Останусь лишь я

Если бы Андрея спросили, зачем они всей толпой уже который день всё свободное время тратят на долбёжку стен, вдыхание ядовитых паров нитры по металлу пополам со взвесью кирпичной пыли и прочие малоприятные дела, он бы резонно ответил, что общее желание заиметь нормальную репточку стоит выше природной лени на всяческую бытовуху, несовместимую с творческим самовыражением каждого уважающего себя панка. Таких вопросов ни у кого не возникало, но, к сожалению, находились люди, задающие гораздо более тупые вопросы. - А всё-таки, кто из вас король, а кто шут? – решил соригинальничать Саня Леонтьев, Лёхин новый приятель, к которому уже прилипла кличка Лось - отчасти из необходимости хоть как-то отличать его ввиду нездоровой концентрации Александров вокруг, отчасти по определяющей его примете – высоченному, на полголовы выше Горшка, росту. - Да заебали уже с этим дебильным вопросом, - скривился Андрей, задержав руку с бутылкой водки над стаканом Михи. Миха недовольно подтолкнул его под локоть, мол, не отвлекайся, и Андрей, вздохнув, наполнил его стакан и передал бутылку по кругу дальше. - Ну а что вы хотели? – не унимался Саня, сидящий на противоположном конце накрытого газетами стола из перевёрнутых ящиков, между Лёхой Горшенёвым и Балуновым Шуркой. – Традиция именования книг, или, в нашем случае групп, антропонимами уходит своими корнями в средневековье и наиболее характерна для романтической литературы, берущей, как это нетрудно догадаться по названию, из рыцарских романов. - К чему это ты? – подал голос Горшок. - Ну вот например, “Тристан и Изольда”, “Мастер и Маргарита”, “Руслан и Людмила”… - “Анжелика и Король”, - подхватил игру Яша, новенький в группе, но, как выяснилось, довольно борзый пацан. - Или тогда уж “Король и Анжелика”. - Да “Сид и Нэнси” это! - вставил свои пять копеек Балунов. Все заржали. - Ну и вот, - как ни в чём не бывало продолжил Саня. Ему с трудом удавалось удерживать серьёзное лицо - смешливо поблёскивающие из-за стёкол очков глаза выдавали, что он вот-вот расколется. – Вас два солиста в группе, два фронтмена, что само по себе почти уникальный факт, и такое название… - Вы что там, краски все нанюхались? Хуйню всякую несёте, - начал заводиться Горшок. – Вообще-то изначально у нас был “Король шутов”, для тех, кто в танке, рассказываю. А потом Андрюха предложил вот это. Причём тут эти все Анжелики с Дристанами? А Сид и Нэнси вообще не про это! - “Король шутов”? А что, прикольное название. И больше подходит группе с одним лидером. Неудивительно, что… Миха недовольно засопел, и Андрей почувствовал настоятельное побуждение вмешаться. - Нэнси-хуенси… ну то есть, не потому что Нэнси хуёвая, а потому что даже она будет здесь с хуем! И никаких баб. - Ты хоть понял, что сказал? – Горшок воззрился на него с такой укоризной, что Андрей не выдержал первым и засмеялся. Смех подхватили и остальные, а через минуту все уже оживлённо обсуждали сравнительные характеристики ебабельности или хуёвости известных миру рокерш, пересыпая дискуссию анекдотами разной степени похабности. Пьянка уже приближалась к полуночи, и народ начал потихоньку расходиться. Самые стойкие алкаши-теоретики, впрочем, ещё не торопились закругляться и Андрей, оставив Миху в эпицентре какого-то жаркого пьяного спора, вышел покурить на воздух. - А круто всё-таки, что мы теперь на одной точке репать будем, - внезапный голос за плечом заставил Андрея вздрогнуть. Рядом откуда-то материализовался Саня, который, судя по спортивной сумке на плече, решил постоять с Андреем за компанию перед тем, как двинуть домой. Андрей неопределённо покивал, выражая всяческое согласие с этим тезисом. Саня вытащил из нагрудного кармана джинсовки сигару в целлофане – из тех, что можно было купить в почти любом ларьке – и, высвободив её из упаковки, по-пижонски откусил кончик и сплюнул его в сторону. Достал зажигалку “зиппо”, отщёлкнул крышечку и, неумело попыхивая, начал сосредоточенно раскуривать свою дешёвую сигарку. Наконец ему это удалось, и он, затянувшись, закашлялся. - Сигары взатяг не курят, - покосившись на Саню, прокомментировал Андрей. Хуй знает, откуда он это знал, но где-то услышал, а вот теперь пришлось к слову. – И охота тебе выделываться. - Имею право, - усмехнулся Саня. – Слушай, все мы по жизни выделываемся. Только у некоторых это получается лучше других. Вот вы в этом просто виртуозы. Я, если что, искренне восхищён. - Ну, спасибо, добрый человек, - хмыкнул Андрей. - Я серьёзно. Не знаю, говорил ли вам Лёха, а мы с Гусём решили свою рок-группу создать по вашему примеру. Вы крутые, и Миха крутой, и песни у вас заебатые. Андрей не перебивал, и Саня, видимо ободрённый его молчанием, заговорил быстрее и горячнее: - Я просто что хотел сказать: если вдруг нужна будет какая помощь - ну, там, может, усилиться где, или тяжести добавить, - имейте меня в виду, мне в кайф будет поучаствовать. Никого не хочу обидеть, но, между нами, я ж ходил на ваши концерты... Яша, он старается, но пока ещё не тянет. Если ты понимаешь, о чём я. - А ты, значит, тянешь? – поддел его Андрей. Может, с его стороны этот вопрос и мог показаться высокомерным, но с другой стороны, на концерты рок-группы ещё пока даже без названия, основанной Лосём, Гусём и Лёхой (что уже звучало как прикол) они с Михой не ходили. Своих дел хватало. - А и тяну, - с лёгким вызовом проговорил Саня. – Могу и на акустике, и на басу, и на электрогитаре. И, кстати, своё у меня и то, и другое. - Спасибо, конечно, - на всякий случай сказал Андрей. Надо же, младше Лёхи, в чужом городе, а уже так упаковался. Трудолюбия и