I. I. O. A. S. Soulmate project

      Юнги со скепсисом оглядывает снаряжения для спортивной эстафеты, которые удерживает в руках. Сегодня они встречаются со второй испытательной группой проекта на большом поле с газоном и готовятся к соревнованию. Сказать, что спорт — не сильная сторона Юнги, значит, не сказать ничего. Он совсем не дружит ни с одним видом, плох с абсолютной точностью во всём, что бы ни касалось физической активности, а ему ещё и придётся участвовать в эстафете. Это командное испытание, и внутри Мина ужасно клубится чувство, что он может подвести остальных.        Сперва участников делят на команды: Чимин и Тэхён отправляются играть с двумя членами красной группы в бадминтон, чему Пак, к слову, тоже не особо рад, Уён соревнуется в теннисе, а вот Юнги выпала участь именно бежать эстафету. Все баллы, полученные в совокупности во время соревнований, будут складываться и показывать, какая именно группа окажется в спортивном дне победителем и кому достанется вкусный ужин в компании остальных испытуемых.        Он наблюдает за Чимином, который искренне хохочет над тем, как психует из-за проигрыша в бадминтон Тэхён, даже заваливается на траву, а маячащий рядом Ииоас наблюдает за Паком и исходом их соревнования. Как Уён вскидывает кулак к небу, победив. По его красивому лицу стекает крупными каплями пот, повязка на лбу, удерживающая волосы, чуть сползла, а глаза блестят. За последние дни они очень сблизились.        Юнги может спокойно разговаривать как с ним, так и с Намджуном. Оба парня крайне отличаются друг от друга, они по-своему Юнги симпатичны. Уён — нежный, плавный, словно река. Он дарит Мину ощущение покоя и умиротворения, а также маленьких ярких искр взаимоотношений. Уён так смотрит, что у Юнги возникает желание прикоснуться к нему, которому противиться не получается.        Намджун — словно скала. Он большой во всех смыслах, надёжный и стабильный. Не без сумасбродства в разумных долях, покоряет Юнги тем, как берёт на себя всё больше моментов из взаимоотношений. И вызывает примерно те же чувства, что и Уён: яркие, сочные с желанием поскорее коснуться. Ощутить себя в больших руках, а ещё в тонких и изящных, почувствовать то, как с двух сторон его окружает множество чувств, слов и эмоций. В такие моменты Юнги теряется, но внутри него что-то неистово дрожит и переливается от времени, проведённого с каждым из двоих парней.        Он валится на траву в ожидании, пока очередь дойдёт до эстафеты и слышит, как Чимин взвизгивает, удирая от Тэхёна, который, разозлившись, гонит его по всей площадке, пытаясь надрать задницу. Усмехается. Эти двое, вроде бы, ведут себя как соулмейты, но Юнги не ощущает от них той самой химии. Словно… они друзья детства, которые должны были встретиться гораздо раньше, но узнали только сейчас, какими могут быть отношения между ними. Это странно и вызывает подозрения. Потому что в своей голове Мин уже разбил участников, рассыпая недостающие пазлы.       Он наблюдает за ходом эксперимента из любопытства, ну и чтобы отвлечься от собственных двояких чувств, прикидывает возможные исходы. За четыре дня парочки уже сформировались, за исключением Татсуи, который одиноко блуждает по тренировочному дому и общается со всеми сразу, но не слишком близко, словно очерчивая границы. Юнги интересно, каким именно будет исход испытаний, потому что любопытно сверить собственные догадки с результатами, выданными машиной.        Не ожидает, что рядом с ним резко упадёт на траву взмокшие после теннисного матча Уён. Он оглядывает Юнги блестящим взглядом, а тот флегматично глядит в ответ, рассматривая бисеринки пота над его верхней губой.        — Готов? — весело спрашивает Уён, на что Юнги едва заметно морщится.        Спорт — всё ещё прерогатива всех, кроме Мина. Намджун садится рядом с ними по другую сторону от него и прожигает Уёна взглядом. Противостояние между этими двумя слишком заметно, и сам Юнги не в состоянии понять ни как реагировать на это, ни как подружить двоих кандидатов в собственные родственные души, ни как находиться рядом с ними, словно между двух огней. Он тяжело вздыхает, наблюдая за тем, как Уён и Намджун пытаются сжечь друг друга взглядом.        — Как твой стритбол? — уклончиво спрашивает Юнги у Джуна, и тот сразу же обращает на него своё внимание.        