***
Поздно вечером Чимин решает закончить картину основательно. Дорисовывает финальные тени, оставляет необходимые штрихи, тушуя густую краску подушечками пальцев, и совсем не замечает момента, когда к нему присоединяется Ииоас. Проекция просто молча наблюдает за погружённым в себя Паком, который рисует несколько часов к ряду, прежде чем замечает его. Глядит с тяжестью на голограмму искусственного интеллекта, поджимает губы. — Почему ты расстраиваешься? — вдруг спрашивает Ииоас. Довольно тихо, что оказывается для Чимина непривычным. — Потому что… — Чимин затыкается, остановившись на половине предложения, потому что попросту нет сил произнести нечто подобное. Ииоас его не поймёт. Он — компьютер, разве может сказать ему Пак, что именно его присутствие вызывает ужасающе горячие всполохи в его груди? Он не сумеет так поступить. Красноречиво глядит на Ииоас, но видит только стабильно-безразличное выражение лица. — Просто тяжело со всеми будет прощаться. Я привык к ребятам, — уклончиво отвечает Чимин и не обманывает. Ведь понимает, что в действительности так и есть. Состояние Тэхёна, к тому же, пугает, но тот молчит, ничего не рассказывает, хотя его лицо, когда Ким вышел с консультации, было таким бледным, испуганным и болезненным, что Чимин искренне испугался, впервые заметив такие эмоции. Обычно уверенный в себе и своих словах, немного надменный Тэхён показался Чимину уязвимым. Он не знает, как описать бушующие чувства, не понимает, как успокоить колотящееся сердце, когда Ииоас оказывается рядом с ним и рассматривает картину снова, стоит Паку только убрать кисть, совершив финальное движение. Она готова. Полностью. Почти сверкает из-за смешения оттенков, передаёт естественное сияние искусственного интеллекта, которое следует за ним по пятам и составляет фигуру целиком. — Я не видел ничего красивее твоей картины, — тихо произносит механическим голосом он, вынуждая Чимина ссутулиться. — Я тоже не видел никого красивее, — почти шёпотом отвечает Чимин, вынуждая Ииоас повернуть к нему голову. — Чимин… — Я хочу спать. Завтра тяжёлый день, — выпаливает смущённо Пак и отправляется поспешно в ванную, чтобы отмыть руки от краски. Однако когда возвращается, голограмма стоит у картины. Он выглядит так естественно нарисованным на стене, словно фотография или проекция проекции. Чимин понимает отчего-то, что это будет его лучшее творение за всю жизнь, нарисованное в порыве множества сумбурных эмоций, старательно выведенное и почти поселившееся наваждением в разуме. Ииоас — его наваждение. Чимин осекается, а потом в его голове проносится странная мысль. В момент, когда голограмма, словно стараясь поднять Паку настроение, поднимает руку, как и изображённый на рисунке его двойник, словно бабочка на стене сидит на его пальце, внутренности Чимина вздрагивают. Он вспоминает шутки Ииоас, его неудачные комплименты, его красоту, которую он показал Чимину в «брюхе». Не может быть машина такой. Не может влюбить в себя реального человека до такой степени, что становится ужасающе тоскливо, хочется зарыться под одеяло и беспомощно плакать от того, что чувства его — неправильные, любовь его — невозможная. Ииоас его внимательно сканирует, склонив голову вбок, рассматривает мерцающими синим светом глазами, а Чимин, почувствовав, что глаза влажнеют, поспешно утирает уголки. — Люди плачут, когда им грустно, — костатирует голограмма. — Тебе грустно? — Да, — дрожащим голосом отвечает Чимин. — Мне очень грустно. Он не понимает, почему вообще решается рассказать обо всём Ииоас, ведь тот с высокой вероятностью не поймёт его. Но остановиться уже не получается. Сердце колотится где-то в глотке, не удаётся подавить подкатывающие слёзы, и они застывают, непролившиеся, на кончиках ресниц. — Почему, Чимин? — спокойно, как и всегда, не меняя выражения лица, спрашивает он. — Потому что с тобой я тоже прощаться не хочу, — шепчет Пак, но искусственный интеллект всё равно улавливает его слова. Его тело испещряется помехами, уже не в первый раз, он множество случаев помнит, лицо искажается техническим шумом, деформируется