упорства парню не занимать, может, и пригодится ещё. – Будем иметь тебя… в виду. - Отлично! – просиял Саня, явно не выкупив иронию. – Ладно, пойду я, а то на смену опоздаю. Теперь будем чаще пересекаться, ну, а если понадоблюсь - через Лёху сразу найдусь. - Договорились. Андрей выкинул дотянутый до фильтра окурок и вернулся на точку, разминувшись в дверях с уходящими Поручиком, Яшей и парнями из “Вибратора”. За столом всё ещё оставались Горшок и слегка осоловевший Лёха, Балунов же допивал свой “посошок” уже одетым и стоя. - Ну что, парни, бывайте! – попрощался Шура. – Если б не семейный долг, можно было бы и не уходить. Всё равно завтра снова здесь мотыжить. А вам советую обдумать этот вариант. - Мы обдумаем, - пообещал Андрей, усаживаясь на Шуркино место. – Тут, правда, спать не на чем, но идея заманчивая. - Ха! Ишь ты, баре нашлись. А раньше и газетки на полу хватало, - ехидно отозвался Балунов с безопасного расстояния. - Иди уже, - заржал Горшок, замахиваясь пустой бутылкой, как для броска. Дверь хлопнула, Горшок разочарованно поставил бутылку на стол. - Всё, суки, выжрали. - О, странные дела творятся! Вот тут есть ещё немножко водчанского, - радостно объявил Андрей, демонстрируя поллитровку, обнаруженную среди составленной на пол пустой тары. – Заначил ведь какой-то жук, походу. Ну а мы её сейчас… - Я, н-наверное, тоже двину, - наконец подал голос Лёха. И икнул. – Вам больше достанется. - И то правда, - согласился Андрей, измерив на глаз уровень чудом уцелевшей жидкости в своей находке. А потом не удержался, спросил: – Лёх, а Лёх, а этот ваш Лось, он что за пассажир? Какой-то прям богатенький буратино, который ищет друзей?.. Или там Чебурашка был?.. - Сам ты Чебурашка ушастая, - незамедлительно парировал Лёша. - А Лось - как Лось, ровный ваще п-пацан. И пилит нехило. А что? - Да так, ничего, просто спросил. - Андрюх, и правда, с чего такой интерес? – вклинился в беседу Горшок. - Ай, ладно, похуй, - махнул рукой Андрей. Горшку он расскажет о щедром предложении Лося с глазу на глаз, а то спизданёт сейчас при Лёхе лишнего, да и окажется в роли передаста-сплетника. Пусть они и панки, но какой-никакой политес между группами должен же соблюдаться. – Забей, Лёш. - Вы как хотите, а я всё ж п-пойду, - встав с табуретки, Лёша опасно покачнулся, а потом по стеночке медленно побрёл к выходу. У Горшка, который обычно не испытывал проблем с концепцией личной свободы для кого бы то ни было, при виде едва стоящего на ногах Лёхи взыграл какой-то глубоко укоренённый братский инстинкт. - Лёх, погодь. Вместе до метро пройдёмся. Вот только остатки-сладки оприходуем. Мы быстро. - Ладно, - покладисто кивнул Лёша. – На улице п-подожду, г-голову проветрю. Какая дурацкая отмаза, чтобы побыть наконец без посторонних, подумалось Андрею, когда за Лёхой закрылась дверь. Ещё секунду назад общее во всех смыслах пространство вдруг стало лично их с Михой убежищем, скрытым от окружающего мира герметичным куполом, под которым атмосфера моментально сгустилась до почти водной плотности, а звуки - до гулкого шума в ушах. Так отчего-то случалось всегда и везде, стоило им с Горшком оказаться вдвоём. Андрей поднял взгляд на Миху и тут же залип – глазища напротив потемнели до бездонной колодезной черноты. Сейчас обсудить бы всё, что осталось недоговорённым при остальных, пересказать беседу с Лосём, да просто дёрнуть по стопке и на выход - но все слова и мысли куда-то подевались. Ёбаный гипноз, не иначе. Чтобы разрушить наваждение, Андрей быстро опрокинул в себя остатки водки, поставил стакан на ящик и поднялся. Миха тоже будто очнулся - встал, потянулся за брошенной на соседний стул косухой и надел её. Шагнул вперёд - и его шатнуло на Андрея, который тут же подхватил его, вроде как удерживая от падения, но, скорее, обнимая. Он склонил голову Андрею на плечо, потёрся ухом и зажмурился, когда на его лохматую голову осторожно опустилась Андреева ладонь. - Мих, ну чего ты? – ласково проговорил Андрей, глядя поверх его плеча. Уже как-то расхотелось куда-то идти, что-то обсуждать и вообще шевелиться. - Вот такой я у тебя непутёвый, - пробормотал Миха, пропуская руки ему за спину и сцепляя их в замок. Теперь они прильнули друг у другу так тесно, что Андрей грудью и животом чувствовал, как Миха дышит. – Снова нажрался. Но ничего другого ни-ни, точно. - Ты куда сейчас? Вопрос был риторическим. Даже если Миха намылится к барыгам, он никогда честно не скажет. Но и любой другой ответ на этот вопрос ничего не обещал. Вмазаться можно теперь и дома. Полагаться приходилось только на честное слово Михи. - Домой. Фиса уже, наверное, заждалась, - чуть виновато – или Андрею это показалось - проговорил Миха и притиснул к себе Андрея еще сильнее. Игнорировать, насколько он завёлся, стало невозможным. - Она, я думаю, будет рада, - не удержался Андрей. - Смотри, не расплескай по дороге. Миха поднял голову с плеча Андрея, выпрямился и, нахмурившись, на несколько мгновений подзавис. Андрей успел выругать себя за несдержанный язык, по пьяни выдавший не только Михе, но и ему самому, что за неведомая херня завелась у него в подсознании – ведь при чём тут Анфиса?.. Но Горшок вдруг фыркнул, как от поздно дошедшего анекдота, а потом и вовсе широко заулыбался, и у Андрея отлегло. Наконец Миха отлепился от него, потрепал по плечу, скользнув рукой по рукаву куртки и на пару секунд задержавшись горячими пальцами на запястье Андрея. - Ладно, пойдём, а то Лёха там на улице один и в сопли. Ещё на хачей или ментов нарвётся. - Или барсуки спиздят, - с готовностью подхватил Андрей. - Пойдём же спасать Лёху. Они