***
Чимин замирает в нерешительности перед уже ставшими знакомыми стеклянными серыми дверьми. Это заведение словно из прошлого столетия: обычные столики, стеклянные витрины, выпечка, приготовленная руками человека и никаких роботов или андроидов за прилавком. Только тот, из-за кого Чимин, собственно, сюда приходит уже вторую неделю. Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя. За этот срок Пак уже успел пропустить конец лета и вошедшую в права осень, пока ещё тёплую, но сопровождающуюся прохладным дождём. Войдя в кофейню впервые, узнав её по одной не горящей букве вывески, Чимин остолбенел. Атмосфера заведения была странной только первые несколько секунд для привыкшего к иному Чимина, и он растерялся, почувствовав, словно попал в прошлое. А после ощутил тепло. Будто вернулся домой после долгого отсутствия. Здесь всегда пахнет свежими зёрнами, тёплым молоком и сладостью выпечки, томящейся в ожидании тех, кто захочет съесть закуски. Они не пропорциональные, порой отличаются от предыдущей партии, не такие, как продают в обычных магазинах города: словно штампованные (скорее всего, конечно, так и есть). И Чимин в этом находит очаровательную прелесть. Ему непривычно писать натюрморты, но вот эти вишнёвые пирожки с сахарной пудрой он бы изобразил. Впервые увидев человека, стоящего в фартуке за прилавком, Чимин остолбенел и не поверил своим глазам. Такого не может быть. Просто невозможно. Но да, там стоял парень, черты лица которого до жути и боли в груди знакомы Паку. Тёмные кудрявые волосы не были уложены, но придавали особого очарования красивому лицу, ниспадая мелкими локонами по обеим его сторонам. Живые карие глаза смотрели лучисто и чуть размыто, потому что внимание бариста рассеивалось, он выглядел мечтательным и воздушным. Родинка под губой, а за ними скрыта улыбка с чуть выступающими вперёд зубами, делающими его похожим на кролика. Чимин даже выронил сумку, стоило сотруднику улыбнуться стоящему впереди покупателю, предлагая кофе. Это был Ииоас. Точнее, тот, с кого писали Ииоас. Они идентичны, а Пак потерялся, впервые заметив состоящего из плоти и крови прототипа искусственного интеллекта. Не знал, да и, чего греха таить, до сих пор не знает, как к нему подойти. Не может же Чимин просто выпалить в лоб: «Привет, я соулмейт того, для кого с тебя снимали мерки, он голограмма, в которую я влюбился. А, еще, кстати, я, по всей видимости, ещё и твой соулмейт, который заочно в тебя влюблён». Бред чистой воды. Но Пак всё ещё продолжает приходить в кофейню, чтобы взглянуть на него хотя бы одним глазком, увидеть «Ииоас» из крови и плоти. С такой же солнечной и мечтательной улыбкой, которую Чимин изобразил на последней своей картине, к которой вообще прикасался. После окончания эксперимента он попросту не в силах взять в руки кисти. И вот, сегодняшний день не отличается от многих предыдущих: Чимин дёргает за старую деревянную ручку, ощущая её шершавость кожей на ладони, слышит переливы музыки ветров над своей головой, а в лицо бьёт соблазнительным смешением ароматов, свойственной только этому месту. И от прилавка слышит мелодичный, очень мягкий и красивый голос: — Добро пожаловать в «Паскаль»! — энергично приветствует его бариста, тут же растягивая губы в улыбке и отвлекаясь от расставления пирожных внутри закрытой витрины. Утирает руки о фартук и бросается к кассе с единственным элементом современности — компьютером. Он не перестаёт улыбаться, а улыбка его не выглядит натянутой или неискренней, потому в груди Чимина что-то трепещет. Вот, как бы улыбался Ииоас, будь он настоящим. Улыбкой Чон Чонгука. — Добрый день, Чонгук, — сипло выдавливает из себя Чимин. Он каждый раз чертовски волнуется, когда приходит сюда. И всё равно, что кофейня находится в другом конце