и становится нечётким. — Я не хочу прощаться с тобой, Ииоас, — всхлипывает Чимин, утирает лицо, когда печаль срывается солёными каплями. Зачем он всё это говорит? Разве сможет измениться то, что неподвластно даже учёным? Ииоас не сможет стать реальным человеком никогда. Он — металлическая коробка, диоды, контакты. У него есть электронное «сердце», иначе Чимин никак не может объяснить помехи, его чувство прекрасного, его странные комплименты и попытки сблизиться. Но как такое возможно — в голове Чимина не укладывается. Он всхлипывает и прячет лицо в ладонях, не в силах больше совладать с эмоциями. Его соулмейта нет среди живых участников эксперимента, но Ииоас родственной душой быть не может. Чимин устало садится на кровати и глядит на полупрозрачную всё ещё подёрнутую пульсацией помех фигуру проекции. — Я не могу анализировать то, что ты сказал. — Конечно не можешь, — горько усмехается Чимин. — В твоих программах много информации. Но нет чувств. — Каких чувств? — спрашивает Ииоас, выглядя чуть чётче, но всё ещё слишком идущий рябью. — Любви, печали, горести, — перечисляет Пак, загибая пальцы. — Их слишком много, чтобы я мог тебе объяснить, Ииоас. Проекция дрожит и бледнеет, словно намереваясь исчезнуть, а Пак обессиленно падает на подушку и двигается к стене, наблюдая за тем, как мерцает голограмма. Ииоас вздрагивает и вдруг оказывается очень близко к постели, а Чимин просто смотрит за ним. И вдруг, на секунду исчезнув, Ииоас оказывается «лежащим» рядом с Чимином, хотя его фигура зависает в нескольких миллиметрах над простынёй, так её и не касаясь. — Я могу считать твои эмоции, но не могу понять, — тихо проговаривает он, закидывая прозрачные ладони под голову. — Мои контакты начинают искрить, когда дело касается тебя, и я не могу найти проблемы неисправности. Её словно не существует, но во мне идут сбои. Чимин не понимает, с чем это может быть связано, вздыхает и ненадолго смеживает веки, прежде чем распахнуть глаза снова. — Я знаю, что такое воображение, — вдруг произносит Ииоас. — И у тебя оно очень развито, ты ведь художник. Ты… не мог бы ты кое-что представить? — Что? — проговаривает, раздирая пересохшее от эмоций горло, Чимин. Проекция вытягивает руку на уровне их лиц, внутренней стороной к Паку, зрачки его мерцают и подрагивают, а тело идёт мелкой россыпью синих помех, когда Ииоас заговаривает: — Не мог бы ты вообразить, что мы прикасаемся по-настоящему? Чимин не сразу понимает, что имеет в виду голограмма, а после вздрагивает и прикусывает нижнюю губу. Глядит на полупрозрачное, ставшее бледнее лицо, а после поднимает ладонь. Неосторожно задевает синеватые пальцы Ииоас, и его подушечки проходят насквозь, ничего не ощущая. Чимин сжимает губы, но старается вообразить, как и просит искусственный интеллект. Пытается снова, оставляя между их ладонями едва ли миллиметр, но не беспокоит проекцию. Представляет, что они действительно прикасаются друг к другу, что у Ииоас — теплая, чуть шершавая кожа, словно он много работает руками. Что пальцы твёрдые и сильные, способные надёжно сжать его руку в своей. Нос снова забивается, пока Чимин представляет тепло его руки, которого не существует. Смотрит на прозрачную кисть, он не способен к той прикоснуться по-настоящему, потому что не ощутит ничего, кроме воздуха. — Мне тоже… — Ииоас заикается, звук прерывается, словно он действительно неисправен. Изображение рябит и ненадолго исчезает, почти растворяясь в воздухе, а после появляется вновь — уже более чёткое. — Мне тоже жаль, что я не могу быть настоящим. Чимин проглатывает солёные капли и зажмуривается кивая. Ииоас остаётся с ним в комнате, пока Чимин просто молчит и смотрит на него, разглядывая красивые, достойные холстов и скульптур черты, ровный нос и чёткие губы с родинкой. Глядит, пока его не смаривает ближе к утру, не знает, что голограмма так и не уходит, возвращаясь в «брюхо», пока не касаются лица Чимина первые рассветные лучи, золотящие кожу и подрагивающие во сне тёмные ресницы.***