выключили свет и закрыли за собой дверь. Впоследствии Андрей не раз и не два вспоминал свою пьяную оговорку про Анфису – прежде он никогда не позволял себе никаких подъёбок в её адрес, не проходился даже шуточно на тему её присутствия в жизни Горшка. Да и с какой бы стати? Все они взрослеют, женятся, а некоторые уже и детей завели. Кто раньше, кто позже - вот и Миха дозрел. Встретил Анфису да и зациклился на ней, и было понятно, почему: устоять против искреннего обожания настолько яркой и красивой девушки было нереально. И если большинство девиц, желающих приблизиться к парням из группы, избирали тактику проникающей радиации, Анфиса в жизнь Горшка ворвалась пылающей кометой. И ослепила его. Да и остальных тоже, чего уж. Андрей на правах лучшего друга был у них свидетелем на свадьбе, искренне радовался за Горшка и даже позволил себе размечтаться, что Анфисина любовь выжжет из Михи героиновую заразу. Кто ж знал, что повлиять на Миху не сможет и она. Андрей, кстати, женским вниманием тоже обижен не был. Грех жаловаться - с каждым новым выступлением количество девчонок, вдруг озаботившихся желанием узнать его ближе, росло. И так легко можно было взять то, что само плыло в руки, или, точнее, буквально вешалось на шею… Андрей и не отказывался, если девушка совершенно недвусмысленно давала понять, что секс, бухло и веселуха на ночку-другую – потолок её притязаний. Не сказать, что ни одна из этих постельных попутчиц ни разу не вызвала в Андрее интереса чуть больше, чем требуется, чтоб разок-другой приятно провести время - иногда и вызывали. Но голова его так плотно была занята творчеством, а душа - Михой, что никто другой в его жизнь на правах нового близкого человека просто не вписывался. Серьёзные отношения с девушкой - это же не собачку завести, в конце-то концов. А вот Лось, если говорить о пополнении круга общения, и впрямь пришёлся ко двору. Он всегда находил время поучаствовать в проектах “Короля и Шута”, несмотря на занятость в основной своей группе, которая уже обзавелась названием, репертуаром и потихоньку набирала обороты. Причём откликался на любое предложение с таким нескрываемым желанием быть полезным, что даже Яшка, поначалу воспринявший появление Лося с ревнивой подозрительностью – а не метит ли тот на его место – оттаял. К тому же их неявное соперничество на сцене пошло на пользу концертному звучанию. Музыка вообще стала настолько разноплановой, что в аранжировках нашлось место даже для скрипки, и это так всем зашло, что Машу-скрипачку приняли в ранее сугубо пацанский коллектив на постоянку. Жаль только, что поводом для этих творческих экспериментов стало малоприятное событие - отъезд Горшка в психушку. Андрея этот факт нехило взъёбывал, но он старался пережечь свою тревогу за друга в работе над новым альбомом, который хоть ты тресни, а выдать было надо. Горшок вернулся, вроде как соскочивший и чистый, тревога поблёкла, а альбом остался. И как будто не такой уж и хуёвый. Всё снова было почти что заебись. Одно только огорчало - группа набирала разгон, но застряла в Питере, который уже становился им тесным. Всё это на настроениях Горшка сказывалось подобно эффекту пароварки, когда не находящее выхода давление грозит сорвать крышку. Так что приглашение выступить на калининградском рок-фестивале все приняли с восторгом. Пусть денег на круг хуй да нихуя, ну, то есть, оплата в принципе не предполагалась, зато орги пообещали проезд, кормёжку и проживание. Возможность на шару посетить самый западный город страны, да ещё и себя показать, само по себе было заманчиво. Орги не наебали ни в чём – никаких внезапных гонораров группе не обломилось, разместили в придорожном кемпинге на выезде из города и даже кормили с доставкой, что называется, на дом. По чести сказать, никто и не обещал ресторанов да пятизвёздочных отелей. Но Горшок по приезду, окинув взглядом убогие дощатые домики с давно не крашенными стенами и покосившимися дверями, тихо сквозь зубы выматерился. - Ой, да ладно тебе, - с филигранно отмеренным благодушием в голосе заметил Андрей. - По крайней мере, это не на полу вповалку спать. Сортир вон, глянь, недалеко, и не один-единственный на всех! Блевать - не переблевать! Можно даже хором. Горшок с пинка открыл дверь в предоставленный им домик, прошёлся по узкому коридору, заглядывая в комнаты – по-спартански обставленные, на четыре койки-тумбочки, плюс стулья по числу спальных мест – пока не обнаружил ту, где кроватей было всего две. Он бросил сумку на одну из них, забивая место, Андрей скинул свои вещи на соседнюю. Остальные парни с топотом и хохотом рассредотачивались по свободным комнатам. Поездка обещала быть крайне весёлой – обстановка пионерского лагеря сама по себе настраивала на дуракавалятельный лад, а ещё и концерт, и гуляние после - все оттянутся по полной. Жаль только, что Горшок был на своей волне, не совпадавшей с настроем остальных. Он вообще в последнее время был в каком-то вздёрнутом состоянии, и обращаться с ним надо было осторожно, как с раскалённой сковородкой, что обжигает и шипит от любой попавшей на неё капли воды. Неудивительно, что во влажном калининградском климате он, фигурально выражаясь, начал почти плеваться паром. Хотя дело, конечно же, было не в климате и не в снихуя возникшем у Михи желании суперкомфорта – опыт подсказывал Андрею, что так проявляется героиновая завязка. Миха держался, но, возможно, в Питере его грела мысль, что, если совсем будет туго - барыги всегда под рукой, и гипотетическая близость дозы могла держать его на плаву. В отрыве от дома эта воображаемая подпорка не работала, подспудно