города от его дома. И плевать, что он уже превысил свою дозу кофеина на всю оставшуюся жизнь. Только то, что он может видеть Чонгука — живого, яркого и тёплого, улыбающегося ему — значит гораздо больше. Чимин оказывается у прилавка, где его сразу же обдаёт вниманием карих игривых глаз. Чонгук — само очарование. Его голос переливается, стоит бариста открыть рот, он выглядит словно весенний нежный цветок, улыбчивый, добрый и трудолюбивый. И как нельзя подходит к месту, в котором работает. От него Чимин тоже постоянно ощущает порывы летнего ветра. — Вам как обычно? — склонив голову вбок, спрашивает он, оглядывая Чимина с каким-то весельем, пока тот пунцовеет от пристального внимания. Хочется начать заикаться, словно влюбившийся школьник, но Чимин же взрослый парень в конце концов. Однако всё равно блеет что-то вроде «да, спасибо» и опускает взгляд на свои белые кроссовки. — Не хотите попробовать что-то новое? Вчера я придумал авторский напиток с ананасом и перечной мятой, — завлекает его бариста, а Чимин на всё, что угодно, готов ему ответить положительно. — Можно, — смущённо чешет затылок Пак, искоса поглядывая на тут же начинающего ещё шире улыбаться Чонгука. — Тогда садитесь за столик, я всё принесу. Сегодня миндальное или шоколадное? — у Чимина уже появились любимые сладкие угощения, и его ещё безумно смущает, что Чонгук их запомнил. — Я сегодня хочу попробовать пирожок с вишней, — тычет пальцем в сторону выпечки Пак, прикусывая губу. — Как скажете, — весело салютует ему бариста и берётся за приготовление своего авторского напитка. Чимин же плетётся в сторону столика у окна, чтобы наблюдать за прохожими, а не битый час пялиться на Чонгука. Две недели ежедневных посещений, ведь Чон работает без выходных, помогая своим родителям — владельцам заведения. И каждый день его встречают с солнечной улыбкой, словно старого друга. Но Чимин… не хочет быть другом Чонгука. Ему хочется сблизиться, ему, пока чудится, что он рядом с Ииоас, хочется прикоснуться. Удостовериться, что пальцы не пройдут насквозь, что есть возможность ощутить тепло и мягкость кожи. Но как это только сделать? Чонгук вежлив и ласков со всеми клиентами, всем улыбается, многих постоянных знает очень хорошо. Сперва Чимина грызла совесть, что таким образом он просто заменит Ииоас, с которым у него даже не было возможности сблизиться. Он корил себя, обещал, что больше не придёт и не потревожит Чонгука. Но тяга оказывается гораздо сильнее его здравого смысла, и новые визиты в «Паскаль» оборачиваются растущей симпатией. Чимин вспоминает об Ииоас с тёплой грустью, но больше не зовёт Чонгука его именем даже мысленно. Они разные, они, пусть и похожи, две различные души. И потому нет стопроцентной вероятности, что Чон — тоже его соулмейт. Чимин может ошибаться, но не простит себе, если не проверит. Чонгук быстро оказывается рядом со столиком, как раз в момент, когда в кофейню заходит молодая девушка с двумя непоседливыми мальчишками. Те принимаются бегать между столиками. В тот момент, когда бариста подносит заказ и поворачивается на звук колокольчиков, чтобы поприветствовать посетителей, один из мальчуганов толкает его сзади и весь кофе летит на Чимина, как и Чонгук. Пак едва успевает его подхватить и не захлебнуться льющимся на него напитком, чтобы Чон не ударился о стол, а после они сталкиваются лбами так, что сводит скулы. Чонгук моргает, приходя в себя, видит всю картину происходящего, а потом пересекается с пялящимся на него Чимином взглядом. Они застывают на несколько секунд, и Чимину абсолютно всё равно на стекающие по чёлке сливки, на совершенно насквозь пропитывающуюся тёплым кофе светлую рубашку. Ткань неприятно липнет к телу, струйки срываются с подола и капают на пол под их ногами. Но Чимин только