Десятый день оказывается волнительным абсолютно для всех: для участников, которым необходимо озвучить свой выбор; для кураторов, которые ожидают результатов и понимают, что им всем придётся попрощаться; для руководства, волнующихся о том, как закончится эксперимент, необходимый для вывода Ииоас в массы индустрии потребительства. Чимин чувствует себя подавленным, он плохо спал, перемалывает, как травы в ступке, мысли, образы вертящиеся в голове. Слёзы, которые пролил по судьбе, невозможной для него. Ииоас — машина. Их с Чимином не ждёт ничего, а Пак, будучи, наверное, настоящим глупцом и сумасшедшим, влюбился в несуществующий образ в синем сиянии. И теперь даже не может понять, что делать с результатами эксперимента, со своими чувствами, с тем, что будет дальше, когда он покинет стены тренировочного дома и корпорации. Сидит на диване в общей комнате рядом с подавленным Тэхёном, который по-прежнему отказывается говорить, что произошло, скрывает изо всех сил, но по его чуть бледному лицу явственно заметно — он тоже сильно расстроен. К ним присоединяется не менее потерянный Юнги, который садится между Тэ и Чимином, сразу же привлекая внимание. — Что с вами? — глухо спрашивает он, оглядывая спокойным взглядом сначала Пака, а потом Кима. Но оба отрицательно качают головой. — Вот и я тоже. — А у тебя что? — тихо спрашивает Чимин. — У него два соулмейта, собачащиеся за место под солнцем, — с горькой усмешкой отвечает за Юнги Тэхён и обхватывает собственные колени, чтобы устроиться поудобнее. Юнги слабо кивает. — Я не знаю, что мне делать, — вдруг выдаёт Мин, и очень хорошо передаёт состояние обоих парней, даже не подозревая об этом. — Я не знаю, какой выбор сделать. Мне кажется уже, что я ничего в этой жизни не знаю. Тэхён усмехается снова и вздыхает, отводя взгляд, чтобы рассеянно глядеть в пространство. Чимин поджимает губы, стоит проекции появиться в углу помещения по просьбе кого-то из участников эксперимента. Эти слова Юнги тоже передают отчаяние обоих парней. Никто из троицы, устроившейся на диване, не понимает, что с ним происходит, а тем более, что делать дальше. — Никто не знает, — озвучивает вяло мысли Тэ Чимин и роняет голову на спинку дивана.***
Юнги застают врасплох. В прошлый раз Уён и Намджун попытались поговорить с ним о том, что будет во время принятия решения. Кого он выберет? Кому отдаст шанс официально зваться его родственной душой? Но Мин трусливо ускользнул от этого вопроса, буквально сбежал, потому что не может дать им ответ ни в каком виде, ведь и сам не знает его. Теперь же, его срывают с дивана властным движением руки и тащат в комнату, видимо, снова надеясь вызнать хоть что-то относительно финала проекта и их дальнейшей судьбы. Юнги не сопротивляется — не видит смысла, когда дверь комнаты Намджуна закрывается за его спиной. Видит сидящего на кровати Уёна, который подскакивает на ноги при виде вернувшегося Джуна, ведущего за собой предмет их споров. — Нам всё же нужно поговорить, — прокашливается Намджун, напряжённо глядя на него. — Знаешь, не очень приятно находиться в подвешенном состоянии. — Да, — скромно заламывает пальцы Уён, — мы уже извелись от твоего молчания, Юнги-я. Юнги и сам на измене, чем ближе к предстоящему выбору, тем тяжелее ему приходится. Он бы хотел сказать обоим, что не может выбрать. Что это слишком тяжело, и они ему нравятся одинаково, а это влечение сводит с ума. Уён с надеждой глядит на Юнги, Намджун выглядит напряжённым не меньше самого Мина, а тот теряется, неспособный придумать ничего иного, чтобы не обидеть никого из них. — Я не хочу выбирать, — выпаливает он, вынуждая обоих парней замереть и вытаращить глаза. — И как ты себе это представляешь? — изгибает бровь Намджун, скрещивая на груди руки. — Я не знаю, Джун, — выдыхает Мин и потирает рукой лицо. — Я не знаю, как это может быть, но не могу принять решение. Вы… оба мне симпатичны. — Просто симпатичны? — дрожаще спрашивает Уён. — Вы оба мне нравитесь, оба вызываете массу чувств и желания, но я не понимаю, почему вообще должен выбирать. Я не смогу этого сделать, понимаете? — Это повлечёт за собой последствия, — нахмуривается