угнетая Миху, что и выплёскивалось в мир раздражением и агрессией. Не дай бог, так и до срыва дойдёт. Андрей искренне надеялся, что ошибается. - Блядь, заебало всё нахуй, - Горшок сгорбился на продавленной койке, запустив пальцы в волосы, засаленные и встрёпанные после полутора суток в плацкарте. - Эй, там жрачку привезли! Идёте? – В комнату заглянул Балунов, повертел своей пергидрольно-жёлтой головой. - Ты смотри-ка, люкс себе отхватили! Сразу видно - фронтме-е-е-ны. - Иди нахуй, Балу, - Горшок опрокинулся спиной на кровать, забросил ноги в гадах на спинку и сложил на груди руки. Андрей обменялся с Шурой красноречивыми взглядами, и тот ретировался. - Разбуди меня, когда на саундчек собираться будем, - сообщил Горшок, закрывая глаза. - Как скажешь, Мих. Андрей вышел на улицу. Там к полевой армейской кухне уже стояла небольшая очередь из жаждущих-страждущих. Каждый получал на руки миску горячей гречневой каши с тушлом, хлеб, ложку и пластиковый стаканчик с компотом. Когда подошла очередь Андрея, он попросил две порции – на себя и на друга. Сейчас Миха поест, а там и попустится, как миленький. Миха не попустился, хотя, разумеется, умял всё принесённое, заполировав трапезу мерзавчиком местного “Старого Кёнигсберга” из подаренного оргами коньячного набора. Но, по крайней мере, до выступления на фестивальной площадке дотянул бодрым и полным сил, хотя вот эта кипящая в нём злость никуда не делась. Под конец он даже подрался с охранником, хотя за такие дебильные шутки, что позволил себе этот бабуин, Андрей бы и сам с удовольствием ему втащил – просто Горшок успел раньше. Зато непосредственно после инцидента, свидетелем которому стали все, кто оказался вблизи сцены, от желающих выпить и затусить с ним отбоя не было. И, как всегда это бывает, гуляния продолжились и у кемпинга, куда за музыкантами подтянулись особо бойкие фанаты. Уже стемнело, но пьянка только брала разгон. Народ разбился на группки: кто вокруг стреляющего яркими в ночи искрами мангала, кто на скамейках вокруг деревянного стола под покосившимся навесом-грибком. Бренчала гитара, и нестройные пьяные голоса оповещали вселенную, что всё то ли летит в пизду, то ли идёт по плану. Андрей, которого в автобусе облили пивом, решил сходить в душ, пока ещё был достаточно для этого трезв, переоделся в сухое и только после этого явился на гульбище. Первым делом он поискал взглядом Горшка, но ни в одной из компашек его не обнаружил. Андрей неприкаянно побродил то тут, то там, и лишь дойдя до ограды кемпинга, увидел знакомую долговязую фигуру. Миха стоял у фонарного столба и о чём-то увлечённо тёр с приземистым лысоватым типом. Пятно света падало на лицо Михиного собеседника, и Андрей его вспомнил: этот парень угощал их травкой сразу после концерта. Андрей решительно двинул к ним. - Так вот ты куда проебался! - Проигнорировав недовольную гримасу Михи, Андрей закинул ему руку за шею, с фамильярной лёгкостью забрал из его руки банку “Балтики-семёрки”, глотнул выдохшегося пива и широко улыбнулся лысому барыге. - А тебе, я думаю, пора погулять. Лицо барыги вытянулось и застыло, но уходить он не торопился. - Князь, я с человеком вообще-то общаюсь, - Миха попытался скинуть с себя руку Андрея, но тот лишь крепче притянул его к себе. - Ой, да о чём с ним можно общаться, - продолжил Андрей елейным голосом, не переставая улыбаться, глядя при этом барыге прямо в глаза и надеясь, что невысказанный пока вслух посыл нахуй тот прочтёт верно и воспользуется шансом уйти на своих двоих. Ведь они явно договаривались тут не о травке. Нетрудно было сложить два и два, чтобы понять, чем пахнут эти укромные беседы героинщика в завязке и ушлого наркодилера. – Можно подумать, он умное что-то может выродить. Ну, или пусть скажет, что хотел, нам обоим. Или это тайный секрет? Взгляд барыги заметался по лицам Андрея и Михи, обличая внутреннюю борьбу между жаждой наживы и желанием избежать проблем. Жажда наживы победила. - А он в теме? – спросил, наконец, барыга у Горшка, кивая на Андрея. Андрей прикусил изнутри щёку, втайне боясь услышать ответ. Что сможет он сделать, если Горшок решит наплевать на все обещания и купит эту чёртову дозу прямо при нём, ещё отчасти и назло, чтобы показать – никто ему, Горшку, не указ? - Да пошло оно всё в пизду. - Горшок вдруг стряхнул руку Андрея с плеча, забрал у него свою пустую уже банку, смял её в гармошку и бросил барыге под ноги. - В теме он, не в теме - тебя это что, ебёт? Вопросы он мне, блядь, тут задаёт. Нахуй пошёл отсюда. - Да ладно, ладно, - вскинул ладони вверх барыга. – Понял я. Проехали. Вот же мудак, даже не огрызнулся. Не хочет, чтобы вышвырнули отсюда, ещё бы – столько клиентов в одном месте. Хорошо ещё, что Миха не повёлся. - Пойдём, Миш, к нашим. Они зашагали к домикам, не оглядываясь. Горшок, однако, не спешил присоединиться к парням, встретившим его появление приветственным рёвом и свистом. Он экспроприировал со стола одну из распечатанных бутылок водки и направился к домику. - Заебался я чёт. Андрей несколько секунд колебался, как ему поступить - остаться с ребятами и наебениться наконец или пойти за Горшком. В конце концов, что он ему, нянька, что ли? Он вроде как не подписывался следить за ним и контролировать. Да и барыгу он успел отогнать, но следующая же мысль “а успел ли?” моментально вышибла из головы все предшествующие доводы. - Ребятки, не шалите тут! – Скорчив смешную рожу и дурашливо погрозив всем пальцем, он демонстративно зевнул и потёр глаза ладонью. – Короче, я тоже пойду отобьюсь. Уходя, он, казалось, ощущал сочувственный взгляд Шурки, который успел