задерживает дыхание, не может двинуться, удерживая Чонгука от падения и лишних ударов. У него оранжевые крапинки в карей радужке, длинные густые ресницы. Вблизи Чонгук ещё красивее, он тоже не дышит от шока, схватившись за плечи Пака. Он тёплый. Крепко сжимая чужую талию руками, Чимин ощущает в хватке живого человека. Его бока — мягкие и одновременно упругие, его рёбра под пальцами, тепло тела, просачивающееся даже через ткань форменной футболки. Чонгук — настоящий. Тёплый, живой, такой близкий и досягаемый. Дыхания не хватает, пока они остолбенело смотрят друг другу в глаза, хочется ощутить не только запах привычных кофейных зёрен, но и самого Чонгука, однако Пак никогда не решится на подобное. — Вы знаете, почему пингвины не летают? — вдруг выпаливает Чонгук, ошарашивая Чимина. — Почему? — моргнув, интересуется тот. — Они столько раз бились при падении о холодный твёрдый лёд, что отказались от нелепой идеи полётов, — на одном дыхании выдаёт Чон, не отрывая взгляда от зрачков Пака. — Спасибо, что вы — не лёд. Чимина накрывает воспоминаниями об Ииоас с его странными каламбурами, потому он понимает, что искусственный интеллект многое, слишком многое взял у своего прототипа. Даже то, что отчасти покорило его сердце. Потому смех вырывается непроизвольно, совершенно искренне и громко после шутки Чонгука. Чимин даже сперва не сдерживается, а после, осознав, прикрывает рот рукой и замолкает, но веселье, перемешавшись с напряжением, рвётся наружу, и Пак начинает сдавленно хохотать под внимательным взглядом Чонгука. Тот смотрит с неясными искорками в глазах на краснеющего от смеха Пака, оглядывает его и расплывается в улыбке ровно до того момента, пока девушка не подскакивает к нему, схватив в охапку сыновей, чтобы начать рассыпаться в извинениях. Чимин весь в кофе и взбитых сливках, но он никогда не чувствовал себя лучше, чем в тот момент, когда смотрел на Чона. Его душа поёт, сердце так сумасшедше колотится, а улыбка не желает пропадать, так что приходится её давить в себе, пока Чон разговаривает с матерью нашкодивших мальчишек. — Я могу оплатить вам химчистку, — разоряется девушка, чуть не плача от вида Чимина, но тот принимает её извинения и говорит, что этого будет достаточно. Девушка стыдливо потупляет взгляд и прощается, выходя из кофейни так ничего и не купив, а Чонгук снова смотрит на него. — Я сделаю вам новый напиток за счёт заведения, — со смущённой улыбкой сжимает поднос в руках бариста и уже собирается умчать в сторону прилавка, как Чимин хватает его за руку. — Не нужно. Вы… лучше сходите со мной куда-нибудь, — выпаливает Чимин, а сердце его, кажется, колотится уже где-то в основани глотки. Лицо Чона вытягивается от удивления, он моргает, а потом заливается краской. На секунду Чимину кажется, что тот сейчас откажется, что Чимин ему не сдался вовсе, и уйдёт он ни с чем, так ещё и сгорит по дороге домой от стыда за отказ и внешний вид, но Чон только прокашливается и опускает очаровательно глаза, вынуждая нутро Чимина трепетать ещё больше. — Хорошо, — тихо говорит он, улыбаясь. — Я уж думал, вы никогда не позовёте. Теперь очередь Чимина удивляться. — Что? — хлопает глазами он, не отпуская руку Чона. — Ну… — заминается Чонгук, скромно отводя глаза в сторону. — Вы так смотрите каждый раз, как приходите, словно хотите что-то сказать, только не решаетесь. Я… я ждал, может, вы пригласите куда меня. Вы тоже мне понравились, — выпаливает он взволнованно последнюю фразу и краснеет пуще прежнего, глядя на Пака совершенно круглыми глазами. — Тогда сходим погулять? — прикусывает губу Чимин, ощущая, как внутри него расцветают неизвестные доселе человечеству, яркие и пышные бутоны. Чонгук кивает и, приподняв свободную от хватки Чимина руку, командой вызывает связь