сильнее Джун. — Ты должен это сознавать. — Я осознаю, — кивает Юнги, вцепляясь в ткань собственных штанин. — Но… — Ты хочешь попробовать отношения втроём? — тихо интересуется Уён, обхватив себя руками за пояс. — Я не понимаю, как это будет. — Я тоже, — закрывает руками лицо Мин и плюхается на койку Намджуна. — Это странно, мне не нравится, что вы спорите, но я не могу выбрать кого-то одного. Если откажетесь — пойму. Но сейчас я не готов сделать выбор. Намджун и Уён переглядываются, словно общаются ментально, сами выбирают, вместо Юнги. Тот несчастно глядит на них, держась пальцами за край белоснежного покрывала, каким укрыта постель Джуна. — Хорошо, мы можем попробовать, — вздыхает Уён и тут же снова вглядывается в нахмуренное выражение лица Джуна. Тот, видно, что отступать не хочет, потому мрачно кивает, а после бросает взгляд на камеру, следящую за ними. Хватает футболку с крючка в ванной, а потом набрасывает за жужжащий глаз камеры, чтобы обернуться к Юнги, выпрямившемуся от испуга. Что они… что они собираются сделать? Прямо здесь, в тренировочном доме?! — Я должен знать, стоит ли то, на что я иду, риска, — низко проговаривает Намджун, надвигаясь на Юнги. Уён хватает его за руку и притормаживает. — Не напирай так, — просит Кима, а сам бросает взгляд на Юнги. — Раз отношения втроём, то… всем должно быть поровну, да, Юнги-я? Мин сглатывает, когда оба оказываются привычным движением по разные стороны от него. Намджун обхватывает его ладонью за подбородок и притягивает к себе. Они уже целовали его, но это по-прежнему вызывает трепет, как и впервые. Губы у Джуна мягкие и очень горячие, он не церемонится с Юнги: сразу же углубляет поцелуй, проталкивая в его рот язык. Уён ревниво ёрзает рядом и снова старается перетянуть внимание Мина: обхватив его подбородок, вынуждает повернуть голову и к нему тоже, сразу же утягивая во влажный после поцелуя Джуна омут. Его движения настойчивы, торопливы, ведь у них не так много времени. А Юнги понимает, что не хочет близости в попыхах, но оба соулмейта против, они стараются запудрить ему мозги и вынудить сдаться. — Не здесь, — хрипит Юнги, оторвавшись от губ Уёна и тут же попадая в плен горячего рта старшего. Его просьбу игнорируют, окуная в омут опьянения. Оба парня целуют его одновременно, заставляя путаться в губах и ощущениях, Мин уже не способен различить, где чьи прикосновения. Но чётко замечает момент, когда рты Уёна и Намджуна сталкиваются. Несмотря на вражду, оба целуют друг друга так самозабвенно, что у Юнги кружится голова. Это выглядит… мягко говоря, интригующе. Оторвавшись, пытаются испепелить один другого взглядом, а после Уён толкает Юнги в грудь, вынуждая упасть на покрывало. Тот рвано выдыхает. — Ничего криминального делать не будем, — усмехается он, когда Мин собирается открыть рот и начать останавливать его. И ничего сделать не успевает, как только Уён спускается поцелуями с шеи на прикрытую тканью грудь. Задирает футболку и проводит юрким языком до самого пупка, постепенно спускаясь к возбуждению Юнги. Он тихо стонет, стоит Уёну обхватить проступающий очертаниями через белую ткань брюк член, а Намджун утягивает его в новый поцелуй. Руки сплетаются, ощущения обостряются, словно обволакивая желанием всех троих, Юнги боится, что их могут поймать за непристойностями, однако парни напористы и останавливаться совершенно не собираются. Рвано выдыхает, как только Уён сдёргивает с него штаны, а следом брюки, его отвлекает Намджун, и прикосновения второго становятся ещё острее. Когда Юнги понимает, что Уён обхватывает головку его наполовину вставшего члена ртом, то стонет прямо во вдох Джуна. Тот без ласки оставаться не хочет, управляя кистью Мина, кладёт ладонь на бугор, хорошо виднеющийся через светлую ткань, и Юнги совсем теряется. Он позволяет Джуну себя целовать, сам стискивает пальцами твёрдый член, пока Уён внизу творит что-то невообразимое: то глубоко берёт плоть, то останавливается и всасывает щёки, позволяя головке упереться в нёбо. Юнги замечает, как жмурится Намджун, когда он скользит пальцами под резинку