Ким улыбается, позволяя ямочке на щеке отчётливо проступить, отчего Уён только недовольно фыркает и устремляет всё своё внимание лишь на траву, на которой они устроились. Щипает травинки и бросает рядом же, словно старается занять чем-то руки, пока желанное внимание Юнги сосредоточенно на Джуне.        — Ничего, — утирает лоб краем майки тот, привлекая взгляд Мина к рельефам подтянутого живота. Ким внимание замечает и усмехается, а потом бросает довольную ухмылку Уёну, мрачно оглядывающему их. — Размялся хоть. А то всё только тренажёрка, просто поиграть, как в школе и университете, не выдавалось возможности.        — Ты смотрелся круто с мячом, — кивает почти безразлично Мин, прожигая Намджуна взглядом.        Того словно бы похвала не удовлетворяет до конца. Будто он ждёт чего-то большего, яркого и открытого. Вот только Юнги и без того тратит космические запасы социальной адаптации на эту довольно скупую радость. Уён самодовольно скалится и вдруг фривольно падает головой на колени Юнги, смущая его.        — Юнги-я, — зовёт он своим мелодичным голосом, — давай сходим за водой с лимоном? У меня скоро начнётся обезвоживание.        — Конечно, — кивает он, а после снова оборачивается к Намджуну, — с нами пойдёшь?        Ким хмурит слегка брови, но кивает, глядя, как Юнги смущённо прикасается к слегка влажным волосам Уёна кончиками пальцев, а тот жмурится, словно кот на солнце. Троица поднимается со своих мест, тут же направляясь в сторону ящиков-холодильников, где кураторы оставили прохладную воду и закуски для участников, которым предстоит провести целый день на свежем воздухе. Сами учёные остались недалеко от них и разделились на группы по несколько человек. Они выглядят так, будто собрались на пикник.        Юнги, как сложилось между ними за четыре дня, идёт между парнями и совсем не ожидает момента, когда Уён нагло схватит его за руку. С крайне смущённым видом он сжимает кисть, переплетает пальцы, вызывая внутри Юнги очередной поток невольной дрожи. Но трястись внутренности принимаются сильнее, как только Намджун, зыркнув на них крайне недовольно, берёт Юнги за руку, вынуждает взглянуть и на него тоже.        Мин чувствует себя взволнованно, всё ещё не в своей тарелке. Эти двое соревнуются между собой за его внимание, и это заставляет ощущать вину, смущение и ещё много подобных чувств, которым Юнги неспособен дать имени. Он поджимает губы, но руки выпутать из хватки ему не позволяют. Кажется, их поведение становится всё более абсурдным и детским. И если поначалу это Мина забавляло, то теперь заставляет тревожиться.        Эстафета проходит более или менее. От себя он ожидал более плохих результатов, однако добежал всё-таки, передал палочку и даже не грохнулся на беговой дорожке в процессе передачи «флага» Чимину. Тот нëсся изо всех сил, стараясь догнать умчавшихся вперёд соперников. И когда участник из красной команды достиг финиша первым, Юнги тут же принялся винить себя, однако остальные испытуемые только обнимались друг с другом и хохотали над тем, как Пак повис потом на кураторе от усталости и причитал, что больше он на спорт-площадку ни ногой.        Вкусный ужин достался обеим командам, потому что «красные» решили: им будет слишком скучно поедать барбекю, приготовленное организаторами, в одиночку. Потому испытуемые продолжили веселье даже после того, как спортивные соревнования закончились. И теперь Юнги стоит возле мангала с Тэхёном, ведь им двоим доверили жарить на специальных панелях мясо. Мин знает, что раньше это было приятным развлечением на свежем воздухе, однако борцы за природу отняли у людей право жарить мясо на углях, благо, что современные технологии позволяют сделать всё даже быстрее и безвреднее для окружающей среды, нежели много лет назад.        Тэхён молчалив. Он просто переворачивает ломтики на решетке, оставляющей приятные полосы на мясе, пока Юнги залипает на ароматном дымке, идущем от угощения. Ким зависает на несколько секунд, куда-то пялится, и Юнги, проследив за его взглядом, замечает, что тот устремлён в сторону пледа, на котором расположились кураторы. Видит там своего, весело болтающего с наставником Кима, но не придаёт особого значения, больше занятый переворачиванием становящегося всё аппетитнее мяса.        — И каково иметь двух соулмейтов сразу? — спрашивает Тэхён, вынуждая Юнги вынырнуть из собственных мыслей и чуть ли не выронить сочный стейк из специальных щипцов.        Улыбка у него немного ехидная, что Мина, конечно же, неосязаемо напрягает, но ни капли эмоций не проявляется на лице.        — Странно, — коротко отвечает он, снова возвращаясь к важному занятию и стараясь не прислушиваться к гомону остальных участников позади, пока они собирают маленькие пластиковые столики и разбираются с закусками к барбекю.        Тэхён хмыкает и продолжает жарить мясо, периодически бросая на Мина подозрительные и даже оценивающие взгляды. Раздражения тот от этого не испытывает, однако есть доля дискомфорта, она настолько мизерная, что роли не играет и быстро иссякает, стоит только вниманию вернуться к сочным и шипящим на панели ломтикам. Юнги ненадолго задумывается: а каково ему в действительности иметь две родственные души? Или же он ошибается, думая, что и Уён, и Намджун в одинаковой степени ему подходят? Быть может, это такая часть испытания, где он — Мин — должен выбрать того, кто в действительности окажется родственной душой? Юнги не знает. Ни малейшей мысли по этому поводу не проскальзывает в его голове, а оттого легче не становится, равно как и сложнее, потому что он отсрочивает размышления и выводы ближе к концу испытания. Это, конечно, не есть хорошо, потому что побег от проблемы — последнее, что нужно делать, однако сейчас Юнги понимает: он с этими живодерущими мыслями ни к чему не придёт.        Тэхён вновь эту тему не поднимает. Он вообще с Юнги больше не разговаривает, однако коситься продолжает, но Мин тем не менее его взгляды стоически игнорирует. Он уже понял, что Ким — любитель анализировать людей не хуже, чем сам искусственный интеллект, а для Мина нет разницы, насколько утвердится в своих догадках Тэхён, наблюдая за ним. Он привык, что его безразличие вызывает замешательство или даже, порой, интерес, вот только последний быстро угасает, когда люди понимают: за безэмоциональностью не скрывается ничего интригующего.        Потому остаток вечера для него проходит относительно спокойно. Ему нравится наблюдать за ними — участниками эксперимента. Они все такие разные, яркие, как брызги краски на палитре Чимина. Каждый отличается тем или иным качеством от другого, и у Юнги просыпается уйма безостановочных вопросов, которые он в себе давит, довольствуясь тем, как окружают его Уён и Намджун с двух сторон. И его снова окутывает неясным чарующим ощущением, таким колким, словно приятные мурашки на коже от чего-то вкусного или чего-то радостного.

***

       Пятый день эксперимента встречает их неожиданной новостью. Сидящие сонно в общей комнате испытуемые глядят на рябящее изображение Ииоас, который ждёт, пока внимание всех находящихся в помещении не будет обращено только к нему.        — Сегодняшний день эксперимента посвящён живому общению, — ровным механическим голосом выдаёт голограмма, вынуждая участников чуть оживиться. — Вы можете отправиться на «свидание» с человеком, которого выберете сами, а можете остаться здесь и провести время наедине с собой. Тренировочный дом и территория рядом с ним по вашему запросу предоставят любую форму и любую потребность, которая возникнет на свидании. У вас есть двенадцать часов на продумывание комплектации запроса для последующего времяпровождения с выбранным вами участником.        Ииоас заканчивает и ждёт, оказавшись чуть дальше положенного от испытуемых, а Юнги вдруг выпрямляется. И пусть его лицо по-прежнему ничего не выражает, внутри что-то вздрагивает: он должен выбрать лишь одного?.. Но как ему это сделать, если… Если это невозможно. Их не получается сравнить в чём-то, потому что слишком разные. Юнги чувствует равносильное влечения к обоим, но выбрать может лишь одного кандидата? Положение усугубляется тем, что и Намджун, и Уён вдруг впериваются в него внимательными испытывающими взглядами. Юнги сглатывает, пересекается зрительно сначала с одним, потом со вторым и вообще не понимает, как ему поступить.        Он поднимается с дивана и, как ни в чём не бывало, идёт к кухонной зоне, чтобы выпить кофе. Ему срочно необходимо отвлечься, чтобы принять верное решение. А пока… а пока он будет ощущать это зловредное эхо раздражения и злости внутри, которым не способен дать желаемого: облегчения и отсутствие раздражителей.

