склонился Шура, помешивая ложечкой содержимое кружки, которую держал в руке. Ложка противно билась о железные края, и Андрей невольно скривился. – Тебе полагается спросить «где я». Или ты всё ещё с вопросом «кто я» не разобрался? – Шура протянул кружку Андрею. – Это чай. С сахаром. То, что доктор прописал. Себе наливал, так что цени мою доброту. Андрей попытался сесть – теперь было очевидно, что он дома у Шурки, а точнее - на диване-книжке, где, бывало, спал Горшок, когда наступала очередь Балунова давать ему политическое убежище. Попытка не удалась, и он со стоном упал обратно. Это было выше его сил. - Кстати, - светским тоном сообщил Балунов, - Пор передаёт тебе огромнейшее спасибо. - Лучше бы бутылку пива передал, - пробормотал Андрей. Голова раскалывалась, а на месте вчерашнего дня зиял бездонный провал, из которого сквозило чем-то тревожным и пугающе недоступным пониманию. – И за что спасибо-то? - Как это за что?! За огневую отвальную же! – Шура бесцеремонно подвинул ноги Андрея и уселся на краешек дивана рядом. – Говорит, на пересказе твоих приключений наработает себе авторитет ещё на сборном пункте. В армии хороший анекдот на вес золота. - А что, были какие-то приключения? – поинтересовался Андрей, осторожно принимая у Шуры кружку. Он всё-таки смог сесть и теперь разрывался между двумя сложными задачами – справиться с новым приступом тошноты и не облиться при этом горячим чаем, который, как предполагалось, должен был помочь с задачей номер один. - Ну как тебе сказать, - как только кружка перешла из рук в руки, Шура отвоевал ещё немного территории своего дивана - забрался поглубже и расслаблено откинулся к стене, скрестив по-турецки ноги. – Но для начала хотелось бы узнать: тебя какая бешеная собака вчера покусала?.. Вопрос этот вдруг вызвал из амнезийного провала совершенно конкретное воспоминание – тёмная прихожая, руки Горшка, шарящие по телу, и слюнявый жаркий поцелуй на шее. Андрея бросило в жар, он непроизвольно коснулся пальцами того места, к которому присасывался Горшок, и тут же их отдёрнул. А вдруг там остался след, и зоркий Шурка увидит его?.. Маскируя это движение, Андрей запустил пятерню в волосы, откидывая их ото лба, и ойкнул – пальцы проехались по болючей ссадине на скальпе. - А, это тебя Миха об дверной косяк приложил, - прокомментировал раздражающе внимательный Шура. – Вызвался до родительской спальни твоё бухое тело дотащить, я сам, говорит. Ну и… Перестарался. Тоже ведь нажратый был. – Очевидно, ужас на лице Андрея проявился слишком отчетливо, потому что тон Шуры резко стал издевательски участливым. – Так ты совсем ничего не помнишь? Рассказать? Андрей вымученно кивнул. - Короче. Ты когда полбутылки конины в одного всадил, видимо белочку поймал, разбуянился, да так, что пришлось тебя связывать. Прикинь, цирк какой! Бате Поручика как бланш поставил, тоже не помнишь? – Андрей покачал головой, и Шура с воодушевлением продолжил. – Оттащили тебя в спальню, чтоб отдохнул и успокоился, а сами продолжили. Ты через пару часов проснулся, вполне себе свежий и бодрый. Миха ж тебя проверять бегал, и такой - о, наш Андрюшенька проспался, можно и развязать, да к людям приличным выпустить. Ты вроде как даже вёл себя нормально. Потому и проебали, когда ты типа в сортир пошел, а сам в коридор и на улицу. Хватились, когда минут сорок уже прошло. Но самое интересное потом началось. - И что же? – мрачно уточнил Андрей. По его меркам всё случившееся и так уже было интересней некуда. Куда уж больше-то? - В тебя как бес вселился! Ты давай во дворе по машинам прыгать, прямо как Кинг-Конг. Три или четыре капота помял. И ладно бы по старым вёдрам, которые и кувалдой не погнёшь, иномарки выбирал, эстет хуев. А одна из них так вообще местного авторитета тачка. - Шура трагически понизил голос. – Он уже объявил награду тому, кто тебя найдёт и к нему притащит. Знаешь, какая у него тачила дорогущая? По спецзаказу из Финки гнали. Андрей похолодел. Неужели всё правда? Вроде бы за ним такого никогда не водилось, но кто знает. Всё вчера было какое-то… нетипичное. Да и хрен бы с ним, с Горшком - нашлись проблемы и поважнее. Вот что теперь с этим всем делать? Где взять столько денег? А что, если бандиты найдут его родителей? - Ты подожди, это еще не всё, - с садистической неумолимостью продолжал Шура. – Алкопавильон через два квартала от Пора знаешь же? Ну, этот, “Родничок”. Так вот – ты там витрину разбил. Требовал продать тебе водки, но продавцы без паспорта не верили, что тебе уже есть восемнадцать, ты и разошёлся. Кирпичом засветил, витрина вместе с бутылками в ней - вдребезги! Понятия не имею, как расхлёбывать теперь будешь. - Так, стоп, - мелкая деталь, которую Андрей пока ещё не мог чётко сформулировать, вносила нотку диссонанса в словесный поток Шурки. – Во сколько, говоришь, это случилось? Шурка сразу же поскучнел. На лету, сука, схватывает. - И на чём я спалился? - Вино-водочный уже был закрыт к тому времени. Мы с Горшком там днём водяру брали, когда к Пору шли. Едва успели перед закрытием на переучёт. Давай уже нормальную версию, - потребовал Андрей, успокаиваясь. - Это не настолько интересно уже, - вздохнул Шура. – Ну, в общем, всё было ровно так, как я и говорил, только без погромов на улице. Ты куда-то слился и потерялся, и мы с Саней и Михой пошли тебя искать. Нашли у меня во дворе: спал как цуцик на карусельке. Видимо, на автопилоте да по привычке ноги сами привели. Решили ко мне тебя отнести, не в Купчино ж тащиться было. Кстати, не волнуйся, я попросил маму твоим родителям позвонить, сказали, что всё в порядке, а ты уже спишь. - Спасибо, Шур. - Облегчение волной окатило Андрея. Всё вроде бы хорошо закончилось. Но кое-что занозой свербило в душе, мешая окончательно расслабиться. - А Миха где? Шура пожал плечами. - Да ушёл куда-то. Может в "Там-Там", может на Миллионную, а может, к Рябчику. Я и ему предлагал остаться, он отказался. Сказал, втроём мы здесь не поместимся. Андрею хотелось расспросить Шуру подробнее – в каком настроении был Горшок, не говорил ли, что собирается делать, и обещал ли сегодня объявиться. Но в памяти тут же всплыла вчерашняя прихожая, раненый Михин взгляд и то, как сам он сбежал, даже не попытавшись поговорить или обратить всё в шутку – и Андрей промолчал. Горшок потерялся на целую неделю. И не то, чтобы он пропускал репы, или родители объявили его в розыск – после убытия Пора в часть дату на сбор группы ещё и не назначали, а прицельно его искать вроде как повода не было. Горшка видели то тут, то там, Лёха по телефону спокойно отвечал, что брат забегал пару раз домой, всё в порядке, Рябчик отмахивался с теми же словами, а Шура им вторил, отводя, правда, взгляд. И получалось, что искать было не за чем, да и некому. Кроме Андрея. Но ему после той отвальной как-то не особенно хотелось показываться Михе на глаза, вполне устроила бы чёткая информация, что всё действительно в порядке. Андрей старался не слишком много думать о том, что его так взбудоражило в тот фееричный день, по крайней мере пока он не мог определиться со своим собственным к этому отношением. Странным образом тот эпизод одновременно и пугал его, и отзывался смутным чувством тепла где-то за грудиной, как будто ему стала известна некая тайна, тщательно от него скрываемая, но не потому, что в ней заключалось что-то плохое, опасное, – а даже наоборот. И это было, конечно, неправильно. С какой стороны ни посмотреть. В итоге Андрей пришел к выводу, что всё это ему пригрезилось – отравленный алкоголем мозг выдал кромешный бред, что, конечно, было не лучше – откуда у мозга Андрея такие картинки? Но в качестве компромисса такая версия подходила идеально. С собой он как-нибудь разберётся, лишь бы Миха нашёлся и всё стало как прежде. Миха вернулся – сам позвонил, деловито сообщил, когда будет репа, сказал, что уболтал Лёху сесть за барабаны и попросил не опаздывать, надо, мол, сыграться в новом составе, через неделю в "Там-Таме" концерт. Всё. Но как раньше не получилось. Это Андрей понял сразу же, как встретил Горшка на точке. Радостно рванулся ему навстречу - только чтобы как на стену нарваться на протянутую для пожатия руку. Как будто они какие-то ёбаные депутаты, костюмчиков только не хватает. Но это мимолётное замешательство было начисто сметено новой идеей Горшка, которую он выдал Андрею тоном, не предполагающим отказа. - Будешь теперь на бэке. Бас-гитара, ну не твоё это. Без обид, ладно?.. - Ты уверен? – только и смог выдать Андрей. Это предложение открывало заманчивые перспективы в плане самовыражения, но и пугало до усрачки. Миха на сцене выглядел как чёртов ураган, магнитная буря и заклинатель змей в одном лице. Он был рождён для этого – в том не было никаких сомнений. Каким бы неловким порой и нескладным не был Горшок в обыденной жизни, сцена словно вытаскивала наружу суть его личности, его сердцевину, и всё это великолепие открывалось и всем остальным. Для Андрея же разницы между Горшками на сцене и вне её не было. Но себя самого он таким не считал. - Да не ссы, - хохотнул Горшок. – Вон как у Пора солировал, всех нас перепанковал. Да и слова тебе учить не надо, лучше меня их знаешь. И Андрей согласился. Можно подумать, у него был выбор.