белых брюк и вызволяет из тканного плена его возбуждение. Пальцы ложатся вокруг основания, Мин с горящим взглядом переводит внимание с прикушенной Намджуном нижней губы и тихого выдоха, едва проскользнувшего в воздухе, на свою ладонь, рвано двигающуюся по всей длине плоти. Джун слышит стон Уёна, переводит взгляд с Юнги и гладит парня по спине, отчего тот чуть прогибается в пояснице. Заметив, что третий остаётся без ласки, Намджун, часто дыша и едва слышно постанывая, когда Юнги давит ему на головку пальцем, скользит по оттопыренным ягодицам Уёна и шёпотом просит его встать к нему поближе. Юнги запрокидывает голову назад. Рука быстро устаёт, но он только увеличивает темп движения кулака на члене Намджуна, потому что Уён, помогая себе рукой у основания, принимается сильнее погружать его собственную плоть в рот, часто выдыхает через нос, стоит Джуну приспустить до колен его брюки и вызывающе огладить ладонями округлые ягодицы. От одного вида того, как эти двое контактируют, но не ссорятся, Юнги заводится. От того, как Уён поскуливает, запуская вибрацию по члену Мина, когда Джун отводит его ягодицу в сторону и массирует большим пальцем между них, как проводит рукой по поджавшимся яичкам и переходит к члену, а Уён выпускает ненадолго плоть Юнги изо рта и стонет, стоит к нему прикоснуться. — А ну-ка, тихо, — шипит на него Джун, сжимая плоть, отчего Уён весь дрожит и кусает добела губы. Ким давит на его голову, приказывая не отрываться, а у Юнги пальцы на ногах поджимаются от властности в его интонациях. Он теряется в ощущениях, двигает всё сильнее рукой по члену Намджуна, пока тот занят Уёном, и жарко выдыхает в момент, когда его настигает оргазм. Пачкает губы и подбородок не ожидавшего такого Уёна, когда тот, плотно сведя ноги и зажав бёдрами руку Джуна, протиснутую между них, не сдерживается, чтобы не стонать, и кончает следом. Намджун ещё не закончил, и Юнги с полностью ватными мозгами, доводит его до пика, а после смотрит, как белёсая сперма стекает по пальцам. Они сумасшедшие. Точно. И как только морок возбуждения спадает, Юнги, несмотря на то, что Уён его пытается удержать в объятиях, встаёт с постели и исчезает в ванной, чтобы перевести дух. Умывается, предварительно вымыв руки, рассматривает полыхающее румянцем лицо и растрёпанные волосы, а сам не знает, что будет дальше. Их вечные распри и ссоры его напрягают, но то, что обещает быть ещё горячее, вынуждает Юнги задуматься. Это было хорошо. Как будет ощущаться, когда они смогут оказаться наедине, без камер, присутствия других людей в спокойной обстановке? Эти двое сведут его с ума. Он умывается ещё раз и выдыхает, замерев над раковиной, пока капли падают с кончика его носа. Осталось несколько часов до того, пока им не придётся завершить эксперимент и назвать имена своих родственных душ.***
За полчаса до конца эксперимента, обозначенного кураторами для испытуемых, всех собирают в общей комнате. Им рассылают на индикаторы бланки, просят рассесться по разным местам, чтобы ни у кого не было возможности подглядеть ответы. Конечно, ещё рассчитывали на то, что они все взрослые люди и поступать подобным образом не станут, но никакую вероятность исключать нельзя. Чимин сел в обнимку с бланком и откровенно завис. Не может же он написать, что его соулмейт по ощущениям — проекция компьютера? Так не бывает. Его упекут в психбольницу и не позволят контактировать с обществом, потому что, каким бы ни был гуманным их мир, такое — верх всяких допустимых и адекватных норм. Он кусает кончик пальца, рассматривает пустующее поле, которое нужно заполнить и вздыхает. Тяжело. Написать, что у него нет соулмейта среди участников? Тэхён сказал, что такого не может быть, ведь Ииоас всё просчитал при приёме в группу испытуемых. Тэхён… Чимин вздрагивает, взгляд фокусируется на панели индикатора, а после вперивается в недалеко сидящего Кима. Тот уже свернул бланк и отправил организаторам, так что чувствует себя вполне комфортно, ожидая, пока закончат остальные. Но вот вид у него по-прежнему грустный и немного усталый, хотя выглядит Тэ лучше, чем