на индикаторе. Чимин отпускает смущённо его ладонь и коннектит собственный браслет, позволяя на панели появиться улыбающейся фотографии Чона, что означает, — они обменялись данными. — Напишите мне, — чуть погодя говорит бариста, одолжившись Чимину свою футболку, чтобы дойти до дома. — Я буду ждать. Чимину не верится в происходящее, даже когда он заходит к себе домой после пути, пройденного почти в тумане от шока и произошедшего, даже когда открывает телефонную книгу на индикаторе и там находит связной мессенджер с Чонгуком, который всё ещё пуст. Судьба оказывается к нему благосклонна: Чимину хватило решимости не то что заговорить — позвать Чонгука на свидание, а тот к счастью Пака согласился. Он падает на кровать и нетерпеливо задерживает дыхание. Они пойдут гулять. Чимин чувствует себя влюблённым дураком, но даже так радость предстоящей встречи кое-что омрачает: он всё ещё ощущает вину от того, что подозревает — закрывает симпатией к Чонгуку влюблённость и связь с тем, кто остаётся на другой стороне пропасти, разделяющей их. Прижимает руку к груди и вспоминает непроницаемое лицо Ииоас. Они так чертовски похожи друг на друга, но в тоже время так отличаются. И пока Чимин не совсем понимает, что ему со всем этим делать.***
Тэхён корит себя, что потерял несколько часов, так опрометчиво уснув за столом, но организм до сих пор бунтует и требует отдыха, хотя Тэ упрямо продолжает слать тот к чертям. У него отнимается спина после сна в ужасно неудобной позе, затекли ноги и трещит голова, но Тэхён продолжает ждать, постукивая кончиками пальцев по столешнице. Он завершил свой план, и теперь ему ничего другого не остаётся, кроме как сидеть в ожидании пока с ним свяжутся. Ким знает, что это опасно. Что это ещё и наказуемо, но он уже данное дело провернул, остаётся только ждать. На компьютер, местоположение которого меняется каждые семь секунд по геолокации, чтобы не отследили, высвечивается входящий звонок. Тэхён набрасывает на камеру фильтр помех, чтобы его сразу же не распознали и принимает вызов. На экране лицо Ан Дживона — руководителя проекта Ииоас. Он сердит, напряжён и бледен. Немудрено, ведь Тэхён взломал всю их систему, и над искусственным интеллектом повисла угроза уничтожения, о чём Ким и сообщил в корпорацию с просьбой о переговорах. Он — хитрый и умный, он справится. — Назовитесь, — строго чеканит Дживон, оглядывая помехи, которые ему виднеются вместо уставшего лица Тэхёна. — Ага, ещё чего? — ядовито интересуется Ким. — Тогда с какой целью вы звоните? Хотите денег? — нахмуривает учёный брови. — Мне не нужны деньги, — отвечает Тэ, напрягаясь и впиваясь руками в край рабочего стола. — У меня другие интересы. Дживон несколько секунд молчит, сосредоточенно всматриваясь в помехи, застилающие злоумышленника. — Пожалуйста, озвучьте их, и мы разберёмся. Тэхён хмыкает, устраивается поудобнее в кресле, хотя на деле взволнованно ёрзает. Его горло сухое, внутренности сворачиваются от переживаний, но он будет стоять на своём. — Мне нужны данные профессора эксперимента. Все до единого контакты, адрес проживания, данные биометрики, группа крови, всё, — выдыхает Тэ, его спина кажется напряжённой доской. — И это всё? — моргает Дживон, словно не верит ему. — Я хочу, чтобы вы вернули профессора Ким Сокджина в эксперимент. Между связными повисает неловкое молчание, Дживон хлопает глазами, словно до него доходит постепенно и не торопясь вся правда. — Господин Ким Тэхён? — тихо и грозно спрашивает он, а Тэ принимается постукивать по столу. — Ваша шутка переходит все границы, знаете ли. Это высказывание раздражает Кима мгновенно, и он сбрасывает прикрытие, представая перед учёным со сверкающим от ярости взглядом. — Никакая это не шутка, — шипит Тэ, скалясь от усталости и раздражения, он