поймать, прежде чем развернуться к ним спиной. Миха скорчился на своей кровати носом к стене. Андрей, не включая света, нащупал торчащий из замочной скважины ключ и повернул его, запирая дверь, подошёл к Михиной койке, чуть не споткнувшись о стоящие на полу гады, и присел на краешек. Казалось, Миха спал, но через несколько секунд холодные как лёд пальцы нашарили ладонь Андрея и почти судорожно сжали. - Мих, ты замёрз, что ли? – спросил Андрей. – А хочешь анекдот? Жара, пустыня, идут бедуины с верблюдами, потеют как твари, а потом один из них и говорит… - Я не вмазанный, Дюх, я хотел, но… - оборвал его Миха. – Вдруг понял, не надо мне этого. - Вот и молодец. - Андрей вздохнул и, осторожно высвободив руку из Михиного захвата, склонился, чтобы разуться. Подумав, стянул с себя джинсы и рубашку и легонько ткнул Миху кулаком в плечо: - Подвинься. Они уже давно так не валялись в обнимку – как-то не выпадало случаев. Миха теперь был человек женатый, которому нет больше нужды скитаться по друзьям в поисках ночлега, да и группой они крайне редко выезжали с отрывом от дома и семьи. А специально где-то ныкаться ото всех, чтобы пообжиматься, казалось как-то неправильно, что ли. Да и так ли уж нужно это было теперь Михе? Его эмоции всё больше зависели от героина и Анфисы, а не от того, что там у них происходит с Андреем. С Андреем всё и так было ровно. Ровнее не бывает. - А чего ты бухать с остальными не остался? – вдруг деланно безразличным голосом спросил Миха. – Решил разнюхать, а не ставлюсь ли я тут втихаря? Андрей тихо вздохнул. Миху ни один из ответов сейчас не устроит – ни откровенный, ни фальшиво-продуманный. Они оба так свободно ориентировались друг у друга в головах, как в давно обжитом доме, что скрывать мотивы поступков за словами было бессмысленно. - Мне уйти? Если хочешь побыть один, я переберусь к себе и спать буду. Миха промолчал. Андрей сел, намереваясь подняться и перекочевать на свою койку, но Миха вцепился ему в предплечье. - Ну и иди! Оттуда следить тоже можно. Мог бы… мог бы… не прикидываться. - Что, бля? – опешил Андрей. – Да что ты такое несёшь?!. Такая прекрасная на первый взгляд идея - поваляться с Михой, как в старые добрые, - оборачивалась какой-то хуйнёй. - Присматриваешь за мной, как за инвалидом. - Миха тоже вскинулся и сидел, скрестив ноги, мрачно нахохлившись, как гриф, так и не отпуская руку Андрея. - Шурка вон отъебался, так теперь ты вместо него меня пасёшь? Интересно, надолго ли тебя хватит. Андрей на этот поток обвинений снихуя только хлопал глазами, чувствуя, как прибывает незаслуженная обида. Это Миха ему так мстит за то, что он дозу помешал купить, что ли? Ему удалось вовремя проглотить вертящееся на языке “Ну и купил бы, раз так хотел, чем потом десертной ложкой мне мозги жрать”, и он, вывернувшись из цепкой Михиной хватки, максимально спокойно сказал: - Так ты чего хочешь, Миш? Чтобы я отъебался, что ли? А я этого не хочу. Мы же с тобой… - Что мы с тобой? – сердито перебил Миха. – Ну? Ну что “мы с тобой”? Песни вместе пишем, альбомы выпускаем? Всё творчество на двоих делим? Или ты и один неплохо справляешься? - Так я не хочу один! – выпалил Андрей в ответ, вскочив от возмущения на ноги. – Нахуя мне этого хотеть-то? Нахуя мне хотеть, чтобы ты в такой невменоз впадал, что пришлось тебя в дурку сдавать? Может, я и пасу тебя, чтобы такое не повторилось. Не нравится? А мне, блядь, нравится?!.. Миха тоже поднялся и стоял, засунув руки под мышки, наступив босой ногой на пальцы другой, и слушал, не перебивая и не возражая, и Андрея понесло дальше. - Мы вроде как с тобой одно дело делаем, одну тему двигаем, по жизни ж решили вместе хуярить, но ты или накумаренный, или на отходах, или, как сейчас, кидаешься на всех, как в жопу укушенный гепард. – Андрей уже жалел, что сорвался - Миха смотрел на него взглядом смертника, ждущего приговора. – Миш, я не отъебусь, - совсем тихо добавил он. – Даже не надейся. Я просто по тебе соскучился. - Ну да, давно не виделись, - хмыкнул Миха. Сложно было понять, глумится он или просто отшучивается, и Андрей умолк, готовый послать весь этот балаган нахуй и оставить Миху в столь желанном ему уединении. Но тот вдруг шагнул вперёд, обнял его и притянул к себе, уткнулся лбом ему в лоб. - Я тоже соскучился, Дюш, веришь? – без тени насмешки произнёс он и прижался губами к губам Андрея. Вот и всё - стоило им только сойтись на достаточно близкое расстояние, и их снова примагнитило друг к другу. Ничего не осталось, ни обид, ни предъяв, ни разногласий - всё потеряло значение, кроме стремления прижаться плотнее, слиться, вплавиться друг в друга. Они стояли, сцепившись в объятии, и целовались глубоко и жадно, навёрстывая за всё то время, что пришлось обходиться без этого. Прерываясь, чтобы вдохнуть, продолжали едва соприкасаться губами, делили воздух на двоих и снова срывались в бесконечный голодный поцелуй. Снаружи из непостижимого далёка, как с другой планеты, едва доносились звуки весёлой попойки, но здесь их заглушало сдвоенное тяжёлое дыхание и тихий низкий гул - то ли проводка гудела, то ли у Андрея шумело в голове, он не был полностью уверен. Утолив первый голод, Миха слегка отстранился, но руки его продолжали блуждать по спине Андрея, сдвигая майку выше. Андрей короткими поцелуями покрывал его шею, пытаясь одновременно справиться с пуговицами его рубашки. Не дожидаясь, пока у него получится, Миха сам стянул её через голову и кинул на пол, смешно прыгая и цепляясь за Андрея, чтоб не упасть, стащил джинсы. Оставшись в одних трусах, которые спереди уже натянулись домиком, он медленно завёл