несколько часов назад. Пак ёрзает на своём месте и судорожно оглядывает участников. Ему приходит в голову плохая, поистине дерьмовая идея, но всё равно он чиркает пальцем на панели бланка, а после замирает над кнопкой «Send». Правильно ли он поступает? Не знает. Скорее всего, нет. Но почему-то сейчас это кажется единственным возможным выходом из ситуации. Внутри клубится тревога и кусаются опасения. Вдруг он нарушит ход эксперимента? Он боится, страшится последствий, но вдруг крепко зажмуривается и жмёт «отправить», так быстро, как может, чтобы не передумать. Индикатор высвечивает информацию о том, что сообщение отправлено, и панель гаснет, оставляя Чимина наедине с его решением. Проходит ещё минут сорок, прежде чем Ииоас появляется перед ними и застывает, вынуждая всех участников, прежде расслабленно беседующих о скором возвращении домой, выровняться и замолчать. Дверь позади распахивается, пропуская господина Ан, который входит с привычным любезным и улыбчивым выражением лица. — Дорогие участники, — выдыхает Ан Дживон, разводя перед присутствующими руки, когда оказывается стоящим напротив диванов. — Эксперимент подходит к концу. И остался только один этап, который нам всем необходимо преодолеть. Самый важный, ради которого вы находились в обществе друг друга все эти десять дней. Ребята взволнованно переговариваются, глядят восторженно друг на друга, а Чимин наоборот вжимается в своё место и хочет испариться. Это действительно волнующий момент, пробирает до дрожи от того, что Чимин, по сути, лжёт учёным и искусственному интеллекту, но поделать уже ничего не может, как и признаться во влечении к последнему. — Я прошу вас подойти к своим кураторам и проследовать за нами в зал для финального шага эксперимента, — хлопает в ладоши руководитель, а наставники уже ждут их позади диванов. Чимин поднимается на негнущихся ногах, топчется долго на месте, прежде чем присоединиться к своей наставнице. Та ему ободрительно улыбается, а Паку перед ней стыдно, ведь женщину он тоже обманул. Он на последних консультациях по её просьбе назвал имя, которое отправил в бланке, хотя уверен — оно неверное. Ладони противно потеют, и Пак вытирает их о штанины, прежде чем настаёт их очередь покидать общую комнату. Чимин вздыхает и заранее прощается с этими помещениями, словно видит в последний раз. Их группу ведут по светлым коридорам, пока не соединяются с красной половиной участников, которые приветливо машут и улыбаются, кажутся такими же взволнованными, как и вторая десятка. Чимин кусает губы, когда их вводят в помещение — абсолютно белое, как и всё остальное в этом здании и в принципе в корпорации. Белый теперь не кажется Чимину мёртвым, он ловит себя на этой мысли и замирает, вспоминая, какой надет костюм на Ииоас. Вздрагивает, видит перед собой картину из синих оттенков, отлично выглядящую на белой стене. Ему сжимает горло печалью, но Пак старается вести себя как прежде, когда наставники расставляют их полукругом — скоро начнётся. Из пола выезжает квадратная тумба, она поднимается до определённого уровня, показывая на самой верхушке полукруглую сенсорную панель, выступающую вперёд, а следом за тумбой, мигая, появляется синяя фигура Ииоас. Он сдержанно обводит две соединившихся группы, сканирует в последний раз. — Теперь настал крайне важный момент, — начинает говорить Дживон снова. — Вы все уже отправили Ииоас имена тех, кого выбрали сами в кандидаты на роль родственной души. И мы хотим проверить, насколько ваши ощущения были верны. Чимин сглатывает и опускает глаза, когда внимание Ииоас ненадолго оказывается сконцентрированным на нём. Проекция молчит, пока говорит руководитель. Господин Ан нажимает что-то на своём индикаторе и позади Ииоас возникает большая синяя панель, она пока пуста. — Мы сравним ваши собственные ощущения с тем, что считал за десять дней с вас Ииоас: ваши биометрические показатели, ваши психологические данные и эмоциональные скачки. Вы готовы узнать результат, ради которого старались? По помещению разносится хор голосов, однако Чимин молчит. Не готов. Он