поправляет очки на переносице и с недовольством оглядывает руководителя эксперимента. — Он не сделал ничего плохого, а вы уволили его. Он оказался моим соулмейтом, но вы даже шанса нам связаться не дали, чтобы его наказать! Тэхён пышет скопившейся за недели после окончания эксперимента злостью, склоняется к монитору, чтобы Ан Дживону было лучше видно его дрожащие от ярости губы. — Я хочу получить данные своей родственной души для связи и чтобы его вернули в эксперимент, который был важен для Джина, — цедит сквозь сжатые зубы Тэ. — Был бы важен, он бы не рискнул всем, чтобы связаться с вами, — холодно отвечает Дживон, скрещивая руки на груди. — Если вы продолжите упираться, — угрожающе понижает голос Тэхён, — я сотру код Ииоас без возможности восстановления, уничтожу все ваши резервы, связанные с проектом «Соулмейт», все архивированные записи. И плевать, что со мной будет после, вам же придётся вкладывать миллиарды, чтобы восстановить и сделать заново всё, — шипит Тэ, яростно сощуриваясь и часто выдыхая. — Зачем это вам, Тэхён? — устало вздыхает и потирает переносицу учёный. — Вы сядете в тюрьму. — Мне всё равно, — выплёвывает он, хлопая по столу. — У вас двадцать часов на раздумия, если на мой индикатор не поступит информация, подтверждающая, что вы согласны, я уничтожу проект «Соулмейт», — его голос срывается, и Тэ обрывает звонок, тут же блокируя доступ к своему компьютеру. Перекидывает все необходимые данные на переносной планшет, стирает любые контакты с умным домом и своим индикатором, чтобы не удалось отследить его, а после выключает всё обилие приборов в доме. Его квартира обычная. Заваленная деталями, устройствами безумная лаборатория маленького учёного-самоучки, валяющийся металл, банки краски, платы, провода. Тэ оглядывает всё безобразие сонным и уставшим взглядом. Ему придётся оставить это здесь и сбежать, потому что его очень быстро найдёт полиция, а туда, без сомнения, обратится корпорация после угрозы Тэхёна. Ну и плевать. Он, отвязав себя от дома и компьютера, хватает рюкзак, чтобы запихнуть туда всё самое жизненно необходимое. С печалью снова оглядывает дом — скудный и тёмный, — прежде чем его покинуть. Он найдёт Сокджина в любом случае, никто не остановит его. А прежде помучает учёных, которые так просто от него избавились из-за одной человеческой ошибки. Тэхён шмыгает носом и замыкает картой-ключом квартиру, чтобы выкинуть в цветочный горшок на подоконнике. Быть может, когда-то ещё он вернётся и она ему понадобится. А пока бегом слетает по ступенькам прочь, чтобы никто не сумел отыскать.***
Они переписывались несколько дней, и первым написал ему Чонгук, потому что Пак стеснялся и слишком долго раздумывал. Даже через одинокие сообщения он ощутил тепло и заинтересованность Чона, которыми так и сквозили электронные всполохи посланий. Чимин ощущал то же самое, что и в контакте с Ииоас: интерес, бабочек, порхающих внутри, смущение от каждого слова. На Чонгука хочется смотреть, с ним есть желание общаться и сближаться. Чимин узнал за эти несчастные дни общения, что ему двадцать шесть, что Чон будет продолжать дело родителей, знакомящего людей с миром, в котором нет сверхтехнологий их времени. С тем, как остальные работают руками и создают нечто не для того, чтобы облегчить себе жизнь, а чтобы вложить туда душу. Оказывается, почти всю выпечку Чон создаёт собственными руками, что воодушевило и поразило Чимина. Ему очень бы хотелось посмотреть на сам процесс создания. В свою очередь Пак поделился тем, что рисует, и даже отправил Чонгуку несколько своих картин, сфотографировав на индикатор. Чонгук так искренне восхищался его творениями, что Чимину хотелось смущённо, но гордо вздёрнуть подбородок.Чонгук:
А ты сможешь нарисовать что-то для меня?