***

       Чимин правда думает долго. Он глядит на оставшихся в общей комнате участников и не понимает, что должен делать. Не ощущая влечения ни к кому, кто оказывается в непосредственной близости, Пак уже сомневается в том, что у него действительно есть та самая родственная душа. Он боится. Потому что придя на эксперимент, он уже проникся его целями и старательно искал этого идеального партнёра, но поиски пока не венчаются не то что успехом, вообще ничем. Даже провалом. Это Чимина, несомненно, расстраивает, так что он сидит на диване и отчаянно вглядывается в людские лица, впервые неспособный сконцентрироваться ни на одном.        Взгляд ненадолго застывает на полупрозрачной фигуре Ииоас, который продолжает анализировать и считывать данные с участников эксперимента. Голограмма выглядит также, как и всегда, однако стоит ему обратить внимание на Чимина, как в чёрно-синих зрачках вспыхивает едва различимое мерцание. Ииоас идёт рябью и вдруг оказывается сидящим рядом с Чимином на диване пока тот, поджав ногу под себя, кусает кончик указательного пальца.        — Мои датчики показывают, что ты взволнован, — выдаёт проекция, вынуждая Чимина снова взглянуть на него. — Тому есть причина?        — Я… не знаю, кого пригласить на свидание, — выдыхает Пак, оглядывая снова мерцающее быстро лицо Ииоас. Тот замолкает и вдруг сильно идёт помехами, пугая. — Что… Ты в порядке? — Чимин осекается. Конечно в порядке. Это ведь Ииоас.        — Очевидно того, кого ты считаешь своим соулмейтом, — кивает голограмма, восстановившись.        Пак знает, что это нужно сделать. Но не может же он сказать, что нет ни одного кандидата, которого он бы действительно предпочёл позвать. Он бы лучше остался в тренировочном доме, занялся бы картиной. Или посидел бы так с Ииоас. Вспоминая о недавней ночи, когда они были вдвоём в его «брюхе», как называет место содержания компьютера искусственный интеллект, когда тот показывал ему чудеса, которым научился, Чимин понимает, что это его привлекает гораздо больше, чем какое-то свидание. Но нельзя. Пак сам себя одёргивает: нельзя желать провести время с проекцией, холодной и недвижимой, без эмоций и привязанностей, выбирать его вместо живых людей и общения, получения энергетического заряда.        С той ночи Чимин не может прекратить убеждать себя: Ииоас не должен притягивать его внимание, не должен интересовать Пака больше, чем ваза в углу помещения. Но выходит, почему-то, совершенно наоборот. Ииоас не просто интересен ему, как диковинка. Чимину нравится с ним проводить время. Ему понравилось смотреть на ненастоящих бабочек и падающие цифровые звёзды, ему приятно, когда голограмма находится рядом, смешно, когда тот с каменным выражением лица пытается шутить свои анекдоты, найденные на просторах сети. Даже если звёзды нереальные, даже если анекдоты порой не подходят к атмосфере.        — У тебя глаза как у оленихи, — вдруг выдает Ииоас, выдёргивая Чимина из судорожных размышлений.        Тот поднимает на проекцию глаза и моргает, не понимая, к чему это было сказано. Ииоас мерцает, его фигуру прорезают очередные помехи, и голограмме требуется некоторое время, чтобы снова стать чёткой.        — По данным, собранным мной, люди говорят про глаза олених, когда хотят описать нечто невинное, чистое и выразительное. Так говорят о тех, у кого большие и чувственные глаза, — поясняет Ииоас, снова мерцая от помех, словно смущается. Чимин же хлопает ресницами, разглядывая его, пока до разума, объятого тревогой, не доходит информация.        — Ты так хотел сказать, что у меня красивые глаза? — вдруг склоняет голову он, разглядывает полупрозрачную фигуру. — Что они чувственные и выразительные?        Ииоас долго мерцает, намного дольше, чем обычно, стоит Чимину улыбнуться, растягивая пухлые губы.        — Да, — отвечает искусственный интеллект. — Как у оленихи.        