испуган. Подняв голову, снова сталкивается с изображением проекции, который быстро обращает внимание на Дживона. — Ваша задача состоит в том, чтобы, когда вас назовут, подойти к панели и положить на неё руку. Ииоас выдаст ваш результат в сравнении с выбором, который вы сделали незадолго до этого момента, — продолжает Дживон, и Чимин весь дрожит от страха и предвкушения. Всё же есть толика любопытства, желания узнать, а кто же на самом деле?.. Он вздыхает, когда господин Ан заканчивает инструктаж, кураторы взволнованно подбираются в ожидании конечного шага, а Ииоас становится ближе к панели. Вызывают первого участника, Татсую. Он медленно проходит к панели. — Приложите руку к сенсору, — просит ровным голосом Ииоас, глядя на Татсую. Его глаза начинают сверкать, а на экране позади него высвечивается результат, который вынуждает всех замереть. — По моим данным вы совместимы с Ким Наён из красной команды. Соотношения составляет восемьдесят девять и девять, — выдаёт Ииоас, а после на экране появляется имя того, кого Татсуя выбрал самостоятельно. «Наён», — только одно имя, а оно вызывает испуганную дрожь в теле Чимина. Ииоас с точностью до тысячных определил результат Татсуи, и Паку страшно. Руки дрожат, потому он стискивает пальцы в кулаки и старается дышать ровно. Он… он боится своего результата. Каждый из участников подходит к панели и получает ответ. Наён выбирает Татсую, многие другие не ошибаются с выбором, а Ииоас чётко диктует процент совместимости и радует учёных, делающих пометки в своих индикаторах. Пока к панели не выходит Тэхён. Ким выглядит донельзя мрачным, он сутулится, пока двигается ближе к Ииоас, а все учёные замирают в ожидании. Даже всегда расслабленный руководитель эксперимента складывает за спиной руки и ждёт, сведя брови к переносице. — Положите руку на панель, — просит Ииоас, и Тэ послушно прикасается к полукругу, чуть вздрагивая, когда его сканируют. На экране позади появляется результат, вынуждающий вздрогнуть всех. Фото куратора, который вёл Тэхёна, а после пропал из виду, но Чимин не придал этому слишком большого значения, погружённый во внутренние распри. Теперь… пазл складывается, и Чимин прикрывает рот рукой, понимая, что переживал последние сутки Тэхён. — По моему анализу вы совместимы с профессором Ким Сокджином на девяносто шесть и семь, — выдаёт результат Ииоас, вынуждая участников начать перешёптываться, а учёных нервничать. — Но ваш результат отличается от моего, — переводит пристальное внимание голограмма на Тэхёна, ссутулившегося ещё сильнее. На экране появляется ответ Тэ в бланке: «Нет среди участников», — и он правдив. Потому что Сокджина никогда и не было среди участников эксперимента. Тэхён понуро отправляется на своё место, перед этим обдав довольно серьёзного Ан Дживона презрительным взглядом, который руководитель эксперимента игнорирует. — Мин Юнги, — зовёт господин Ан, и тот, вздрогнув, делает шаг вперёд. Чимин помнит, что его ситуация также необычна и серьёзна, как и, получается, у Тэхёна. У Юнги сразу два соулмейта. Юнги после команды Ииоас кладёт руку на панель и ждёт, уставившись в экран. Сзади Чимину кажется, что его спина донельзя напряжена, прямая, будто палка. Синее пространство рассекает две фотографии, чему участники синей команды не удивляются, кажется, это было понятно давно по взаимоотношениям этих троих, но вот для Юнги это слишком тяжело. Он выдыхает. — Результат одинаков. Восемьдесят девять и один, Ким Намджун и Чхве Уён, — выдаёт Ииоас, а плечи Юнги немного расслабляются. На второй половине экрана появляется ровный почерк Юнги с именами выбранных им участников. Он, облегчённо выдыхая, направляется на своё место. Уён и Намджун же, последовавшие за Юнги после, оказываются огорошенными: их результат, как соулмейтов друг к другу, равен совместимости с Юнги, и оба, переглянувшись, оказываются на своих местах. Чимин же с мандражом наблюдает за всеми тремя мужчинами. Ещё двое из красной команды, и настанет очередь самого Пака. Он дрожаще выдыхает и отсчитывает минуты до момента, когда ему придётся приблизиться