Вопрос для Пака оказывается неожиданным до предела. Он так и не сумел прикоснуться ни к кистям, ни к грифельным карандашам, ни к холстам с момента, как закончился эксперимент. С тем фактом, что собственными руками Чимин лишил души своего соулмейта, его каждую новую попытку вернуться к рисованию словно бьют по рукам. Но отказаться от возможности порадовать Чона и ещё больше с ним сблизиться, он не имеет права.вы:
Я возьму на нашу прогулку альбом и попробую что-то написать.
Чимин откидывается на подушку и кусает губы. А получится ли у него? Или снова задрожат пальцы, а кончик грифеля так и не коснётся бумаги? Он зажмуривается, дышит через нос, надеясь и веря в свой талант, в свою силу и вдохновение. Оно обязательно посетит его вскоре, Чимин ощущает. Он верит в то, что оно придёт именно в присутствии Чонгука. Не знает, с чем связан такой долгий его застой, ведь ранее Пак не мог представить ни дня, чтобы не прикоснуться к любимому делу. Может ли это быть связано с тем, что случилось с Ииоас? Он тоже будто потерял какой-то кусочек души, отказавшись от него и попросив стереть все чувства, а ещё Чимин ощущает волну стыда. Из-за того, что влюбился в Чонгука только из-за Ииоас. Ему не по себе, он хочет признаться во всём, чтобы облегчить душу, чтобы быть с Чоном откровенным до самого конца. Ему нужно ещё немного времени, чтобы набраться смелости и обо всём рассказать. Только пока нет даже предположения, как всё это будет выглядеть. На утро Чимин собирается в парк, как они с Чонгуком и договорились. Его внутренности захлёстывает волнением и переживаниями, но всё равно, переборов себя, Пак закидывает в рюкзак альбом, карандаши и ещё нужные принадлежности. Волнительно до холодных кончиков пальцев, Чимин выдыхает через рот, чтобы хоть на толику успокоиться. Всё будет хорошо, с таким человеком, как Чон, ему будет комфортно, словно в море во время штиля. Он быстро преодолевает расстояние до парка, а после замирает. У входа на территорию замечает его сразу же: в лучах солнечного света, без ставшей привычной форменной футболки он кажется необыкновенно красивым. Передние прядки зачёсаны за уши, но кудрявая чёлка всё равно падает на лоб, делая образ Чонгука мягким и неповторимым. Он в белой футболке, поверх которой наброшена светло-голубая рубашка, стоит, оглядывается и высматривает Чимина. Так мило закусывает нижнюю губу, выглядит настолько взволнованным, что у Пака вздрагивает желудок. Каждое движение Чонгука отзывается в нём, потому, оставив на специальной парковке лайнер, на котором примчал к месту встречи, Чимин без промедления бросается к объекту воздыхания. И даже не побоится применить это выражение к Чону, потому что тот ему действительно начинает сильно нравиться. — Привет, прости, что заставил ждать, — выдыхает Пак, подходя к Чонгуку и прикасаясь кончиками пальцев к его плечу. Осязание, возможность убедиться, что он — живой человек, волнуют Чимина не меньше предстоящего свидания. — Ничего, — улыбается после приветствия Чон, а после кивает в сторону парка. — Готов прогуляться? — Уже не терпится, — выдыхает Чимин, растягивая пухлые губы, и замечает, как взгляд Чонгука ненадолго замирает на них. Это смущает, но и льстит в тоже время. Они уже собираются двинуться в сторону больших ворот, где пластиковые дорожки петляют мимо зон с газоном и раскидистыми ветвями деревьев, чьи листья понемногу меняют краску. Случайно соприкасаются пальцами, отчего Чимин округляет глаза и замирает. Ловит себя на мысли, что хочет держать Чонгука