Чимин прыскает сперва тихо. Потом чуть громче, в конце же разражается хохотом, прикрыв веки. Ииоас непонимающе сканирует его взглядом и считывает поведение, пока Пак пытается успокоиться и утереть от выступивших слёз уголки глаз.        — Знаешь, хлеще твоих анекдотов только то, как ты пытаешься делать комплименты, — продолжает посмеиваться Чимин, пока Ииоас застывает ещё более недвижимым, чем прежде.        — Мне прекратить? Это вызывает у тебя негативные эмоции? — ровным голосом спрашивает он, не сводя взгляда с Пака.        — Нет, нет, — качает отрицательно головой Чимин. — Не вызывает. Не прекращай, — уже тише добавляет он, глядя на изображение проекции из-под ресниц.        Сердце вдруг делает громкое «тудум» в груди, отчего на секунду сбивается дыхание. Чимин снова ловит себя на мысли, что неясное, неопределимое ощущение возникает рядом с голограммой, и из-за этого тут же начинает волноваться в три раза больше. Он старается отвести от синеватого силуэта взор, почти испуганно шарит взглядом по общей комнате, пока не натыкается на мирно сидящего в кресле Тэхёна.        Тот, поправив сползающие по переносице очки, продолжает читать какую-то книгу. Как ни странно — бумажную, хотя век бумаги давно миновал, и в индикаторе можно найти всё, что угодно для утоления жажды знаний и любопытства. Чимин понимает, что дрожащие внутренности что-то предвещают, и оно ему совсем не нравится. Улыбка из нежной становится немного нервной, он прикусывает нижнюю губу и отчаянно глядит на по-прежнему спокойного Ииоас, а после подрывается с места.        — Я сейчас, — как-то дёргано бросает проекции, и сам торопливо перебирает ногами в сторону ставшего чуть ближе к разряду знакомых-друзей Киму.        Тот, ощутив приближение Чимина, отрывается от книги, стискивает её в руках и поднимает взгляд на решительно стоящего над ним Пака.        — Чего? — нахмуривается Ким, всё ещё изображая обиду после того, как тот над ним смеялся из-за проигрыша и реакции на него.        — Пошли на свидание, — выпаливает Чимин, вынуждая густые брови Тэхёна поползти вверх — ближе к линии волос — от удивления. — Чего тухнуть в тренировочном доме? Сходим, развеемся. Как друзья, — добавляет Пак, словно это станет решающим фактором исполнения просьбы.        Тэ ненадолго поджимает губы, о чём-то раздумывает, а после откладывает потрёпанный томик и кивает. Чимин выдыхает с облегчением. Он не останется здесь с Ииоас, не будет прозябать в мыслях о том, что его сердце делает подозрительные и странные кульбиты в присутствии проекции компьютера.        — Ииоас, — тихо зовёт он.        Не требуется и секунды, чтобы голограмма появилась перед ним, вынуждая Чимина вздрогнуть от неожиданности.        — Слушаю, Чимин, — ровно проговаривает тот, уставившись на Пака.        — Мы с Тэхёном идём на свидание, можешь предложить возможные места, которые предоставляет тренировочный центр? — осторожно спрашивает он и вдруг пугается, когда Ииоас в очередной раз идёт рябью.        Тэхён сощуривается, но отвлекается от проекции, как только в торшере рядом начинает мигать и дрожать свет. Лампочки по всему периметру общей комнаты искрят и мигают, пугая собирающихся на «свидания» участников, кофемашина, встроенная в кухонную зону, застывает и едва не окатывает стоящего у барной стойки Юнги кипятком, но тот успевает вскрикнуть и отскочить.        Чимин удивлённо осматривает мерцающую фигуру Ииоас, который, моргнув и приподняв руку, останавливает странные перебои со светом, а Пак отчего-то внутренне сжимается. Словно… словно то, что он различил в мерцании, было… болью?        Он отбрасывает эти мысли, как только искусственный интеллект, выдав ему синие окна результатов, показывает возможные развлечения для него и Кима на этот день. И всё равно не получается избавиться от неприятного чувства вины на задней стороне грудной клетки.