большие пальцы за резинку и вскинул глаза на Андрея. - Ты дверь запер? Андрей, до которого сквозь гул в ушах не сразу дошёл смысл вопроса, утвердительно закивал: - Да, как вошёл, так сразу. - Собственный голос показался ему сиплым и чужим. Миха пожевал нижнюю губу, будто раздумывая о чём-то, а потом потянул трусы вниз и переступил через них, оставив лежать на полу. - Давай ты тоже. Уравняем шансы. - Мы что тут, в карты на раздевание играем, что ли? – фыркнул Андрей. - Ага, в очко, - заржал Миха. - Дурилка, - Андрей притянул его к себе за растрёпанный затылок, короткими поцелуями коснулся бровей, скул, кончика носа, приоткрытых губ. - Ты продул, я-то одетый. - Погоди, щас исправим, - Миха потянул его майку вверх, и Андрей поднял руки, помогая ему раздеть себя. Он упали на кровать, как-то ухитрившись не разнести её на части и не покалечиться. Андрей оказался опрокинутым на лопатки и придавленным к койке. Миха беспорядочно и жадно лапал его, гладил по груди, бокам и бёдрам, тёрся голым животом и твёрдым членом. Андрей обнял его, прижимая к себе, стиснул коленями его бока, начал покачивать бёдрами, бессознательно пытаясь словить Михин бестолковый ритм, направить его движения так, чтоб он проезжался своим стояком по его собственному. Подстроились, совпали, задвигались согласно - и Андрей безотчётно вцепился в волосы Михи, уткнулся лицом ему в шею, прижался губами к бьющейся под кожей вене, остатками разума удержавшись, чтоб не укусить. Миха выдохнул сдавленный дрожащий стон и взмолился ему в ухо шёпотом: - Андрюша, сними… Мешают… Они повозились, стаскивая каким-то чудом до сих пор оставшиеся на Андрее трусы, и Миха снова навалился на него. Опираясь на локти, толкнулся вперёд несколько раз, нетерпеливо, напористо и сильно, плотно притираясь членом к его члену. И вот это ощущение, то самое электричество по голым нервам от прикосновения кожей к Михиной коже, шарахнуло Андрея снова, как в первый раз, как в каждый раз. Он ахнул, выгнулся Михиным движениям навстречу, обхватил его за талию ногами, запустил обе руки в его спутанные волосы, потянулся к губам - словить тяжёлое Михино дыхание, потому что только им сейчас можно было надышаться самому, обычного воздуха не хватало, и… - Погоди, погоди, Дюша, погоди, - хрипло забормотал Миха, высвобождаясь из его объятий и скатываясь с него. – Не хочу так быстро… И хочу не так. - А как? – растерялся Андрей. Он и так-то разгорячён был настолько, что едва соображал, вся кровь от головы отхлынула к южному полюсу, а сейчас ещё добавилось чувство досаднейшего облома, которое лучше всего описывалось ходким выражением “как с бабы краном сдёрнули”. Миха упёрся в него потемневшим до черноты взглядом и положил ладонь ему на член и медленно начал поглаживать. Андрей тоже потянулся к его члену, обхватил - и Миха легонько толкнулся в его неплотный кулак. Действительно, куда спешить, зачем? А Миха между тем нежно сжал его яйца и подушечками пальцев погладил за ними - совсем легонько, но Андрея подбросило. Он едва не взвыл, когда Миха повторил движение, всем телом вскинулся навстречу ласке, зажмурившись и прикусив губу, и Михины пальцы снова проехались по нежной коже - и замерли там, куда они в своих азартных играх ещё ни разу друг другу не забирались. Андрей инстинктивно вжался задницей в кровать. Миха убрал пальцы со спорной территории и прижался к его губам горячим ртом, настойчиво и нежно целуя, пока Андрей снова не расслабился. - Я по-настоящему хочу, Дюш, - прошептал Миха ему в рот. – Понимаешь, да? Очень хочу. Давно хочу. - Погоди, Мих, в смысле “по-настоящему”? – Андрей внезапно ощутил себя человеком, который в разгар пьянки вдруг на секунду протрезвел. – А сейчас понарошку, что ли? Миха шумно вздохнул, обнял его поперек груди, уткнулся покрытым испариной лбом ему в висок и с каким-то неуместным сейчас горьким отчаянием сбивчиво заговорил: - Я не могу так больше… не понимаю, почему всё так. У нас же одна голова на двоих, я даже не знаю, сам хочу или от тебя это ловлю, как нас друг к другу тянет… Дома ещё ладно, но мы ж сейчас как на другой планете, а потом нас здесь не будет, нас потом вообще когда-нибудь нигде не будет, но сейчас… - Миха вжался в Андрея ещё сильнее, перешёл на срывающийся шёпот, делая мучительные паузы между словами. – Помнишь, ты про ртуть говорил? Помнишь? Я вот так хочу, чтобы целиком. Чтобы я, ну, в тебе… Если ты позволишь. Андрея будто в кипяток лицом окунули. Он замер, оглушённый пониманием, и судорожно искал слова. Эта неловкая горячечная речь порождала много вопросов, озвучить которые было невозможно. Почему позволить должен он? Почему бы это сделать не Михе, раз ему так хочется? Знал он и ответы, которые тоже вслух не будут сказаны – Миха так долго не хотел ничего, кроме героина, и, может быть, Анфисы (в последнее время это могло значить одно и то же), и вот он, такой живой и искренний, только что наизнанку перед ним душу вывернул. И вот как обломать его такого сейчас? И Миха прав, у них на двоих одна голова, одна душа и сердце. Что в этом раскладе значит какая-то там жопа?.. У Андрея невольно вырвался нервный смешок, который Миха воспринял как поощрение. - Ты же позволишь? Андрей представил, как парой метких фраз сбивает Михин настрой, но дальше воображение буксовало. Ведь после этого по-прежнему уже не будет. Никак не будет. Миха, раньше никогда так откровенно не выражавший своих желаний, ни разу ничего такого не просивший, если высмеять его, или же просто отказать, закроется, запрётся на сто замков, не докричишься - не достучишься. Будет сторониться Андрея всю оставшуюся жизнь. Эта