к Ииоас. Это происходит слишком быстро, очередь оканчивается им, что заставляет внутренности испуганно дрожать. — Пак Чимин, — раздаётся будто из-под ваты голос господина Ан. Чимин на слабеющих от страха и волнения ногах выходит вперёд. Замирает ненадолго, пока взгляды всех участников направлены в его сторону. Ведь за всё время никого не назвали родственной душой Чимина. Обернувшись, он замечает, как встревоженно переговариваются учёные, как выглядит перепуганным сам Ан Дживон. И всё… из-за него? Почему? Чимин отворачивается и старается побыстрее дойти до тумбы с сенсорной панелью, где стоит Ииоас. Стоит ему приблизиться, как фигура проекции рябит и мерцает, а голос ему кажется менее механическим, когда искусственный интеллект обращается к нему, нежели при контакте с другими испытуемыми: — Приложите руку к панели, — Чимин повинуется и вытирает снова вспотевшую от волнения ладонь о штаны. Прикладывает её к прохладной гладкой поверхности и вздрагивает, когда круг пересекает синяя полоса, сканируя Чимина. Он уже ждёт, как его уличат во лжи и неверно данному ответу на вопрос для финального испытания, но совсем не ожидает, что свет начнёт мигать. Да так сильно, что пугает и учёных, и участников, стоящих позади него. Чимин хлопает глазами, а потом слышит вскрик, когда диодная лампа над головами кураторов с искрами взрывается. Фигура Ииоас мигает соответственно свету, его лицо кажется Чимину другим, а после он ненадолго исчезает. Участники эксперимента кричат и пугаются, хватаясь друг за друга, кураторы пытаются их успокоить, а свет всё мигает. Только вот Чимин от шока не может сдвинуться с места. Закрывает голову руками, когда и над ними лопается лампа, а проекция Ииоас исчезает из виду. Он сползает на пол возле тумбы и скукоживается, слыша крики. Свет гаснет, пропадает синий экран, и слышны только крики и паника людей. Чимин жмётся к холодному пластику тумбы и жмурит глаза. — Включено аварийное освещение, — раздаётся до боли уже знакомый голос искусственного интеллекта из динамиков. — Замечен сбой в системе тренировочных домов. — Ииоас, анализ произошедшего, — выкрикивает Дживон из темноты, пока синие лампы медленно включаются по периметру помещения, освещая испуганные лица людей. — Замечен сбой в системе, — продолжает повторять Ииоас. — Он не отвечает на команды, — слышит Чимин испуганный голос кого-то из учёных. — Ни на какие! Дживон что-то говорит, но Чимин от страха не может понять, что именно. Это… это он такое сотворил? Почему? Как так произошло? — Ииоас, закончи показ результатов, — вдруг выкрикивает команду Ан Дживон, и лампы синего света мигают. Позади показывается синий экран. Чимин трусливо выползает из-за тумбы и во все глаза смотрит на пока пустое пространство. Мигает значок загрузки, и почему-то сперва появляется не результат выданный Ииоас, а его собственный. «Ким Тэхён», — горит красным на фоне тёмной стены, — «совпадение — ноль». Чимин судорожно выдыхает. Он знал, что дал неверный ответ, написал от отчаяния, чтобы не отправить с ужасом пустой бланк. Но кто тогда его родственная душа? Чимин сглатывает, видит, как проносится мимо него господин Ан, испуганно замирает перед экраном. Проекция так и не появляется снова в помещении, а Чимин едва ли не дрожит от обуревающих эмоций и страха. — Выдать самый высокий вариант Пак Чимина, — громко выговаривает Дживон, пока кураторы испуганно переговариваются, а участники стараются оказаться подальше от тумбы и Чимина. Сам Пак во все глаза ждёт, пока крутится на экране значок загрузки. — Результат для Пак Чимина. Вероятность девяносто девять и девять, — выдаёт Ииоас, а Чимин понимает, что его мир необратимо рушится. Глаза округляются, рот приоткрывается, и Чимин едва не опирается ладонью на усеянный осколками пол, разрезая кожу, когда на второй половине дисплея высвечивается изображение знакомого лица. — Объект — Ииоас. Экран и лампы аварийного освещения гаснут, оставляя всех снова в полной темноте, где, кажется, Чимин не слышит ничего, кроме чудовищно быстрого биения собственного сердца. Ииоас — его соулмейт.