***

       Попросить у Ииоас устроить кинотеатр под открытым небом было не самым лучшим решением. Юнги мёрзнет, потому что на них уже опускается прохлада вечера, а пледов нет. Ёжится, но не только от холода, а ещё и от того, как в очередной раз Уён и Намджун смотрят друг на друга настолько враждебно, насколько позволяют правила приличия и воспитание. Юнги не по себе. Он, спросив у Ииоас о том, можно ли позвать двоих людей и сперва обрадовавшись этому, не думал, что «свидание» будет настолько напряжённым. Даже дышать между этими двумя страшно.        Они то и дело сыплют искрами из глаз, встречаясь взглядами. А когда Юнги обращается к одному, то в разговор тут же влезает другой, перебивая уже начатую беседу. И не то чтобы это начинает раздражать… хотя нет. Это в действительности раздражает. Но Юнги не может поделать с данной ситуацией абсолютно ничего. Стоит только вновь задуматься о том, что ему придётся предстать перед необходимостью выбора, как всё тело противно покалывает испуганной дрожью, и Мин решает, что проще и лучше будет перетерпеть и просто не акцентировать внимание на перепалках этих двоих.        Однако когда фильм становится совсем не слышно, Мин выпрямляется и впервые пристально смотрит с укором сначала одному в центр зрачков, а после другому. И Намджун, и Уён смолкают, пристыженно опускают головы и извиняются. Легче и лучше Мину не становится, но по крайней мере тише точно.        Желание быть нужным и интересным хоть кому-то вдруг оборачивается чем-то, что Юнги уже не нравится. Соревнование. Перетягивание одеяла. Юнги чувствует, что эти двое по-настоящему ему нравятся, однако их гонка между собой только накаляет и без того насыщенный воздух, отчего Мину неуютно и некомфортно. Он силится погрузиться в просмотр фильма, но нервно дёргающиеся кончики пальцев продолжают постукивать по колену. А руки, оголённые короткими рукавами футболки, покрываются гусиной кожей от прохлады.        Заметив это, Намджун обхватывает Мина с одной стороны. Они уже засыпали в обнимку перед телевизором, но сейчас, когда всё происходит не случайно, а намеренно, Юнги ощущает горячее, словно кипяток, смущение. Оно заливает щёки краснотой, накаляет кожу, когда ещё и Уён с другой стороны повторяет движение Намджуна молчаливо. Просто чтобы согреть Юнги. И ему снова чудится, будто он — кусочек сливочного масла, которое тает от простого человеческого прикосновение. Ему нравится, как пахнут волосы Уёна — в них без сомнения хочется уткнуться носом и провести кончиком до самого уха, вызывая щекотку и тихий смех. Или то, какими кажутся обжигающими ладони Джуна, покоящиеся на боку Мина. Какими большими и сильными, это они, наверное, вызывают ощущение «масла» в нём. Так и хочется растаять и вытечь безвольной жидкостью между изящных сильных пальцев, пачкая широкие ладони и выступающие сексуальные вены на тыльной стороне.        Юнги вздрагивает и отгоняет подобные мысли прочь, снова утыкается в фильм. Ему уже не так холодно. Скорее, как в аду — обжигает, подстёгивает и вынуждает вдыхать чуть глубже, чем обычно. И непонимания, что делать со всем этим дальше, как и отсрочивание поиска решения, становится катастрофически много в организме.