перспектива показалась слишком чудовищной, чтобы даже думать в ту сторону. - Ладно, - откашлявшись, сказал наконец Андрей нарочито беспечным тоном. – Почему бы и нет?.. Миха настороженно замер, очевидно опасаясь подвоха. Андрей, может, и предпочёл бы, чтобы Миха его поуговаривал, а там, глядишь, и повод бы нашёлся съехать с темы, но эти трусливые мысли, видимо, не были для Михи секретом, и рисковать тот не стал. По его участившемуся дыханию, по дрожи повлажневшей ладони, покоящейся на Андреевой груди, можно было со всей определённостью понять, насколько стремительно и сильно он завёлся - но пока только жрал Андрея голодным взглядом, ни на что не осмеливаясь. - Мих, мне в армии удостоверение мужика выдали, не забыл? – сжалился над ним Андрей. – Оно пожизненное так-то, через эт-самое не аннулируется. Но если ты передумал… Миха не дал договорить, коршуном набросился на него, и впутав пальцы в волосы на затылке, поцеловал, буквально затыкая ему рот своим языком и, отпустив так же внезапно, подскочил с кровати. - Я сейчас, Дюш, подожди, - Миха присел за спинкой у изножья, где на полу валялась его дорожная сумка, и принялся рыться в ней. – Где же оно, блядь? Или в чехле? Да сука! А вот! – И он торжествующе показал Андрею жестяную баночку-таблетку. Андрей приподнялся на локтях. - Это что?.. Миха скосил глаза вбок и неловко буркнул: - Вазелин. - И, предупреждая следующий вопрос, пояснил: - Для гитары же. - Впервые слышу, чтоб это так называли, - пробормотал Андрей, наблюдая, как Миха, присев на край кровати, сражается с крышечкой, пытаясь подцепить её ногтями. - Так проще будет, ну, - оправдывающимся тоном сказал Миха. - Что, дохуя опытный? - Не опытнее тебя. Почитал кое-что. Андрей вздёрнул бровь. Почитал, значит. Ишь ты. А Миха, победив наконец банку, от души зачерпнул из неё и задумчиво растёр между пальцами. Простой жест показался Андрею символом окончательного нарушения всех границ здравого смысла. Его охватило странное нервное спокойствие, такое… предрасстрельное. Возбуждение почти пропало, но Андрей чувствовал, что дай только повод - и он снова раскочегарится на полную, много усилий не потребуется. Миха тем временем пристроился рядом, подсунул одну руку Андрею под шею, второй обхватил его поперёк живота, притираясь и подталкивая, заставил его повернуться к себе тылом и, закинув ногу ему на бедро, проехался стояком точнёхонько между Андреевых ягодиц. Жирной от вазелина ладонью провел по животу, нащупал слегка опавший член Андрея и принялся наглаживать - и Андрей моментально завёлся снова, вцепился в обнимающую его Михину руку, начал толкаться в скользкий кулак, одновременно пытаясь поплотнее прижаться задницей к Михиному члену. Миха целовал его шею, тянулся к губам, тяжело, горячо дышал ему в рот и вскоре начал низко отрывисто стонать на выдохах. Это было так хорошо, что когда Миха опять невовремя убрал руку, Андрей от досады лягнул его. - Да сколько можно, Мих?! - Сейчас, подожди немного, я сейчас… - срывающимся голосом пробормотал Миха ему в шею и отодвинулся. А через секунду его палец проехался между Андреевых ягодиц и без предупреждения вскользнул внутрь. Больно не было - Андрей был заведён до крайности, и всё вокруг было в этом проклятом вазелине, спасибо ему большое, - но он всё равно непроизвольно дёрнулся вперёд. Миха не остановил вторжение, лишь теснее прижал его к себе, жарко зашептал в ухо: - Тихо, тише, тише… Ты это, не зажимайся только, ладно, Андрюш? Андрей кивнул, давая Михе знать, что слышит, и на всякий случай ухватился за обнимающую его спереди Михину руку – если будет хуёво, вцепится в неё ногтями, мало Михе не покажется! Но хуёво не было - только непривычно, ненормально и охуенно. Миха целовал его без остановки, дрожащим шёпотом бормотал что-то нечленораздельное, тёрся об него всем телом, горячий и скользкий. Дыхание его дрожало, срывалось в цепочку коротких стонов, и палец его внутри тела Андрея двигался вперёд-назад в темпе этого дыхания. И Андрея тоже втянуло в горячечный ритм, вынесло все мысли из головы, остались только он и Миха, спаянные и переплетённые, двигающиеся как один, он - и Михины руки, кожа, дыхание, запах, Миха вокруг, снаружи и вот теперь внутри тоже. - Пиздец, - как будто в ответ, простонал Миха ему в ухо. - Не могу больше, Дюша, можно?.. Суть вопроса не дошла до Андрея сквозь шум в голове, а Миха не стал дожидаться ответа. Михины размеры не составляли для Андрея особой тайны, но когда Миха начал проталкивать член внутрь, он беззвучно ахнул и задержал дыхание. - Дюш, больно? Прекратить всё? – забеспокоился тут же Миха, от которого, разумеется, утаить такое было сложно. Андрей сделал несколько вдохов-выдохов и помотал головой. Раз уж начали, надо закончить, или нахуя было и пытаться?.. - Нормально всё. Миха обнял его крепче и двинулся дальше – и Андрей стиснул его руку. - Блядь. Стой. Миха замер. - Вытащить?.. - Только попробуй, - выдавил Андрей сквозь стиснутые зубы. - Ты ж не вставил ещё даже. Давай дальше. - Точно? Ты как?.. Андрей сморгнул с ресниц невольно выступившие слёзы. - Как будто по огороду шёл и жопой на кабачок упал. Но в целом охуенно. Миш… не тормози, пожалуйста. Давай. - Дурак, - Миха то ли всхлипнул, то ли вздохнул, уткнулся ему в шею лицом - и одним движением въехал целиком. Андрей вонзил ногти в его предплечье и закусил губу, чтоб не заорать. А Миху сорвало - это можно было понять по его стонам, по тому, как он всхлипывал при каждом движении, толкаясь всё быстрее, пока наконец, судорожно вздрагивая, не излился с глухим рычанием, вцепившись в Андрея так, будто дороже него у Михи