за руку, желательно двадцать четыре часа в сутки. Чон же за его взглядом наблюдает и, видимо, решает не тянуть быка за рога. Он гораздо решительнее Чимина, наверное, прямолинейность Ииоас тоже от него. Потому Гук хватает тут же начинающую потеть ладонь Пака, крепко сжимает пальцами и тянет в сторону, углубляясь в парк. Он тоже немного смущён. Смуглые щёки наливаются румянцем, но Чонгук держится уверенно, продолжая шагать. — Ты обещал мне рисунок, — смеётся он, — так не стой, как истукан. У нас большой план мероприятий! И Чимин готов на всё, только бы он не отпускал его руки. Нарисовать ему всё, что попросит. Гулять, пока не начнут отваливаться ноги. Пробовать его авторские напитки снова и снова, даже если от кофе будет тошнить. На всё. Потому улыбается искренне и даже, кажется, забывает об Ииоас, который терзает ему душу снова и снова, стоит Чонгуку обернуться через плечо и осветить лицо солнечной улыбкой. Они разные. Чимин не просто знает, он это чувствует. Даже если исходником была одна душа, Ииоас и Чонгук — разные. И это ему нравится.***
Тэхён вздрагивает в ванной какого-то дешёвого мотеля, находящегося почти за пределами города. Он уже сменил их три, но по-прежнему боится, что его сумеют отыскать. Корпорация ответила положительно на его требования и обещала прислать данные по Сокджину в течение трёх дней, и вот — третий день на исходе. Но нечто, копошащееся внутри него, не даёт покоя. Тревога. Отчаянная, болезненная, с предчувствием плохого. Тэхён волнуется и, видимо, не зря: дверь, которая должна быть закрыта, издаёт скрипение, открываясь. Осматривает маленькое окно в ванной: он не пролезет. И не может бросить вещи, которые у него после побега остались, в комнате мотеля. Там планшет с программой Ииоас, там его последние пожитки. Тэ ввязался в опасную игру, он рискует всем и боится, что люди, работающие в корпорации, окажутся умнее, чем он. И итог будет один: его посадят за решётку, присудят миллионы в качестве морального ущерба «Crane», а Тэ будет до самой смерти выплачивать им. И так и не сможет увидеться с соулмейтом снова. Всё это пугает до дрожи в конечностях и грудной клетке. Но Тэхён больше не хочет бежать. Он решает, что всё же, если его поймали, в побеге нет смысла, потому, вдохнув поглубже, тянется к старой дверной ручке. Замирает, поджимает губы, подготавливая себя морально к полицейским, ждущим его по ту сторону преграды. Вот, сейчас его повалят на землю, как в старых фильмах, наденут на запястья наручники и увезут в участок, чтобы осудить. Подняв глаза и поправив дужки очков, Тэхён выдыхает и рывком распахивает дверь. На его временной кровати сидит солидный мужчина в костюме. Он оборачивается на звук топота, когда Тэ выскакивает взволнованный из ванной, но вид нежданного гостя не враждебный, словно он пришёл просто побеседовать с Тэхёном. Он уже в возрасте, Тэ окидывает мужчину взглядом и поджимает губы сильнее, так, что те почти белеют от напряжения. — Здравствуйте, господин Ким, — скрипучим голосом выдаёт незнакомец. — Я Хва Ёнтэк, председатель совета директоров «Crane» INC. Думаю, нам стоит поговорить. Всё внутри Тэхёна обрывается, он чувствует себя загнанным в угол. Его убьют? Сдадут в полицию? Прижмут к стенке и вынудят удалить все программы Ииоас? Что будет?.. Но господин Хва только хлопает по месту рядом с собой, словно это — его помещение, а не комнатка Тэхёна. — Присаживайтесь, не стесняйтесь. Угрожать руководителю эксперимента вы не стеснялись. Тэ сглатывает и делает шаг к господину Хва.