***

       — Слушай, зачем ты меня вытащил кататься на лайнерах, если нам обоим было комфортнее остаться в тренировочном доме? — беззлобно, что для него довольно-таки нехарактерно, спрашивает Тэхён, когда они рассекают на лайнерах по парковой зоне тренировочного дома, огибая редкие лавочки и кусты.        Чимин дёргает руль устройства, чем-то похожего на древние «самокаты» без колёс, работающих на электромагнитной энергии и силе притяжения, поворачивая плавно следом за Кимом. Морщит нос, когда прохладный ветер забирается под кофту, взятую из комнаты, думает, как он должен охарактеризовать своё импульсивное решение сбежать от Ииоас.        — Я не знаю, — коротко и отчаянно отвечает Чимин, стоит им немного замедлиться и продолжить расслабленно «плыть» над дорожкой из серого пластика, давно заменившего привычный людям ещё лет сто назад асфальт. — Мне нужно было выбраться на воздух.        — Или ты отчего-то бежишь, — хмыкает Ким, поправляя вечно сползающие очки на переносице. — Только от чего?        Чимин прикусывает губу и выдыхает. От себя, вероятнее всего, потому что именно его организм и то, что, предположительно, составляет собственную душу, реагирует в корне неверно на общество искусственного интеллекта. Но Тэхёну об этом знать не стоит.        — Ты ведь знаешь, что я — не твой соулмейт, — вдруг тихо проговаривает тот, словно старается очертить между ними границу, которая явно не перейдёт норм допустимого для знакомых, ну, в крайнем случае, друзей.        — Знаю, — кивает Пак, поправляя лезущие в глаза волосы и заходя на новый круг блуждания на лайнере по тёмным дорожкам, залитым только холодным белым светом ночных светил. — Просто… мне казалось, что у нас получилось подружиться за эти несколько дней. В компании всегда легче коротать время.        Тэхён какое-то время молчит, наблюдая только за тем, чтобы ни на кого не наскочить, потому что скорость они набрали немаленькую.        — И ты не ищешь свою родственную душу, — констатирует Ким, не глядя на Чимина. — Или уже нашёл, но пока не понял? — на этих словах Тэхён уже поворачивает голову, анализируя его.        Чимин передёргивает плечами и вздыхает: ему не нравится, когда его эмоции, особенно глубинные, кто-то пытается прочесть. Но делать нечего: за четыре дня общения с Тэ он уже уяснил, что если тот чем-то увлекается, его вряд ли получится остановить от достижения желаемого или выведывания необходимой информации. Пак снова выразительно вздыхает, прежде чем заговорить.        — Не всем, как мне кажется, предоставлена возможность найти своего соулмейта. Будут ошибочные мнения, неверные выводы и заблуждения на этом проекте.        Тэхён моргает, словно пытается понять слова Чимина.        — То есть, хочешь сказать, что тут нет твоего соулмейта? Среди участников ты не ощущаешь никого, кто был бы тебе хоть на какой-то процент близок?        Пак кивает коротко, он не особо хочет продолжать разговор об этом, но с другой стороны есть кое-что, рвущееся наружу и нуждающееся в признании реальным.        — Да. Здесь нет моей родственной души, — глухо бормочет Чимин, пока лайнер притормаживает, а следом за ним медленно сбрасывает скорость Тэхён.        И вдруг предательское повторное за эти сутки «тудум» в груди делает в этот раз больно. Будто бы Чимин обманывает сам себя, словно так нагло и бесстыдно врёт, что собственное сердце, сплотившись с совестью, идёт против него в данный момент. Чимин губы поджимает от этого ощущения, сглатывает вязкую слюну и настойчиво давит в организме сопротивление явной, слишком явной лжи. Он обманывает Тэхёна, обманывает себя, но, по ощущениям, только наполовину. Словно нет возможности признать: он сгорает от неясной тяги, которая окажется без всяких сомнений крайне болезненной и неправильной. Даже в их прогрессивном мире такое попросту невозможно. Потому Чимин рот сердцу затыкает, совесть отправляет восвояси, а мозг аплодирует ему стоя и ухмыляется.        Пересекаясь взглядом с Кимом, подозрительно Чимина осматривающим, тот вздыхает и отводит глаза.        — Неужто всё должно быть так радостно? Ведь и в жизни мы не всегда способны найти кого-то, кто нам подходит на все сто. Пробуем, ошибаемся, пробуем ещё раз. Не может быть всё настолько гладко в этом эксперименте, — взмахивает руками Пак, словно сам себя настойчиво убеждает в этих словах.        — Ииоас для того и создан, Чимин, — наставительно произносит Ким, — чтобы искать лучшего, идеального партнёра. Он не может быть использован зазря, понимаешь?        — К чему ты клонишь? — сощуривается Пак, ощущая, как начинает сильно нервничать от развивающейся темы.        — К тому, что не могло быть так, что нам просто повезло. Что нас отобрали методом жребия или случайного числа. Наши данные уже на момент отбора, скорее всего, анализировали и изучали. Каждый сюда попал не просто так, — поясняет более спокойно и избавившись от снисходительного тона Тэхён. Он вдруг, спрыгнув с лайнера, подходит к поджавшему губы Чимину и кладёт свою тёплую ладонь на его плечо. — Ты здесь не для пустоты, Чимин. Есть кто-то, кто подходит тебе с очень высокой вероятностью. Просто, возможно, тебе нужно чуть больше времени, чтобы найти. Мы ведь… — Тэхён вдруг запинается. — Мы не машины, а люди. У нас не получится высчитать так быстро. Ну, по крайней мере, если вычесть из числа меня, который сюда за этим и пришёл.        Чимин фыркает, но вдруг, забывшись, пожимает ладонь Тэхёна. А тот, как ни странно, его почему-то не отталкивает, словно оттаивает и позволяет им настроить тактильный контакт.        Прогулка заканчивается менее напряжённым молчанием, а, поднимаясь к себе, Чимин не может прекратить думать о словах Кима. О том, что здесь есть кто-то, кто подходит ему на все сто процентов. Только кто? Разве Чимин не должен был ощутить нечто волшебное при встрече с соулмейтом, хоть какую-то искру, знамения свыше, хоть что-то… Он вздрагивает, когда слышит жужжание поворачивающейся к нему камеры, ссутуливает плечи и быстро заскакивает к себе в комнату, тихо затворяя дверь.        Медлит, думая, продолжать ли сегодня рисование, а руки призывно уже зудят, делая выбор за Чимина, и он сдёргивает простыню со стены, обнажая готовый только наполовину узор. Там есть синева и белизна, есть очертания профиля, намётки лица. И почему-то хочется начать именно с него сегодняшней ночью.

***

       Юнги сначала опешивает, когда эти двое зажимают его в нише у комнаты для общения с кураторами. Он не успевает опомниться, как оба парня, до того враждебно настроенных друг к другу, вдруг сплочаются, окружив его, непроницаемым взглядом рассматривающего обоих. Не говорят ничего, однако их взволнованность обозначает намерения вместо слов.        Юнги вздрагивает, когда Уён подаётся к нему первым. Нет, конечно, в силу взрослого возраста, Мин знает, какими бывают отношения между людьми, однако прежде он не пробовал с мужчинами, хотя сейчас откровенно замечает к тем влечение. Именно в лице Уёна и Намджуна.        Уён оставляет горячий сухой поцелуй на щеке, он наполнен волнением и дрожью смущения, а вот Намджун целует скулу более откровенно и соблазнительно. Юнги же себя ощущает загнанной в угол мышью, над которой нависают двое котов: один с песочной короткой шерстью и изяществом в каждом движении, второй — словно Мейн-кун: большой, смурной и дикий, от которого веет природой за километр. Совершенно соблазнительной природой. И только сам Юнги между ними — маленькая хвостатая мышка, которая не знает, куда ему от двух хищников сбежать.        Второй поцелуй Уёна приходится в опасной близости от уголка губ, и загнанный в ловушку Мин вздрагивает от того, с каким настойчивым звуком он оказывается сделан. Намджун же более смело поворачивает голову Мина к себе и откровенно касается влажными губами нижней, а тот вцепляется в ткань его футболки.        Они снова соревнуются: Уён первым кусает за губы, жмурится и обвивает талию Юнги руками, Джун самовольно зарывается пальцами в тёмные волосы Юнги и оттягивает голову, чтобы проникнуть за линию зубов языком. Юнги же теряется от того, что его перебрасывают из рук в руки, из объятий в объятия, словно горячую картошку. То он обхватывает ртом язык Уёна, судорожно выдыхает, а стоит на мгновение смежить веки, как его уже впечатывает в стену Намджун, покрывая подбородок влажными прикосновениями горячего рта.        Юнги тормозит их, когда ощущает, как чья-то рука проскальзывает одним юрким движением за резинку просторных белых брюк, обхватывая полувставшее возбуждение, а после едва ли не мычит, чувствуя, как широкая обжигающая ладонь сжимает ягодицу. Они… они скоро его напополам разорвут, Юнги и сам дрожит от того, насколько приятными оказываются их поцелуи и дразнящие прикосновения, но всё равно, огорошивая обоих парней, выскальзывает из их хватки и оказывает трусливо стоящим у лестницы.        — Спокойной ночи, — как-то слишком высоко для привычного тона проговаривает Мин и ретируется в сторону собственной спальни, пока эти двое наглых котов его не догнали и не сцапали окончательно.