в жизни не было ничего. Андрей совсем потерялся от осознания того, насколько Михе охуенно от того, что он сейчас с ним делает, - от него, от Андрея. И когда, всё ещё оставаясь внутри, Миха задвигал кулаком по его члену быстрее, Андрей кончил, наверное, наполовину от этого осознания, а не только от Михиной руки. Оба какое-то время лежали в полном ошеломлении, переводя дыхание. Остывающая на животе Андрея сперма начала подсыхать, неприятно холодя кожу, и он нашёл в себе силы нашарить скомканное одеяло и вытереться им. Хуй пойми из какого закоулка памяти всплыла вдруг похабная частушка. - Одеяло, одеяло, одеяло красное, - вполголоса продекламировал Андрей. – Как под этим одеялом моя целка хряснула. Миха на секунду оцепенел, а потом хрюкнул, давясь от хохота. - Что ты творишь, прекрати! – задушенно простонал он. – И вообще. Оно не красное. Оно зелёное. - Поздравляю. Ты выебал дальтоника. Михин член, уже утративший твёрдость, а вместе с нею и свои внушительные размеры, всё ещё находился в его заднице, и Андрей пошевелился, отодвигаясь, но Миха только крепче облапил его, как огромный кот плюшевую игрушку. - Стоять. То есть, лежать, блин. Не пущу никуда, понял?! – Посопел в затылок и виновато добавил: – Так это, получается, я и правда тебя… того… это… ну… хряснул... Андрей, пользуясь моментом внезапных Михиных моральных терзаний, вывернулся из кольца его рук и улёгся на спину. - Ну блин, Мих, и чё теперь? Сам же хотел. - Михины пальцы, вычерчивающие на его груди какие-то неведомые символы, замерли. Андрей вздохнул. - Ну, то есть, мы хотели. Официально тебе заявляю: ни кольца, ни руки с сердцем ты мне не должен. Жена у тебя и так имеется, а без руки как же ты на гитаре играть будешь?.. Миха подозрительно долго молчал, а потом выдал: - А хочешь, я тебе кольцо в ухо новое подарю? Будешь моё носить, ну типа как… Андрей приподнялся на локте, чтобы заглянуть Михе в лицо - убийственно серьёзное выражение на нём не оставляло и шанса на то, что он шутил. - Да ты совсем ёбнулся! – с почтительным ужасом восхитился Андрей. Миха счастливо закивал головой и вдруг пружинно перевернулся и, опираясь на руки, навис над Андреем. - Так давно уже, Дюш. Михин взгляд способен был протаять дыру во льдах арктического шельфа, но из самой его глубины, показалось вдруг Андрею, голодно глянуло нечто - пугающе бескомпромиссное, обуреваемое страстями существо. И, будто бы осознав, что его заметили, тотчас исчезло. Миха засмеялся и снова рухнул на постель. - Ты не парься насчёт пацанов. Эти алко-зомби дрыхнут, небось, кто где упал, и раньше обеда не восстанут. Спи давай здесь. Возразить на это Андрею было нечего, да и не особо хотелось и, кое-как обмывшись Андреевой майкой, смоченной из полторашки зеленоградской минералки, натянув на себя пресловутое красное-зелёное одеяло чистой стороной внутрь, они заснули в обнимку - всё ещё скользкие, липкие и грязные, но, в общем, вполне счастливые. Всё по панку, короче, - с внутренним смешком подумал Андрей, уже вырубаясь. Эта ночь как будто ничего не изменила в их с Михой дружбе, но неуловимо изменила в самом Михе. Весь следующий день он носился заводным весёлым живчиком, на лету подхватывая любое предложение. Съездить на море в Зелик? Охуенно! А давайте ещё разок в зоопарк на мишек сходим? Чумовая идея, давайте ж! Ничего общего с человеком, ещё вчера ненавидевшим весь мир из-за сорванной покупки дозы герыча. Не сказать, что у Михи и раньше не было светлых периодов, но в последнее время они случались всё реже и длились всё короче. В поезде до Питера они всей группой набились в плацкартное купе, но теперь уже парни, утомлённые алкоизлишествами, а кое-кто и траванувшийся местными рыбными деликатесами, понуро сидели рядком, по очереди припадая к реанимационной полторашке пива “Охота Крепкое”. Миха же наигрывал на гитаре какую-то новую мелодию, иногда лучисто улыбаясь при взгляде на сидящего напротив Андрея. Они с Михой, если опустить неловкие околичности и эвфемизмы, ещё перед отъездом на вокзал договорились, что этот эксперимент в их уникальной, единственной в своём роде дружеской связи должен остаться таким же уникальным исключением – в том месте и времени, где и случился. И такой уговор устроил, вроде бы, обоих. Но в прокуренном тамбуре, куда они вдвоём наведывались гораздо чаще, чем хотелось именно курить, их неодолимой силой кидало друг другу в объятия, и возвращаясь в купе, Андрей молился про себя, чтобы их одинаково встрёпанный вид и покрасневшие губы не навели парней на ненужные размышления. Судя по полному отсутствию реакции, вроде бы прокатило. Слава похмелью и пиву о девяти оборотах. А в Питере Горшка встречала Анфиса – её тонкую фигуру, чёрно-белой аппликацией выделяющуюся на сером фоне вокзальной толпы, видно было издалека. Как чутко настроенный радар, она тоже сразу заметила Горшка и рванулась ему навстречу, не успела его нога коснуться перрона. Горшок расплылся в широкой улыбке и раскрыл объятия. Анфиса с радостным визгом напрыгнула на него, по-обезьяньи обвила руками и ногами, и он ловко подхватил её под обтянутые чёрными джинсами ягодицы и закружил, целуя. Наверное, стоило просто переждать эту бурную встречу, перекинуться с Анфисой парой слов, условиться с Горшком о планах и всем вместе дошагать до метро, дурачась и прикалываясь. Андрей забросил сумку на плечо, коротко попрощался с парнями, и, хлопнув воркующего с женой Горшка по плечу, - мол, “бывай, увидимся”, - решительно направился к выходу с вокзала. Заметил ли Горшок, что он ушёл, махнул ли вслед рукой, Андрей не знал - он не стал оглядываться, чтобы это выяснить.